когда ничем не увлекаюсь с тупостью лунатика.
     Я дождусь суда и выслушаю показания, на которые намекал констебль Люден.
     - Смотри, примчишься в Нью-Йорк, поджав хвост, - мрачно предупредил инспектор.
     - Это уж точно, - улыбнулся Эллери. - Но я не могу упустить редкую возможность не удовлетворить своего любопытства...
     На том они и расстались. Поезд тронулся, и Эллери остался на платформе вокзала, свободный и одинокий.
     В тот же день Эллери возвратился в Вейртон.
     Была среда. Вплоть до субботы, первого дня после Нового года, Эллери добивался аудиенции у окружного прокурора города Хэнкока.
     Как оказалось, прокурор Крумит был важной персоной с чрезвычайно развитым чувством собственного достоинства и большим самомнением. Эллери удалось проникнуть в его приемную, но не дальше, несмотря на все свои уловки и хитрости.
     "Прокурор никого не принимает. Прокурор занят.
     Зайдите завтра. Прокурору некогда. Из Нью-Йорка, говорите? Сын инспектора Куина? Ничем не могу помочь..."
     Эллери, махнув рукой на визит к прокурору, слонялся по улицам, прислушиваясь к толкам и пересудам горожан. Вейртон с его сверкающими новогодними елками как бы погрузился в атмосферу тихого страха. На улицах было очень мало женщин и совсем не было детей. Мужчины при встрече наскоро обменивались двумя-тремя фразами и расходились в разные стороны. Поползли слухи о линчевании, но оказались безосновательными, так как линчевать было некого. Полицейские Вейртона усиленно патрулировали улицы. Полиция штата направляла наряды, которые то въезжали в город, то выезжали из него. Однажды в промчавшемся мимо автомобиле перед Эллери мелькнуло лицо окружного прокурора Крумита.
     Во всей этой неразберихе Эллери умудрялся сохранять спокойствие и продолжать расследование.
     В среду он предпринял попытку встретиться с коронером Стэплтоном, Им оказался полноватый молодой человек, сильно потевший и довольно скрытный, так что Эллери не удалось вытянуть из него ничего нового. Поэтому следующие несколько дней он занялся выяснением подробностей из жизни жертвы, Эндрю Вана, Удивительно, как мало было о нем известно! Это был замкнутый одинокий человек, со скромными запросами, редко посещавший Вейртон. Жители Арройо считали его образцовым учителем - он был вежлив с учениками, хотя и не склонен к снисходительности. По мнению муниципального совета Арройо, его службой были довольны. Помимо прочего, хотя он и не посещал церковь, учитель был трезвенником, чем снискал уважение богобоязненных сограждан.
     В четверг, накануне Нового года, редактор центральной Вейртонской газеты предоставил первую полосу трем джентльменам-спиритам и их проповедям, которые утверждали, что Эндрю Ван не был богоугодным человеком, жил как безбожник и должен был умереть как безбожник. Деяния искупают устремления... Однако на этом редактор не остановился и поместил передовую статью, испещренную ссылками на маньяка из Дюссельдорфа, французскую "Синюю бороду" Ландру, американского дьявола Джека-потрошителя и многих иных монстров преступного мира. Все это подавалось в качестве деликатеса к новогоднему столу вейртонских добропорядочных обывателей.
     Здание муниципального суда, где в субботу утром должно было состояться судебное разбирательство, было забито до отказа задолго до начала. Эллери был в числе первых зрителей, и его место оказалось в первом ряду, прямо напротив барьера. Около девяти важно прошествовал коронер Стэплтон. Эллери поманил его в сторону, повертел у него перед носом телеграммой за подписью комиссара нью-йоркской полиции и благодаря ключу "Сезам, откройся!" попал в заднюю комнату, где было помещено тело Эндрю Вана.
     - Труп не совсем в порядке, - отдуваясь, сказал коронер. - Видите ли, мы не могли начать следствие на рождественской неделе, прошло, видит Бог, целых восемь дней, и он находился в местном морге...
     Эллери взял себя в руки и снял с трупа покрывало, Зрелище было ужасающим, и он быстро опустил покрывало. Это был труп крупного, рослого мужчины. На месте головы зияла рана.
