. Я тебя очень люблю, но завтра мне рано вставать.
   Она чмокнула губами, что означало - целую",  и  положила  трубку.  До
несколько минут сидела на краю кровати с трубкой в руках  как  очумелая.
Затем кинулась одеваться.
   - Ты уходишь? - спросил Габриель.
   Вот теперь целовала она, звонко смеясь.  Габриель  подумал,  что  она
совсем рехнулась, и опять накрыл голову подушкой. Ему  тоже  нужно  было
рано вставать.
   В глубине холла До увидела бар, куда вели три ступеньки. Сидели  там,
должно быть, те самые люди, каких встречаешь на теплоходах  модных  пля-
жах, театральных премьерах: в мире на грани сна.
   Лифтер остановил лифт на четвертом этаже. Номер четырнадцатый. В  ко-
ридоре До посмотрелась в зеркало, проверила, все ли в порядке, приглади-
ла волосы, которые она уложила тяжелым узлом на затылке, потому что  они
были очень длинные и с ними приходилось долго возиться. Узел ее  немного
старил и придавал солидность. "Ну что ж, так и надо".
   Дверь ей отворила какая-то старуха, которая надевала пальто,  собира-
ясь уходить. Она крикнула что-то по-итальянски в соседнюю комнату и выш-
ла из номера.
   Как и внизу, здесь все было выдержано  в  английском  стиле:  большие
кресла, толстые ковры. Ми выскочила в короткой комбинации выше колен,  с
голыми плечами, держа в зубах карандаш, а в  руке  -  настольную  лампу.
Объяснила, что она у нее испортилась.
   - Ну, как живешь? Послушай, ты,  наверное,  мастерица  на  все  руки.
Глянь-ка, что с ней.
   В комнате, где пахло американскими сигаретами и стояла  незастеленная
кровать, До, не снимая пальто, починила лампу. Ми тем временем то рылась
в шкатулке на столике, то бегала в другую  комнату.  Вышла  она  оттуда,
держа в одной руке три кредитки по десять тысяч франков, в другой - мах-
ровое полотенце. Она протянула деньги До, и та растерявшись,  машинально
взяла их.
   - Хватит? - спросила Ми. - Господи, да я бы тебя ни за что не узнала,
ну право же!
   Она ласково смотрела на До своими прекрасными,  внимательными,  точно
фарфоровыми глазами. Вблизи она выглядела не старше двадцати лет и в са-
мом деле была прехорошенькая. Не прошло и двух секунд, как она сорвалась
с места, словно вспомнив о каком-то неотложном деле, и бросилась к  две-
ри.
   - Чао. Так не пропадай, уговорились?
   - Но я не понимаю...
   До пошла за ней, протягивая кредитки. Ми резко повернулась к ней  ли-
цом на пороге ванной, где из открытых кранов лилась вода.
   - Да не хочу я денег! - твердила До.
   - Разве ты не об этом просила меня по телефону?
   - Я сказала, что мне нужно с тобой поговорить.
   Лицо Ми выразило не то искреннее огорчение, не то досаду и удивление,
а может быть, все сразу.
   - Поговорить? О чем?
   - Обо всякой всячине, - ответила До. - Ну, вообще, увидеться с тобой,
поговорить. Так просто.
   - В такое-то время? Послушай, посиди-ка, я в две минуты обернусь.
   До прождала полчаса в спальне Ми, сидя перед кредитками, которые  по-
ложила на кровать, и не решаясь снять пальто. Ми  вернулась  в  махровом
халате, энергично вытирая мокрые волосы полотенцем. Она  сказала  что-то
непонятное по-итальянски, потом спросила:
   - Ничего, если я лягу? Мы немножко поболтаем. Ты далеко живешь?  Если
тебя никто не будет ждать, можешь остаться ночевать здесь. Тут  понаста-
вили прорву кроватей. Уверяю тебя, я ужасно рада тебя видеть, ну чего ты
такая кислая!
   Как это она ухитрялась еще и различать выражения лиц? Ми  улеглась  в
постель в халате, закурила сигарету, сказала До, что,  если  ей  хочется
выпить, то где-то в соседней комнате стоят бутылки. И  тотчас  заснула-с
горящей сигаретой в пальцах, как-то вдруг, точно  кукла.  До  не  верила
своим глазам. Она тронула куклу за плечо, та пошевелилась, что-то проле-
петала и выронила сигарету на паркет.
   - Сигарета, - жалобно пробормотала Ми.
   - Я погашу.
   Кукла чмокнула губами, что означало - целую", и снова  погрузилась  в
сон.
