тае" наверняка сообщили, что именно "Улисс" является
флагманом конвоя Эф-Ар-77, идущего в Мурманск. Тиндаллу следовало
предвидеть, предвидеть и предупредить встречный маневр, который
давным-давно должен был бы применить противник.
  Пустившая ко дну "Кочеллу" субмарина была последней, а не первой в "стае".
Остальные расположились южнее той лодки, что взвела капкан, и много
западнее маршрута конвоя, оказавшись вне досягаемости гидролокатора... И
когда конвой повернул на запад, командиры подводных лодок, произведя
расчет торпедных треугольников, преспокойно ждали, когда транспорты
подставят свои борта под удар. Спокойный, точно мельничный пруд, океан был
ультрамаринового цвета, какой увидишь лишь на Средиземном море. От ночной
пурги не осталось и следа. Далеко на юго-востоке из воды поднималось
ослепительное солнце. Отлогие его лучи сверкали серебром на поверхности
Ледовитого океана, и белые силуэты заснеженных судов резко выделялись на
фоне темного моря и неба. Погода была идеальной, если допустить, что
определением "идеальный" можно характеризовать пролог к массовому убийству.
  А поголовный разгром, гибель всего конвоя были бы неизбежны, если бы не
предупреждение, полученное в самую последнюю минуту. Предупреждением этим
моряки конвоя были обязаны не радарной установке, гидролокатору или
какому-либо иному сверхсовременному техническому устройству, а зорким
глазам восем-надиатилетнего юноши - матроса второго класса - да Богом
ниспосланным лучам восходящего солнца.
  - Господин каперанг! - закричал Крайслер голосом, прерывающимся от
невероятного волнения. Глаза его прильнули к окулярам мощного бинокля,
укрепленного на пульте управления прожекторной установки левого борта. -
Там, на юге, что-то сверкает, сэр. Блеснуло два раза. Вон, вон, опять!
  - Где, паренек? - закричал Тиндалл. - Ну, живее, где?
  Растерявшись, Крайслер забыл золотое правило наблюдателя: при докладе
всегда сообщать курсовой угол обнаруженной цели.
  - Пятьдесят градусов левого борта, сэр!.. Отставить, шестьдесят левого
борта... Теперь я потерял этот предмет из виду, сэр.
  Все, кто находился на мостике, направили свои бинокли в указанном
направлении. Но никто ничего не увидел. Медленно вдвинув колена подзорной
трубы одно в другое, Тиндалл красноречиво пожал плечами.
  - Возможно, он все-таки действительно что-то видел, - произнес после
раздумья Капковый мальчик. - А что, если это блеснул, вращаясь, перископ?
  Тиндалл молча посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, потом
отвернулся и уставился вдаль. Он показался Карпентеру каким-то совсем не
похожим на себя. Лицо адмирала словно окаменело. Лицо человека,
отвечающего за судьбу двадцати судов и пяти тысяч душ, человека, который
однажды уже принял ошибочное решение.
  - Вон, вон, опять сверкнуло! - раздался вопль Крайслера. - Блеснуло два
раза, нет, три! - Вне себя от возбуждения, словно в каком-то безумном
танце, он неистово прыгал на месте. - Я их видел, сэр, видел, видел. Прошу
вас, поверьте мне!
  Тиндалл круто повернулся к нему. Десять долгих секунд он смотрел на юношу.
Тот, оставив бинокль, схватился за дверцу и тряс ее в отчаянии, умоляюще
глядя на адмирала. Внезапно решившись, Тиндалл скомандовал:
  - Лево на борт, командир! Бентли, сигнал конвою!
  На основании никем не подтвержденного донесения восемнадцатилетнего юноши
суда и корабли конвоя Эф-Ар-77 стали медленно, чересчур медленно
поворачивать к зюйду. Внезапно море словно ожило: к кораблям конвоя
неслись три, пять, десять торпед... За тридцать секунд Вэллери насчитал
тридцать торпед. Установленные на малую глубину, страшные сигары оставляли
на стеклянной поверхности моря зловещий пенистый след. Тая, след этот
походил на летящую смертоносную стрелу. Средние торпеды шли параллельно, а
на восточном и западном флангах расходились веером, выпущенные с расчетом
поразить все корабли конвоя. Это было фантастическое зрелище: никто из
моряков за всю свою жизнь не видел ничего подобного.
  В мгновение ока все смешалось. Подавать сигналы было некогда. Каждому
кораблю следовало самому позаботиться о своей судьбе. Смятение усугубилось
из-за-того, что транспорты, находившиеся в середине конвоя и в крайних
кильватерных колоннах, еще не успели заметить мчащихся к ним торпед.
