овскому пятьдесят пять, а ей пятьдесят три.
   Мне она очень нравится. Зовут ее Марина Сергеевна.
   Обладает  невероятным  чутьем,  вкусом,  незаурядным  умом  и   очень
женственна. Не понимаю, как можно изменять такой женщине!
   - Значит, олигархи подвержены тем же слабостям? Ничто  земное  им  не
чуждо?
   - Смотрите,  Александр  Иваныч,  за  спиной  олигарха  стоит  высокий
красавец.
   Безукоризненно одет.
   На нем ботинки по тысяче долларов каждый.
   Голубые глаза, седина на висках, мужественное лицо, но не актер.
   Верзин Игорь Павлович - личный адвокат Грановского. Когда-то  он  был
прокурором Краснодарского края. Как он попал в услужение к  Грановскому,
никто не знает.
   Тоже не молод, около пятидесяти.
   А возле  адвоката  стоит  рыжеволосая  красавица,  Соня  Кантимирова,
бывшая топ-модель.
   Глупа как пробка, но красива до безобразия.
   Ее всегда сопровождает Верзин, но ни для кого не секрет, что  Соня  -
любовница Грановского-старшего.
   Жена все знает, разумеется. Марина  Сергеевна,  как  я  уже  говорил,
очень умна.
   Но что ей делать?
   Приходится мириться.
   Грановский сколачивал свой капитал не  без  ее  помощи,  они  прожили
двадцать лет, не разводиться же.
   - Теперь мне понятно, что за группа головорезов стоит в стороне.
   Телохранители олигарха?
   - Вряд ли кто станет на него покушаться, но по статусу положено иметь
команду секьюрити.
   - Давай, Дима, вернемся к артистам.
   Они меня больше интересуют.
   С Хмельницкой я уже знаком.
   Это она принесла револьвер в театр.
   А что за дама стоит с ней рядом?
   - Вряд ли ее можно назвать дамой.
   Выглядит старше своих  лет.  Потаскуха  не  в  меру.  Анна  Железняк,
двадцать семь лет, моя ровесница и сокурсница. Мы вместе кончали "Щуку".
   Способная девица, четвертый раз замужем, но, кажется, опять свободна.
   Три главные  роли  в  театре,  только  благодаря  тому,  что  спит  с
Грановским-младшим.
   Правда, он спал со всеми. Двое  мужчин,  стоящих  сбоку,  это  Кирилл
Константинович Костенко и Сергей Владимирович Птицын.
   Костенко - монополист.
   Все роли отцов и дедов неизменно достаются ему.
   Очень серьезный дяденька, шахматист, коллекционирует ордена и медали,
вдовец, шестьдесят лет.
   Птицыну сорок, и они дружат.
   Все время вместе, не разлей вода. Птицын ходячий  кладезь  анекдотов,
очень остроумен и беззаботен.
   Что их связывает, понять не могу.
   - А что скажешь, Дима,  о  Галине  Леско,  которая  сменила  покойную
Фартышеву на сцене?
   - Пожалуй, самая талантливая актриса.
   Ей за сорок пять, но выглядит шикарно.
   Талант от Бога, но по'жизни кошмарная интриганка и сплетница.
   Муж - летчик, полковник, она живет неплохо, но завидует всем  и  вся.
Разговаривая с вами, она обольет меня  грязью,  стоит  вам  отойти,  как
такой же ушат нечистот выльется на вашу голову.
   - Исчерпывающая характеристика. А тот молодой человек  кто?  В  сером
пальто, курчавый блондин.
   - Я думал, вы его знаете.
   Это наш новый автор, майор  милиции  Петр  Александрович  Колодяжный,
один из самых читаемых авторов на сегодняшний день.
   Не понятно, как его угораздило попасть в милицию.
   Он скорее похож на дельца.
   Очень расчетлив, находчив, за словом в карман не  лезет,  в  полемике
убедителен и доволен собой. Скажет фразу - и тут же смотрит, кто как  на
нее среагировал. Для милиционера в нем слишком много позерства.  Правда,
он не понимает,  что  театр  не  милиция,  тут  ему  найдутся  достойные
соперники, и над ним немного посмеиваются.
   В сравнении с нашими китами он желторотый  птенец.  Но  ему  кажется,
будто он мэтр и может поучать стреляных воробьев.
   Это мои личные наблюдения.  Ведь  Колодяжный  присутствовал  на  всех
репетициях своей пьесы.
   Не понятно, когда он жуликов ловит.
   - Он их не ловит, Дима.
   Колодяжный работает в аналитическом отделе.
   Это нечто другое.
