езли  тупая  апатия  и
страх. Она посмотрела на часы.
   - Пойдем к нам на чай, порадуй моих домочадцев своим милым обществом.
   Антони покачал головой.
   - Не сегодня. Мне пора возвращаться. Ирис резко повернулась к нему.
   - Почему ты никогда не заходишь к нам? Видимо, есть какая-то причина.
   Антони пожал плечами.
   - Я не нравлюсь твоему шурину - он это ясно дал почувствовать.
   - О, не обращай на Джорджа внимания. Зато тетушка Люцилла  и  я  тебя
приглашаем… она милая старушка… тебе понравится.
   - Не сомневаюсь - и тем не менее…
   - Ты приходил к нам при Розмари.
   - Это, - сказал Антони, - совсем  другое  дело.  Ирис  почувствовала,
будто какая-то холодная рука чуть сжала ей сердце. Она сказала:
   - Почему ты оказался здесь сегодня? У тебя тут дела?
   - Очень важные - это ты.  Я  пришел  сюда,  чтобы  задать  тебе  один
вопрос, Ирис.
   Холодная рука исчезла. Ее  сменил  волнующий  трепет,  знакомый  всем
женщинам со дня сотворения мира. На лице  Ирис  появилось  то  же  самое
выражение наигранного недоумения, с которым ее прабабушка в  свое  время
восклицала: "О, мистер такой-то, это так неожиданно!"
   - Да? - Она обратила на Антони свой простодушный взгляд.
   Он посмотрел на нее, взгляд был мрачен, почти суров.
   - Ответь мне искренне, Ирис. Вот мой вопрос: ты мне веришь?
   Она отшатнулась. Не такого вопроса ожидала она. Он это заметил.
   - Ты ведь не думаешь, что это единственный вопрос,  который  я  хотел
тебе задать! Но это очень важно, Ирис. Для  меня  это  важнее  всего  на
свете. Повторяю; ты мне веришь?
   Долю секунды продолжались  колебания,  затем  она  ответила,  потупив
глаза:
   - Да.
   - Тогда я пойду дальше и спрошу тебе еще кое о чем. Поедешь в  Лондон
и выйдешь за меня замуж, никому не рассказывая об этом?
   Она обомлела.
   - Но я не могу! Просто не могу.
   - Не можешь выйти за меня замуж?
   - Нет, не то.
   - А ты любишь меня. Ведь любишь? В ушах прозвучал собственный голос:
   - Да, я люблю тебя, Антони.
   - Но ты не поедешь и не обвенчаешься со мной в церкви святой Эльфриды
в Блумсбери, в приходе, в котором я уже несколько недель проживаю и  где
я, следовательно, в любое время могу получить разрешение на брак?
   - Как могу я сделать подобное? Джордж будет страшно  обижен,  и  тетя
Люцилла некогда мне этого не простит. Кроме  того,  я  еще  не  достигла
нужного возраста. Мне только восемнадцать.
   - Ты должна будешь скрыть свой  возраст.  Не  знаю,  какое  наказание
ожидает меня за женитьбу на несовершеннолетней без согласия ее  опекуна…
Кстати, кто твой опекун?
   - Джордж.
   - Ну что же, какому бы наказанию я  ни  подвергся,  развести  нас  не
смогут, и это главное.
   Ирис покачала головой.
   - Не могу я так поступить. Не  могу  быть  настолько  легкомысленной.
Зачем? Для чего?
   Антони ответил:
   - Поэтому-то я и спросил тебя сперва, веришь ли ты мне. Ты можешь  на
меня положиться. Так будет лучше. И ни о чем не волнуйся.
   Ирис несмело произнесла:
   - Если бы только Джордж узнал тебя чуточку получше. Пойдем  со  мной.
Никого не будет. Только он и тетя Люцилла.
   - Ты уверена? Я думал…- Он осекся. - Когда я поднимался по  холму,  я
увидел человека, шедшего к  вам…  И,  забавно,  я  узнал  его.  Мне  уже
приходилось с ним встречаться.
