, Гекамеда, а  тем  более  попрекнуть  твоим
несчастьем. Мне радостно слышать, что ты смертная, так как я принял тебя
за богиню. Ты нальешь мне вина?
   Лицо девушки смягчилось, она молча подошла к столу и подняла  тяжелый
сосуд,  чтобы  наполнить  кубок.  Я  последовал   за   ней,   восхищаясь
безупречной формой ее шеи и плеч и белизной  рук.  Поставив  сосуд,  она
вопросительно посмотрела на меня:
   - Хочешь сыра?
   - Да, - ответил я, хотя никогда не употреблял сыр в вине, -  если  ты
положишь его своими пальчиками.
   Не сумев удержаться от улыбки, девушка взяла большим  и  указательным
пальцами щепотку желтого порошка и  высыпала  его  в  кубок.  Потом  она
повернулась, чтобы уйти.
   - Гекамеда! - воскликнул я и умолк, не зная, что говорить дальше. Она
серьезно смотрела на меня. - Ты меня простила? - наконец спросил я.
   Девушка кивнула.
   - Тогда я счастлив. Ты так же  прекрасна,  как  твое  имя,  Гекамеда.
Больше я ничего не скажу, чтобы не  обидеть  тебя.  Ты  живешь  в  шатре
Нестора?
   - Да, - просто ответила она. - Ахилл подарил меня  ему  после  взятия
Тенедоса. Я благодарю Палладу, что не досталась кому-нибудь помоложе.
   - Ты права,  Гекамеда.  Мне  жаль  тебя.  Если  бы  не  грозящая  мне
опасность...
   Ее лицо стало нерешительным. Внезапно она шагнула  ко  мне,  схватила
меня за руку и тихо сказала:
   - Тебе грозит страшная опасность. Берегись греков.
   Прощай.
   И затем, словно охваченная приступом  страха,  выбежала  из  комнаты,
прежде чем я успел попросить  у  нее  объяснений  или  поблагодарить  за
предупреждение.
   Я стоял с кубком в руке, тупо уставясь на покачивающийся занавес,  за
которым скрылась девушка. Даже тогда мне было трудно поверить,  что  это
не небесное видение. Я не знал, что в мире существует подобная красота.
   Но меня грубо пробудили от грез. Едва я  поднес  кубок  ко  рту,  как
услышал звук у входа в шатер  и,  повернувшись,  увидел  дюжину  греков.
Быстро оглядевшись, они устремились ко мне.
   Отскочив на противоположную сторону стола, я поднял тяжелый  сосуд  и
швырнул его в них. Это задержало их, но только на мгновение.
   Я  опрокинул  стол  и,  используя  его  в  качестве  баррикады,  стал
отбиваться  голыми  руками,  но   численное   превосходство   противника
оказалось  чрезмерным.  Выведенные  из  себя  моим  сопротивлением,  они
повалили меня на пол, продолжая избивать руками и ногами.
   Мне казалось, что это продолжается целый час. Я закрыл лицо руками  и
стал ждать конца.
   Потом сознание покинуло меня, и наступила темнота.

Глава 7
ГЕКАМЕДА ИЗ ТЕНЕДОСА

   Когда я пришел в себя, тьма не рассеялась.  Нигде  не  было  ни  луча
света, и некоторое время я лежал, думая, что стал жертвой дурного сна.
   С возвращением памяти я понял, что лежу на спине  на  твердой  земле.
Попытавшись встать, я обнаружил,  что  мои  запястья  и  лодыжки  крепко
связаны. С проклятием я повернулся на бок и стал тянуть  ремни,  но  все
усилия оказались напрасны - работа была сделана  на  совесть.  Мои  руки
были связаны за спиной, поэтому я не мог дотянуться до веревок зубами.
   Я напрягал зрение, но ничего не видел. Казалось, будто я лежу на  дне
глубокой ямы. Когда эта мысль пришла мне в голову,  я  решил,  что  меня
оставили умирать с голоду, хотя подобной варварской жестокости  едва  ли
можно было ожидать от утонченных греков.
