по делу
не проходила.
   Как мне сказал Иван, горничные по ночам не работают.
   Все номера третьего этажа я уже осмотрел.
   Вполне  могу  нарисовать  себе  живую  картину  происходившего  в  ту
трагическую ночь.
   - Ты видел все номера,  но  тебе  никто  не  открывал  подсобку,  где
горничные хранят чистое белье, свои ведра, швабры и прочее.  Я  ведь  не
случайно про Райку вспомнил.
   Ты понимаешь, она баба красивая, с шикарной попкой, грудь  четвертого
размера.
   Короче говоря, я ее один раз выручил. Ее с иностранцем застукали. Ну,
мне удалось это дело замять. Она меня отблагодарила..  Несколько  раз  я
побывал в ее подсобке.
   Конечно, так просто ее в постель не уложишь, только за бабки,  или  в
том случае, если ей что-то от тебя надо.
   Ты думаешь, в гостиничный ресторан легко устроиться?
   Она два года в горничных ходила и спала с директором ресторана,  пока
он не взял ее в кабак. Это же Клондайк. Я сразу о ней вспомнил, когда ты
сказал, что мы начнем все заново ворошить.
   Райка была на этаже в ту ночь.
   У нее отец больной, инвалид, сам весь из себя партийный.
   Вся квартира увешана портретами Ленина и Сталина.
   В горкоме партии работал, пока эту партию не разогнали.
   Ну и сам понимаешь, домой она мужиков таскать не может.
   А подсобку девка оборудовала как надо.
   Кровать за этажеркой замаскировала, скрипучая правда,  -  ведь  какие
нагрузки выдерживает!
   Сегодня утром я с ней поговорил.
   Она согласилась рассказать, что помнит.
   По старой дружбе.
   Но предупредила, что никаких протоколов, подписывать не будет.
   -  Мы  протоколов  не  ведем,  Юрий  Максимыч.   Наше   расследование
неофициальное.
   Речь идет о другом преступлении, но  от  нас  требуется  восстановить
истинную картину происшествия двухлетней давности.
   Документальных подтверждений никому не нужно.
   Мы должны  либо  подтвердить  правильность  выводов  следствия,  либо
опровергнуть их. Наши выводы ничего изменить не смогут.
   - Я тоже так думаю.
   Если кто-нибудь захочет доказать, что Рачковский  допустил  ошибку  в
работе, тому будет очень плохо.
   Сейчас Рачковский занимает  кабинет  заместителя  главного  прокурора
Краснодарского края.
   Это тебе не хухры-мухры.
   В номер постучали.
   Раиса Селеверстова, как и говорил Золотухин, была женщиной эффектной,
на вид лет тридцати семи с очень сексуальными формами.
   Конфетка, которую хотелось развернуть и тут же съесть.
   Гостья не церемонясь уселась на кровать  и  закинула  ногу  на  ногу,
показывая свои соблазнительные ножки и дорогое нижнее белье.
   - Предупреждаю, мальчики, у меня времени в обрез.
   -  Будь  посерьезней,  Раиса,  -  предупредил  Золотухин.  -  Человек
специально из Москвы приехал, чтобы в деле разобраться.
   Твои показания могут иметь важное значение.
   - Бог мой!
   Неужто моя болтовня хоть раз в жизни будет иметь какое-то значение?
   - Скажите, Рая, вы действительно находились на этаже в ту самую ночь,
когда здесь произошло убийство?
   - Да, это так.
   Я со своим дружком пришла сюда в начале второго.
   Тогда Нинка дежурила по этажу, а мы с ней подруги,  и  она  закрывала
глаза на мои вольности.
   Другое дело, если бы я ее попросила открыть  какой-нибудь  номер,  то
пришлось бы с ней делиться.
   Но в разгар лета свободных номеров не бывает.
   Мы поднялись на этаж, я оставила своего парня на лестничной площадке,
а сама пошла на разведку.
   Нинки на месте не оказалось. В коридоре вообще  никого  не  было.  Из
нескольких номеров доносилась музыка и громкие голоса.
   Я открыла свою комнату, вернулась за парнем и провела его к себе.
   Ну, как водится, мы взяли с собой бутылочку,  закусочку,  устроились,
хвать - а стаканов нет.
   Пришлось идти за стаканами к Нинке.
   Выхожу в коридор и вижу, что в противоположном  конце  у  окна  стоит
девчонка и плачет, хорошенькая, с изящной фигуркой, молоденькая. Я сразу
поняла, что она не с нашего этажа.
   Нинкина комнатушка оказалась запертой. Где ее искать, я не знала,  да
и светиться мне не очень хотелось.