   - Да, разумеется… я забыла… Джордж говорил, что ожидает кого-то.
   - Человека, которого я увидел, зовут Рейс, полковник Рейс.
   - Весьма  возможно,  -  согласилась  Ирис.  -  Джордж  знает  некоего
полковника Рейса. Он должен был  с  нами  обедать  в  тот  вечер,  когда
Розмари…
   Она замолчала, голос задрожал. Антони сжал ее руку.
   - Не вспоминай, дорогая. Я знаю, это чудовищно. Она покачала головой.
   - Не могу забыть. Антони… - Да?
   - Тебе не приходило в  голову…  ты  не  задумывался…-  Она  с  трудом
подбирала слова.  -  Тебя  никогда  не  мучила  мысль…  что  Розмари  не
покончила с собой? Что, возможно, она была… убита?
   - Боже, с чего это ты взяла, Ирис? Она не ответила. Снова спросила:
   - Такая мысль не приходила тебе в голову?
   - Разумеется, нет. Вне сомнения, Розмари покончила с собой.
   Ирис промолчала.
   - Кто тебе это внушил?
   Мелькнуло искушение рассказать  ему  поведанную  Джорджем  чудовищную
историю, но она сдержалась. Негромко произнесла:
   - Просто подумалось.
   - Глупышка, выбрось все это из  головы.  -  Он  помог  ей  подняться,
чмокнул в щеку. - Милая психопатка. Забудь  Розмари.  Думай  только  обо
мне.

4

   Попыхивая трубкой, полковник Рейс внимательно  посмотрел  на  Джорджа
Бартона.
   Он знал Джорджа с незапамятных времен, когда тот был  еще  мальчиком.
Дядя Бартона имел по соседству с Рейсами дачу.  Между  ними  было  почти
двадцать лет разницы Рейсу  -  за  шестьдесят.  Высокий,  подтянутый,  с
военной выправкой,  загорелым  лицом,  густой  серебристой  шевелюрой  и
внимательными темными глазами.
   Между этими двумя людьми никогда  не  существовало  особой  близости.
Просто Бартон напоминал  Рейсу  "юного  Джорджа"  -  был  одной  из  тех
многочисленных смутных примет, которые связывали его с молодостью.
   В  эту  минуту  Рейсу  подумалось,  что  он  не  имеет  ни  малейшего
представления, для чего же он понадобился "юному Джорджу". Во  время  их
нечастых свиданий у них не находилось о чем поговорить. Рейс вечно сидел
на чемоданах, он принадлежал к тому типу людей, которым империя  обязана
своим появлением, - большую часть жизни он провел  за  границей.  Джордж
был типичный горожанин. Их интересы так различались, что  при  встречах,
обменявшись банальными замечаниями  о  "старых  днях",  оба  попадали  в
объятия молчания, благоприятствующего долгим и  тягостным  размышлениям.
Полковник Рейс не был хорошим собеседником и мог бы служить превосходной
моделью  сильного,  но  не  словоохотливого  человека,  столь   любимого
романистами предшествующих поколений.
   Молчал он  и  сейчас,  недоумевая,  с  чего  это  "юный  Джордж"  так
настаивал на их свидании. Подумал он и о  том,  что  за  год,  прошедший
после их последней  встречи,  Джордж  как-то  переменился.  Рейс  всегда
поражался  Бартону  как   весьма   нудному   существу   -   осторожному,
практичному, лишенному воображения.
   С ним, подумал он, что-то стряслось. Суетится как кошка. Уже в третий
раз закуривает сигару - совсем на него непохоже.
   Рейс вынул изо рта трубку.
   - Итак, Джордж, что с вами стряслось?
   - Вы правы, Рейс, -  стряслось.  Мне  необходимы  ваш  совет  и  ваша
помощь.
   Полковник выжидающе кивнул.