   Я стал кричать, и справа невдалеке тотчас же послышался грубый голос:
   - Заткнись, троянский пес!
   Игнорируя эти слова,  я  разразился  потоком  вопросов,  но  в  ответ
получил тот же приказ с предупреждением, что,  если  не  подчинюсь,  мне
придется худо.
   Голос звучал внушительно, и я умолк. По крайней мере, я был не  один.
Несомненно, меня поместили в один из трех шатров напротив шатра Нестора,
а голос принадлежал солдату, которому поручили мою охрану.
   По-видимому, мне сохранили жизнь для того, чтобы  на  следующий  день
меня мог допросить Агамемнон.  Было  известно,  что  он  целых  три  дня
вытягивал сведения из несчастного Факила, прежде чем  приказал  принести
его в жертву.
   Таков был исход моей ночной экспедиции в греческий  лагерь  -  вот  к
чему привела меня моя слабость.
   Она все еще давала себя знать, ибо я по-прежнему пытался винить Елену
в моих бедах, хотя и понимал, что несправедливо.  Если  она  и  завлекла
меня своими чарами, предательство я совершил по собственной воле.
   Лежа на земле связанный по рукам и ногам, я  наконец  нашел  мужество
признать это.
   Приготовившись к худшему, я  пытался  спокойно  думать  о  смерти.  Я
отлично знал, что греки  никогда  не  позволят  мне  вернуться  в  Трою,
сохранив жизнь и честь, а последнюю я подверг такой опасности, что решил
цепляться за то, что от нее осталось.
   Четыре часа до рассвета -  я  вошел  в  шатер  Нестора  незадолго  до
полуночи - тянулись еле-еле. Я лежал на животе, на спине,  на  правом  и
левом боку, стараясь успокоиться, но тщетно. Мне казалось,  что  темнота
никогда не кончится. Иногда до меня доносились  звуки  шагов  снаружи  -
очевидно, мимо проходил стражник, - а во время смены охранника  в  шатре
послышались голоса.
   Но с первым лучом света, проникшим сквозь маленькую  щель  в  клапане
шатра, закипела бурная деятельность. Я слышал,  как  солдаты  бегают  по
дорожке, обращаясь друг к другу на дюжине разных диалектов.
   Кто-то принес моему охраннику, сидящему на скамье в углу шатра, чашку
с горячим супом, кусок мяса и горсть соленого печенья. При  виде  явного
аппетита, с которым он атаковал свой паек, я  ощутил  голод,  но,  когда
через несколько минут мне принесли такую же пищу, с  досадой  обнаружил,
что она не так хороша, как кажется на первый взгляд.
   Мясо, по-видимому, срезали с бедра старой пилийской собаки, а от супа
исходил резкий запах чеснока - к тому же в нем плавало нечто похожее  на
кусочки кожи.
   Печенье оказалось наиболее удобоваримым, и я съел всю порцию.
   После еды мне снова связали руки за спиной, и я  переключил  внимание
на моего стража. Пока в шатре было еще темно, я пытался вытянуть из него
какие-нибудь сведения, но  он  оказался  не  более  приветлив,  чем  его
предшественник. Внешность охранника вполне соответствовала его  манерам.
Густая всклокоченная борода покрывала большую часть лица  и  шеи;  плащ,
мешком висевший на его массивной фигуре, был грязным и рваным. За поясом
торчало несколько деревянных дротиков, а на земле возле скамьи,  где  он
сидел, лежало толстое деревянное копье с медным наконечником.
   Любые попытки сопротивления с моей  стороны  выглядели  безнадежными,
так как я был связан и беспомощен.
   Когда солдат, приносивший нам  еду,  поднимал  клапан  шатра,  внутрь
проникал яркий дневной свет. Повернувшись на бок, я мог видеть солнечный
блик на земле. Через отверстие доносились  крики  воинов,  становившиеся
все громче - очевидно, в лагере происходило нечто необычное.