   Я подошла к девчонке. "Чего ревешь?" - спросила. "Так, ерунда". - Она
отмахнулась. - "Ты из какого номера?"
   Она указала на дверь 1314.
   Это был один из номеров, откуда доносилась музыка.
   Нуя особо не церемонилась, взяла и зашла к ним.
   Обычная вечеринка, молодняк гулял.
   Танцевали, ничего особенного. Я попросила у ребят стаканчики.
   Они предложили мне пластиковые.
   Какая разница!
   Главное, чтобы не текли.
   Ну по ходу дела сказала: "Что же вы девочку обижаете?
   Стоит там и плачет". - "Сама виновата", - ответил какой-то парень.  -
"Разберутся между собой", - добавила смазливая  девчушка  и  кивнула  на
паренька, сидевшего в углу.
   Хорошенький мальчик, на молодого Тихонова смахивает, пьяненький, один
сидел с бутылкой в обнимку.
   Глянула на него, и мне эту плачущую красотку стало не жалко.
   Поругались, помирились, дело молодое. Я вернулась в свою конуру.  Что
там дальше происходило, понять трудно.
   Минут через сорок по коридору началась ходьба.
   - В котором часу это было?
   - Не знаю.
   Во-первых, мы свет погасили, а во-вторых, часов у  меня  нет.  Я  так
думаю - около трех. Дверь соседнего номера то и дело хлопала.
   - Это какой номер?
   - 1307, там, где тоже гуляли. В этих  номерах  артисты  жили.  Музыка
стихла, и стали слышны голоса в коридоре.
   То женские, то мужские.
   Полночи сновали туда-сюда.
   И вдруг дверь моей комнаты открывается.
   Черт! Я забыла запереться!
   Дверь открьша, ключ в карман,  и  за  своим  парнем  пошла,  а  потом
стаканы  искала,  короче  говоря,  запереться  забыла.  Так  вот,  дверь
открылась, и я увидела женскую тень. Стройное  тело,  скорее  всего  это
была Анна, одна из артисток.
   - Вы запомнили ее имя?
   - Конечно, она же мне скандал устроила.
   Дура!
   Этот ее хахаль, режиссер театра, трахал все, что движется.
   Меня он тоже не обошел своим вниманием.
   Правда, я с него брала за удовольствие по полной программе, зелеными,
ведь денег у него куры не клюют.
   Они приехать в отель не успели, я как раз в его номере убиралась,  он
вошел, увидел меня, и  дверь  раз  -  и  на  ключик  закрыл.  Я  говорю:
"Дяденька, так дела не делаются.
   Можно за решетку угодить". Он  пачку  денег  из  кармана  вынимает  и
выдергивает из нее сотенную купюру зеленого цвета.
   "Фокус-покус. Хочешь,  она  твоей  станет  навсегда,  а  ты  моей  на
полчаса?"
   А почему не согласиться! Деньги не пахнут, я в душ сходила и забыла о
нем.
   Пока они здесь жили, такие истории не раз повторялись. Ну а один  раз
Анька нас застукала.
   Ее номер радом находился - 1311.
   Так эта баба через балкон перелезла.
   А что там лезть-то!
   Тонкая перегородка, общие  перила,  ногу  перебросила,  и  на  другом
балконе.
   Вот она и зашла в номер с лоджии в самый неподходящий момент.
   Здрасте, я ваша тетя!
   Мне-то плевать, я юбку одернула и пошла, а они остались базарить.  Ну
а потом она за мной ходила, запугивала.
   - Так ночью в подсобку она заходила?
   - Наверняка.
   Там все артистки бабы интересные, но рост и фигура были Анькины.  Она
нас не видела. В чистом  белье  покопалась,  взяла  наволочку,  вышла  и
закрыла дверь.
   Наволочку я потом так и не нашла, а пуговицы от нее под ванной видела
в Анышном номере. Что она с ней делала, я не знаю.
   - Можно догадаться. У вас в  номерах  нет  аптечек.  Наволочку  можно
разорвать на бинты или использовать как тряпку. Если вы нашли  пуговицы,
значит, ее рвали.
   Анна знала, где вы храните белье?
   - Конечно, она ко мне приходила со своими претензиями.  Я  уже  тогда
поняла, что у них не все в порядке.
   Что-то случилось.
   Я выглянула в коридор.
   Возле номера Грановского стояли двое артистов и курили, а  из  номера
ребят все еще продолжала доноситься музыка.
   Выходить я не решилась, мне только неприятностей не хватало.
   Я прикрыла дверь и заперлась.