   На другое утро До пришла в банк с опозданием - впервые за  два  года.
Разбудила ее старуха, которая не выказала ни малейшего удивления, застав
До спящей на диване. Ми уже не было.
   В обеденный перерыв в бистро возле банка, где подавали дежурные  блю-
да, До выпила три чашки кофе. Есть ей не хотелось. Она чувствовала  себя
несчастной, словно перенесла несправедливость. Жизнь одной рукой дает, а
другой тут же отнимает. До ночевала у Ми, вошла в ее жизнь  так  быстро,
как это ей и не снилось, но сегодня у нее было еще меньше  поводов  уви-
деться с Ми, чем вчера. Ми оставалась недосягаемой.
   Вечером, выйдя из банка. До не пошла на свидание с Габриелем, а  отп-
равилась в "Резиданс Уошингтон". Из холла позвонили наверх, в номер  че-
тырнадцатый. Мадемуазель Изоля не было. До целый вечер слонялась по Ели-
сейским полям, зашла в кино, потом бродила под окнами номера четырнадца-
того. К полуночи, снова справившись у консьержа  в  черном  сюртуке,  не
пришла ли Ми, До сдалась.
   Дней через десять - было это в среду утром, и опять в банке,  -  "дар
судьбы" повторился. В ту среду стояла мягкая погода; Ми появилась в анг-
лийском костюме цвета бирюзы, а сопровождал ее какой-то молодой человек.
До нагнала ее у окошка кассира.
   - Я как раз собиралась тебе звонить, - выпалила она.  -  Я  раскопала
старые фото, приглашаю тебя со мной поужинать: хочу тебе их показать.
   Ми, явно застигнутая врасплох, не очень уверенно  ответила,  что  это
было бы чудесно и надо будет это как-нибудь устроить. Она  снова  внима-
тельно посмотрела на До, как в тот вечер, когда  предложила  ей  деньги.
Неужели же она интересуется людьми больше, чем это  кажется  До?  Должно
быть, Ми прочла в ее глазах мольбу, надежду, боязнь услышать  высокомер-
ный отказ.
   - Послушай, - сказала Ми, - завтра вечером  я  обязана  в  поте  лица
развлекаться, но я довольно рано освобожусь, мы можем вместе  поужинать.
Только приглашаю я. Давай встретимся часов в  девять.  Если  хочешь,  во
"Флоре". Я никогда не опаздываю. Ciao, carina.
   Ее спутник осклабился, удостоив До  равнодушной  улыбкой.  Выходя  из
банка, он обнял принцессу с черными волосами за плечи.
   Было без двух минут девять, когда она вошла во "Флору", в пальто вна-
кидку и в белом шарфике, обрамлявшем ее лицо. До, уже  полчаса  сидевшая
под окнами ресторана на террасе, за секунду до этого увидела подкатившую
"МГ" и обрадовалась, что Ми приехала одна.
   Ми выпила сухого мартини, рассказала о светском  приеме,  с  которого
приехала, о книге, прочитанной прошлой ночью, расплатилась, сказала, что
умирает от голода, и спросила у До, любит ли она китайские рестораны.
   Они поужинали вдвоем на улице Кюжа - заказывали разнообразные блюда и
делили их пополам. Ми заметила, что распущенные волосы идут  До  больше,
чем узел на затылке. У Ми волосы были гораздо длиннее: возня с ними, по-
ка причешешься, адская. Шутка ли, каждый день двести раз проводить  щет-
кой по волосам! Порой Ми молча разглядывала До с  почти  обременительным
вниманием, порой начинала вдруг ни к селу ни к городу говорить. Это  был
нескончаемый монолог: казалось, ей все равно,  кто  сейчас  сидит  перед
ней.
   - Ну, давай о деле, где фотографии?
   - Они у меня дома, - сказала До. - Я живу совсем рядом. Я думала,  мы
потом можем и ко мне заглянуть.
   Садясь в свою белую "МГ", Ми объявила, что прекрасно себя чувствует и
очень довольна проведенным вечером. Она вошла  в  гостиницу  "Виктория",
уверяя, что это премилый район, и сразу почувствовала себя  как  дома  в
комнате До. Скинув пальто и туфли, она забралась с  ногами  на  кровать.
Девушки разглядывали фото Ми в детстве, потом такие же  фото  До  и  еще
чьи-то лица - забытые и трогательные. До стояла на  коленях  тут  же  на
кровати против Ми, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно.