   Прислушиваясь к крикам солдат и приказам командующих, я думал о  том,
что меня ожидает и  когда  будет  решена  моя  судьба.  Мои  размышления
прервал воин при полном вооружении, который, судя  по  блеску  доспехов,
был военачальником, возможно высокого ранга. При его появлении  стражник
вскочил на ноги и отдал честь.
   Не обратив на него внимания, военачальник подошел ко мне и сказал:
   - Идей,  ты  задержан  по  приказу  царя  Агамемнона,  который  хочет
поговорить с тобой. Сейчас он вооружается перед битвой, а когда вернется
с поля, тебя отведут к нему.
   После этого он повернулся и вышел, так же бесцеремонно, как появился.
   Моя догадка оказалась верной - Агамемнон надеялся  получить  от  меня
сведения относительно прочности троянских  стен.  Я  твердо  решил,  что
сообщу ему только ложные сведения, и это решение укрепила весть, что мне
придется целый день лежать связанным на земле.
   Сначала меня обуял гнев, но, осознав свою беспомощность, я  покорился
неизбежному.
   Постепенно крики солдат стали  тише,  а  резкие,  отрывистые  приказы
военачальников звучали все реже.
   Я слышал, как Нестор обратился к солдатам с  речью,  -  если  бы  его
воинские способности были равны  ораторским,  он,  несомненно,  стал  бы
великим героем. Тем не менее красноречие старика помогло мне отвлечься -
я с удовольствием прислушивался к его цветистым фразам.
   Наконец звуки его голоса сменил топот ног удаляющихся  солдат,  после
чего наступила тишина.
   Она  продолжалась  очень  долго,  и  я  подумал,  что   все   солдаты
отправились на поле боя и лагерь опустел. Это вновь навело меня на мысль
о бегстве  -  я  стал  пробовать  крепость  стягивающих  меня  ремней  и
задумчиво поглядывать на охранника. Очевидно, он догадался  о  том,  что
творится у меня в голове, так как со злобной усмешкой поднял с  земли  и
прислонил к колену копье. Безусловно, он  был  бы  только  рад  предлогу
вонзить его мне в грудь, и мое первое движение стало бы последним.
   Впервые мне в душу закралось отчаяние.  Поведение  солдата  явственно
давало понять, что все кончено и моя гибель близка. Меня обуял страх,  и
только колоссальным усилием воли я удержался от  того,  чтобы  молить  о
милосердии моего стража.
   Время текло невыносимо медленно. Мне казалось, что прошло уже  немало
часов после ухода солдат и что им  уже  пора  возвращаться.  Но  вскоре,
когда в шатер внезапно проник свет и я  увидел,  что  клапан  подняли  и
перекинули через шест, выяснилось, что еще не было  и  полудня.  Сидящий
неподвижно охранник вскочил с удивленным возгласом, который  я  повторил
вслед за ним, как только в проеме появилась  женская  фигура  с  большой
металлической чашей в руках.
   Это была Гекамеда, рабыня Нестора!
   Бросив на меня быстрый предупреждающий взгляд, она вошла  в  шатер  и
направилась к солдату, опирающемуся на свое копье.
   - Я принесла тебе лемносского вина, - сказала девушка, протягивая ему
чашу.
   Солдат смотрел на нее с нескрываемым подозрением.
   - Великая милость от дочери Арсиноя, - с усмешкой отозвался он.
   - Что? - воскликнула Гекамеда удивленным тоном. - Ты  сомневаешься  в
моих намерениях?
   - О твоих намерениях я ничего не знаю. Я сомневаюсь в твоей  доброте,
и  с  полным  основанием.  Зачем  девушке  из  Тенедоса  утолять   жажду
афинянина? Угости вином своего отца - ему это не может повредить.
   При этом грубом напоминании о покойном отце глаза Гекамеды вспыхнули,
а губы задрожали от гнева.