   Там изучают психологию преступников, а не ловят их.
   Но твоя оценка очень любопытная. Ты наблюдательный молодой человек.
   - У нас в институте был предмет "Наблюдения".
   Мы целый семестр показывали этюды  по  собственным  наблюдениям.  Вот
глаз и пристрелялся. А  потом,  я  говорил  в  основном  о  недостатках,
которые бросаются в глаза.
   Куда трудней замечать достоинства людей.
   - Однако ты, Дима, самокритичен.
   - Возможно, болото по имени "театр" меня еще не до конца засосало.
   Заиграл оркестр.
   Гроб с телом опустили в  могилу.  Женщины  плакали,  мужчины  скорбно
стояли, склонив головы.
   Белые платочки аккуратно промакивали тонированные щечки, стараясь  не
повредить макияж.
   Начал накрапывать дождь.
   Раскрылись зонты, и похоронная процессия потянулась к воротам.
   Трифонов нагнал Колодяжного и присоединился к  нему,  пользуясь  тем,
что автор шел один.
   - Здравствуйте, Петр Александрович.
   Меня зовут Александр Иваныч.
   Я из следственной бригады. Могу я задать вам пару вопросов?
   - Разумеется,  мой  долг  помогать  следствию.  Я  это  очень  хорошо
понимаю.
   - Скажите, пожалуйста, когда вы принесли пьесу в театр?
   - В середине мая,  пятнадцатого  или  шестнадцатого.  Двадцатого  мне
позвонил Антон Грановский  и  сказал,  что  пьеса  утверждена,  осталось
только формальное согласование.
   Я не понял, о чем идет речь, и только потом мне разъяснили, что  весь
репертуар согласовывается с Григорием Грановским.
   Ведь это он финансирует все постановки.
   Меня пригласили в театр на чтение.  Двадцать  третьего  я  приехал  в
"Триумф" и читал пьесу вслух труппе.
   Потом главный режиссер объявил имена актеров, которые будут заняты  в
спектакле, и мы заключили договор. Репетировали полтора месяца, а  затем
театр закрыл сезон и все ушли в отпуск.
   Репетиции  возобновились  в  сентябре,  и  первого  октября   сыграли
премьеру.
   - А когда вы закончили писать пьесу?
   - Второго апреля.
   - Кто-нибудь ее читал до того, как она попала в руки Грановского?
   - Нет, в издательство я ее не относил. Она  специально  писалась  для
театра.
   Я хотел предложить ее "Современнику", но не смог пробиться к ним. А в
"Триумфе" меня тут же приняли.
   - Вы остались довольны постановкой?
   - Трудно сказать. Автор видит по-своему, режиссер по-своему. У театра
свои законы, у литературы свои, а у кино - третьи.
   Найти консенсус между автором, режиссером и продюсером удается крайне
редко. Тут все строится на компромиссах.
   - К сожалению, я не видел спектакля.
   Пойду завтра, но, забегая вперед,  хотел  бы  спросить  вас,  сколько
героев погибает в вашей пьесе?
   Майор рассмеялся, но тут же  осекся,  заметив  на  себе  укоризненные
взгляды окружающих. Кладбище есть кладбище.
   - Я вам  так  скажу,  Александр  Иваныч,  из  шести  героев  в  живых
останется один.
   Но кто, я говорить не буду, сами все увидите.
   Это же детектив.
   Жанр, строящийся на загадках, ловушках и психологии. Читать детектив,
после того как вы  заглянули  на  последнюю  страницу,  -  пустая  трата
времени. Слава Богу, в театре вы лишены такой возможности.
   - Согласен, один день погоды не сделает. Мы еще увидимся.
   - К вашим услугам.
   За воротами Трифонова ждала машина,  где  сидели  капитан  Забелин  и
следователь  Судаков.  Он  присоединился  к  своим,  и  они  поехали  на
Петровку.
   - Удивительное дело, Александр Иваныч. -  Забелин  потряс  в  воздухе
кипой газет. - Я был на сто  процентов  уверен,  что  магнат  Грановский
предпримет меры, чтобы не раздувать скандал.
   А тут все наоборот.
   Убийство в "Триумфе" размусолено во всех газетах, и даже в  тех,  что
принадлежат Грановскому.
   Он распугает всех зрителей.
   - Это мы завтра увидим, Костя, - равнодушно заметил Трифонов.
   - А по-моему, "Триумф" получил очередную рекламную кампанию,  да  еще
бесплатно, - убежденно сказал Судаков, сидевший за рулем.  -  Смерть  на
сцене подогревает интерес.