   На нее веяло духами Ми, и До думала о том, что Ми уйдет, а ее  аромат
останется, и До сама будет пахнуть ее духами. Она обняла Ми за  плечи  и
уже не различала, чье тепло чувствует - своей руки или плеч  Ми.  Увидев
фотографию, где обе они были сняты на взморье, сидя на  краю  тоботтана,
Ми засмеялась, а До не выдержала и стала отчаянно целовать ее волосы.
   - Хорошее было время, - сказала Ми.
   Она не отстранилась, но на До не глядела. Уже все снимки были  перес-
мотрены, а Ми не шевелилась, по-видимому немного  смущенная.  Вдруг  она
повернулась к До и скороговоркой сказала:
   - Поехали ко мне.
   Она встала и надела туфли. До продолжала сидеть на кровати; тогда  Ми
встала перед ней на колени и провела своей нежной ладонью по ее щеке.
   - Я бы хотела остаться с тобой навсегда, - сказала До.
   И она прижалась лбом к плечу маленькой принцессы, которая была сейчас
не равнодушной, случайно встреченной сверстницей, а нежным и  незащищен-
ным ребенком, как когда-то. Принцесса ответила ей дрогнувшим голосом:
   - Ты здорово выпила в этом китайском кабаке - сама не знаешь, что го-
воришь.
   В машине До делала вид, будто с интересом разглядывает бегущие за ок-
ном Елисейские поля, а Ми молчала. В номере четырнадцатом, подремывая  в
кресле, ждала все та же старуха. Ми услала ее, звонко чмокнув в обе  ще-
ки, закрыла дверь, швырнула туфли через всю комнату в угол, пальто -  на
диван. Она смеялась и выглядела счастливой.
   - Что ты там делаешь на своей работе?
   - В банке? О, это слишком сложно, так сразу не  объяснишь!  И  потом,
это неинтересно.
   Ми, которая уже стаскивала с себя платье,  подбежала  к  До  и  стала
расстегивать на ней пальто.
   - Ну что за бестолковщина! Да сними ты с себя  это,  устраивайся  как
дома! Ты меня мучаешь, когда ты такая. Пошевеливайся, слышишь?
   Кончилось это схваткой, обе повалились на кресло, сползли  на  ковер.
Ми оказалась сильнее. Отдышавшись, она со  смехом  схватила  До  за  за-
пястья.
   - Говоришь, работа у тебя сложная? Ясно, ты и сама девушка сложная. А
с каких это пор ты стала сложной девушкой? С каких пор мучаешь людей?
   - С давних, - ответила До. - Я тебя никогда не забывала. Часами смот-
рела на твои окна. Воображала, как спасаю тебя во время кораблекрушения.
Целовала твои фото.
   Продолжать в том же духе, лежа навзничь на ковре, с точно  скованными
руками, под тяжестью навалившейся на нее Ми Доменике было трудновато.
   - Ну ладно, чего уж теперь, - заключила Ми.
   Она вскочила и побежала в спальню. Через минуту До услышала плеск во-
ды в ванной. Она поднялась с пола, пошла в спальню и стала рыться в шка-
фу, ища для себя пижаму или ночную рубашку. Попалась пижама. Она  оказа-
лась До впору.
   В ту ночь До спала в передней номера Ми на диване. Ми легла в смежной
комнате, говорила много и громко, чтобы До ее слышала. На этот раз Ми не
приняла снотворного. Принимала она его часто, из-за него-то она так вне-
запно и заснула в ночь их первой встречи. Долго еще после того, как  она
объявила: "Бай-бай, До!" (и при этом тоже полагалось смеяться), она про-
должала свой монолог.
   Часа в три ночи До проснулась, услышав плач. Подбежав к кровати,  она
увидела, что Ми спит с мокрым от слез лицом, сжав кулаки и скинув с себя
одеяло. До погасила свет, укрыла Ми и вернулась на свой диван.
   Назавтра вечером у Ми был "кое-кто". Позвонив  по  телефону  из  "Дю-
пон-Латена", До имела возможность услышать, как этот "кое-кто"  вопроша-
ет, где его сигареты. Ми отвечала: "На столе, прямо перед твоим носом".
   - Я тебя сегодня не увижу? - спросила До. - Кто он? Ты с ним уходишь?
А потом мне нельзя будет тебя увидеть? Я могу подождать.  Могу  расчесы-
вать твои волосы щеткой. Могу делать все что угодно.
   - Ты меня мучаешь, - ответила Ми.
   В час ночи Ми постучала в дверь номера  До  в  гостинице  "Виктория".
