уть за веревочку.  Боясь  вздохнуть,
Кулинич закрыл ящик, с величайшей осторожностью вытянул  шнурок  и  привязал
его.
   До  времени,  после  которого  стоило  ожидать  воров,   оставалось   еще
порядочно. Кулинич решил сходить посмотреть видик.  Каждый  вечер  студентам
бесплатно показывали по три фильма. С таким видео-сеансом было связано алиби
Гринберга, поэтому заодно  опер  решил  попробовать  расспросить  киношника.
Увидев афишу у входа в общежитие, Кулинич замедлил шаги  и  остановился.  На
афише значился фильм  "Молчание  ягнят".  Страшное  подозрение  мелькнуло  в
голове. Торопливо поднявшись в холл, Кулинич нашел парня, крутившего кино, и
ненавязчиво поинтересовался:
   - А вроде бы фильм "Молчание ягнят" две недели назад показывали?
   - Да нет, мы его тогда только в объявлении написали. Оказалось, я кассету
спутал.
   "Вот тебе и алиби! - подумал Сергей. - Ну, что ж, завтра мы тебе покажем,
маньяк-самоучка!"
   Неплохо  выспавшись  на  видео-сеансе,  Кулинич  с   энтузиазмом   взялся
организовывать засаду на воров.
   Операция с химловушкой блестяще провалилась.
   Удрученный опер отправился снимать  химловушку.  "Разминирование"  стоило
Кулиничу еще нескольких седых волос. Когда же  наконец  спусковая  веревочка
была освобождена, она неожиданно без всякого усилия отделилась от хлопушки и
повисла на руке у опера. Его тут же посетила мысль,  что  было  бы  невредно
действительно расстрелять некоторую часть ЭКО, чтоб остальные  работали  как
положено.
   Утешала лишь одна мысль -  дело  Фотиева  наконец-то  сдвинулось.  Ложное
алиби Гринберга давало возможность довести его до  победного  конца.  Лишний
раз уважительно вспомнив  Иванова,  который  опять  оказался  прав,  коллеги
поспешили донести радостную новость до своего непосредственного начальника.
 
    
 