   А еще через час примерно приехали менты.
   Вот нам и пришлось сидеть в заточении до девяти утра, пока моя  смена
не началась.
   Потом я вышла, как будто только заступила на работу.
   Естественно, меня никто никуда не вызывал.
   А через час я была уже в курсе событий.
   Когда этого паренька выводили в наручниках, у меня сердце защемило.
   Не мог он убить девчонку!
   Зла в его глазах не было.
   Уж я-то мужиков насквозь вижу.
   Гляну на парня и сразу скажу: будет он руки  распускать  или  нет.  А
чтобы убить мог, такое в крови иметь надо.
   С этим мальчуганом я не побоялась бы голой в клетке оказаться.
   Он без разрешения даже до ноги моей не коснулся бы. А тут убийство!
   Понятно, что случайное, но убийство.
   - Главное, что я понял, жизнь на этаже не прекращалась ни на минуту в
течение всей ночи. По коридору движение не замирало.
   - Порт днем тише.
   - В том случае, когда Анна застала вас с Грановским, он дверь запирал
на ключ?
   - Конечно, Анька дернулась и  поняла,  что  он  в  номере,  и  решила
махнуть через лоджию.
   Не ясно только, на кой черт он ей нужен.
   Она же обручальное кольцо носила, а этот урод полное дерьмо  во  всех
смыслах.
   - У вас была с ним связь после убийства?
   - Нет, что вы! Он в пай-мальчика превратился,  святее  Папы  Римского
стал.
   - Меня интересует, могли ли быть на его теле царапины?
   - Думаю, могли.
   Я постель меняла в его номере, и пятна крови были  на  подушке  и  на
простыне, но слабые.
   Либо болячку содрал, либо сквозь бинт просочилось.
   - И ходил он в водолазке под горлышко?
   - Не помню. Меня тошнило смотреть на него. Ну  ладно,  мальчики,  мне
пора.
   - И последний вопрос. Вы можете дать адрес Нинки, дежурной по  этажу?
Вы же подруги.
   - Могу, только Нинка ничего не видела, за что и была уволена.
   - У меня к ней только один вопросик, безобидный.
   Рая дала адрес и ушла.
   - Вы знаете, где это находится?
   - Нам даже машина не понадобится. Десять минут ходу.
   Им повезло, они застали женщину дома.
   Увидев капитана, она очень удивилась.
   - Чего тебе, Юрка, от меня-то надо?
   - Ладно, Нинок, ты не ерепенься, я  на  службе.  А  этот  товарищ  из
Москвы по важному делу.
   - Ага, я так  сразу  и  подумала.  Министр.  Где  ты  подцепил  этого
птенца?
   Горелову  пришлось  предъявить  удостоверение.  Женщина  была  немало
удивлена.
   - Вы извините, Нина Васильевна,  мы  вас  не  задержим,  даже  в  дом
заходить не будем.
   У нас только один-единственный вопрос.
   Может быть, он потребует от вас  некоторого  напряжения  памяти,  но,
поверьте мне, он для нас имеет важное значение.
   - Да не тяните кота за хвост. Что за вопрос?
   - Два года назад вы поплатились хорошей работой в "Жемчужине".
   Вас пригласили артисты на день рождения.  Меня  интересует,  как  они
были одеты.
   - Да срамотень сплошная!
   Как на пляже!
   Я думала, они люди солидные, а после рюмки так и вовсе  распустились.
Эта девица, Анька что ли, так та стриптиз на столе устроила.
   В одних трусах осталась,  хорошо  еще,  что  ее  вовремя  остановили.
Нашлась одна баба со здравым смыслом.
   - А как выглядел их руководитель - Антон Грановский.
   - Так, как и все.
   - На нем не было водолазки, брюк?
   - Водолазки?
   В такую-то  духотищу?  Нет.  Сколько  я  его  видела,  он  был  самым
попугаистым среди всех.
   Рубашку в подсолнухах носил, навыпуск, с коротким рукавом и "бермуды"
в цветочек по колено.
   - Вы в этом уверены?
   - Так он и в театр так ездил.
   - Водолазки вы на нем не видели?
   - Ни разу. Охломонистый тип.
   - У вас очень своеобразные оценки.
   Вы  же  помните,  что  произошло  в  номере   Грановского?   Как   вы
расцениваете случившееся?
   - Кирилл? Да ну что  вы,  такой  чудесный  мальчик!  Он  свою  Катьку
обожал. Они же каждый вечер у ребят из Ростова собирались,  а  Кирилл  с
Катей на актеров в ленинградском институте учились.
