видимыми - он стоял в  той  же
позе, глядя на меня блестящими маленькими глазками.
   - Идей, - заговорил он обычным  голосом,  -  ты  слышал  волю  богов.
Желаешь ли ты ее толкования?
   Я хорошо знал, что это вопрос для проформы и я  получу  "толкование",
хочу я его или нет.
   - Да, - ответил я.
   Оилей откашлялся.
   - Воля богов ясна, - с удовлетворением возвестил он. - Во-первых,  ты
совершил черное деяние, нарушив договор с  Гортиной.  Во-вторых,  ты  не
заслуживаешь ни Гекамеды, ни Гортины. Но по милости богов у  тебя  будут
жить они обе, и ты обязан относиться к ним одинаково и заботиться об  их
здоровье и счастье.
   Я с улыбкой поднялся - Оилей не должен был видеть мой гнев.
   - Отлично, - сказал я. - Воля богов будет исполнена.
   Вместе с Киссеем я вышел из храма. Было уже за полдень - солнце  ярко
светило, отовсюду слышались пение птиц и крики детей. Свернув  за  угол,
мы направились в сторону дворца.
   - Наша уловка удалась - в какой-то мере, - с усмешкой заметил Кисеей.
- Счастливчик! Ты не только не  потерял  Гекамеду,  но  обзавелся  двумя
хорошенькими рабынями вместо одной!
   Я не ответил, будучи занятым мыслями о том, что, во имя  самого  Аида
, мне делать с  Гекамедой
и Гортиной, оказавшимися на моем попечении.

Глава 13
Я БЕРУ ЕЩЕ ОДНУ РАБЫНЮ

   Кисеей расстался со мной на Дореонской площади и  направился  к  себе
домой, а я вернулся во дворец в одиночестве, не зная, радоваться ли  мне
"воле богов" или горевать из-за нее.  С  одной  стороны,  я  не  потерял
Гекамеду, с другой - Гортина добилась своего, и я  знал,  что  маленькая
греянка постарается перевернуть все вверх дном через  пять  минут  после
своего прибытия.
   Ситуация казалась мне настолько  неудобоваримой,  что  я  с  радостью
избавился бы от них обеих.
   Зная, что Гортина не будет терять времени даром, я  опасался  застать
ее в своих покоях, что, конечно, было  нелепым.  Ферейн  отпер  дверь  в
ответ на мой стук, и не  успел  я  войти,  как  Гекамеда  бросилась  мне
навстречу с выражением жгучего любопытства на лице.
   Я ответил на ее вопрос прежде, чем она облекла его в слова:
   - Итак, дорогая Гекамеда, ты меня не покинешь.
   Девушка застыла как вкопанная:
   - Не... не покину?
   - Да, - улыбнулся я. - Такова воля богов - только  мы  с  Киссеем  их
немного одурачили. Тебе придется остаться со мной... О, я знаю, что  это
тебя огорчает, но ты не права. Подумай, что бы  ты  делала  в  противном
случае? Куда бы ты пошла? Девушке из Тенедоса - даже  дочери  Арсиноя  -
пришлось бы нелегко одной в Трое.
   - Думаешь,  у  меня  нет  друзей?  -  отозвалась  Гекамеда.  -  Елена
Аргивская защитила бы меня. Кроме того, все лучше, чем... чем это.
   Но, несмотря на слова Гекамеды,  ее  разочарование  не  казалось  мне
особенно глубоким. Конечно, лицо девушки не светилось радостью, но и  не
потемнело от горя. Похоже, она отнеслась к этому с  полным  равнодушием,
что было для меня более неприятно, чем открытая враждебность.
   Я решил вывести ее из себя, рассказав о скором приходе Гортины.
   - Но это не все. Хотя Гортина не выиграла, она и не проиграла. Пойдем
в твою комнату - лучше поговорим там.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Там Поликсена. Расскажи все здесь.
   - Поликсена? Значит, она пришла?