   Народ обожает душераздирающие  зрелища,  если  они  касаются  кого-то
другого.
   - Зачем им реклама?
   - удивился Забелин. - Билеты на месяц вперед распроданы.
   Будет хуже, если зрители начнут сдавать  их  в  кассу.  Неоправданный
риск.
   Трифонов не слушал их спора, а думал о своем.
   Внезапно он очнулся и спросил:
   - Скажи, Костя, какого числа была  арендована  квартира  на  Сивцевом
Вражке?
   Забелин достал свой блокнот.
   - Так, минуточку... Вот. Двадцатого мая.
   - Понятно.
   Но некий Бражников не взял первую  попавшуюся  квартиру,  а  выбирал.
Значит, поиски начались раньше. Хорошо бы установить, когда  он  впервые
обратился в агентство по найму жилплощади.
   - Я спрашивал.
   Никто не помнит. Через агентство проходят тысячи клиентов.
   То, что зафиксировано на бумаге, они знают. Вот и все.
   - Если предположить, что убийство готовилось  заранее,  а  это  можно
считать фактом, квартира подбиралась под определенную сцену, где  должно
разыгрываться действие.
   Тут все рассчитано до мелочей.
   И мы знаем, что расчеты себя оправдали, спектакль на Сивцевом  Вражке
состоялся, револьвер попал на подмостки и выстрелил.
   А теперь кто из вас ответит мне на другой вопрос?
   Преступник, сочиняя план убийства, должен быть досконально  знаком  с
местом преступления и обстоятельствами, способными играть ему  на  руку.
Что это означает? А то, что он отталкивался от пьесы. Она  рождала  план
убийства, а не наоборот. И тут все наши версии упираются в тупик.
   Если верить автору "Тройного капкана", он  закончил  пьесу  в  начале
апреля, а в театр принес ее в середине мая. За три дня до того, как была
снята квартира на Сивцевом Вражке.
   Актерская труппа ознакомилась с содержанием  лишь  двадцать  третьего
мая.
   До этого, как утверждает Колодяжный, никто пьесу не читал.
   Кстати сказать, он собирался нести ее в "Современник". А мы  уверены,
что квартиру снимали для  встречи  некой  Нелли  Васильевны  с  актрисой
театра "Триумф" Ириной Хмельницкой.
   Как, где и каким образом преступник сумел познакомиться с содержанием
пьесы и  откуда  он  мог  знать,  что  братья  Грановские  примут  ее  к
постановке?
   После долгой паузы Судаков протянул:
   - Да... Вопросик на засыпку.
   - Не такой уж он сложный, - бойко начал Забелин. - Тут очевидна связь
автора с убийцей. Либо Колодяжный сам убийца.
   - Тихо-тихо, Костя, - остановил его Трифонов. - Разве можно так слету
вешать на  людей  ярлыки.  Речь  идет  об  офицере  милиции,  популярном
писателе.
   - Мало преступников среди  ментов?  А  то  вы  не  знаете,  Александр
Иваныч, что творится в наших рядах!
   Коррупцию уже не вытравишь каленым железом.
   Связь с преступным миром очевидна, чего притворяться. А нижние чины в
отделениях просто занимаются  разбоем  среди  бела  дня.  Народ  обирают
по-черному.
   - Только не надо всех грести под одну гребенку, Костя.
   Дерьма везде хватает, и в милиции тоже, и в  прокуратуре,  и  ФСБ,  -
старался охладить пыл капитана Судаков. - Но не об этом речь.
   Хочешь выставить Колодяж-ного убийцей?
   Ради Бога!
   Мотивируй, зачем ему убивать актрису Фартышеву.
   Он ее отродясь не видел и не знал.
   - А вот ради чего!
   - капитан вновь начал размахивать газетами. - Это же реклама!
   Его имя на каждой странице склоняется.
   Еще один скандал, и все его книжки сметут с прилавков.
   Может быть, его рейтинг как автора начал падать? Я выясню этот вопрос
у его издателя. Парень начал повторяться из книги в  книгу,  и  читатели
воротят нос от одного и того же.
   Я специально прочитал за два дня три его книжки.
   И что?
   Первая интересная, следующая терпимая, а третью я не дочитал,  потому
что уже знал, чем все кончится.
   Герои одни и те же, слова повторяются, описание  быта  уже  в  глотке
сидит.
   Но нельзя же в каждой книге на трех страницах описывать диван  героя,
который так любит на нем валяться, задрав ноги на стену.
   Хорошо еще не на потолок.
   Занудство.
   Он наштамповал уже двенадцать книг и выдохся.