   - Почти год назад вы были приглашены к нам на  обед  в  Лондоне  -  в
"Люксембурге". В последнюю минуту вам пришлось уехать за границу.
   Рейс снова кивнул.
   - В Южную Африку.
   - На этом обеде умерла моя жена. Рейсу стало не по себе.
   - Знаю. Читал. Не стал говорить об этом и  выражать  вам  сочувствие,
поскольку не хотел ворошить прошлое.  Но  я  скорблю,  старина,  вы  это
знаете.
   - Да, да. Однако  дело  не  в  этом.  Полагают,  моя  жена  совершила
самоубийство.
   Одно слово привлекло внимание Рейса. Брови его взметнулись.
   - Полагают?
   - Прочтите.
   Бартон сунул ему два письма. Брови Рейса еще более изогнулись.
   - Анонимные письма?
   - Да. И я им верю.
   Рейс в раздумье покачал головой.
   - А это уже опасно. Вы удивитесь, узнав, какое множество лживых писем
вызывает всякое событие, получившее огласку в печати.
   - Я это знаю. Но они написаны не сразу же - они написаны спустя шесть
месяцев.
   Рейс кивнул.
   - Это другое дело. Кто, вы думаете, их написал?
   - Не знаю. Не представляю. Дело в том, что я им верю. Моя  жена  была
убита.
   Рейс положил трубку. Слегка выпрямился.
   - С чего это вы взяли? Раньше что-нибудь подозревали? А полиция?
   - Когда все это случилось, я  был  ошеломлен  -  просто  обескуражен.
Выводы следствия сомнений не вызывали.  Моя  жена  перенесла  инфлюэнцу,
была истощена. Никаких подозрений не  возникало:  самоубийство,  и  все.
Понимаете, у нее в сумочке нашли яд.
   - Какой яд?
   - Цианид.
   - Понимаю. Она отравила им шампанское.
   - Да. В то время это казалось вполне правдоподобным.
   - Она когда-нибудь угрожала самоубийством?
   - Никогда. Розмари любила жизнь.
   Рейс кивнул. Он лишь однажды видел жену Джорджа. Она  показалась  ему
милой дурочкой, но, вне всякого  сомнения,  совсем  не  расположенной  к
меланхолии.
   - Каково медицинское заключение о  состоянии  рассудка  и  все  такое
прочее?
   - Доктор Розмари - пожилой человек, он лечил их семью, когда они  еще
были детьми. Так он в это  время  путешествовал  по  морю.  Его  молодой
партнер посещал Розмари во время болезни. Я запомнил все, что он сказал:
по  его  мнению,  подобная  разновидность  инфлюэнцы  может  дать  очень
серьезные нервные осложнения. Джордж помолчал, а затем продолжил:
   - Пока я не получил эти письма, я не разговаривал с постоянным врачом
Розмари. Разумеется, о письмах я ничего  не  сказал  -  просто  обсудили
случившееся. Он сказал мне, что происшедшее очень  его  удивило.  Он  бы
никогда этому не поверил. Розмари не  имела  ни  малейшей  склонности  к
самоубийству. Случившееся, по его мнению,  свидетельствует  о  том,  что
поведение пациента предсказать невозможно.
   Джордж опять замолчал, потом снова заговорил.
   - После разговора с ним я понял, насколько сомнительно  предположение
о самоубийстве. Кроме того, я хорошо знал мою собственную жену. Она была
очень  неуравновешенной.  Могла  рассердиться   из-за   пустяка,   могла
совершить опрометчивый и  необдуманный  поступок,  но  у  меня  не  было
никаких оснований предполагать, что ей взбредет мысль  "разом  покончить
со всем".
   Рейс смущенно пробормотал:
   - Может быть, у нее были какие-то иные причины для  самоубийства,  не
зависящие от нервного истощения? Не была ли она чем-то расстроена?