   -  Да,  вскоре  после  твоего  ухода.  Она  славная  девушка,  и   мы
подружились. Но что будет с Гортиной?
   - Расскажу тебе позже. Проводи меня к себе  -  я  хочу  поговорить  с
Поликсеной.
   - Нет! Расскажи мне о Гортине!
   - Ты ведь часто напоминала мне, что являешься моей рабыней.
   Гекамеда покраснела, закусила губу и направилась в свою комнату, даже
не обернувшись, чтобы  проверить,  следую  ли  я  за  ней.  "Не  слишком
ободряющие признаки", - подумал я.
   Поликсена дружелюбно меня приветствовала,  пригласив  сесть  рядом  с
ней. Эта дочь Приама казалась мне  самой  обаятельной  из  всей  царской
семьи. Простая и непосредственная, хотя и не забывающая  о  достоинстве,
приличествующем ее  высокому  сану,  она,  в  отличие  от  своей  сестры
Кассандры, обладала чувством юмора и была  абсолютно  искренна  в  своих
симпатиях и антипатиях.
   Что касается внешности Поликсены, то никакие  мои  похвалы  не  могут
ничего прибавить к ее славе.
   Всему миру известны  пышные  каштановые  волосы,  стройная  фигура  и
влажные блестящие глаза, которым было  суждено  завлечь  могучего  героя
навстречу его гибели.
   Когда за несколько  дней  до  того  я  попросил  Поликсену  навестить
Гекамеду в моих покоях, меня озадачила радость, с которой  она  выразила
свое согласие. Я решил разгадать  эту  загадку,  воспользовавшись  столь
быстро возникшей дружбой между двумя девушками.
   - Не знаю, Поликсена, - сказал я после того, как мы  побеседовали  на
различные  темы,  -  поблагодарила  ли  тебя  Гекамеда  за  твой  визит.
Возможно, она даже не подозревает, что должна это сделать. Позволишь  ли
ты мне выразить тебе благодарность?
   - Охотно, добрый Идей, если  это  так  необходимо,  -  ответила  дочь
Приама.
   - По-твоему, мне не свойственна вежливость? - вмешалась Гекамеда. - Я
уже поблагодарила ее.
   - Вот и отлично, - кивнул я. - Во дворце удивлены, Поликсена, что  ты
отказалась  от  развлечений  с  целью  скрасить  одиночество   Гекамеды.
Наверное, ты здесь скучаешь.
   - Напротив, - возразила Поликсена. - Твое мнение  не  слишком  лестно
для Гекамеды и к тому же неверно. Беседа с ней для меня куда  интереснее
дворцовых увеселений.
   - Неудивительно, - с  усмешкой  промолвила  Гекамеда.  -  Я  случайно
обладаю сведениями о том, что живо интересует Поликсену. Она задала  мне
тысячу вопросов - как ты думаешь, о ком? Об Ахилле!
   Краем глаза я видел, что Поликсена подает  Гекамеде  отчаянные  знаки
придержать язык. Но Гекамеда не замечала их,  глядя  на  меня,  и  таким
образом все  стало  ясно.  Желание  Поликсены  навестить  Гекамеду  было
вызвано ее интересом к Ахиллу.
   Я с улыбкой повернулся к дочери Арсиноя:
   - Безусловно, ты смогла ответить на вопросы, ведь именно  Ахилл  взял
тебя в  плен.  Я  больше  не  настаиваю  на  выражении  Поликсене  нашей
благодарности - только надеюсь, что удовольствие,  которое  доставил  ей
разговор с тобой, побудит ее посещать нас чаще.
   Поликсена собиралась ответить, но ее прервал голос слуги:
   - Господин, Парис, сын царя Приама, просит разрешения  войти  в  твои
покои.
   Я с удивлением поднялся. Зачем,  во  имя  Аида,  Парису  понадобилось
навещать меня? Решив, что он, по-видимому, пришел за  Поликсеной,  чтобы
проводить ее на пиршество, я велел Ферейну впустить его.