   А когда я им рассказала, что  у  нас  на  этаже  артисты  из  Москвы,
сказали, что надо с режиссером познакомиться, может,  он  их  посмотрит,
послушает, а потом к себе в театр пригласит. Им учиться еще год, а потом
ходи, пороги театров вытаптывай.
   Веселые ребята были.
   Но вот ведь как получилось-то.
   - Печальная история.
   - Я еще тогда подумала, что хорошие ребята.
   А артистами станут, неужто в таких же превратятся?  Нахальный  народ,
требовательный, капризный. Особенно этот  самый  Антон.  Пуп  земли,  не
иначе.
   - Спасибо за ответы, Нина Васильевна.
   -  Да  ладно  вам,  какое  там  "спасибо",  когда  две  молодые  души
загублены.
   - Ее уже не остановишь, - шепнул на ухо  Горелову  Золотухин,  и  они
тихонечко ушли.
   - Что делать будем, Палыч?
   - Я хочу на лоджию взглянуть, как это Анна к Грановскому лазила.
   - Сейчас устроим.
 
*** 
 
   Сверкнула молния, и ударил гром.
   Птицын вздрогнул.
   Он уже жалел, что поехал на эту чертову дачу.
   Смерть неотвратима, и от нее никуда не денешься.
   Вот она и до него добралась. Ночь. Ливень. На  дачах  даже  собак  не
осталось, все разъехались, и ему негде искать помощи.
   Вряд ли Господь Бог встанет на его сторону.
   Слишком много грехов за его спиной.
   Не жизнь, а один грех.
   Ничего хорошего он на этом свете не совершил.
   Даже монетку нищему ни разу не подал.
   Махровый эгоизм, лицедейство, фальш, ложь, цинизм и  насмехательство.
Ну о какой помощи можно молить Бога!
   Сдохнет здесь, в этой заброшенной дыре, где его и искать-то никто  не
будет, кроме коварной судьбы, приславшей за ним смерть.
   Он стоял в темной комнате возле окна и всматривался в  черный  контур
деревьев в саду.
   Вот сейчас сверкнет молния, и он опять его увидит.
   Молния сверкнула, и Птицын вскрикнул.
   Теперь этот призрак стоял еще ближе к дому.
   Черный зловещий силуэт без лица, пальто, шляпа, зонт  над  головой  и
каменная неподвижность.
   Он почувствовал его приближение, сидя  в  кресле  у  печки,  где  пил
коньяк.
   Да, пил. Плюнул на все и начал пить. Думал, что сдохнет, но ничего не
произошло. Пил и не пьянел. Он сам не знал, как это случилось, будто его
позвал голос, только не понятно, мужской или женский.
   Вроде бы его позвала покойная мать, но он тут же забыл о голосе.
   Какая-то магическая сила подняла его с кресла, и он подошел к окну.
   Яркая вспышка молнии на мгновение осветила сад.
   Где-то в глубине, возле тропинки, идущей к дому от калитки, он увидел
зловещую фигуру, неподвижную, словно гриб, вросший в  землю.  Он  словно
позировал природе, которая его фотографировала, посылая вспышки с небес.
Грянул гром, все погасло, сад погрузился в темноту, а в  глазах  Птицына
остался отпечаток, зафиксированный сознанием.
   Он не мог сдвинуться с места, ноги налились свинцом.
   По телу пробежала ледяная дрожь.
   Он стоял и ждал.
   Лишь слабый ноющий протест где-то в глубине  души  пытался  разбудить
его и заставить сопротивляться, но  воля  оказалась  парализованной.  Он
ничего не мог поделать с собой.  Следующая  вспышка  приблизила  черного
истукана на несколько метров ближе. Фигура увеличивалась, но  оставалась
неподвижной, словно шахматная пешка, приближавшаяся к  полю  противника,
чтобы в конце пути превратиться в ферзя, сделаться всесильным монстром и
объявить о своей победе.
   Игра с дьяволом не может обернуться его поражением.
   Дьявол непобедим!
   Птицын вглядывался в черноту, от напряжения у него слезились глаза.
   Какой же из кругов ада ему уготов-лен?
   Скоро он об этом узнает.
   Новая молния известила о приближении черного человека.
   Он стоял совсем рядом с домом. Белое лицо  и  белый  шарф,  остальное
покрыто мраком.
   Птицын отпрянул.
   Что-то в нем надорвалось, и натянутая  струна  страха  лопнула.  Ноги
зашевелились. Он наконец смог пересилить самого  себя  и  сделал  шаг  в
сторону, к входной двери. Нащупав на  стене  выключатель,  он  попытался
включить свет, но лампочка не загоралась.