  Спастись всем было невозможно: торпеды шли слишком кучно. Первым подбили
"Стерлинг". Казалось, крейсер был уже вне опасности, поскольку ушел далеко
вперед, когда торпеды шли гуще всего, корабль покачнулся, словно от удара
невидимого молота, круто развернулся и понесся на восток. Над кормой его
поднимались густые клубы дыма. "Улисс", находившийся в умелых руках,
развернулся буквально на пятачке, маневрируя рулем и мощными машинами, и
проскользнул в невероятно узкий коридор между четырьмя торпедами: обе пары
прошли не далее чем в нескольких ярдах от его бортов: удача по-прежнему
сопутствовала крейсеру. Быстроходные эсминцы, чрезвычайно маневренные,
безукоризненно управляемые, подпрыгивая на волнах, с презрительной
небрежностью обошли торпеды и очутились в безопасности. Затем, дав полный
ход, ринулись на зюйд.
  Огромные, неуклюжие и сравнительно тихоходные торговые суда оказались не
столь везучими. Два судна, находившиеся в левой кильватерной колонне, -
танкер и транспорт - получили попадания, однако, лишь содрогнувшись от
страшного удара, оба, словно заколдованные, продолжали идти. Но
крупнотоннажный транспорт, шедший следом, постигла иная участь. В судно
это, груженное танками, закрепленными в трюмах и на палубе, в течение трех
секунд ударило три торпеды. Ни дыма, ни пожара, ни живописного
детонационного взрыва не было: насквозь изрешеченный, разодранный от кормы
до форштевня, транспорт затонул быстро и тихо, держась на ровном киле,
увлекаемый ко дну страшной тяжестью металла. У тех, кто находился в
помещениях, спастись не было ни малейшего шанса.
  "Бель Иль", купец, шедший в средней колонне, получил попадание в среднюю
часть корпуса. Раздалось два взрыва (возможно, в судно ударили две
торпеды), и на транспорте вспыхнул пожар. Спустя всего несколько секунд он
сильно накренился на левый борт; крен увеличивался на глазах. Вот уже
скрылись под водой поручни; вельботы, приспущенные на вываленных
шлюпбалках, едва не касались поверхности моря. Десятка полтора моряков,
скользя и спотыкаясь, бежали по наполовину залитой водой наклонной палубе
к ближайшей шлюпке. Они принялись остервенело рубить фалинь, крепивший
шлюпку, потом, карикатурно суетясь, кинулись в нее. Высвободившись из-под
погрузившихся шлюпбалок, люди схватили весла и начали яростно отгребать от
тонущего судна. От начала до конца этого эпизода не прошло и минуты.
  Полдюжины мощных ударов весел - и моряки отошли на безопасное расстояние
от тонущего судна; еще два рывка - и шлюпка попала прямо под форштевень
"Уолтера А. Бэдделея", транспорта, тоже нагруженного танками, который шел
справа от "Бель Иля". Великолепное мастерство капитана, спасшее "Бэдделея"
от столкновения с "Бель Илем", тут оказалось бессильно; крохотное
суденышко хрупнуло, точно скорлупка, выбросив в ледяную воду кричащих в
ужасе людей.
  При виде окрашенной шаровой краской громады "Бэдделея", быстро
надвигавшегося на них, моряки, яростно работая руками, поплыли прочь.
Тяжелую полярную одежду стащило с них сопротивлением воды. В подобные
минуты голос разума не слышен: этим людям даже не пришло в голову, что
если они увернутся от разящего винта "Бэдделея", то все равно закоченеют
насмерть в студеной воде Ледовитого океана. Но погибли они не под ударами
лопастей винта и не от холода. Люди еще барахтались, тщетно пытаясь
выбраться из страшного водоворота, когда в корму "Бэдделея", возле самого
баллера руля, врезались одновременно две торпеды.
  Для человека, оказавшегося в непосредственной близости от подводного
взрыва, нет ни тени надежды уцелеть. Действие такого взрыва страшно,
отвратительно, потрясающе: представить себе его не в силах ничье
воображение. Даже видавшие виды патолого-анатомы с трудом могут заставить
себя взглянуть на то, что некогда было человеческим существом... Но для
этих бедняг, как часто случается в Арктике, смерть была не злом, а благом,
ибо умерли они мгновенно, без мук.
  У "Уолтера А. Бэдделея" взрывом оторвало почти всю кормовую часть корпуса.
