ла. Она труп осматривает.
   Предчувствуя недоброе, Кулинич  опрометью  выскочил  за  дверь.  Опасения
подтвердились. Труп Фотиева был раздет, и над ним  с  некрофильским  азартом
склонилась девушка в белом халате. Вещи Фотиева были разложены  на  кровати.
Опер представил, что скажет следователь, и сдержал крепкое словцо.
   Шпагин пришел в себя первым и принялся за изучение содержимого карманов.
   - Ребята, вы хоть знаете, что до приезда опергруппы труп  трогать  никому
не положено?!
   - Да эта опергруппа, может, и вовсе не приедет, - успокоил его Толя, -  а
так хоть нормальный врач посмотрит.
   Девушка оторвалась от трупа и церемонно представилась:
   - Доктор Михайлова. Четвертая подстанция "Скорой".
   Похоже, что новая должность еще не успела ей надоесть.
   Кулинич показал свое удостоверение и мрачно спросил:
   - Ну, и к каким же выводам пришла медицина?
   Девушка поднесла к самым глазам термометр с тупым наконечником.
   -  Судя  по  температуре  в  анусе  трупа,   температуре   в   помещении,
конфигурации трупных пятен и консистенции крови трупа, смерть  наступила  от
трех до четырех часов назад. Причиной смерти  стало  проникающее  ранение  в
грудную клетку, нанесенное острым предметом типа ножа. Предполагаю, что  нож
прорезал сердечную сумку, и смерть была мгновенной. Впрочем, все подробности
можно будет сообщить только после вскрытия.
   Судебная медицина явно не была слабым местом доктора Михайловой.
   - А сюда вы как попали, доктор?
   - А я состою в ОКОДе мединститута. Сейчас уже институт закончила, работаю
на подстанции, но в отряд хожу. Молодых надо учить.
   - На "Скорой" давно работаете?
   - Ну да, третий месяц уже. Клиента оставите  до  опергруппы  или,  может,
свезем к нам в  институт?  Я  вскрытие  сделаю  в  лучшем  виде  -  пальчики
оближете!
   Кулинич подавил приступ тошноты и от предложения отказался.
   - Спасибо вам за содействие. Эти сведения  нам  очень  помогли.  Не  смею
больше вас задерживать, доктор. Толя, проводи!
   Шпагин тем временем добыл в одном  из  карманов  одежды  убитого  толстую
записную  книжку  и  погрузился  в   чтение.   Кулинич   решительно   пресек
интеллигентское занятие.
   - Ну-ка, Коляныч, ты лучше помоги мне его одеть, пока следак не приехал.
   Вдвоем они, чертыхаясь, снова натянули на  Фотиева  его  одежду.  Как  ни
странно, сыщикам удалось не перепачкаться в крови.
   - А теперь лучше я ее почитаю, а ты  сходи  вниз  к  вахтеру.  Постарайся
выяснить, в котором часу в общежитие вернулся Гринберг.
   Шпагин ушел. Кулинич остался изучать записную книжку. Пухлый блокнот  был
весь исписан телефонами, но большинство из них оказались оперу незнакомы. Он
узнал лишь телефон Антона Аверченко  -  председателя  студкома,  по  слухам,
нечистого на руку. В блокноте имелся и телефон  Алексея  Петровича,  который
курировал  Университет  по  линии  КГБ.  Телефон   почему-то   был   помечен
"Независимое общество прав  человека".  Тем  не  менее,  Кулинич  знал,  что
докладывать туда все равно придется. Чуть погодя в книжке нашлась и Катя - в
виде загадочной записи "Катя Дрожжина - БФ305".
 
   От размышлений, что же  может  означать  загадочное  "БФ",  опера  отвлек
вскрик и глухой удар в коридоре. Кулинич поднялся и распахнул  дверь.  Краем
глаза он успел заметить лежащего  на  полу  Галкина,  но  тут  же  видимость
загородил огромного роста кавказец. В руках он держал нож  -  нечто  среднее
между мачете и кавалерийской саблей.
   С торжествующим рычанием кавказец прыгнул на  опера.  Кулинич  машинально
поймал руку с ножом в скрещенные кисти, ударил кавказца в пах  и  попробовал
завернуть ему руку за спину. Однако испытанный  прием  не  прошел.  Кавказец
зарычал еще сильнее и рванул руку. Ему удалось бы вырваться, но тут  Кулинич
лишний раз смог  убедиться  в  справедливости  пословицы  "Против  лома  нет
приема". Из двери напротив вышел ОКОДовец Володя. Не говоря лишних слов,  он
изо всей силы хватил кавказского гостя арматуриной по голове.