   Дверь была приоткрыта, а щеколда на ней согнулась  и  не  попадала  в
прорезь.
   Он дергал  ее  во  все  стороны,  но  она  ударяла  в  железку  и  не
закрывалась.
   Когда он засыпал, дом был заперт, а теперь дверь закрыть  невозможно.
Зачем он ложился спать?
   И почему он проснулся ночью?
   Его разбудило предчувствие. Уж лучше умереть во сне и не видеть всего
этого кошмара.
   Обливаясь потом, он попятился, наткнулся на стол, зазвенели стаканы.
   Он нащупал бутылку  и,  не  отрывая  взгляда  от  черного  угла,  где
находилась дверь, начал пить коньяк прямо из горлышка.
   Вот тут его и осенило.
   В памяти всплыло охотничье ружье.
   Оно здесь, в доме, на чердаке! Он хорошо помнил, что отец прятал  его
под половыми досками на чердаке, и оно там и никуда не делось.
   Это единственный путь к спасению. Нет никаких Дьяволов, их  придумали
люди, как и все зло, творимое ими.
   И этот призрак - обычная сволочь, истребляющая  все  живое  на  своем
пути. Маньяк!
   Сумасшедший! Надо убить этого гада и свободно вздохнуть.
   Дверь внезапно распахнулась в ту  секунду,  когда  сверкнула  молния.
Дверной проем осветился белым светом, в котором стоял  зловещий  силуэт.
Ступени под ним почему-то показались кроваво-красными. Птицын вскрикнул,
но из горла послышался только удушающий хрип.
   Фигура в дверном проеме не двигалась.
   В дом ворвался холодный ветер.
   Птицын рванулся в другой  конец  дома,  дважды  падал,  спотыкался  о
разные предметы, разбил себе колено и локоть. Сейчас он даже не  замечал
ушибов, рвался к лестнице, крутой и высокой,  со  скрипучими  ступенями,
поднимавшейся из дальней комнаты к потолку, где находился люк на чердак.
   Там его спасение, там его ружье.
   Он то и дело натыкался в темноте  на  стены,  словно  они  специально
вырастали на его пути, загоняя в капкан.
   Наконец он добрался до заветной лестницы.
   Ступени пугающе скрипели, готовые обломиться под ним в любую секунду.
   Он рвался вперед, к люку, крутясь по винтовой лестнице.
   Голова кружилась, в глазах плавали круги.
   Он  так  разогнался,  что  с  силой  ударился  головой  о  люк.  Боль
разнеслась по всем нервным окончаниям.
   Птицын едва удержался на ногах.
   Он нащупал руками засов и открыл его. Какое счастье,  что  чердак  не
заперли на замок!
   Птицын уперся в люк обеими руками и с силой толкнул его вверх.
   Крышка открылась.
   И тут ударил гонг.
   То ли колокол, то ли часы с боем, но что-то прозвенело.
   В чердачное окно попал свет от молнии.
   Птицын только  на  секунду  увидел  что-то  падавшее  сверху,  что-то
огромное.
   Через мгновение на его голову обрушилась плоская  доска,  похожая  на
плот. Она походила на  высохшую  шкурку  ежа  с  торчавшими  гигантскими
колючками.
   Десяток гвоздей пятнадцать сантиметров длиной вонзились ему в голову.
Один  из  них  был  серебряным.  Доска  заменила  собой  крышку  люка  и
заблокировала проем.
   Тело с пробитой головой медленно сползло вниз.
   Лицо трупа обливалось кровью.
   Еще секунда - и мертвец покатился,  кувыркаясь,  вниз.  Он  застыл  у
подножия лестницы в невероятной, похожей на узел позе.
   В доме наступила тишина.
   Лишь только входная дверь слабо похлопывала  от  сильного  леденящего
ветра.
 
*** 
 
   И опять они стояли на балконе и уныло смотрели на пальмы.
   Яркий солнечный свет Горелова уже не радовал.
   Золотухин не докладывал, а скорее оправдывался.
   Ему очень нравился этот рыжий паренек из Москвы.
   Даже  не  верилось,  что  бывают  такие  менты.  Золотухину  они   не
попадались, а опыт у него имелся, и не малый.
   - Короче говоря, Палыч, с Краснодаром ничего не вышло. Ехать  туда  -
только время терять.
   Полковник Куликов наотрез отказался тебя принимать.
   Он коротко отрезал: "На старые дела у меня времени нет.
   Мы с новыми не справляемся". Что касается Рачковского, то он даже  не
подошел к телефону.
   А секретарша сказала, что прокурор может принять тебя,  но  на