   Вскоре Парис появился в дверях. Один взгляд на него объяснил мне цель
этого неожиданного визита, ибо  на  нем  не  было  воинского  облачения,
которое  с  начала   осады   стало   повседневной   одеждой   для   всех
мужчин-троянцев. Парис был одет в хитон из  расшитого  золотом  льняного
полотна,  опоясанный  в  талии,  и   великолепную   пурпурную   хламиду,
наброшенную на плечи. Коротко остриженные волосы  блестели  от  масла  и
благовоний,  а  сбоку  висел  меч  в  золотых  ножнах  и  с   украшенной
драгоценными камнями рукояткой.
   Руки и ноги также были смазаны душистым  маслом,  а  мягкие  сандалии
защищали ступни от грубого мрамора.
   Короче говоря, Парис был облачен для единственной  битвы,  в  которой
ему хватало смелости участвовать. Его  намерения  были  абсолютно  ясны.
Услышав во дворце сплетни о красоте Гекамеды, он решил убедиться  в  ней
лично, несомненно собираясь почтить девушку своим вниманием, окажись она
его достойна.
   Стоя в дверном проеме в изящной позе,  Парис  удостоил  меня  кивком,
потом  с  братской  снисходительностью  улыбнулся  Поликсене  и  наконец
устремил взгляд на Гекамеду.
   При виде девушки Парис вздрогнул и шагнул вперед. Сначала я  подумал,
что он узнал ее, но, вспомнив, что, по словам Гекамеды, она ни  разу  не
видела Париса во время пребывания у Елены, понял,  что  это  движение  -
невольная дань ее красоте.
   "Придется понаблюдать за этим щенком!" - подумал я.
   Быстро опомнившись,  Парис  двинулся  вперед  грациозной  походкой  и
промолвил беспечным тоном:
   - Ты неплохо устроился во  дворце,  Идей,  -  недурные  покои.  -  Он
обернулся к Поликсене:
   - Я пришел за тобой, сестра. Кассандра сказала, что  я  застану  тебя
здесь. Ты нашла себе новую подругу? - И Парис бросил дерзкий  взгляд  на
Гекамеду.
   Я шагнул к нему:
   - Гекамеда, это Парис - сын Приама и муж Елены. -  По  его  выражению
лица я прочел, что последнее упоминание не  пришлось  ему  по  вкусу.  -
Садись рядом с сестрой, Парис. Гекамеда,  вели  Ферейну  подать  вино  и
печенье. - Когда она встала, чтобы позвать слугу, я опустился на  скамью
поблизости от знатного посетителя.
   Каким бы ни являлось дело Париса к его сестре,  оно,  безусловно,  не
было безотлагательным. Он пробыл у меня больше часа, попивая мое  лучшее
вино и то и дело скользя взглядом по лицу и фигуре Гекамеды.
   Несмотря на это, я не мог им не восхищаться.  Парис,  бесспорно,  был
самым красивым и самым  щеголеватым  мужчиной  в  Трое.  Одна  пурпурная
хламида, должно быть, стоила целое состояние.
   Мое недовольство усиливало то, что Гекамеда смотрела на  гостя  с  не
меньшим  интересом  -  она  казалась   очарованной   его   блистательной
внешностью и изысканной речью.
   Поликсена явно была смущена, так  как  отлично  знала  своего  брата.
Несколько раз она пыталась увести его под  различными  предлогами,  и  в
конце  концов  ей  это  удалось.  Парис  удалился  еще  более  величавой
походкой, чем вошел,  фамильярно  хлопнув  меня  по  спине,  сделав  ряд
комплиментов красоте Гекамеды и шутливо сказав сестре, что она не должна
пренебрегать его компанией, собираясь нанести визит в покои Идея.
   Когда они ушли и мы с Гекамедой остались наедине, я хотел  продолжить
рассказ о событиях в храме, но она, казалось, напрочь об этом забыла.
   - Так это Парис! - были ее первые слова.