   Ему нужна встряска либо толчок, а шумный  скандал  играет  только  на
пользу.
   - Не увлекайся, Костя, - продолжал успокаивать капитана  следователь.
- Не торопись.
   Займись Коло-дяжным.
   Узнай о нем побольше.
   Вы ведь в одной конторе сидите, только на разных этажах.
   Тебе и карты в руки.
   Но  делать  это  надо  спокойно  и  методично,  а  не  пристрастно  с
наручниками в руках. А вы что скажете, Александр Иваныч?
   - Скажу, что перед следствиями всегда стоят причины.
   Для убийства нужны веские причины,  а  для  продуманного  в  деталях,
запланированного и расчетливого нужны сверхвеские причины.
   Меня другое смущает.
   Такая  женщина,  как  погибшая  Фартышева,  вряд  ли   имела   такого
изощренного врага, каким  является  наш  убийца.  В  одном  Костя  прав:
выстрел на сцене - часть спектакля.  Чтобы  убить  Фартышеву,  не  нужно
готовить сверхсложный план.
   Я не думаю, что жертвой должна стать только эта актриса.
   Боюсь, у убийцы далеко идущие планы.
   Мы, как в театре, видели только начало спектакля, оборванного смертью
одной героини. А там, как я знаю, три акта.
   Все умолкли, и до Петровки никто не проронил ни слова.
 
Глава II 
 
   Спектакль шел при аншлаге.
   Зрители сидели даже в проходе, притащив стулья из буфета.
   Все  с  напряжением  ждали  рокового  выстрела,   потрясшего   Москву
убийством актрисы прямо на сцене.
   Публика волновалась, чего не скажешь о зрителях пятого ряда.
   Сегодня на спектакль пришла вся следственная бригада.
   Мало того, за кулисами поставили капитана Забелина.
   Театр не  успел  достать  эффектного  пистолета  для  кульминационной
сцены, и Петровка пошла навстречу режиссеру. Из музея МВД взяли браунинг
и лично Забелин зарядил в ствол холостой патрон.
   Он же положил его в шкатулку и вынес на сцену за несколько секунд  до
открытия занавеса.
   С того же мгновения он не отрывал взгляда  от  шкатулки,  стоя  между
второй и третьей кулисой.
   Вот почему пистолет не вызывал у зрителей пятого  ряда  ни  малейшего
беспокойства.
   Уж если кто  и  нервничал  по-настоящему,  так  это  актеры,  которым
предстояло пережить  весь  ужас  предыдущего  представления  по  второму
кругу. Однако это пошло им на пользу.
   Играли они с полной отдачей.
   Напряжение артистов передавалось в зал.
   Драгилев,  игравший  роль  Германа,  покачнулся  и  выронил  из   рук
телефонную трубку.
   - У тебя осталось мало времени, дорогой, - холодно продолжила жена. -
Спасай свою жизнь, пока это возможно.
   Она достала маленький блестящий пузырек. Адвокат раскрыл  папку,  где
лежали документы, и положил сверху ручку с золотым пером.
   - Не дожидайся судорог, Герман.
   Тебе необходимо поставить двенадцать подписей, и ты получишь  пузырек
с противоядием. Время пошло на секунды.
   Герман медленно, шаг за шагом, с трудом подошел к столу, взял ручку и
начал подписывать документы. Каждый подписанный лист тут же убирался  со
стола и клался в папку.
   Все документы были подписаны непрочитанными.
   Как только папка попала в руки адвоката, жена протянула ему пузырек с
противоядием. Он судорожно открыл крышку и выпил содержимое.
   На несколько мгновений все замерли в ожидании. Ничего не происходило.
   - Чертовщина какая-то!
   - глянул на пузырек Герман и сжал его в ладони. - Это же вода!
   - А ты что думал!
   Глупец! - женщина громко  засмеялась,  встала  из-за  стола  и  взяла
полные рюмки с коньяком. -  Теперь  и  мы,  Витенька,  можем  выпить  за
успешное завершение спектакля!
   Адвокат принял у нее  рюмку,  они  чокнулись  и  выпили  коньяк.  Она
повернулась к мужу.
   - Неужели.., ты думаешь.., что мы.., бы...
   Актриса замолкла.
   Драгилев с ужасом смотрел на пустой пузырек, лицо его побледнело.
   Он хотел что-то сказать, но изо рта пошла кровавая  пена.  Он  сделал
два шага назад, вознес руки к небу и рухнул  на  сцену,  как  срубленное
дерево.
   Кто-то из зрителей громко зааплодировал.
   Галина Леско подбежала к Драгилеву и, встав на колени, склонилась над
бездыханным телом.