В огромную, как туннель, пробоину разом хлынули сотни тонн воды, ломая
перекошенные взрывом водонепроницаемые двери котельно-машинного отделения
и неумолимо увлекая судно в жадную пучину Ледовитого океана. Вот уже
поручни юта, словно в приветствии, коснулись поверхности воды. На
мгновение судно точно замерло. Затем в утробе его раздался глухой взрыв -
оглушительный, зловещий рев вырвавшегося на свободу сжатого пара и, под
конец, в минуту, когда судно встало на дыбы, послышался адский грохот
сорвавшихся с фундаментов тяжелых котлов. Изуродованная корма почти тотчас
же стала погружаться все глубже и глубже, затем вовсе скрылась под водой.
Носовая же часть судна задралась вверх. Угол наклона ее увеличивался фут
за футом. Корма оказалась уже на глубине ста или двухсот футов, а нос
поднялся ввысь, к голубому небу, удерживаемый на плаву заключенным в
корпусе воздухом объемом в полмиллиона кубических футов.
  Когда наступил конец, палуба судна не достигла отвесной линии лишь на
четыре градуса. Определить угол с такой точностью возможно было потому,
что на "Улиссе", находящемся в полумиле, щелкнул затвор фотокамеры. Ее
сжимал в руках лейтенант Николлс. Камеру, которая запечатлела незабываемое
зрелище - страшную в своей простоте картину тонущего судна, вставшего
почти вертикально на фоне голубого неба. Картина эта была необычна
отсутствием деталей, если не считать двух плоских предметов, нелепо
повисших в воздухе. То были тяжелые тридцатитонные танки, погруженные на
переднюю палубу. Оборвав найтовы, они падали вниз, чтобы обрушиться на
среднюю надстройку, уже находившуюся в воде. На заднем плане фотографии
видна была корма "Бель Иля" с обнажившимся винтом и повисшим над
безмятежной гладью моря кормовым флагом торгового флота.
  Несколько секунд спустя камеру из рук Николлса вырвало и ударило о
переборку. Объектив оказался разбитым вдребезги, но пленка уцелела.
Моряков в спасательной шлюпке охватила паника, и не зря: во втором трюме
"Бель Иля", рядом с которым возник пожар, находилась тысяча тонн танковых
снарядов... Разломанный надвое транспорт минуту спустя пошел ко дну;
носовая часть "Бэдделея", изрешеченная взрывом, плавно скользнула вслед за
ним.
  Не успело стихнуть катившееся над морем эхо взрыва, как его подхватила и
швырнула назад, как мяч, серия донесшихся с юга глухих ударов. Менее чем в
двух милях от "Улисса", ослепительно белые в лучах утреннего солнца,
"Сиррус", "Вектра" и "Викинг" рисовали на поверхности моря замысловатый
узор. С обоих бортов, с кормовой палубы они сбрасывали глубинные бомбы.
Иногда то один, та другой из кораблей совершенно исчезал из виду, скрытый
гигантскими столбами воды и брызг, но, когда огромные эти грибы исчезали
словно по волшебству, он появлялся вновь.
  Примкнуть к охотникам, утолить неистовую, первобытную жажду мести - таков
был первый порыв Тиндалла. Капковый мальчик украдкой наблюдал за ним,
пораженный обнаружившейся в адмирале жестокостью: разглядывал крепкий рот
с поджатыми губами, искаженное лицо, побелевшее от ненависти и злобы,
направленной не в последнюю очередь и против самого себя. Неожиданно
Тиндалл скорчился в своем кресле.
  - Бентли! Просигнальте "Стерлингу": "Сообщите, какие имеете повреждения".
  Отставший от "Улисса" на милю с лишком, "Стерлинг", круто повернув,
догонял его со скоростью не менее двадцати узлов.
  - "Имею течь в отсеке сзади машинного отделения, - читал Бентли ответ
"Стерлинга". - Кладовые затопило водой, но повреждения корпуса
незначительные. Ситуация под контролем. Заклинило привод рулевого
управления. Использую аварийное рулевое устройство. Все в порядке".
  - Слава тебе, Господи! Просигнальте: "Примите командование. Следуйте
курсом ост". А теперь, командир, поможем Орру разделаться с этими
кровожадными псами!
  - Сэр! - с тоской взглянул на адмирала Капковый мальчик.
  - Да, штурман! В чем дело? - нетерпеливо произнес Тиндалл.
