о говоря, мне стало тебя жалко. Почему еще один  человек  должен
страдать от всякой твари?! Вот я и решил тебе помочь. Ведь я  знал,  как
это сделать, а ты ничего  не  знал.  Просто  сел  бы  в  свою  машину  и
взорвался. Глупо!
   Ничего особенного я не совершил. Так поступил бы любой на моем месте.
Почему не помочь человеку, если  ты  можешь  это  сделать!  И  забудь  о
неоплатном долге.
   Ерунда! Правда, скрывать не стану, от такого напарника, как ты, я  не
стал бы отказываться. На деле убедился, какой талант  в  тебе  зарыт.  В
плане стратегии тебе нет равных. Если бы ты командовал нашим  батальоном
в Чечне, то мы сумели бы сохранить не одну загубленную душу. А  я  всего
лишь прилежный исполнитель.
   Вряд ли мне в одиночку удастся добраться до  верхушки.  Моя  конечная
цель - главари, такие, как Пигмей. У них сила, а у меня  внезапность.  Я
их вижу, они меня нет. И им ни за что  не  догадаться,  кто  против  них
воюет. Других преимуществ на моей стороне нет.
   - Так, значит, тебя в Чечне научили стрелять без промаха?
   - Там меня научили убивать врагов, а стрелять я умел еще до  армии  -
спортом увлекался, биатлоном. Может быть, поэтому и отправили в Чечню, а
там уже свой отбор вели. В тот батальон, куда я  попал,  новобранцев  не
берут. Каждый боец по второму кругу в горах воюет. Я  им  подошел  из-за
того, что винтовку умел держать в руках и был выносливым как ишак.
   - Понимаешь, Митроха, я по сути своей не признаю месть, хотя на  деле
мстил, и не раз. Оружие в руки я не беру и стрелять по  людям  не  могу.
Этот принцип никогда не нарушаю. Теперь на тему  нашего  сотрудничества.
Раз я тебе нужен, значит, я с тобой, и не  только  из-за  благодарности.
Твои враги и моими стали. Они отлично знают, кто я и кто Настя. О  тебе,
как ты сам говоришь, они ничего не знают. Нас они будут искать, пока  не
найдут.
   - Конечно, у них принцип  железный:  свидетель  -  враг  номер  один.
Раньше я и сам о них не очень много  знал.  Обычный  винтик  в  огромной
машине. Но тут мне в руки попал  один  документ.  Даже  не  документ,  а
статья, да еще с картинками, и я понял, с кем имею дело. Отец  мой  тоже
видел эти записи и решил искать правду.
   Вот и поплатился жизнью, а я отошел в сторону тихо и незаметно, и мне
удалось спасти свою шкуру с одной только целью  -  попортить  их  шкуры.
Если ты не хочешь, Дик, я не настаиваю. Мне своей жизни не жалко, тысячи
раз уже подставлял себя под пули. Я не надеюсь выжить в этой схватке.
   - Решение принято. Я с тобой.
   - И я тоже! - раздался голос от двери. Настя стояла на пороге босиком
в мужской рубашке, заменявшей ей халат.
   - Идите сюда быстро. Ну!
   Мужчины последовали за длинными стройными ножками. В спальне  работал
телевизор.
   - А  теперь  внимательно  смотрите.  Эта  передача  снята  в  Кинском
монастыре.
   Туда год назад ездил митрополит Ювеналий, освящая какие-то реликвии и
икону Владимирской Божьей матери. Комментировать буду  я.  Не  обращайте
внимания на митрополита. Тут важны монахи. Смотрите, все они  сторонятся
камеры. Может, это и закономерно для монахов, но, перед тем  как  к  вам
побежать, я видела эпизод, когда  их  всех  буквально  силком  заставили
сесть в несколько рядов и сфотографироваться  вместе  с  митрополитом  и
настоятелем монастыря. И я увидела два знакомых лица. Сейчас  уже  пошел
разброд, показывают реликвии, Библию, иконы...  Вот  митрополит  обходит
кельи, где лечат ребят, получивших ранения в Чечне. У них на  территории
что-то вроде своей больницы и реабилитационного центра для  пострадавших
в бойне за Конституцию и целостность России. Что-то там  еще  интересное
было. Так-так... Вот они вышли во двор... Вот он... Ни черта  не  видно!
Монах на заднем плане прошел... Хромой. Ну все!
   Передача закончилась. Настя повернулась к Журавлеву.
   - У нас есть программа? Телевизионная программа у нас есть? Может эту
передачу будут повторять. Надо записать  ее  на  видак.  Мне  нужно  все
внимательно рассмотреть еще раз.