Она, должно быть, много выпила, потому что курила и тараторила без пере-
дышки. Была грустна. До раздела ее, дала ей свою пижаму, уложила на свою
кровать и, пока не зазвонил будильник, не смыкая глаз баюкала Ми в своих
объятиях, прислушиваясь к ее ровному дыханию и  повторяя  себе:  "Теперь
это не сон, она со мной, она моя; расставшись с ней, я унесу ее с собой,
я стала ею".
   - А тебе обязательно нужно туда идти? - спросила Ми, приоткрыв глаза.
- Ложись. Я включаю тебя в "Главную книгу".
   - Куда-куда?
   - В расходную ведомость крестной. Ложись. Я плачу за все.
   До уже оделась, собираясь уходить. Она ответила, что это чушь, она не
игрушка: хочу поиграю, хочу брошу. Банк платит  ей  жалованье,  выдается
оно ей каждый месяц, она на это жалованье и живет. Ми в ярости села, ли-
цо у нее было свежее, отдохнувшее, глаза ясные.
   - Ты говоришь точь-в-точь как один мой знакомый. Если я сказала,  что
заплачу, значит, заплачу. Сколько тебе платит твой банк?
   - Шестьдесят пять тысяч в месяц.
   - Оклад повышен, - сказала Ми. - Ложись, иначе получишь расчет.
   До сняла пальто, поставила варить кофе и посмотрела в  окно  на  свое
солнце Аустерлица, которое еще не было в зените. Подавая Ми чашку кофе в
постель, она знала, что с этого утра ее восхождение будет продолжаться и
отныне все, что она сделает или  скажет,  когда-нибудь  может  быть  ис-
пользовано против нее.
   - Ты премилая игрушка, - сказала Ми. - Кофе у тебя вкусный. Давно  ты
здесь живешь?
   - Несколько месяцев.
   - Собирай вещи.
   - Ми, постарайся понять! То, что ты предлагаешь сделать, - не шутки.
   - Представь себе, я это поняла еще третьего дня. Как по-твоему, много
на свете людей, которые спасали меня во время кораблекрушения? К тому же
я уверена, что плавать ты не умеешь.
   - Не умею.
   - Я тебя научу, - сказала Ми. - Это легко, смотри: руками  надо  дви-
гать вот так, видишь? А ногами работать труднее...
   Она, смеясь, толкнула До на кровать и стала сгибать  и  разгибать  ей
руки, потом вдруг посмотрела на До без тени улыбки и  сказала,  что  она
знала, как все это серьезно, но не думала, что настолько. В  последовав-
шие за этим вечера До укладывалась на диване в передней номера четырнад-
цать в "Резиданс Уошингтон - так сказать, в роли привратницы,  оберегаю-
щей любовные забавы Ми, которая спала  в  соседней  комнате  с  довольно
чванным и противным молодчиком. С тем самым, которого До видела в банке.
Звали его Франсуа Руссен, он работал секретарем в конторе у  адвоката  и
не лишен был известного лоска. А так как у него были такие же мутноватые
замыслы, что и у До, то они сразу и откровенно возненавидели друг друга.
   Ми утверждала, что он хорош собой и безобиден. По ночам До находилась
слишком близко, чтобы не слышать, как она стонет в объятиях молодчика, и
страдала от этого, словно от ревности,  зная,  однако,  что  в  действи-
тельности это куда более простое чувство. Поэтому она почувствовала себя
почти счастливой, когда однажды вечером Ми спросила ее, оставила ли  она
за собой номер в "Виктории": Ми пожелала провести там ночь с другим.  За
номер было заплачено до конца марта. Ми пропадала  три  вечера.  Франсуа
Руссен очень расстраивался, зато До не считала опасным для себя это  ув-
лечение Ми: о том парне она так ничего и не узнала (кроме того,  что  он
спринтер), а забыли о нем очень скоро.
   Бывали и такие вечера, когда Ми оставалась дома. Самые  приятные  для
До. Ми не переносила одиночества. Кто-нибудь должен был двести раз  про-
вести щеткой по ее волосам, помыть ей спину, погасить ее сигарету,  если
она задремлет, слушать ее монологи: для всего этого и существовала До. В
такие вечера она предлагала поужинать "по-холостяцки", и в номер подава-
ли невероятные яства (например,  яичницу-болтунью)  в  серебряных  каст-
рюльках. Она учила Ми складывать особым способом салфетку, так что полу-
чались фигурки зверей, то и дело называла ее своим  светиком  или  своей
красавицей. А главное, поминутно клала ей руку на затылок или на  плечо,
обнимала ее за талию. Это было едва ли не самое важное,  ведь  Ми  перед
сном испытывала потребность в отвлечении, в разрядке, которую давало  ей
иногда снотворное, иногда любовники,  иногда  собственная  бессмысленная
болтовня; а потребность эта была ни чем иным, как боязнью темноты, какую
испытываешь, когда мама оставляет тебя одну в комнате. Две наиболее ярко
выраженные особенности Ми (по мнению До-уже явно патологические) корнями
своими уходили в детство.