   Вчера Хусаинову  удалось  наконец  связаться  со  своим  наиболее  ценным
агентом. Правы комитетчики,  что  самые  ценные  агенты  -  те,  которые  по
убеждению. Этот жил в  соответствии  с  принципом  "Пусть  рушится  мир,  но
торжествует закон". "Есаулъ", как он подписывал свои  донесения,  закладывал
Хусаинову  воришек,  наркоманов   и   спекулянтов,   имея   лишь   моральное
удовлетворение, коим, впрочем, вполне удовлетворялся.  Для  сбора  ценнейшей
информации ему не приходилось делать ничего особенного: ни расспрашивать, ни
подслушивать, ни вербовать осведомителей, а только  жить  нормальной  жизнью
студента и запоминать, о чем болтают знакомые. Рисковал засыпаться  он  лишь
при встречах с Хусаиновым.
   С начала учебного года зам по розыску  не  мог  с  ним  связаться  и  вот
наконец прозвучал условный телефонный звонок - сигнал готовности. В  тот  же
вечер Хусаинов повесил в Главном здании  объявление  "Кто  нашел  забытый  в
аудитории 2021 калькулятор МК-54 -  верните  пожалуйста  в  103  группу".  В
тексте содержалась информация о месте и времени встречи.
   От дежурной части начальник розыска пешком дошел до метро. Поглядывая  на
часы, дождался поезда. В вагоне было много свободных мест, но Хусаинов сел в
закуток рядом с патлатым парнем, заслонившимся от окружающих свежим  номером
"Частной  жизни".  Со  стороны  казалось,  что  он  заинтересовался   весьма
откровенными фотографиями.
   - Травка будет через два дня, - вполголоса рассказывал между тем  парень.
Постоянных разносчиков у него нет, нанимает  случайных  студентов,  так  что
лучше брать сразу, как принесут.
   - А основание, чтобы войти в комнату? И  потом,  у  нас  же  нет  точного
времени.
   - Да с каких это пор вам требовалось основание? - удивился  осведомитель.
- А что касается времени, так я  у  себя  окно  открою,  как  только  травка
придет.
   Лучшего варианта все равно не было,  и  Хусаинов  согласился.  Информация
Есаула всегда была совершенно точной.
   Время свидания ограничивалось четырнадцатью минутами, пока поезд  шел  до
станции "Проспект Маркса". Хусаинов поторопился прояснить следующий вопрос.
   - Что за история там вышла с Кузьминским?
   - Кузьминский Олег? Он немного не того... -  Есаул  постучал  пальцем  по
голове. - Впрочем, у философов это профессиональное. Вбил, понимаешь, себе в
голову, что за ним  охотятся.  Дескать,  Пашу  убили,  а  теперь  его  хотят
замочить. Он тут на днях по общаге  метался,  ко  всем  просился:  "Спрячьте
меня!" Сначала у одной сокурсницы отсиживался, а потом Антон его приютил.
   - Аверченко?
   - Да. У вас там здорово получилось с газовой атакой, - агент захихикал, -
он потом дня три не мог в комнату зайти. Кстати, насчет убийства.  Вы  когда
Гринберга-то арестуете? Надоело уже за  ним  присматривать,  он  же  сбежать
может!
   - За что арестую? - машинально спросил Хусаинов.
   - Да ведь это он Фотиева ножом ткнул.
   Опер опешил:
   - Как это он? Нет. Мы его действительно сначала подозревали,  но  у  него
алиби до двенадцати часов.
   - У Руслана алиби? Да не может быть! Он весь тот вечер по общаге шатался.
С Рустамом еще повздорил - за товар рассчитаться не мог.  Да  и  Светка  его
видела... Да, явно  до  полуночи  видела.  Бежит,  мол,  по  коридору,  весь
какой-то офигевший* и все время руки вытирал  обо  что  попало,  и  зачем-то
наверх, в башенку понесся.
   - Та-а-ак, - многозначительно протянул Хусаинов, - значит, в тот вечер он
был в общаге. Чего же ты сразу не сообщил, через почтовый ящик?
   Теперь удивился Есаул:
   - Уж никак не думал, что он у вас числится в невинных. У нас все знают...
А что, Рустама разве не допрашивали? Он с ним виделся в тот вечер. Я слышал,
вы его разыскивали по этому делу, не нашли, что ль?
   -  Та-а-ак,  -  снова  протянул   Хусаинов,   на   этот   раз   несколько
обескураженно. Похоже, студенты знали о его делах больше, чем он об их.
   Уговорившись напоследок о другой встрече, Хусаинов расстался с агентом  и
задумчиво побрел в контору.
   - Значит, все-таки Гринберг! - досадливо бормотал про себя  зам.  -  Пора
этого гаденыша брать за жопу! Только действовать наверняка! И без того много
вони будет, а если еще и доказать не сможем... Пожалуй, посоветуюсь завтра с
Ивановым - и возьмем.
 
    
 
   Примечания к гл.5
   1 Седьмое управление ГУВД - служба наружного наблюдения
   2 ЭКО - экспертно-криминалистический отдел
 
 
    
 
    
 
 
   Глава 6
   Приплыла - ставь, остальное не волнует*
   6-я заповедь "козла"
    