   - Да мы же газет не покупали.
   - Эту  передачу  не  будут  повторять,  Настя,  -  уверенно  произнес
Митрофан.Это и был повтор. Теперь ты поняла, почему тебя хотят убить?  И
они сто раз правы. Шансов, что ты увидишь этот фильм, тысяча  к  одному,
но ты его все же увидела.
   - О чем ты, Митроха? - спросил  Вадим.  Но  Митрофан  его  словно  не
слышал, он продолжал разговаривать с Настей.
   - Ну а теперь постарайся точно вспомнить, кого из монахов ты узнала и
где их видела раньше?
   - Нет, я так сразу не могу, но знаю, что это очень важно. У меня даже
сердце екнуло.
   - Попробую тебе подсказать. Если бы не существовало этого фильма,  то
никто не гонялся бы за свидетелями. Самое страшное  заключается  в  том,
что любой свидетель мог бы увидеть эту передачу.
   - И что? - переспросил Журавлев.
   - Поняла! - кивнула Настя. - Длинные волосы, бороды и  ряса,  а  если
все это убрать и надеть на них кожаные жилетки...
   - Монахи-убийцы? - удивленно протянул Вадим.
   - Не стоит всех чесать под одну гребенку, - сказал Митрофан. -  Но  я
все понял. Моя ошибка заключалась в том, что я решил,  будто  московские
чистильщики тут работали. Оказывается, убийцы приехали из Егорьевска.
   - Егорьевск? - неугомонный Журавлев не переставал повторять слова, но
добавлял к ним знак вопроса.
   -  Да,  Дик.  Кинский  монастырь  находится  в  семи  километрах   от
Егорьевска.
   Когда в монастырь приехал митрополит, никто  не  подозревал,  что  он
привезет с собой  съемочную  группу.  Фильм  заказывала  на  телевидении
церковь, великолепная пропаганда того, как монахи  подняли  в  считанные
годы огромное хозяйство одного из самых  отсталых  районов  области.  По
сути, так оно и случилось. Пять лет назад  один  священник  и  несколько
монахов отбили руины старого монастыря у властей и построили  там  скит.
Но потом они пошли на  поклон  к  старцу  Пафнутию,  ушедшему  на  покой
епископу, и уговорили его переселиться к ним, дабы дать  ему  надлежащий
уход и  внимать  слову  Божьему.  Пафнутий  имел  огромный  авторитет  в
Московской  епархии  и  получил  средства  от   Священного   Синода   на
восстановление монастыря.
   Монахи своими руками восстановили монастырь за один год.
   По представлению епархиальных  архиереев  пять  лет  назад  монастырь
освятил Святейший Патриарх всея Руси. Пафнутий стал его настоятелем. Так
решением Священного Синода Русской Православной Церкви по  благословению
Патриарха начал новое свое существование Кинский монастырь,  открытый  с
миссионерской направленностью. Проповедь слова Божия, помощь  больницам,
просветительское дело, кормление тюрем и разных богоугодных учреждений и
благотворительная помощь всем нуждающимся.
   Но Пафнутий стар. Он не смог бы поднять подворье, а  потом  подчинить
себе  обнищавшие  колхозы,  построить  фермы  и  создать  в  итоге  свою
республику в республике. Монахи не только молятся, но и  работают,  даже
воевать могут. В прошлом район страдал от нашествия цыган, которые крали
в развалившихся хозяйствах последний скот и  лошадей.  Они  как  саранча
сметали  все  на  своем  пути,  а  Егорьевск  был  захолустной  дырой  с
перекошенными домами. С возрождением монастыря цыган  разогнали  и  даже
город на ноги поставили.
   Истинный хозяин монастыря отец Платон, он же  и  казначей,  он  же  и
духовник, и главная сила. Пафнутий - лицо монастыря и его  ширма.  После
смерти Пафнутия наверняка  Платона  сделают  архимандритом.  А  Пафнутию
недолго осталось. Платон и есть тот священник, что пять лет назад  начал
возрождение святыни.
   - Но как туда проникли преступники? - удивилась Настя.
   - Вот в этом вы разбирайтесь  сами.  Я  присягу  давал  и  должен  ее
соблюдать.
   От  меня  разъяснений  не  ждите.  На  ваши  вопросы  буду   отвечать
однозначно - да или нет.
   - Так ты имеешь какое-то отношение к монастырю?
   - Имею, но на этом хватит.