     Рядом с покойником на столе лежали его вещи; темно-серый костюм, черные туфли, рубашка, носки, нижнее белье - и все было пропитано спекшейся кровью. Изъятые из карманов убитого карандаш, ручка, бумажник, связка ключей, мятая пачка сигарет, несколько монет, дешевые часы и старое письмо, по мнению Эллери, интереса не представляли, кроме, пожалуй, одного - инициалов Э. В, и письма, отправленного с почты Питтсбурга и адресованного Эндрю Вану, эсквайру. Больше ничего важного для следствия Эллери не выявил, Стэплтон обернулся и представил Эллери высокого, видного пожилого мужчину, который только что вошел и подозрительно смотрел на Эллери.
     - Мистер Куин, познакомьтесь - окружной прокурор Крумит.
     - Кто? - резко переспросил Крумит, Эллери улыбнулся, кивнул и возвратился в зал суда.
     Пять минут спустя коронер Стэплтон занял свое место, и зал затих. На свидетельское место был вызван Майкл Оркинс. Он прошел между рядами, сопровождаемый шепотом и любопытными взглядами. Сутуловатый немолодой фермер с выгоревшими на солнце волосами спокойно уселся в кресло свидетеля, скрестив жилистые руки.
     - Мистер Оркинс, - обратился к нему коронер, - расскажите нам, как вы обнаружили тело потерпевшего.
     Фермер облизнул губы.
     - Да, сэр. Я отправился в Арройо в пятницу утром на своем "форде". Как раз подъезжал к Арройо, смотрю, старый Питер идет по дороге. Ну, я его посадил в машину. Едем к перекрестку, а там, на дорожном столбе, висит он... Прибит гвоздями за руки, за ноги... - Голос Оркинса сорвался. - Мы того... Скорей в город...
     Кто-то в зале хихикнул, и коронер призвал к порядку.
     - Вы трогали тело?
     - Нет, сэр. Мы и из машины-то не вылезали.
     - Хорошо, мистер Оркинс.
     Фермер облегченно вздохнул и вернулся на свое место, вытирая вспотевшее лицо красным платком.
     - Старый Питер!
     По залу прошелестел шепот, а на свидетельском месте возникла колоритная фигура. Это был прямо державшийся старец с длинной седой бородой и густыми бровями, одетый в некое подобие древнего одеяния, рваное, грязное, линялое. В глубокой задумчивости он оперся о барьер, потом потряс головой и уселся в кресло свидетеля.
     Коронер, казалось, был раздражен.
     - Ваше полное имя?
     - А? - Старик смотрел куда-то в сторону, мимо коронера.
     - Ваше имя! Как вас зовут? Питер, а дальше?
     Старец тряхнул головой.
     - Нет у меня имени. Старый Питер - и все тут. Я - мертвец. Я мертв уже двадцать лет, Наступила гробовая тишина. Стэплтон растерянно оглядывался по сторонам. Сидевший рядом с ним невысокий человечек поднялся и произнес;
     - Разрешите мне, господин коронер?
     - Прошу вас, мистер Холлиз.
     - Ол'райт, - начал спикер громко, - он малость того, этот старый Питер. С ним такое давно, с той поры, как поселился в горах, в хижине наверху, над Арройо, откуда он спускается в город только раз в несколько месяцев.
     Просит подаяние. Тут его все знают, личность небезызвестная.
     - Ясно, благодарю, мистер Холлиз.
     Коронер вытер вспотевшее лицо, и мэр Арройо сел под одобрительный шепот публики. Коронер продолжил допрос. Ответы старого Питера были пространными и в целом не отличались от показаний Майкла Оркинса, поэтому житель гор был отпущен с миром.
     Мэр Холлиз и констебль Люден повторили, как их разбудили Оркинс со старым Питером, как они поехали на перекресток дорог, как опознали труп, извлекли гвозди, сняли убитого Вана, зашли в его дом, увидели страшный разгром и кровавое Т на дверях...
     Вызвали для дачи свидетельских показаний старого немца Лютера Бернхейма. Он улыбнулся, демонстрируя золотые коронки и покачивая пухлым животиком, и невозмутимо уселся в кресло свидетеля.
     - Вы владелец лавки в Арройо?
     - Да, сэр.
     - Вы знали Эндрю Вана?
     - Да, сэр. Он заходил в мою лавку за покупками.
     - Как давно вы его знали?
     - О, довольно давно, пожалуй, немало лет. Он был хорошим покупателем, платил наличными.