   - Да, - ответил я, с любопытством глядя  на  нее.  -  Что  ты  о  нем
думаешь?
   Гекамеда пожала плечами:
   - Не знаю. Он очень  красив,  но  немного  женоподобен  и  невероятно
самодоволен. Я не порицаю Елену за то, что она убежала с ним, - все-таки
он лучше Менелая.
   - Ты не учитываешь моральный аспект в своих суждениях?
   - Право, не знаю... Давай поговорим о  другом.  Да,  я  забыла  -  ты
собирался сообщить мне что-то о Гортине.
   - Кое-что не слишком приятное, - ответил я. - Как я  сказал,  она  не
выиграла, но и не проиграла.
   - К чему говорить загадками? Объясни, что произошло.
   - Ну... по "воле богов" я должен взять Гортину себе в рабыни.
   Гекамеда широко открыла глаза:
   - Но ведь твоя рабыня я! Значит...
   - Значит, ты свободна? Нет - разве я не сказал, что ты останешься  со
мной? И ты и Гортина - вы обе будете моими рабынями.  Тебе  не  помешает
подруга.
   - Подруга? - Глаза Гекамеды гневно сверкнули. - Маленькая  греянка  -
подруга дочери Арсиноя? Хоть ты и мой господин, но не имеешь  права  так
меня оскорблять!
   Я поспешил объяснить, что пошутил и что ее оскорбляют боги, а не я.
   - Мне хорошо известно, Гекамеда, что она неподходящая компаньонка для
тебя. Но что я могу сделать? Мне приказали  принять  ее,  и  я  вынужден
повиноваться. Если бы ты ответила на мою любовь и согласилась стать моей
женой, Гортина стала бы и твоей рабыней.
   На лице Гекамеды вновь появилось выражение угрюмой враждебности.
   -  Когда  прибудет  эта  девушка?  -  холодно  осведомилась   она   и
воскликнула с неожиданной страстью:
   - Думаешь, я  этому  поверю?  Ты  сам  все  подстроил!  Разве  ты  не
признался, что волочился за ней?  Это  я  должна  стать  ее  рабыней!  Я
ненавижу ее, а тебя презираю больше, чем когда-либо!
   Гекамеда поднялась, дрожа с головы до ног. Я тоже  встал,  ища  слова
для ответа, но в этот момент появился  Ферейн  с  сообщением,  что  меня
хочет видеть какая-то женщина.
   - Как она выглядит? - строго спросил я.
   - Маленькая, очень молодая, господин, - ответил Терсин. - Похоже,  из
низших сословий. Черные волосы, оливковая кожа...
   - Ладно, приведи ее сюда.
   Ферейн с поклоном удалился. Вскоре в дверях появилась Гортина.
   Девушка являла собой  любопытное  зрелище.  Очевидно,  она  сразу  же
повиновалась приказу властей,  ибо  на  ней  были  только  мантия,  едва
доходящая до  колен,  и  грубые  сандалии  на  ногах.  Головной  убор  и
покрывало отсутствовали - спутанная масса волос падала ей на плечи.
   В правой руке Гортина держала узел с одеждой,  завернутый  в  грязную
старую накидку, а в левой - большую деревянную клетку с черным  грейским
попугаем.
   - Ну, Идей, твоя Гортина пришла, - заявила она.
   Словно дождавшись  сигнала,  попугай  внезапно  захлопал  крыльями  и
закричал пронзительным фальцетом:
   - Идей! Идей! Идей!

Глава 14
НА СКЕЙСКИХ БАШНЯХ

   На следующее утро  я  проснулся,  чувствуя,  что  что-то  происходит.
Протирая глаза, я внезапно понял, что кто-то громко повторяет мое имя:
   - Идей! Идей! Идей!
   - Проклятый попугай! - сердито пробормотал я  и  повернулся,  пытаясь
заснуть снова.
   Но  крики  не  прекращались  и  в   конце   концов   разбудили   меня
окончательно. Поднявшись с ложа,  я  направился  к  комнатушке,  которую
отвел Гортине, но, поняв, что крики доносятся с другой стороны, повернул
назад.