   Арматурина  слегка  погнулась.  Кавказец  упал  на  пол   и   старательно
прикинулся ветошью. Володя бросился на него убедиться, не пропал ли пульс и,
нащупав жилку на шее, успокоился и повеселел.  Кулинич  аккуратно  вынул  из
руки поверженного гиганта нож и надел "браслеты".
   - Вот и все! - заявил Володя. - Убийца попался!
   И он отошел помочь Галкину. Как ни странно, Миша был жив. Несколько минут
спустя он даже сумел встать. Ноги не держали, и Миша присел на  поверженного
врага. Кулинич сел рядом. Так их и застал вернувшийся от вахтера Шпагин.
   - А это что за тип?
   - Не исключено, что убийца.
   - Вернулся на место преступления, не в силах вынести мук совести?
   Пока Кулинич думал, что ответить,  из  своей  комнаты  выскочили  Оля  со
Светой и радостно зашептали:
   - Это он, он! Тот, что сегодня приходил!
   Оправившийся от слабости в присутствии девчонок Галкин принялся объяснять
им, что они все испортили, что опознание должно  проводиться  не  так,  а  с
участием понятых и статистов...
   Кулинич действительно не верил, что убийца станет возвращаться через  три
часа на место преступления и кидаться на всех с ножом. Но додумать эту мысль
до конца не удалось. Снова заявился Семен.
   - А, это самое, опергруппа  уже  у  вас?  -  как  ни  в  чем  не  бывало,
поинтересовался сержант, подергивая плечами,  пытаясь  поудобнее  пристроить
бронежилет. - Они, это, значит, вышли раньше меня.
   - А почему ты с ними не пошел? Тут же заблудиться - раз плюнуть!
   - Так они же, это самое, в лифт сели. А я как бы не  поместился.  Ну  вот
они сами, так сказать, отбыли. А это кто тут, значится, лежит?  Еще  одного,
это самое, убрали, да?
   Отпускать гостей одних в лифте не  стоило.  Университетские  лифты  стали
легендой еще при их  установке  (ввиду  новизны  и  скорости)  и  оставались
легендой поныне, но уже ввиду их исторической ценности. На  порожках  лифтов
ценители старины могли прочитать выпуклые цифры  "1949"  и  переступали  эти
пороги со смешанным чувством преклонения перед гением сталинских инженеров и
страха,  поскольку  с  указанного  года  этот   антиквариат   ни   разу   не
ремонтировался. От поездки в  сталинских  лифтах  можно  было  ожидать  чего
угодно, и ожидания нередко сбывались.
   Кулинич встряхнул сержанта за плечо. Пистолет выпал из кармана и повис на
ремешке.
   - Семен, всех твоих родителей! - страшным голосом начал  вещать  опер.  -
Куда ты группу дел? Где их теперь искать?
   Сержант лишь пожал плечами:
   - Да вон они, кажется, приехали вроде...
   Из холла доносился ужасный скрежет вперемешку с ругательствами.  Выйдя  в
холл, Кулинич как раз смог  увидеть,  как  прибывшие  сыщики,  отжав  двери,
выбираются из лифта.
   Приглядевшись к группе, Кулинич несколько удивился. Единственное знакомое
лицо принадлежало следователю прокуратуры Жбану. Это явление  само  по  себе
уже относилось к событиям из ряда вон выходящим - найти Жбана и днем-то было
непросто. Каким образом он дал себя поймать ночью, оставалось загадкой.
   Жбана сопровождала сказочно красивая женщина  в  вечернем  платье,  будто
сошедшая в холл с рекламного плаката. От нее распространялся  легкий  аромат
явно импортного происхождения. Вслед за красавицей трое  парней  в  форме  с
курсансткими погонами почтительно вынесли и поставили посреди холла дряхлого
старичка. Один из курсантов поправил на  старичке  шляпу,  а  другой  вручил
тросточку. Последним из лифта выбрался мятый мужик в гражданском, волоча  за
собой огромного неопрятного пса в наморднике.
   В памяти опера всплыла одна из "крылатых" фраз начальника РУВД: "Я просил
приехать на развод двенадцать человек, из них две собаки" На сей раз  состав
присутствующих также мог бы вызвать нарекания, ибо наводил на  мысль  о  чем
угодно кроме оперативно-следственной бригады.
   На вопросительный взгляд Кулинича Жбан нехотя пояснил:
   - Опергруппа уехала расследовать  диверсию  экстремистов.  А  сюда  народ
собирали с бору по сосенке. Это вот товарищи из школы милиции, это...