   - Вот что я придумала! - воскликнула Настя. - У меня  в  Москве  есть
подружка, точнее, бывшая клиентка моей конторы. Ее муж работает какой-то
шишкой в Останкино. Надо с ней поговорить. Наверняка он сможет перегнать
нам этот фильм на видеокассету. Вот тогда я сама до всего  докопаюсь.  А
Митроха пусть свои уставы блюдет.
   - Ладно, вы тут мечтайте, а я пошел кофе пить, -  сказал  Митрофан  и
вышел.
   - А у меня  другая  идея,  -  задумчиво  протянул  Журавлев.  -  Надо
Марецкому позвонить. Его опер в епископат вхож, а это  значит,  что  тот
самый снимок, сделанный с митрополитом на память  в  Кинском  монастыре,
можно достать. Ведь он у них есть. А если  его  увеличить  и  хорошенько
разглядеть?
   - Марецкий как тебя увидит, сразу в каталажку упечет. Ты уже  наделал
шуму, гангстер-неудачник.
   - Мне-то с ним встречаться незачем.  Я  найду  способ,  как  получить
фотографию, а ему подсказка  будет.  Он  уж  там  себе  голову  свернул,
блуждая в догадках. Надо ехать в Москву.  С  дачи  звонить  нельзя.  Нас
здесь в два счета накроют.
   - А как же Митроха?
   -  Мы  теперь  с  ним  в  одной  упряжке.  Только  у  нас   появилась
дополнительная нагрузка. Меня еще один вопрос волнует  -  Метелкин.  Он,
бедолага, даже не представляет себе, во что  вляпался.  И  связи  у  нас
никакой нет.
   - Но он же может позвонить тебе на мобильник?
   - Может, только я его не услышу. Телефон валяется  на  чердаке  дома,
где мы пытались со Степаном взять снайпера, который за тобой охотился. А
тот район нам за версту обходить надо, как и квартиру Метелкина.
   - Сплошные проблемы!
   Она положила ему голову на грудь. Вот женщины!  Сам  черт  в  них  не
разберется, хуже любой  головоломки  -  ее  решить  можно,  все  они  по
логической цепочке построены, а в женщинах напрочь  логика  отсутствует.
Два года в друзьях ходили, она его и за мужчину не считала, а теперь как
кошка стала. Ночью в постель к  нему  запрыгнула  и  чуть  на  куски  не
порвала, а утром на ухо такое мурлыкала... Точно, у девки крыша  поехала
после захвата. Контузило. И тем не менее он ее обнял.
 
*** 
 
   Сдав смену новому  дежурному  по  городу,  полковник  Бадаев  Алексей
Илларионович прошел к лифту и поднялся на два этажа выше. Он хотел ехать
на пятый,  но  обстоятельства  изменились.  В  лифте  находились  четыре
человека, двое  с  полковником  поздоровались,  одного  он  не  знал,  а
четвертого знал, но тот его никогда не  видел.  Именно  этот  человек  и
заинтересовал полковника, поэтому он покинул кабину вместе с ним. Бадаев
шел следом за ним, отставая шагов на десять, самое  удобное  расстояние.
Мужчина остановился возле 415-й комнаты,  постучал  и  вошел.  Полковник
приблизился к той же двери и прочел табличку на двери кабинета: "Старший
оперуполномоченный майор Марецкий С. Я.".
   Пришлось полковнику вернуться к себе в дежурную часть. Он снял трубку
внутреннего телефона и попросил соединить его с бюро пропусков.
   - Бадаев говорит. На кого сегодня заказывал пропуска  майор  Марецкий
из розыска?
   Полковник глянул на часы. Десять  минут  десятого.  Ему  продиктовали
фамилии.
   На девять утра Марецкий вызвал Рукавишникова Владимира Вельяминовича,
который уже прошел на прием. Полковник не  стал  прерывать  дежурного  и
выслушал полный список, после чего положил трубку. Теперь  он  мог  идти
туда, куда собирался изначально, а  именно  к  генералу  Черногорову,  с
которым они были давними друзьями.
   Марецкий тем временем вел беседу с господином Рукавишниковым.
   - Я, конечно, польщен таким вниманием, Степан Яковлевич,  но  мне  не
хотелось бы раздувать это дело. Похитители вернули мне сына, я  заплатил
выкуп, и они меня предупредили - если я к вам обращусь, то меня  ожидают
крупные неприятности. Зачем же обострять ситуацию? Никаких  заявлений  я
писать не стану.
   - Я вас понимаю, но мы не можем оставить  совершившееся  преступление
без внимания. Во время похищения вашего сына погиб  человек.  Преступник
потерял пиджак  с  документами.  Заведено  уголовное  дело.  Так  просто
закрыть на это глаза мы не можем.
   - И я вас понимаю. А теперь, если можно, по порядку.