 
   Муравьев прилетел к зам по розыску как на крыльях. Вопреки ожиданиям, тот
выслушал доклад об установленном убийце не слишком внимательно и даже как-то
равнодушно. Заглянув в объяснение киношника, он кивнул и принялся  подшивать
бумажки.
   - Его надо брать! - стал горячиться Муравьев.
   - Зачем? - меланхолично отозвался Хусаинов. - Никуда он уже не денется.
   - Ну, как же... Допросить, обыск...
   -  Обыск  в  комнате  мы  уже  проводили.  А  обвинение   ему   предъявит
следователь. Он же решает насчет меры пресечения. Отправим материалы ему.
   Муравьев сообразил, что осторожный зам не хочет  принимать  ответственных
решений по такому скользкому делу, и сбавил тон.
   - Но ведь теперь ясно, что убийца - Гринберг? Липовое алиби...
   - Липовое алиби еще ни о чем не говорит. Человек мог испугаться, что  его
заподозрят и сочинить алиби, хотя к преступлению и не причастен.
   - Но ведь другие версии отпали...
   - Да ладно... - решил не валять дурака Хусаинов. -  Ясно,  что  Гринберг.
Мне тут поступила информация: его видели в тот вечер на этажах.  Бегал,  как
дикий бабуин, и все время руки вытирал - то об стену, то об штаны!
   - Так вы все знали?!
   - Ну, во-первых, узнал только вчера вечером. А во-вторых, ты-то  сам  где
был? Почему не допросил киношников сразу?
   Муравьев взял паузу.
   - Но все-таки, - продолжил он минуту спустя. - Гринберга брать будем  или
как?
   - Или как. Сначала надо  собрать  доказательства.  А  у  нас  пока  кроме
фальшивого алиби - ничего.
   - А он не скроется?
   - Если скроется, это будет нам большой плюс. Срок следствия приостановим.
   - Так, ладно. Какие будем искать доказательства?
   - В первую очередь - очевидцев.  Поскольку  теперь  точно  известно,  что
Гринберг был с 22:30 до 24:00 на этаже,  мы  знаем,  кого  и  о  чем  именно
спрашивать.
   - Боюсь, что так просто не получится.  Студенты  не  склонны  закладывать
своих. Если кто Гринберга и видел, думаю, смолчит.
   -  Правильно.  Закладывать  не  будут,  но  и  свою  задницу  подставлять
охотников нет. Спрашивай у каждого, где он САМ был в тот период, и кто может
это подтвердить. Встречавшие Гринберга назовут его.
   - И все равно, раз убийца, то должен сидеть...
   Но  тут  совещание  было  прервано.  В  кабинет   постучал   дежурный   и
извиняющимся тоном заметил:
   - Марат Ахметович, тут вот заявительница пришла. Требует самого  главного
начальника. Вы примете?
   - А  Семен  что,  сплавить  ее  не  смог?  -  недовольно  поинтересовался
Хусаинов.
   Помощник дежурного по отделению Семен, невзирая на свои лычки,  виртуозно
расправлялся с дерзнувшими потревожить покой милиции гражданами. Он  надувал
щеки и гордо изрекал: "Вам что,  гражданин?"  -  таким  тоном,  какой  не  у
всякого генерала получается. Многие посетители не рисковали тревожить  далее
столь значительных персон, и  до  дежурного  добиралось  не  более  половины
страждущих. К оперу же  прорывались  только  самые  настойчивые.  Искусством
ликвидации таких прорывов владел каждый опер.
   Об этом следовало бы рассказать чуть подробнее.
   Бандиты нынче уже не заботятся о сокрытии следов преступлений. Эта задача
официально  возложена  на  милицию.  Все  оперативные  работники,   находясь
перманентно в позиции "снизу" по поводу процента  раскрываемости,  только  и
думают, как бы не зарегистрировать  лишнее  преступление.  В  связи  с  этим
искусство работы с заявителями считается одним из главных для любого сыщика.
У каждого из них есть свои излюбленные методы.
   Ленивый Ветров, например, приняв заявление от потерпевшего, о чем бы  оно
ни  было,  дописывал  внизу  волшебную  фразу:  "Ущерб   для   себя   считаю
незначительным", после чего с чистой совестью выносил отказной1.
   Кулинич обычно действовал тоньше.  Он  сообщал  заявителям,  что  введена
новая форма заявления,  которой  всем  обязательно  следует  придерживаться.
Начинать следует так:  "Довожу  до  вашего  сведения  следующую  информацию"
Получив такую писульку, он регистрировал ее  не  как  заявление,  а  в  виде
сообщения "доверенного лица" и подшивал в оперативные дела.
   Муравьев же как-то, в период обострения борьбы за раскрываемость, когда в
его дежурство  заявился  настырный  потерпевший,  дело  которого  безнадежно
испортило бы квартальные показатели, пошел  нетрадиционым  путем.  Он  долго
сочувственно беседовал с бывшим  владельцем  автомашины,  потом  ненавязчиво
извлек из загашника  бутылку  "агентурного"  коньяка  и  выразил  готовность