   - Лариса Николаевна, - кокетливо представилась благоухающая красотка.
   - ...старший оперуполномоченный  УР  Шестопер,  -  невозмутимо  продолжал
Жбан,  -  это  ветеран  судебно-медицинской   экспертизы   Воронов   Фридрих
Гермогенович, а это инструктор-кинолог... э-э-э... с собакой.
   Мужик пробормотал что-то неразборчивое, обдав собравшихся перегаром.
   В присутствии Прекрасной Дамы Кулинич не решился  сплюнуть.  "Вот  послал
Бог помощничков, - подумал он. - Лучше б они в лифте остались!"
   - А что за диверсия экстремистов? - поинтересовался  по  пути  к  комнате
Шпагин.
   - Кошмарное дело! - возмутился Жбан. - С  машины  первого  секретаря  МГК
колеса сняли! Ну ничего святого у людей нет!
   Шпагин понял, что в ближайшие сутки нормальную бригаду ждать не стоит.
   Пока сыщики  любовались  старшим  оперуполномоченным  Шестопер,  старичок
осторожно освободился от своих носильщиков и,  согнувшись  в  три  погибели,
подобрался к лежащему кавказцу.
   - А вы знаете, молодые люди, - донесся до Кулинича его вкрадчивый  голос,
- должен вам заявить, что я не  усматриваю  здесь  признаков  насильственной
смерти.  Я  осмелился  бы  рекомендовать  вам  переквалифицировать  дело  на
причинение менее тяжких телесных повреждений.
   Кавказец к тому времени начал слегка шевелиться и даже, кажется,  пытался
встать.
   Пес, до тех пор  меланхолично  осматривавшийся,  вдруг  вскочил,  волоком
протащил проводника по коридору и крепко ухватил зубами кавказца  за  правую
руку. Намордник его почему-то не стеснял.
   С некоторыми  усилиями  глуховатому  старичку  и  прочим  членам  сборной
команды объяснили, кто есть кто на этой сцене.
   - Так дело раскрыто! -  обрадовалась  Лариса  Николаевна.  -  Убийца  уже
пойман. Они  всегда  так  возвращаются,  я  сама  читала.  Теперь  надо  все
оформить. Я сейчас напишу постановление о возбуждении  уголовного  дела,  вы
(кивок в сторону Шпагина) напишите протоколы допросов  свидетелей  -  только
разборчиво и не забудьте про поля.  А  товарищ  следователь  пусть  составит
обвинительное заключение! - прекрасная  опересса  имела  весьма  причудливые
представления о порядке составления документации.
   Кулинич уже открыл было рот, но от удивления не смог  сказать  ни  слова.
Жбан как-то подозрительно хрюкнул, закашлялся и предложил начать  с  осмотра
места происшествия и обыска в комнате.
   В понятые Кулинич записал Толю с Володей - Миша Галкин за прошедший  день
фигурировал уже в пяти протоколах. Улучив  момент,  опер  поинтересовался  у
Жбана:
   - Слушай, а ты у нее удостоверение смотрел?
   - Не волнуйся, удостоверение настоящее. Просто она на самом деле работает
начальником канцелярии. А сейчас вот сюда послали...
   Кулинич успокоился и решил лишний раз  Ларису  Николаевну  не  напрягать.
Ситуация оказалась вполне обычной -  за  работу  в  оперативной  группе  шла
надбавка к зарплате. Поэтому в составе группы числилось много людей, которым
просто требовалось прибавить  жалование.  Вреда  они  обычно  не  приносили,
поскольку на происшествия не ездили. Пользы тоже.
   Пока Жбан со Шпагиным  обыскивали  комнату,  Фридрих  Гермогенович  начал
осматривать труп, а Шестопер села  за  стол  и  принялась  с  необыкновенной
скоростью строчить какие-то бумаги.
   Осмотрев труп Фотиева, старичок вынес авторитетное заключение:
   - Точные данные о причинах смерти я смогу сообщить только после  вскрытия
в стационарных условиях. Однако сейчас можно предполагать, если основываться
на температуре в анусе трупа, температуре в помещении, конфигурации  трупных
пятен и консистенции крови трупа, что смерть наступила от  четырех  до  пяти
часов назад. Причиной смерти могло оказаться проникающее ранение в сердечную
сумку, нанесенное твердым острым орудием. Смерть, по  всей  видимости,  была
мгновенной.
   -  А  когда  можно  будет  получить  результаты  вскрытия?  -  машинально
поинтересовался Шпагин.