     - За покупками он всегда приходил сам?
     - Нет, изредка. Обычно приходил Клинг, слуга. Но мистер Ван приходил сам, когда надо было заплатить по счету.
     - Он был доброжелательным человеком?
     Бернхейм прищурился.
     - Да как вам сказать... И да и нет...
     - Вы имеете в виду, что ни с кем лично, а вообще?
     - Именно.
     - Как вам кажется, у него были какие-нибудь пристрастия?
     - Что? Ах, да. Да. Он всегда покупал икру.
     - Икру?!
     - Ну да. Он был единственным, кто покупал у меня икру. Я заказывал ее специально для него. Все виды - белужью, красную, но в особенности черную, высшего сорта.
     - Попрошу вас, мистер Бернхейм, а также мэра Холлиза и констебля Людена пройти в соседнюю комнату для опознания тела.
     Коронер встал с судейского места и, сопровождаемый тремя согражданами, вышел из зала под шепот публики, не прекращавшийся до их возвращения. Когда они вернулись, лицо достопочтенного владельца лавки было пепельно-серым, в глазах застыл ужас.
     Эллери Куин вздохнул: "Ничего себе, простой сельский школьный учитель, заказывающий черную икру...
     Пожалуй, констебль Люден не так прост, как кажется, а прошлое мистера Вана темное и загадочное, несмотря на скромный род занятий и примитивное окружение..."
     Наконец на свидетельское место был приглашен окружной прокурор Крумит. Зал затих. Все ждали прокурорских откровений.
     - Господин окружной прокурор, - начал Стэплтон, - удалось ли вам выяснить что-либо о прошлом потерпевшего?
     - Да.
     Публика в зале невольно подалась вперед.
     Эллери заерзал в кресле. "О, как неприятен окружной прокурор, особенно его ледяные глазки-буравчики..."
     - Расскажите, что вам удалось узнать.
     - Эндрю Ван появился в Арройо девять лет назад, откликнувшись на объявление о приглашении учителя а школу. Представленные рекомендации были удовлетворительными, и муниципальный Совет не возражал. Он прибыл со слугой Клингом, нанял дом на Арройо-роуд и проживал там вплоть до своей гибели. Обязанности он выполнял хорошо, претензий к нему не было. - Крумит многозначительно помолчал. - Мои детективы получили информацию о занятиях мистера Вана до приезда в Арройо и выяснили, что он был преподавателем общеобразовательной школы в Питтсбурге.
     - А раньше?
     - Никаких сведений. Он не был коренным американцем и получил вид на жительство в Питтсбурге тринадцать лет назад. Его документы, оставшиеся в мэрии Питтсбурга, свидетельствуют, что он армянин По национальности и родился в 1885 году.
     1 "Армянин... - подумал Эллери. - Это ведь недалеко от Галилеи..." В голов промелькнула какая-то мысль, но он не успел на ней сосредоточился.
     - Вы навели справки о Клинге?
     - Да. Клинг, слуга мистера Вана, был сиротой, воспитанником приюта Святого Винсента в Питтсбурге. Когда Клинг достиг совершеннолетия, его оставили в приюте для выполнения различных хозяйственных работ. Там он прожил всю жизнь. Когда мистер Ван решил покинуть школу Питтсбурга и переехать в Арройо, он обратился в попечительский совет приюта с просьбой о найме слуги-мужчины и долго выбирал, прежде чем остановился на Клинге. Оба переехали в Арройо, где и проживали безвыездно до недавних событий.
     Эллери в недоумении размышлял, что могло вынудить человека променять большой город, каким был Питтсбург, на захудалую дыру Арройо? Криминальное прошлое и желание скрыться от полиции? Не похоже, ведь в большом городе спрятаться легче, чем в селении, где все на виду. Нет, что-то посерьезнее и пострашнее. Но что? Тайна навсегда исчезла с таинственно исчезнувшей головой убитого. Случается, некоторые ищут уединения после разгульной жизни. Может быть, это тот случай?
     Эндрю Ван, скромный учитель из Арройо, привыкший лакомиться черной икрой...
     - Что за человек был Клинг? - прервал мысли Эллери коронер.
     Окружной прокурор поморщился.
     - В приюте о нем вспоминают как о примитивном и абсолютно безобидном человеке.