   С лица Рукавишникова не сходила улыбка, будто они  сидели  и  травили
анекдоты.
   - Что касается охранника - он работал в моей  фирме,  профессионал  с
правом ношения оружия. Человек дал подписку и выполнял  свой  долг.  То,
что он угодил под пулю, говорит о его невнимательности,  сына  ведь  все
равно похитили, а это уже ротозейство. Его  жизнь  застрахована  в  моей
фирме, вдова получит солидное вознаграждение,  причем  в  любом  случае,
даже если бы моего сына убили из-за его разгильдяйства. Похороны я  тоже
возьму на себя. В своей смерти он  виноват  сам.  В  жизни  не  все  так
просто, как в кино. Теперь что касается пиджака  с  доку  ментами.  Этот
человек не стрелял, и оружия  при  нем  не  было.  Все  свидетели  могут
подтвердить этот факт. А то, что он схватил моего сына, так мне  же  его
вернули живым и невредимым без единой царапины. И я не готов утверждать,
что именно он меня шантажировал и вымогал деньги. Я преступников в глаза
не видел.
   Мне сказали по телефону, куда привезти и  положить  деньги,  а  потом
позвонили и сказали, где я могу забрать сына. Все  проблемы  решились  в
течение трех часов.
   Бог с ними, с деньгами. Я неплохо зарабатываю. Мне преподали урок,  и
на будущее буду умнее. Урок стоит тех денег. Так что извините, но я  еще
раз повторяю - никаких заявлений.
   В этот момент зазвонил телефон. Марецкий извинился и снял трубку.
   - Степа, молчи! У меня мало времени.  И  ты  свое  не  трать  на  мои
поиски,  все  равно  не  поймаешь.  Когда  я  созрею  до  обстоятельного
разговора, я сам к тебе приду.
   - Наглец!
   Рукавишников вздрогнул. Он подумал, что оскорбление направлено в  его
адрес. Не мог же майор  так  разговаривать  по  служебному  телефону  со
своими коллегами. Тем более он не мог поверить,  что  оперуполномоченный
беседовал с похитителем его сына.
   - Согласен, - продолжал Журавлев, - я  даже  не  обижаюсь.  Даю  тебе
наводку - головоломку. Сухорукое, как я слышал, уже на "ты" с Патриархом
и стучит  по  плечу  митрополита.  Вот  задание.  Год  назад  Митрополит
Ювеналий совершал паломничество в Кинский монастырь. Об этом даже  фильм
сняли. Делали фотографию на память. Бзик-идея состоит в  следующем.  Мне
нужен негатив или снимок той незабываемой встречи.  Когда  достанешь,  я
скажу тебе, как мне его передать.
   Можешь  оставить  себе  копию  и  повесить  на  стенку,  а  вдруг  до
чего-нибудь додумаешься. Кстати, Кинский  монастырь  расположен  в  семи
километрах от Егорьевска. Ну все. Бывай здоров.
   - Наглец! - повторил Марецкий и положил трубку.
   Странный разговор, подумал Рукавишников, но теперь  уже  точно  знал,
что речь шла не о нем. Хотя и к нему применительна столь  категорическая
оценка.
   Майор  словно  забыл  о  посетителе  и  как-то  странно   разглядывал
замолкший телефон.
 
*** 
 
   Полковник Бадаев вломился в кабинет генерала без стука.  Первое,  что
ему бросилось в глаза, так это парадный мундир  с  золотыми  погонами  и
белая рубашка.
   - Ты что, Витя, в Кремль за наградами собрался?
   - Скорее я там пинка под  зад  получу,  что  будет  для  меня  лучшей
наградой.
   Все,  кончился  генерал  Черногоров.  Теперь  мной   майор   Марецкий
командует.
   Переквалифицировался в дипломаты. Мне даже речь заготовили. На поклон
к святым отцам отправляюсь.
   - А речь зачем?
   - Чтобы я мать по-всякому не склонял.
   - Резонно. Значит, тебе доверили выполнение  ответственного  задания,
Витя.
   Гордись, Марецкий тебя ценит. Так, глядишь, и на  повышение  пойдешь.
Заметят скромного мента. Никак все с убийством попа не разберетесь?
   - Уж лучше б какую-нибудь порнозвезду хлопнули. Я бы с  ними  быстрей
договорился. Но и это не все. Из епи...  потапа...  из  истоп...  Короче
говоря, от Святейшего  к  Генеральному.  К  пяти  часам  прокурор  ждет.
Нагородил дел Марецкий.