   - Молодые люди, вскрытие - это дело чрезвычайно ответственное.  Я  думаю,
что патологоанатомическое исследование  можно  будет  провести  послезавтра.
Приглашу студентов и сам все сделаю - пальчики оближете!
   Кулинич начал догадываться, у кого училась доктор Михайлова.
   - Кроме того, молодой человек, хочу обратить ваше внимание на  интересную
подробность. Отверстия в одежде не совпадают с раной  в  теле  пациента.  По
всей вероятности, или удар был нанесен голому  человеку,  а  одели  его  уже
потом, или вы начали осмотр, не дожидаясь нас.
   Прошедшие годы явно не притупили способностей Фридриха Гермогеновича.
   - Судя по вашей реакции, молодой человек, отражать эту подробность в акте
не стоит, - преспокойно закончил эксперт.
   Обыск комнаты, кроме огромного количества пустой посуды и грязного белья,
принес некоторые положительные результаты. Из-под дивана был  извлечен  ящик
новых магнитофонных кассет - пятьдесят штук.  Под  подоконником,  приклееный
скотчем, нашелся загадочный  сверток.  На  антресолях  оказалось  с  десяток
импортных косметических наборов с надписью фломастером "Авер".
   Развернув сверток, Жбан обнаружил несколько листовок "Союза  демократов",
накладную бороду и записку печатными буквами  "ВИТЯ  -  СЕКСОТ".  Пересчитав
листовки, следователь с надеждой спросил:
   - А может, передать дело в Комитет? Вон явная политика.
   Курсанты насторожились. Лариса Николаевна оторвалась  от  бумаг.  Пес  на
секунду отпустил кавказца.
   Приятные надежды развеял Шпагин:
   - Да какая политика, тут явная экономика! - и участковый со злостью  пнул
ящик с кассетами.
   Лариса Николаевна снова согнулась над протоколами. Курсанты  успокоились.
Пес опять вцепился в задержанного. Обыск продолжался.
   В  кармане  плаща  Фотиева  ретивые  курсанты  обнаружили   удостоверение
преподавателя юридического факультета - с фотографией  Фотиева,  но  на  имя
Лейфера Аркадия Моисеевича.
   - Собаку от комнаты пускали? - поинтересовался Кулинич у кинолога.
   - Да его пока не надо пускать, - отозвался тот, - когда захочет на двор -
выть начнет.
   - Нет, по следу убийцы пускали?
   - Мы следов искать не умеем! - решительно  пресек  неуместные  притязания
инструктор. - Мы этапы сопровождаем. Вот  если  у  вас  побежит  кто-нибудь,
тогда будем работать. А следов тут  все  равно  нет  -  вон  сколько  народа
топталось.  -  И  вполголоса  пробурчал  что-то  насчет  парфюмерии   Ларисы
Николаевны.
   Когда обыск уже заканчивался, как вихрь ворвался Гринберг.  Он  тащил  за
собой   слегка   упиравшегося   Киндера,   "координатора"    университетской
организации  "Союз  демократов".  Всем  сотрудникам  отделения  Киндер   был
прекрасно известен, так  как  его  не  раз  задерживали  за  распространение
демократических газет. В  отделении  каждый  конфисковывал  у  Киндера  пару
экземпляров, якобы для рапорта, и все читали свежую демократическую  прессу,
а Киндер наказывался экономически, поскольку его  "Гражданское  достоинство"
стоило по два рубля за штуку.  Впрочем,  сейчас  Михаил  Яковлевич  выглядел
весьма плачевно. Судя по всклокоченной бороденке, сбившимся  набок  очкам  и
шлепанцам на босу ногу, достойного демократа вытащили прямо из постели.
   - Вот как попираются права  человека!  -  лекторским  голосом  воскликнул
Гринберг, указывая на самозабвенно строчащую в протоколе Ларису Николаевну.
   При этих словах пес отпустил кавказца, заворчал и оскалился.  Но  так  не
дождавшись команды, он вновь сосредоточился на задержанном.
   Увидев Гринбега,  Жбан  мгновенно  вспомнил,  что  его  надо  включить  в
протокол, как проживающего в комнате. Гринберг  стал  что-то  возражать,  но
один из курсантов уже подал Ларисе Николаевне его паспорт.
   Гринберг замолчал и лишь сильнее вцепился в Киндера.
   - Между прочим, обыск можно  проводить  только  с  санкции  прокурора,  -
мучительно освобождаясь от Гринберга, выдавил Киндер.
   Все дружно проигнорировали это замечание, лишь пес,  не  прерывая  своего
занятия, снова зарычал.