     - Не было ли за ним замечено склонности к насилию, убийству?
     - Нет. В приюте он считался слабохарактерным, флегматичным и глуповатым человеком, который с детьми всегда был вежлив, а со взрослыми обходителен и услужлив.
     Прокурор облизнул пересохшие губы и хотел было продолжить рассуждения, но коронер вежливо прервал его и снова вызвал свидетеля Бернхейма.
     - Вы знали Клинга, мистер Бернхейм?
     - Конечно, сэр.
     - Что это был за человек?
     - Тихий, добрый, но тупой, как пень.
     Кто-то в зале засмеялся, и коронер, наклонившись вперед, призвал к порядку.
     - Правда ли, что Клинг был известен в Арройо как человек большой физической силы?
     Эллери усмехнулся про себя; "Ого, куда он клонит..."
     Бернхейм, нисколько не смутившись, ответил:
     - Да, сэр. Он был очень сильный. Мог без труда поднять бушель сахара. Но он и мухи не обидел, господин коронер. Как сейчас помню...
     - Достаточно, - прервал его коронер. - Мэр Холлиз прошу вас занять свидетельское место.
     Мэтт Холлиз кивнул.
     - Вы - глава муниципального Совета, мэр Холлиз?
     - Да, сэр.
     - Что вы можете рассказать об Эндрю Ване?
     - Ничего плохого. Никаких дел у него ни с кем не было. Отшельник, знаете ли. Все свободное время занимался домом, который нанял рядом со школой. Соседи жаловались, что он задирает нос, некоторые считали, что он с приветом. Но я так не думаю. - И мэр уверенно продолжал:
     - Просто самостоятельный человек. Не дружил с соседями? А это его личное дело. Не пожелал вместе со мной и Люденом поехать на рыбалку? Не надо, мы не в обиде. - Холлиз кивнул и улыбнулся. - А по-английски он говорил чисто, как я или вы, господин коронер.
     - Бывали у него когда-нибудь гости, вы не знаете?
     - Нет, по-моему, но точно сказать не могу. Странный он был тип, - раздумчиво продолжал Холлиз. - Разок-другой, когда я отправлялся в Питтсбург по делам, он просил купить ему книги - серьезные, умные. По философии, помню, по истории, про звезды даже и всякие иные в таком же роде.
     - Весьма интересно, мистер Холлиз. Теперь, с вашего позволения, вот о чем. Вы ведь банкир, не так ли?
     - Да, я состою в правлении банка, - важно подтвердил Холлиз.
     По его надменному виду Эллери понял, что человек этот вездесущ и незаменим.
     - У Эндрю Вана был счет в вашем банке?
     - Нет, сэр. Он получал жалованье наличными и хранил деньги дома. Мне кажется, он вообще никогда не клал денег в банк. Я несколько раз имел честь предложить ему банковские услуги, сами понимаете, дело есть дело, но он отвечал, что предпочитает иметь их под рукой. - Холлиз пожал плечами. - Заявил даже, что не доверяет банкам. Ну что ж, каждый волен сам распоряжаться своими деньгам""; Я лично возражений ему не высказывал.
     - А кто-нибудь еще знал, что мистер Ван хранит деньги дома?
     Холлиз задумался.
     - Может быть, я и упоминал про это в разговоре с кем-нибудь. Но, по-моему, все знали о чудачествах учителя...
     Мэр покинул свидетельское место. Пригласили констебля Людена. Констебль уверенно прошел по залу и занял кресло свидетеля с видом человека, который лучше всех знает, как ведутся судебные разбирательства.
     - Констебль, вы осматривали дом мистера Вана 25 декабря утром, в пятницу?
     - Да, я.
     - Вы нашли деньги?
     - Ни пенса.
     По залу пронесся шепот: "Ограбление!".
     Эллери усмехнулся: "Какая-то бессмыслица... Маниакальное убийство на религиозной почве и ограбление?
     Никакой увязки". Он выглянул за барьер. Служитель что-то нес к судейскому месту. Это была дешевая жестяная банка зеленого цвета с выломанной крышкой и нехитрым замочком, болтавшимся на весу. Коронер взял банку из рук служителя, заглянул в нее, перевернул и встряхнул над столом. Она была пуста.
     - Скажите, констебль, вы узнаете эту банку?
     Люден вздохнул.