  - Что вы скажете о первой подлодке? - осторожно спросил Карпентер. - Она
не далее чем в миле к северу от нас, сэр. Не следует ли нам?..
  - Тысяча чертей! - оборвал его Тиндалл. Лицо его побагровело от гнева. -
Уж не думаете ли вы учить меня? - Адмирал умолк и пристально поглядел на
Карпентера. - Что вы мне сказали, штурман?
  - Я говорю о лодке, что потопила танкер, сэр, - учтиво произнес Капковый.
- Возможно, она перезарядила аппараты и находится в выгодной позиции для
торпедной атаки...
  - Ах да, верно, - пробормотал Тиндалл. Проведя ладонью по глазам, он
мельком взглянул на Вэллери. Но командир "Улисса" в эту минуту отвернулся.
Снова прошла по усталым глазам ладонь. Тиндалл с улыбкой сказал: - Вы
правы, штурман, совершенно правы. - Помолчав, прибавил: - Как всегда, черт
вас побери!
  На севере "Улисс" ничего не обнаружил. Субмарина, пустившая на дно танкер
и заманившая конвой в западню, благоразумно убралась восвояси. Во время
поиска лодки на "Улиссе" услышали орудийные выстрелы. Из пушек "Сирруса"
калибром 4,7 дюйма вырывался дым.
  - Узнайте, что там стряслось! - раздраженно скомандовал Тиндалл. Капковый
мальчик усмехнулся про себя: старик еще не выдохся.
  - "Вектра" или "Викинг" повредили или уничтожили подводную лодку, -
отвечал командир "Сирруса". - Совместно с "Вектрой" мы потопили всплывшую
подводную лодку. Как ваши успехи?"
- "Как ваши успехи"! - взорвался Тиндалл. - До чего же нахален мерзавец:
"как ваши успехи"! Когда вернемся в Скапа-Флоу, всучу этому наглецу Орру
самый дряхлый, самый занюханный тральщик... А все из-за вас, штурман!
  - Так точно, сэр. Виноват, сэр. Но, возможно, он лишь хочет выразить нам
свое сочувствие?
  - А как вы смотрите на то, чтобы попасть на этот тральщик штурманом? - с
угрозой проговорил Тиндалл.
  Карпентер удалился к себе в рубку.
  - Кэррингтон!
  - Есть, сэр.
  Первый офицер был, как обычно, верен себе. Ясноглазый, бодрый,
свежевыбритый, знающий все, о чем его ни спроси. На матово-бледном лице
его - у всех, кто слишком долго находился в тропиках, именно такой оттенок
кожи - не было и следа усталости, несмотря на то, что он трое суток не
спал.
  - Что на это скажете? - показал Тиндалл в сторону норд-веста. Горизонт
заволакивали похожие на барашки серые облака, тронутое рябью, которая шла
с севера, море приобрело оттенок индиго.
  - Трудно сказать, сэр, - медленно взвешивая слова, произнес Кэррингтон. -
Но только не шторм, наверняка... Мне уже доводилось однажды видеть
подобное. Ясным утром ввысь поднялось приземистое крученое облако.
Температура воздуха при этом повысилась. Весьма обычное явление на
Алеутских островах и в Беринговом море, сэр. И там это предвещает туман -
густой туман.
  - А ваше мнение, командир?
  - Не имею ни малейшего представления, сэр, - решительно мотнул головой
Вэллери. Переливание плазмы, видно, пошло ему на пользу. - Это что-то
новое. Ничего подобного не видел прежде.
  - А я-то думал, видели, - проворчал Тиндалл. - Я тоже такого не видывал,
потому и просил сначала первого офицера... Если решите, что это все-таки
туман, дайте мне знать, первый, хорошо? Нельзя, чтобы с ухудшением
видимости транспорты и корабли охранения разбрелись по всему океану. Хотя,
если бы не мы, прибавил он с горечью, - они находились бы в гораздо
большей безопасности!
  - Могу дать ответ уже сейчас, сэр. - Кэррингтон был наделен редким даром -
спокойно и твердо возражать, ни на йоту не роняя достоинства собеседника.
  - Надвигается туман.
  - Сказано достаточно ясно. - Тиндалл никогда не сомневался в
справедливости слов Кэррингтона. - Надо убираться отсюда к чертовой
матери. Бентли, просигнальте эсминцам: "Выйти из соприкосновения с
противником. Присоединиться к конвою". Да, Бентли, прибавьте еще:
"Немедленно". - Он повернулся к Вэллери. - Это я специально для Орра.