   Кровь стекала ручейками по его щекам.
   - Он мертв! - крикнула она в ужасе.
   Аплодисменты стали еще громче.
   Занавес закрылся.
   Несколько мужчин, сидевших в пятом ряду, вскочили  со  своих  мест  и
быстро прошли за кулисы.
   Забелин уже стоял возле трупа.
   - Прошу актеров оставаться на месте!
   - приказал подполковник Крюков. - Костя, вызови экспертов и "скорую"!
   Трифонов с усилием  разжал  руку  покойника,  достал  платок  и  взял
пузырек.
   Ладонь Драгилева была испачкана коричневой краской.
   - Что там, Александр Иваныч? - спросил Судаков.
   - Пузырек, как мне кажется, серебряный, но покрашен в коричневый цвет
и покрыт лаком.
   На первый взгляд, похож на  стеклянный.  -  Он  поднялся  на  ноги  и
подошел к актрисе. - Вы и раньше давали ему этот пузырек?
   - Мне трудно сказать.
   Я ведь первый раз играю в этом спектакле.
   Но, мне кажется, на репетициях был другой.
   Ваня его легко открывал, пил воду и отбрасывал в сторону, а сейчас он
замешкался с крышкой и оставил его в руках. И потом мне показалось,  что
он поморщился, после того как выпил содержимое.
   Трифонов обратился к помощнику режиссера:
   - Прошу вас, Нина Сергеевна, попросите сюда заведующую реквизитом.
   На сцене появился Антон Грановский со своим режущим голосом.
   На сей раз его вовремя остановили.
   - Антон Викторович, займитесь зрителями, - жестко произнес Судаков. -
Они могут и сцену разнести, а нам еще работать здесь.
   - Что значит "вам"? А артистам?
   - Мы должны дать им такую возможность, но не сегодня.  Иван  Драгилев
мертв.
   Постарайтесь договориться с залом.
   На сцене появилась заведующая реквизиторским цехом.
   - Вам знаком этот пузырек?
   - спросил Трифонов, держа на ладони платок, на котором лежал пузырек.
- Обратите внимание, с  некоторых  мест  слезла  краска  и  проглядывает
металл.
   - Нет, у нас таких нет.
   - А из чего артист Драгилев пил яд?
   - У нас обычные пузырьки от лекарств.
   Целая коробка.
   Я смыла с них этикетки и наполняла обычной кипяченой водой.
   Ваня иногда переигрывает  и  так  забрасывает  пузырьки,  что  их  не
найдешь.
   Сцена же очень большая.
   После спектакля я кладу в сумочку новый пузырек с водой и оставляю на
нужной полке.
   - Старая, знакомая история. Пузырек подменить мог кто угодно, так  же
как и патрон в револьвере.
   Забелин уже достал пистолет из шкатулки и проверил его.
   - С браунингом все в порядке.
   - Было бы странно, если бы в нем оказался другой патрон!
   - усмехнулся Крюков. - Боюсь, убийца решил  не  повторяться.  Сколько
раз на сцене пьют, едят и вообще что-нибудь глотают?
   - Во втором акте подливают яд матери мужа.
   Она выпивает  кофе  и  умирает,  а  вообще,  сцен  таких  много.  Уму
непостижимо!
   Нина Сергевна похлопала себя по бедрам.
   - А вы что думаете?
   - спросил Судаков у Федора Горобца, игравшего адвоката. -  У  вас  на
глазах происходит второе убийство.
   - Я ничего не думаю, но знаю одно - больше я в этом спектакле  играть
не буду. С меня хватит. Это вы  думайте  и  ищите.  Вам  за  это  деньги
платят!
   - Будем стараться.
   А играть вам или нет, это вы решайте со своим руководителем.Прошу вас
пройдите,  пожалуйста,  в  кабинет  Грановского,  и  вы   тоже,   Галина
Викторовна.
   Нам предстоит еще составить протокол, и вы  будете  фигурировать  как
свидетели происшествия. Извините за неудобство.
   Горобец и Леско ушли со сцены.
   Забелин тем временем отвел помрежа в сторону и спросил:
   - Нина Сергеевна, а автор пьесы за кулисами бывает?
   - Конечно, он  очень  беспокоится.  Всегда  приходит  и  подбадривает
актеров.
   - А сегодня был?
   - Нет, не видела.
   - Странно, а в зале я его видел.
   Что же он не пришел?
   Ведь знает, что спектакль вновь сорвался.
   Капитан выглянул в зрительный  зал.  Никого  не  осталось,  и  только
Грановский  стоял  у  центр