   Когда я  проходил  мимо  комнаты  Гекамеды,  она  высунула  голову  и
испуганно спросила, в чем дело. Получив ответ, что я знаю не больше  ее,
Гекамеда вышла, одетая в полупрозрачный хитон, и  последовала  за  мной.
Шум явно доносился из главного холла. Мы поспешили туда.
   Наша тревога сменилась весельем, хотя, честно  говоря,  смеяться  над
этим зрелищем было довольно бессердечно с нашей стороны.
   Кричал мой слуга Ферейн. Он лежал на  полу,  скрючившись  и  закрывая
лицо руками. Над ним стояла Гортина, колотя его по спине, плечам и ногам
тяжелым кожаным поясом и бормоча при каждом ударе:
   - Злодей! Чудовище! Фессалийский пес!
   Перестав смеяться, я велел ей немедленно прекратить истязать беднягу,
но она не обратила  внимания  и  продолжала  работать  поясом.  Тогда  я
схватил ее за руку и оттащил назад.
   - Что это значит, Гортина?
   Она не ответила. Ферейн поднялся, потирая руками ушибы. В глазах  его
блестели слезы, он шевелил губами,  словно  боясь  заговорить.  Внезапно
Гортина вырвала свою руку и взмахнула поясом. С испуганным криком Ферейн
повернулся и исчез в коридоре.
   - Во имя Неба, Гортина, что произошло? - снова осведомился я.
   Она повернулась ко мне:
   - Он оскорбил меня.
   - Оскорбил тебя? Как?
   Гортина бросила сердитый взгляд на Гекамеду:
   - Этот маленький фессалиец нес светильники. Я шла по коридору,  чтобы
вынести Зама подышать свежим воздухом...
   - Зама? Кто, во имя Аида, этот Зам?
   - Разве ты не знаешь? Мой попугай. - Она указала на  стоящую  в  углу
клетку, которую я не заметил.
   - Ты ведь помнишь, Гортина, что я вчера вечером велел тебе избавиться
от этого попугая. Продолжай.
   - Я быстро шла по коридору - может быть, даже  бежала,  так  как  Зам
громко разговаривал и я боялась, что он тебя разбудит, - и  налетела  на
этого фессалийца. Он сказал, что один из светильников угодил ему в глаз,
и назвал меня длинноволосой грейской сучкой!
   - Не слишком лестное определение, - согласился я, с  трудом  сохраняя
серьезность и не осмеливаясь смотреть на Гекамеду. Если бы кто-нибудь из
нас засмеялся, думаю, Гортина начала бы обрабатывать ремнем нас.
   - Поэтому я избила его, - невозмутимо закончила она.
   И прежде чем я успел открыть рот, чтобы ответить - ибо,  несмотря  ни
на какие оскорбления, я не собирался терпеть  в  своих  покоях  подобные
сцены, - Гортина подобрала клетку с попугаем  и  исчезла,  захлопнув  за
собой дверь.
   Я повернулся к Гекамеде. Она изо всех сил старалась  не  рассмеяться,
поскольку ничто так не объединяет людей, как  общее  веселье.  Глядя  на
нее, я забыл о Гортине, и Гекамеда внезапно осознала, что  стоит  передо
мной в одном хитоне.
   Ее лицо и шею залила краска, глаза смущенно  опустились,  и  девушка,
повернувшись, быстро зашагала к своей комнате.
   Оставшись  один,  я  отправился  на  поиски  Ферейна  узнать  степень
полученных им  повреждений.  Я  нашел  его  смазывающим  спину  каким-то
дешевым маслом,  настолько  зловонным,  что  я  сразу  же  вышел,  зажав
пальцами нос.
   Не удовлетворенная утренними достижениями, которых  хватило  бы  кому
угодно,  кроме  греянки,  Гортина  вскоре  нашла  очередную  возможность
причинить неприятности.