разделить с гражданином его горе. Позже  появилась  еще  одна  бутылка...  В
итоге заявитель уполз из отделения на четвереньках и долго  еще  не  решался
там появиться.
   В  этот  раз  самому   Хусаинову   предстояло   продемонстрировать   свою
отражательную способность, отослав заявительницу как можно более убедительно
и как можно более далеко, и желательно без рецидивов.  Он  жестом  изобразил
Муравьеву, чтобы тот не уходил, он, дескать, сейчас быстренько разберется, и
они продолжат разговор.
   Пожилая дама весьма  благообразной  внешности  тихо  постучала,  вошла  и
скромно присела на стул. Она явилась с заявлением об избиении. Правда, не ее
самой, а ее сына. Сын, как выяснилось, сейчас отсутствует, но мама вызвалась
написать и сделать все, что потребуется от его  имени.  Удивленный  Муравьев
хотел что-то вставить, но привычный к подобным выходкам зампорозыску  строго
на него взглянул и пригвоздил к стулу.
   Итак,  маменькина  сыночка  избили  неизвестные  бандиты  по   дороге   в
Университет. За что?
   Сыщик попросил уточнить подробности. Дама неохотно  начала  рассказывать.
Была у мальчика  подруга.  Затем  они  расстались.  Но  ее  родители,  такие
нехорошие люди, натравливают на мальчика разную шпану. Вдохновенно наговорив
массу гадостей про бывшую подругу, ее семейку и ее  компанию,  заявительница
все же вернулась к теме. Так вот, эта шпана сегодня побила сыночка и разбила
ему очки. Бедный мальчик из-за этого не сдал зачет!
   - Что, просто беспричинно избили?  Ничего  не  сказали?  -  проницательно
спросил Хусаинов.
   Дама помялась и сообщила, что сказали. От ее мальчика потребовали,  чтобы
он подругу не бросал, "а не то еще хуже будет".
   - А свидетели при этом были?
   Дама снова  помялась  и  рассказала,  что  мальчик  был  со  своей  новой
подружкой, которую можно найти там-то и там-то.
   Затем выяснилось, что бывшая  подружка  беременна.  От  кого,  опер  даже
уточнять не стал. "Повезло вам с сынком, - подумал Муравьев,  -  что  у  нее
только дружки-хулиганы с классическим понятием о благородстве и чести  дамы.
У некоторых  обманутых  девушек  встречаются  братья-диверсанты.  Тут  можно
разбитыми очками не отделаться."
   Из дальнейшего изложения выяснилось, что "мальчик" не просто бросил  свою
подругу, но и отказался алименты платить. Даже разговаривать с ней не хотел.
И  вот,  кто-то  из  общих  знакомых  решил,  видимо,  объяснить  ему,   что
джентльмены себя так не ведут. И,  подкараулив  сыночка  возле  Университета
(черт, не могли возле дома разборку устроить!), когда он шел со своей  новой
подругой, "потолковали по-мужски". Ну, не то,  чтоб  искалечили,  следов-то,
как выяснилось, не осталось, а так - очки разбили.
   Чем больше подобных сведений  выяснялось,  тем  раздраженнее  становилась
дама. Под конец, когда оказалось, что девушка еще и несовершеннолетняя, мама
и вовсе сорвалась на крик:
   - Я согласна  не  писать  заявление,  если  вы  только  избавите  нас  от
преследования этой бандой, этой шпаной из Марьиной рощи! Да, МЫ не хотим  на
ней жениться! Это же уроды какие-то!
   Впрочем,  на  этом  условии  и  согласились.  Хусаинов   пообещал   унять
распоясавшихся марьинорощинских бандитов.
   Благополучно сплавив заявительницу, он вернулся к прерванной беседе.
   - Короче, - решительно заявил Хусаинов, - без Жбана задерживать Гринберга
я не буду. Если он возьмет на себя ответственность, тогда - с дорогой душой!
Иначе - извини! Мне всего три года до пенсии осталось!
   Пенсия Хусаинова, служившая (как и у любого сотрудника милиции) критерием
допустимого авантюризма, была чем-то  загадочным.  В  прошлом  году  до  нее
оставалось два года. В позапрошлом - Хусаинов  как  раз  собирался  уйти  на
пенсию. Впрочем, это были не  самые  большие  странности  вокруг  начальника
розыска.
   Безутешному  Муравьеву  вместо  розысков  Гринберга   пришлось   заняться
розысками Жбана, что было гораздо труднее.
   В прокуратуре телефон упорно не отвечал, дверь кабинета  Жбана  оказалась
заперта. Поразмыслив, Муравьев вышел  на  улицу  и  занял  позицию  напротив
здания  военной  прокуратуры  за  "Фрунзенской".  Это   заведение   охраняли
бдительные солдаты, не обремененные к тому  же  знанием  русского  языка,  и
никто посторонний не  мог  преодолеть  границу  и  добраться  до  мало  кому
интересных кабинетов военных юристов и до притягательно дешевой прокурорской
столовой. Облизывавшиеся  на  столовую  менты  со  всего  района  много  раз