  Через час транспорты и корабли эскорта, заняв место в ордере, повернули на
норд-ост, чтобы оторваться от "волчьих стай", притаившихся вдоль широты 70
градусов, оставив их в стороне. Солнце, находившееся на зюйд-осте,
по-прежнему ярко светило, но на суда и корабли конвоя уже ложились рваные
хлопья густого тумана. Скорость уменьшили до шести узлов, все корабли
выпустили туманные буи.
  Поежившись, Тиндалл неуклюже, неловко слез с кресла: прозвучал сигнал
отбоя. Отворив дверцу, ведущую на мостик, адмирал остановился и опустил
руку на плечо Крайслера. Юноша изумленно оглянулся.
  - Просто захотелось увидеть твои ясные глаза, сынок, - улыбнулся адмирал.
  - Мы им многим обязаны. Большое тебе спасибо. Мы никогда не забудем этого.
  Забыв про усталость, Тиндалл долго смотрел в лицо сигнальщика,
смутившегося от похвалы. При виде воспаленных век, осунувшегося, бледного
лица, покрытого пятнами румянца, адмирал почувствовал жалость к этому
мальчику. Он негромко выругался.
  - Сколько вам лет, Крайслер? - спросил он.
  - Восемнадцать, сэр... Исполнится через два дня. - Голос Крайслера, в
котором слышался акцент уроженца запада, звучал почти вызывающе.
  - Ему тоже исполнится восемнадцать... через два дня? - медленно повторил
Тиндалл про себя. - Господи, Боже! Боже милостивый?
  Уронив руку, он устадо побрел в броневую рубку и закрыл за собой дверь.
  - Через два дня ему исполнится восемнадцать, - повторил он словно в
забытьи. Вэллери привстал с кушетки.
  - Кому? Юному Крайслеру?
  Тиндалл с убитым видом кивнул.
  - Я понимаю, - спокойно произнес Вэдлери. - Понимаю, что это такое...
Сегодня этот мальчик сослужил нам великую службу.
  Тиндалл устало опустился в кресло. Губы его скривились в горькой усмешке.
  - Единственный сын... Боже мой, за что такое наказание!
  Он глубоко затянулся, уставился в пол.
  - "Десять бутылок висят на стене..." - рассеянно запел он.
  - Что вы сказали, сэр?
  - Четырнадцать кораблей вышло из Скапа-Флоу, восемнадцать транспортов - из
залива Святого Лаврентия, составив конвой Эф-Ар-77, - негромко произнес
Тиндалл. - Итого тридцать две единицы. А теперь... Теперь их всего
семнадцать, и трое из них подбиты. Можно считать, что "Теннеси Адвенчурер"
обречен.
  Он яростно выбранился.
  - О исчадия ада! Как тяжко бросать суда на произвол судьбы, оставлять на
расправу этой кровожадной сволочи...
  Адмирал замолчал, глубоко затянулся.
  - Здорово у меня получается, не так ли?
  - Что за глупости, сэр, - нетерпеливо, почти сердито прервал его Вэллери.
  - Ведь в том, что авианосцам пришлось вернуться, нет вашей вины.
  - Значит, в остальном, что произошло потом, есть моя вина? - усмехнулся
Тиндалл и поднял руку, видя, что Вэллери собирается возразить. - Простите,
Дик. Я знаю, вы не хотели упрекнуть меня, но это правда. За каких-то
десять минут погибло шесть транспортов. Шесть! А нам и одного нельзя было
потерять.
  Опустив голову на ладони и уперев локти в колени, он снова стал тереть
кулаками усталые глаза.
  - Контр-адмирал Тиндалл, блестящий стратег, - продолжал он вполголоса. -
Он изменяет маршрут конвоя, и тот наталкивается на тяжелый крейсер. Снова
меняет курс, и конвой оказывается в лапах самой крупной "волчьей стаи",
какую мне только доводилось видеть, причем именно в той самой точке, где
она и должна была находиться по данным адмиралтейства... Как бы
снисходительно ни обошелся со мной по возвращении старина Старр, на глаза
ему лучше не попадаться. После всего, что произошло, мне лучше вовсе не
возвращаться.
  Тиндалл с усилием поднялся. Свет" единственной лампочки упал на его лицо.
Вэллери был потрясен происшедшей, в адмирале переменой.
  - Куда же вы, сэр? - спросил он.
  - На мостик. Нет, нет, оставайся здесь, Дик.
  Тиндалл попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса, которая
тотчас исчезла.
  - Не мешай мне обдумывать свой очередной промах.
  Конт