   Военную прокуратуру к  себе  в  подмастерья  требует.  Не  хочу  быть
столбовой дворянкой, кричит, хочу быть владычицей морской! А в итоге все
мы останемся у разбитого корыта.
   - Ну что ж, ступай себе, старче, к Генеральному, только не перепутай,
где честь отдавать, а где креститься. А я, наивный, рассчитывал, что  ты
сегодня вечером ко мне на шашлыки приедешь.  Кольку  в  отпуск  на  пять
суток отпустили, так он всю баранину с рынка скупил.  Требует  крестного
на угощение.
   - Приеду! - хлопнул ладонью по столу генерал. -  Всем  назло  приеду!
Неважно, во сколько, но приеду. Шашлыков не хватит, так водка останется,
а ее не хватит, с собой привезу. Ящик! Кольку повидать  охота.  Несладко
парню в окопах, а, Алексей?
   - Ты прав, Витя.  У  самого  ноги-руки  окаменели,  как  его  увидел.
Последний остался. Сашку в девяносто третьем убили,  Егора  в  девяносто
седьмом. Колька еще держится. Отзывали, не хочет.  Теперь,  говорит,  за
троих воюю. Упрямый. Такого не сломаешь.
   - В лейтенантах ходит?
   - Обижаешь, капитан уже. Только на слова стал скуп и  от  материнских
ласк сторонится. Дикий стал и смотрит волком, даже когда улыбается.
   Дверь осталась не закрытой, и Марецкий появился неожиданно.
   -  Извините,  товарищ  генерал,  у  вас  тут  день  открытых  дверей,
постучать не обо что.
   - А ты о дерево. Далеко руку тянуть не надо. Ну что тебе еще от  меня
надо,  изверг?  Предупреждаю  сразу,   к   Римскому   папе   не   поеду,
вероисповедание не позволяет, а президент США в отпуске, а  я  дорогу  к
нему на ранчо запамятовал.
   Марецкий поздоровался с полковником.
   - Все куда прозаичней, Виктор Николаевич. Мне нужна одна  фотография,
а  лучше  негатив.  В  прошлом   году   митрополит   Ювеналий   совершал
паломничество в Кинский монастырь. Там даже телевидение  фильм  снимало.
На память  был  сделан  снимок  с  послушниками.  Мне  очень  нужна  эта
фотография.
   - Запиши в шпаргалку, забуду.
   - Уже написал.
   Марецкий  положил  на  стол  лист  бумаги  и  быстро  выскользнул  из
кабинета.
   - У, Змей Горыныч! - промычал Черногоров.
   - Тихий-тихий, а дело свое знает. Прямо скажу тебе,  Витя,  я  бы  не
хотел попасть в сети этого опера. Четко знает свою работу.
   - Толковый малый. Только вот жизни никому не дает.
   И генерал и полковник оба были правы. Команда Марецкого  работала  на
износ, но Марецкий был недоволен результатами. Не успевали  сделать  два
шага вперед, как им подбрасывали новые дрова в огонь.
   Капитан Сухоруков доложил о смерти шофера "Нивы", тот  самый  парень,
что в автобус с разгона врезался.
   И не о смерти, а об убийстве. В реанимации раненого дружки навестили,
ночью, через окно. Подушкой придушили и ушли. Медперсонал только плечами
пожимал, а он, Марецкий, даже охрану не выставил.  Все  через  ступеньки
прыгает, а о деталях не думает. За одно ухватится, другое упускает.
 
*** 
 
   Не только у Марецкого были неприятности. Все кругом рушилось. Главный
идеолог и руководитель треста Данцевич Илья Михайлович, привыкший только
к оптимистичным новостям и докладам о новых успехах, в  последнее  время
получал исключительно плохие известия. Сидя в любимом кресле-качалке  на
веранде, он сдержанно разговаривал  со  своим  психологом,  адвокатом  и
советником Гельфандом.
   - Не могу понять, как и когда мы напоролись на "растяжку"! Неужели за
сопливой девчонкой стоит серьезная организация, о которой мне ничего  не
известно?! Мало того, никому.  Я  переговорил  с  десятками  авторитетов
столицы.
   Ничего. Даже предположений никаких нет. Но так же не бывает!
   - Черные устроили сходку в пригороде... - начал Гельфанд.
   Но Дантист только рукой махнул.
   -  Брось,  Зяма.  Повязали  их  там,  как  редиску.   Тряхнули,   как
полагается, и вышвырнули вон. Дали им знать, что их время  вышло.  Пусть
теперь гадают, кто из них кого заложил. Сейчас окрысятся и  начнут  друг
другу глотки рвать. Тут все запрограммировано. В законе они  там  или