   - Я… нет… она, возможно, была немного нервной. Стараясь не глядеть на
своего друга, Рейс сказал:
   - Не любила ли она позировать? Вы знаете, я лишь однажды видел ее. Но
есть люди, которые… хм… могут выкинуть такое коленце… обычно, если они с
кем-нибудь поссорятся. Действуют по-ребяческому принципу:  "вот  я  тебе
покажу".
   - Розмари со мной не ссорилась.
   - Нет.  Должен  сказать,  факт  употребления  цианида,  как  правило,
исключает подобное предположение. Не такое это средство, с которым можно
безопасно по-обезьянничать - и всем это известно.
   - Разумеется.  Кстати,  если  бы  Розмари  решилась  что-то  с  собой
поделать, отважилась бы она на такое?  Болезненно  и…  и  отвратительно.
Более подошла бы солидная доза снотворного.
   - Согласен. Известно, где она купила или достала цианид?
   - Нет, но она была с друзьями за городом, и там  они  травили  осиные
гнезда. Возможно, тогда она и взяла щепотку цианистого калия?
   - Да… его нетрудно достать. У всех садовников он имеется в избытке.
   Рейс сказал после непродолжительного молчания:
   - Давайте подведем итог. Отсутствуют  доказательства,  подтверждающие
самоубийство  или  какие  бы  то  ни  было  приготовления  к  нему.  Эта
возможность, по-видимому, полностью исключается. Но в  равной  мере  нет
доказательств, указывающих на убийство, иначе полиция их  непременно  бы
нащупала. У них, знаете, нюх на такие дела.
   - Просто мысль об убийстве казалась совершенно не правдоподобной.
   - Но не показалась таковой вам спустя шесть месяцев?
   Джордж медленно произнес:
   - Наверное, я чувствовал все время некоторую  неудовлетворенность.  И
душу одолевали сомнения, поэтому, когда новая  версия  предстала  передо
мной, написанная черным по белому, я воспринял ее без колебаний.
   - Да, - кивнул Рейс. - Ну  что  ж,  попробуем  разобраться.  Кого  вы
подозреваете?
   Джордж подался вперед - лицо свела судорога.
   - Все это так чудовищно. Если Розмари была  убита,  значит,  один  из
сидящих за столом людей, один из  наших  друзей,  является  ее  убийцей.
Никто больше не приближался к столу.
   - А официанты? Кто разливал вино?
   - Чарлз, главный официант "Люксембурга". Вы ведь знаете Чарлза.
   Рейс не отрицал сказанного. Чарлза знали все. Мысль, будто  бы  Чарлз
мог сознательно отравить клиента, казалась совершенно нелепой.
   - А обслуживал нас Джузеппе. Мы хорошо знаем  Джузеппе…  Я  знаю  его
много  лет.  Он  всегда  меня  обслуживает.   Очаровательный   маленький
весельчак.
   - Итак, мы прибыли на банкет. Кто там присутствовал?
   -  Стефан  Фаррадей,  член  парламента.  Его  жена  леди   Александра
Фаррадей. Мой секретарь Руфь Лессинг. Один парень по имени Антони Браун.
Ирис - сестра Розмари и я. Всего семь человек. С вами должно  было  быть
восемь. Когда вы отказались, мы в последнюю минуту не  смогли  подыскать
подходящего человека.
   - Ясно. Ну что ж, Бартон, кто, как вы предполагаете мог это сделать?
   - Не знаю! - закричал Джордж. - Я сказал вам, не знаю. Если бы я  мог
только предположить…
   -  Прекрасно…  прекрасно…  Мне  подумалось,  что  у  вас  могли  быть
определенные подозрения. Впрочем, в подозрениях недостатка не будет. Как
вы сидели - начиная с вас?
   - Справа от меня - Сандра Фаррадей. С ней рядом - Антони Браун. Потом
Розмари. Потом Стефан Фаррадей, Ирис и слева от меня Руфь Лессинг.
   - Ясно. А ваша жена в тот вечер, до того, уже пила шампанское?