   В марте До стала сопровождать Ми (позднее -  Мики,  как  называли  ее
все) повсюду, только у Франсуа Руссена Ми бывала одна. Сводилось  это  к
совместным поездкам по Парижу в машине, из одного магазина в другой, ли-
бо к светским визитам, или к партии в теннис на закрытом корте,  а  иной
раз к разглагольствованиям с интересными людьми за столиком в ресторане.
Часто До оставалась одна в машине; тогда она включала радио и составляла
в уме проект письма, которое напишет вечером крестной Мидоля.
   Первое письмо До было датировано днем ее нового "назначения". Она пи-
сала, что ей посчастливилось встретиться с Ми, сообщала, что все  благо-
получно, выражала надежду, что столь же благополучно обстоят  дела  и  у
крестной, которая ведь вроде крестной и самой До. Далее следовали всякие
происшествия, имевшие место в Ницце, одна-две тщательно  замаскированные
шпильки по адресу Мики и обещание расцеловать крестную при первой же по-
ездке в Италию.
   Отправив письмо, До тут же пожалела, что  не  удержалась  от  шпилек:
очень уж заметно. Крестная Мидоля - тонкая бестия, недаром же она с  па-
нелей Ниццы ухитрилась перенестись в итальянские палаццо, она сразу  все
учует. Но ничуть не бывало! Ответ был получен через четыре дня,  и  пря-
мо-таки ошеломительный. До для нее, дескать,  сущее  благословение.  Она
все такая же, какой помнит милую девочку ее  крестная  Мидоля:  кроткая,
рассудительная, любящая. К сожалению, До, видимо, заметила,  что  "наша"
Мики очень переменилась. В конце письма выражалась надежда, что эта  чу-
десная встреча окажет на Мики благотворное влияние; к письму  прилагался
чек.
   До вернула чек в своем следующем письме, обещав делать все, что в  ее
силах, ради "нашей" баловницы, которая просто  очень  взбалмошная,  хоть
иной раз и может показаться, что у нее нет сердца. Засим - тысяча  поце-
луев, всем сердцем Ваша".
   В конце марта До получила пятое ответное письмо. Теперь она  подписы-
валась так: "твоя крестница".
   В апреле До выпустила коготки. Однажды вечеров за столиком в рестора-
не она при Ми открыто  атаковала  Руссена,  оспорив  меню,  предложенное
"вверенной ее попечению" особе. Суть была, конечно, не в том,  что  Мики
обычно плохо спит после курятины под винным соусом, а в том, что Франсуа
мерзавец, подхалим, лицемер и До уже видеть не могла его физиономию.
   Через два дня дело приняло более серьезный оборот. Ресторан  был  уже
другой, повод для спора - тоже, но Франсуа-то остался  мерзавцем,  и  он
дал отпор. До услышала, что она нечиста на руку, играет на чувствах под-
руги, не чужда порокам, распространенным в закрытых учебных  заведениях.
При последнем обмене репликами, довольно-таки хлесткими,  Мики  замахну-
лась. До уже приготовилась получить оплеуху, но поняла, что выиграла по-
единок, когда рука Мики опустилась на физиономию мерзавца.
   Однако до благополучного завершения дела было еще далеко.  Когда  они
вернулись в "Резиданс", Франсуа устроил сцену, заявив, что не собирается
ночевать с двумя-с юродивой и аферисткой, - и ушел, хлопнув дверью. Сце-
на продолжалась между До,  которая,  оправдываясь,  еще  резче  обличала
Франсуа, и Мики, разъяренной тем, что ей пришлось услышать  малоприятные
истины. Это была уже не та шуточная возня, которая происходила в  памят-
ный вечер, когда девушки рассматривали фотографии. На До обрушился шквал
затрещин, щедро раздаваемых с правой и левой руки,  он  проволок  ее  по
комнате, бросил на кровать, снова подхватил, исторг из нее потоки слез и
причитаний и оставил ее, растрепанную и с кровью из носа, на  коленях  у
двери. Мики поставила ее на ноги, потащила  ее,  рыдающую,  в  ванную  и
впервые в жизни собственноручно наливала ванну и подавала полотенца.
   Три дня они не разговаривали. Франс