пытались подобрать  ключик  к  заветной  кормушке,  но  военные  оборонялись
насмерть. Не помогло ни официальное письмо, в минуту пьяной  расслабленности
подписанное  в  бане  командующим   военным   округом,   ни   "воронок"   из
медвытрезывителя, регулярно по вечерам  дежуривший  у  выхода.  Прокурорские
держались стойко, оплакивая павших (на  койки  в  вытрезвителе)  бойцов,  но
столовую не сдавали.
   Например, столовая мясокомбината, где столовались работники РУВД, сдалась
довольно быстро, стоило лишь пару раз отправить  в  вытрезвитель  всю  смену
охраны. С тех пор милицейское удостоверение  давало  там  своему  обладателю
статус желанного гостя. В  прокуратуре  же  военнослужащие  Советской  армии
стояли насмерть.
   Жбан каким-то образом проходил через кордон. Впрочем, никто не подозревал
следователя в двурушничестве - уникальные способности Жбана по  просачиванию
через преграды были притчей  во  языцех.  Всю  прокуратуру  облетел  рассказ
коллеги, как Жбан делал свои новогодние покупки. 31 декабря 1984 года, когда
он служил еще опером в 206-м отделении, ему выпало новогоднее дежурство...
   Кстати сказать, дежурство в новогоднюю ночь - далеко не самое худшее, что
может  ждать   сотрудника   милиции.   Напротив,   это   довольно   приятное
времяпрепровождение, когда начальство с гарантией отсутствует, граждане (как
добропорядочные, так и не очень) заняты  праздничными  хлопотами  и  милицию
особенно не беспокоят, и  можно  хорошо  отметить  праздник  и  отдохнуть  в
душевной компании, а после отправиться для продолжения отдыха домой с чистой
совестью. Самое  худшее,  что  может  придумать  начальство  для  нерадивого
милиционера или опера - это дежурство ПОСЛЕ  Нового  года.  Мало  того,  что
после семейного праздника, тебе надо вместо уютной постели  отправляться  на
службу, там тебя ждут все последствия новогодней  ночи  на  подведомственной
территории: жертвы пьяных драк, несчастные случаи с пиротехникой и "паленой"
водкой, изнасилования и прочие прелести российского "отмечания".
   Так вот, Жбан был назначен встречать Новый год в конторе.
   Вечером выяснилось, что с "горючим" на Новый год полный порядок, а вот из
закуски на праздничный стол поставить совершенно нечего. Поэтому Жбан вместе
с  участковым  Лягушкиным  отправились  "в  обход  территории"  -  раздобыть
что-нибудь. В Университете совершенно ничего не оказалось, пришлось коллегам
ехать в центр. Там, на проспекте Маркса навстречу им попался мужчина, несший
авоську с мандаринами.
   Жбан с загоревшимися глазами кинулся к нему:
   - Где?!! Где вы купили мандарины? Товарищ!
   Товарищ долго отнекивался, утверждая, что "это неважно",  "вам  туда  все
равно не попасть". Но Жбан пристал как банный лист.  Знающий  его  сразу  бы
понял: если Жбан возжелал мандаринов, то не  существует  на  свете  преград,
способных его сдержать. Незнакомый товарищ некоторое  время  поупирался,  но
наконец, не выдержав пыток, сознался, что мандарины  -  из  буфета,  что  на
втором этаже главного здания на Лубянке.
   Лягушкин подумал было,  что  вопрос  исчерпан  и  предложил  вернуться  в
контору, но Жбана уже было не остановить - он рвался за вожделенным фруктом.
Игорь некоторое время пытался его удержать, потом плюнул и отправился  назад
в контору.
   Приехав, Игорь поведал  коллегам  о  глупой  блажи.  Все  похихикали  над
любителем фруктов. Но когда  только-только  разлили  по  первой,  на  пороге
возник Жбан. К груди он прижимал пакет с мандаринами!!! Как ему это удалось,
он не рассказал. Все полагали такое  невозможным,  но  мандарины  -  упрямая
вещь.
   Вот и на этот раз Жбан, демонстрируя легендарную проникающую способность,
появился возле военной прокуратуры. Зная, насколько голодный Жбан может быть
опасен, Муравьев пропустил его вовнутрь, но при  выходе  со  всей  возможной
деликатностью преградил служителю Фемиды дорогу.
   - Здравствуйте, Юрий Никодимович! - сладко пропел он, увлекая следователя
к своей машине (точнее, машине, взятой для такого дела у Хусаинова). -  А  у
нас для вас хорошие новости...
   Главной трудностью было Жбана изловить. Уговорить  его  было  значительно
легче. Главное в этом деле -  знать  основной  движущий  мотив  следователя,
каковым являлся принцип наименьшего действия.
   Следуя  полученным  от  Хусаинова   инструкциям,   опер   выложил   перед
следователем заранее напечатанные постановления о  привлечении  Гринберга  в
качестве обвиняемого и об аресте.
   - Вот, Юрий Никодимович, надо это подписать у прокурора.