   - Да. Бокалы  наполнялись  несколько  раз.  Все  случилось  во  время
кабаре. Стоял страшный шум - выступал один из негритянских ансамблей,  и
мы все были увлечены представлением. Она упала на стол, и вслед за  этим
загорелся свет. Может быть, она вскрикнула… или забилась в  конвульсиях…
но никто ничего не слышал. Врач сказал, что смерть наступила практически
мгновенно. Бог милостив.
   - Да, именно так. Ну что ж, Бартон,  при  поверхностном  рассмотрении
все совершенно очевидно.
   - Вы имеете в виду…
   - Разумеется, Стефана Фаррадея. Он сидел по правую руку  от  нее.  Ее
бокал с шампанским находился возле его левой руки. Легче всего  положить
яд, когда погасили огни, а внимание присутствующих  было  устремлено  на
сцену. Ни у кого другого не  было  такой  благоприятной  возможности.  Я
хорошо знаю,  какие  в  "Люксембурге"  столы.  Они  круглые  и  занимают
значительную площадь - сомневаюсь, чтобы кто-нибудь  мог  бы  дотянуться
через стол, не будучи замеченным даже  в  темноте.  То  же  самое  можно
сказать про парня слева от Розмари. Чтобы положить что-то в ее бокал, он
должен был перегнуться через нее. Существует и  другая  возможность,  но
давайте сначала займемся первой.  По  какой  причине  Стефану  Фаррадею,
члену парламента, хотелось разделаться с вашей женой?
   Сдавленным голосом Джордж сказал:
   - Они… они были  довольно  близкими  друзьями.  Если…  если  Розмари,
например, отвергла его, у него могло появиться желание ей отомстить.
   - Весьма  театрально.  Это  единственный  мотив,  который  вы  можете
предположить?
   Рейс внимательно на него посмотрел.
   - Давайте разберем возможность номер два: одна из женщин.
   - Почему женщин?
   - Дорогой Джордж, не  упустили  ли  вы,  что  в  компании  было  семь
человек. Четыре женщины и трое  мужчин,  и,  вероятно,  раз  или  два  в
течение вечера, когда танцевали три пары, одна женщина сидела у стола  в
одиночестве? Вы все время танцевали?
   - Да.
   -  Хорошо.  Не  припомните  ли,  кому  до  кабаре  приходилось  одной
оставаться у стола?
   Джордж на минуту задумался.
   - Кажется, помню, последней оставалась Ирис, а до нее Руфь.
   - Вы помните, когда ваша жена выпила последний бокал шампанского?
   - Дайте сообразить… она танцевала с Брауном. Помню, она  вернулась  к
столу и сказала, что немного утомилась - он отменный  танцор.  Тогда  же
она выпила вина. Минуту спустя заиграли вальс - она танцевала  со  мной.
Вальс  -  единственный  танец,  который  доставляет  мне   удовольствие.
Фаррадей танцевал с Руфью, а леди  Александра  с  Брауном.  Ирис  сидела
одна. Сразу же вслед за этим началось кабаре.
   - Тогда давайте ей и займемся. Ирис полагалось какое-то наследство  в
случае смерти вашей жены?
   Джордж раскрыл рот от изумления.
   - Дорогой Рейс… не ерундите. Ирис всего-навсего ребенок, школьница.
   - Я знал двух школьниц, совершивших убийство.
   - Но Ирис! Она так любила Розмари.
   - Не кипятитесь, Бартон. Она имела возможность убить Розмари. Я  хочу
знать, имела ли она для этого причину. Кажется, ваша жена была  довольно
богатой женщиной. К кому перешли ее деньги - к вам?
   - Нет, они перешли к Ирис -  на  правах  опеки.  Он  дал  необходимые
разъяснения, которые Рейс внимательно выслушал.
   - Забавная ситуация. Богатая  сестра  и  бедная  сестра.  Тут  многие
девушки посчитали бы себя ущемленными.