   - А, кстати, Руслан... э-э-э... Аркадьевич, это случайно не ваши кассеты?
- вежливо поинтересовался Жбан.
   После  мучительной  внутренней  борьбы   Гринберг   преодолел   искушение
присвоить дефицитный товар.
   - Нет, это Пашины вещи. И косметика тоже не моя.
   Выяснилось, что все интересное в комнате, включая  листовки,  принадлежит
убитому. Где и на какие средства Фотиев покупал дефицит и  что  собирался  с
ним делать, Гринберг не знал или не  хотел  говорить.  Впрочем,  все  и  так
догадывались об этом - спекуляция в Университете была всеобщим занятием.
   - Мы считаем, что это политическое убийство! - заявил Киндер,  косясь  на
разложенные товары. - Совместно с мировой общественностью мы будем...
   Остальное  он  договаривал  из  коридора,  куда  его  вежливо   вытеснили
курсанты. Отдельные слова долетали, пока Киндера не погрузили в лифт.
 
    
 
   Опечатав  комнату,  все  направились  в  дежурную  часть.  Пес   подгонял
задержанного,   курсанты   поддерживали   Фридриха   Гермогеновича,   Лариса
Николаевна  прижимала  к  груди  неимоверно   распухшую   кипу   документов.
Дружинники волокли косметику и кассеты,  обсуждая  меж  собой,  сколько  они
могут стоить и ради забавы деля сумму на  размер  стипендии.  Шпагин  уносил
листовки. Злобно ворчащий Гринберг отверг предложение переночевать в  КПЗ  и
перебрался куда-то к своим знакомым.
   Ехать  на  лифте  Жбан  отказался  категорически.  Однако   его   примеру
последовали не все. Кулинич и дружинники все же  доверились  технике  времен
культа личности, и это стоило им еще одного приключения. Этажом ниже в  лифт
залез длинноволосый небритый молодой человек с рюкзаком. Безошибочно  выбрав
Мишу  Галкина,  растиравшего  огромный  синяк  на  скуле,  он   доверительно
обратился к нему:
   - Переезжаете, что ли?
   - Угу, в новую комнату заселяемся, - отозвался Миша.
   - Слушай, сэр, а у вас там нельзя переночевать? Я из Питера приехал тут к
пиплам, а их на "Трубе" менты повинтили.
   Миша раздумывал недолго.
   - Ладно, ночуй. Если хочешь, сможешь задержаться недели на две.
   Кулинич тяжко вздохнул и пробурчал:
   - Да не стоит, наверное. Там и так сейчас народу полно.
   В отличие от дружинников, опер не любил  без  повода  закрывать  людей  в
камеру, ограничиваясь удалением бродяг с территории. Но Галкин был неумолим:
   - Для хорошего человека ничего не жалко. Найдем место.
   Лифт достиг первого этажа быстро, всего минут на пять отстав от  Жбана  с
компанией. Когда подошли к дверям отделения, хиппи вдруг заволновался:
   - Э, нет, там менты, мы туда не пойдем!
   - Нет, дорогой, - ласково сказал Галкин, подхватывая хиппи под локоток, -
именно туда-то мы и пойдем!
   -  У-у,  змеи!  -  прошипел  хиппи,  привычно  опускаясь  на  скамейку  в
обезьяннике.
   Шпагин перехватил за рукав уходившего из дежурки  Галкина  и  всучил  ему
бланк протокола.
   - Нет, дорогой, - передразнил он дружинника. - Вот ты сам все и пиши! Для
хорошего человека ничего не жалко!
 
    
 
   За поздним временем все столы в ленинской комнате и тем более  диван-люкс
были уже заняты. На  ночлег  располагались  в  служебном  кабинете  Шпагина.
Хозяин помещения удобно устроился на столе, подложив под голову телефон.  На
долю опера достались три стула, поверх которых он  бросил  шинель  и  чье-то
теплое пальто. Несмотря на удобство, сон не шел.
   - Ну и в дерьмо мы сегодня вляпались, -  начал  беседу  Кулинич.  -  Мало
того, что по горячим следам не раскрылось, так еще и с политикой попутались.
Теперь жди "накачки" с верху.
   - Да уж, - охотно поддержал Шпагин беседу.  -  По  убийствам  прокуратура
должна работать, а тут, чувствую, на  нас  все  повесят.  Да  и  группу  нам
прислали - не бей лежачего.
   Перемыв косточки всем членам сборной Главка, коллеги перешли к обсуждению
перспектив дела.
   - Как ты думаешь, его по спекулянтским делам замоч