   Это произошло за завтраком. Гортина вернулась с утренней прогулки без
попугая - я так и не  узнал,  каким  образом  она  от  него  избавилась.
Гекамеда и я заняли места за  столом,  и  Ферейн  подал  нам  фрукты  на
золотых  тарелочках,  подаренных  мне  отцом,   когда   вошла   Гортина,
придвинула стул к столу и спокойно уселась между нами.
   - Что это значит? - изумленно осведомился я. - Разве  твое  место  за
одним столом с твоим господином?
   - Если я твоя рабыня, то и  Гекамеда  -  тоже,  -  спокойно  ответила
Гортина. - Из храма пришел приказ, чтобы с  нами  обращались  одинаково.
Раз она сидит с тобой за одним столом, значит, буду сидеть и я.
   Такова воля богов.
   - Богов или не богов, но ты не будешь  здесь  сидеть!  -  крикнул  я,
выйдя из себя. - Разве я не сказал тебе вчера  вечером,  что  ты  должна
есть в кухне с Ферейном? Убирайся, или я изобью тебя, как ты избила его!
   Гортина  неохотно  повиновалась.  Когда  она  ушла,  я  посмотрел  на
Гекамеду, надеясь увидеть в ее глазах искорки  веселья,  но  она  отвела
взгляд.
   Как обычно, трапеза  прошла  в  молчании.  Несколько  раз  я  пытался
вовлечь Гекамеду в разговор, но она либо отвечала  односложно,  либо  не
отвечала вовсе.
   - Мне кажется, Гекамеда, что ты сознательно раздуваешь в себе злость,
- не выдержал я. - В чем причина  твоего  недовольства?  Если  я  чем-то
провинился, то разве не искупил свою вину? Разве я  не  был  терпелив  с
тобой? Не может быть, чтобы ты ревновала к Гортине, -  ты  ведь  видела,
как я с ней обращаюсь.
   - Ревновала? - с презрением воскликнула  она.  -  По-твоему,  я  могу
ревновать тебя к кому-то?
   - Я всего лишь стараюсь понять, чем ты недовольна.
   Последовала долгая пауза.
   - Я недовольна только тем, Идей, - наконец ответила Гекамеда,  -  что
ты сделал меня своей рабыней. Разве этого  не  достаточно?  Разве  я  не
говорила, что презираю тебя? Неужели я  должна  повторять  это  снова  и
снова, чтобы смысл моих слов проник в твою башку?
   - Странно слышать  такие  слова  от  рабыни,  обращающейся  к  своему
господину, - заметил я, чувствуя, что меня бросает в жар. - Хорошо,  что
любовь к тебе связывает мне руки.
   - Если ты не бьешь меня, то только потому,  что  я  дочь  Арсиноя,  -
спокойно сказала она. - Кроме того, ты задал вопрос, и я должна была  на
него ответить.
   Я затеял этот разговор с  определенной  целью.  Мои  друзья  начинали
интересоваться, почему я не появляюсь с Гекамедой на людях. Еще  немного
- и они открыли бы истинное положение дел, и я стал бы  посмешищем,  что
меня страшило  больше  всего  на  свете.  Я  рассчитывал,  что  Гекамеда
проглотит обиду, но теперь казалось, что я могу дожидаться этого  вечно.
Поэтому я решил предпринять последнюю отчаянную попытку и, если  она  не
удастся, применить власть.
   - Тогда у меня к тебе еще один вопрос, - сказал я. -  Ты  пойдешь  со
мной сегодня утром к Скейским башням?
   Гекамеда удивленно приподняла брови:
   - Но это невозможно - ведь я рабыня.
   - Возможно, так как я не внес твое имя в список рабов. Как видишь,  я
доверяю тебе - и ты, практически, так же  свободна,  как  я.  На  башнях
соберется много народу - Эней и Гектор  сегодня  должны  выйти  в  числе
прочих на поле битвы. Зрелище развлечет тебя.
   Последовала  очередная  пауза,  во  время