   - Но только не Ирис.
   - Возможно - но у нее был совершенно определенный мотив. Намотаем это
себе на ус. У кого еще могли быть мотивы?
   - Ни у кого - абсолютно ни у кого.  Уверен,  у  Розмари  не  было  ни
единого врага. Я этим специально занимался… спрашивал… пытался выяснить.
Я даже снял дом рядом с Фаррадеями, чтобы…
   Он замолчал. Рейс взял свою трубку и начал ее вычищать.
   - Мой юный Джордж, не лучше  ли  будет,  если  вы  мне  все  подробно
расскажете?
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы что-то утаиваете - это и за версту видно.  Ваше  право  охранять
репутацию жены… Вы пытаетесь выяснить, была она убита или  нет,  и  если
это имеет для вас значение - тогда выкладывайте все начистоту.
   Наступило молчание.
   - Хорошо, - сдавленным голосом сказал Джордж. - Вы правы.
   - У вас есть основания считать, что ваша жена имела любовника, да?
   - Да.
   - Стефан Фаррадей?
   - Не знаю! Клянусь вам, не знаю! Может быть,  он,  а  может  быть,  и
Браун. Поди разберись. Черт побери.
   - Скажите, а  что  вам  известно  об  этом  Антони  Брауне?  Забавно,
кажется, я слышал это имя.
   - Не знаю о нем ничего. И никто ничего о нем  не  знает.  Симпатичный
весельчак - вот и все, что о нем известно. Полагаю, что  он  американец,
но говорит он без акцента.
   - Хм, может быть, посольство что-нибудь выяснит? Не  предполагаете  -
какое?
   - Нет… нет. Рейс, я должен вам рассказать. Она написала письмо… я…  я
потом осмотрел промокательную  бумагу.  Это…  Это,  бесспорно,  любовное
письмо. Но там не было имени.
   Рейс старательно отвел в сторону глаза.
   - Ну что ж, это уже кое о чем говорит. Леди Александра,  например,  -
она бы не потерпела, если бы ее муж завел интригу с вашей женой.  У  нее
нюх на такие дела. Такая женщина при  случае  и  убить  может.  Подведем
итог. Таинственный Браун, Фаррадей и его жена, юная Ирис  Марло.  А  что
скажете о другой женщине, о Руфь Лессинг?
   - Руфь к этому совсем не имеет отношения. По крайней мере,  у  нее-то
не было никаких оснований.
   - Что это за девушка?
   -  Превосходная  девушка,  -  с  энтузиазмом  проговорил  Джордж.   -
Практически член семьи. Моя правая рука - никого так высоко не ценю, как
ее, и абсолютно ей доверяю.
   - Вы любите ее, - произнес Рейс, задумчиво посмотрев на него.
   - Я к ней очень хорошо отношусь. Эта девушка, Рейс, сущее  золото.  Я
всецело полагаюсь на нее. Преданнейшее и милейшее на свете создание.
   Рейс пробормотал что-то вроде "хм-гм" и оставил этот  вопрос.  Джордж
не уловил в  его  поведении  никаких  признаков,  показывавших,  что  он
мысленно приписал  неизвестной  ему  Руфи  Лессинг  вполне  определенные
мотивы. Не составляло труда предположить, что  это  "милейшее  на  свете
создание> имело весьма веские  основания  желать,  чтобы  миссис  Бартон
поскорее убрались на тот свет.
   Обо всем этом он умолчал и любезно спросил:
   - Полагаю, Джордж, вам приходило в голову, что и вы  сами  имели  для
этого весьма основательные мотивы.
   - Я? - изумился Джордж.
   - А что, припомните Отелло и Дездемону.
   - Ах так… Но у меня с  Розмари  все  было  иначе.  Я  боготворил  ее,
разумеется, знал, что  всякое  может  произойти,  -  я  был  обречен  на
страдание. Не скажу, что она мен