     - Я готов подтвердить, - пророкотал он громовым басом. - Мы нашли ее в доме Вана. Это его банка для денег.
     Коронер передал банку присяжным из местных жителей, которые принялись внимательно ее разглядывать.
     - Господа присяжные, ознакомьтесь с вещественным доказательством. Спасибо, констебль. Вы свободны. Прошу на свидетельское место господина почтмейстера Арройо.
     Невысокого роста худощавый старичок прошел на место свидетеля и сел.
     - Скажите, Эндрю Ван получал много корреспонденции?
     - Нет, - покачал головой почтмейстер. - Только специальную учебную литературу, да и то нечасто.
     - Были ли адресованы ему письма или посылки на той неделе, когда было совершено убийство?
     - Нет.
     - Сам он отправлял письма?
     - Изредка. Одно-два. В три-четыре месяца.
     На свидетельское место был вызван доктор Стрэнг, судебный медицинский эксперт. При упоминании его имени по залу прошел гул восхищения. Это был представительный мужчина с суровым взглядом. Когда он прошел по залу и опустился в кресло свидетеля, создалось впечатление, что он всегда сидел там и был явно на своем месте.
     Коронер спросил:
     - Доктор Стрэнг, когда вы впервые обследовали тело пострадавшего?
     - Через два часа после обнаружения.
     - Можете ли вы назвать следствию приблизительное время смерти?
     - Да. Полагаю, что к моменту, когда тело обнаружили на перекрестке у дорожного столба, он уже был мертв в течение шести - восьми часов.
     - Выходит, убийство было совершено около полуночи, в канун Рождества?
     - Именно так.
     - Можете ли вы назвать какие-либо подробности и детали, касающиеся состояния трупа, что могло бы помочь следствию?
     Доктор Стрэнг ответил сухо, почти протокольно:
     - Нет, никаких других следов, кроме рваной раны на шее, явившейся результатом отсечения головы, а также отверстий от вбитых гвоздей на ладонях и ступнях убитого, на трупе не обнаружено.
     Коронер привстал и, упершись в стол животом, громко произнес:
     - Доктор Стрэнг, каково ваше заключение в связи с этим?
     - Полагаю, что пострадавшему нанесли удар по голове либо выстрелили в затылок, поскольку других следов насилия на теле нет.
     Эллери кивнул; "Похоже, окружной медэксперт неплохо соображает..."
     - По-моему, - продолжал судебный врач, - потерпевший был уже мертв, когда ему отрубили голову. Судя по ране на шее, операция была произведена очень острым инструментом.
     Коронер достал какой-то аккуратно упакованный предмет, положил его на стол, развернул и поднял вверх.
     Это был угрожающего вида топор на длинном топорище с лезвием, сверкающим в тех местах, где оно не было испачкано кровью.
     - Как, по-вашему, доктор Стрэнг, этот инструмент мог служить для отсечения головы?
     - Да.
     Коронер обернулся к присяжным.
     - Улика была найдена на полу на кухне в доме мистера Эндрю Вана, где, очевидно, и произошло убийство. Разрешите заметить, господа присяжные, что на топорище нет отпечатков пальцев, и это свидетельствует о том, что убийца был в перчатках либо тщательно вытер орудие убийства. Топор был собственностью убитого и обычно находился на кухне, так как слуга Клинг рубил им дрова для печи. Пожалуй, все, доктор Стрэнг. Приглашаю на свидетельское место полковника Пикетта.
     Глава управления полиции штата Западная Виргиния - высокий мужчина с военной выправкой - вышел вперед.
     - Что вы можете сообщить следствию, полковник?
     - Были произведены тщательные поиски, - прогремел полковник голосом, напоминавшим орудийные залпы, - однако голову убитого отыскать не удалось. Не было найдено также никаких следов Клинга. Его словесный портрет разослан во все близлежащие штаты и объявлен розыск.
     - Я полагаю, вы в курсе последних перемещений убитого и его пропавшего слуги? Расскажите, что вам удалось установить.
     - Последний раз Эндрю Вана видели в четыре часа дня, в четверг, 24 декабря. Он навестил миссис Ребекку Трауб, жительницу Арройо, с целью предупредить, что ее сын Вильям начал отставать в учебе. После визита он направился домой, и никто, как установлено, живым его больше не видел.
     - А его слуга Клинг?
     -