   -  Меня  не  заботит  твоя  жажда,  -  ответила  она  сердито,  но  с
достоинством. - Думаешь, мне нравится прислуживать таким, как ты? Старый
Нестор приказал мне принести тебе вино, и я повиновалась. Я  скажу  ему,
что ты не хочешь пить.
   Все еще держа в руках чашу, она повернулась к выходу.
   - Погоди! - остановил ее солдат. - Говоришь, вино прислал Нестор?
   - Ты не ошибся. - Гекамеда язвительно добавила:
   - Может быть, мне сказать ему, что ты предпочитаешь получить вино  из
его собственных рук?
   Когда она снова повернулась, солдат быстро подошел к ней и схватил ее
за руку.
   - Дай мне вино. Не знаю, что пробудило щедрость в таком  скряге,  как
Нестор, но похоже, твои слова правдивы.
   Гекамеда вырвалась, расплескав вино, и протянула ему чашу.
   Я не сомневался, что вино отравлено. Возможно, я льстил себе,  думая,
что Гекамеда решила меня спасти, но я знал, что, будучи женщиной, она не
могла остаться равнодушной к восхищению, которое светилось в моих глазах
прошлой ночью.
   Кроме того, я не  забыл  многозначительный  взгляд,  который  девушка
бросила на меня, войдя в шатер.
   Я ошибся - вино было абсолютно безвредным. Но оно сыграло свою  роль.
Посмотрев на меня и пробормотав, что было бы не худо прихватить и кубок,
солдат поднес чашу к губам. Он начал жадно пить, и чаша не позволяла ему
видеть то, что четко видели мои глаза.
   Это произошло с быстротой молнии. Рука Гекамеды скользнула в  складки
одежды и вновь появилась, сжимая кинжал. Еще одно стремительное движение
- и чаша упала наземь, а вслед за ней солдат с кинжалом в боку.
   Но Гекамеда не обладала ни силой, ни опытом воина. Вскоре стало ясно,
что рана была не смертельная: хотя из нее хлестала кровь, солдат вскочил
на ноги и бросился к Гекамеде, которая стояла в противоположной  стороне
шатра, закрыв лицо руками. Я не успел ее  предупредить,  и  в  следующий
момент он стиснул горло девушки грязными пальцами.

Глава 8
РАДИ ЛЮБВИ И СЛАВЫ

   Я понял, что нужно действовать без промедления.
   Связанный,   я   использовал   единственный   способ    движения    -
переворачиваясь с одного бока на  другой,  начал  катиться  по  земле  в
сторону солдата и Гекамеды. Почувствовав внезапно какое-то  препятствие,
я увидел копье  охранника  и  стал  перепиливать  о  его  острие  ремни,
стягивающие мои запястья. Мне удалось освободить руки, хотя я и  порезал
их в нескольких местах.
   Пришедший в ярость солдат, забыв обо мне, повалил Гекамеду  наземь  и
душил ее своими ручищами,  рыча,  как  дикий  зверь.  Понимая,  что  еще
секунда - и будет слишком поздно, я подполз к ним на  четвереньках  (мои
лодыжки все еще были связаны) и вонзил копье в спину солдата.
   С диким воплем он рухнул на землю рядом с  девушкой,  извиваясь,  как
змея, но вскоре перестал дергаться.
   В следующий момент я перерезал ремни на лодыжках, оттащил  солдата  в
сторону и опустился на колени возле Гекамеды. Она  тяжело  и  прерывисто
дышала, ее глаза были закрыты, на горле темнели следы  пальцев  солдата,
напоминающие пятна грязи на статуе из паросского мрамора.
   Я начал растирать ей шею. Ее дыхание  стало  ровнее,  и  наконец  она
открыла  глаза,  пытаясь  нащупать  лоб  беспомощными   и   неуверенными
движениями руки.
   - Гекамеда! - негромко окликнул я. - Ответь мне!
   - Идей... - хрипло заговорила девушка с исказившимся от боли лицом. -
С тобой все в порядке?
   - Не думай обо мне. Что с тобой? Тебе очень больно?
   - Нет. Сейчас все пройдет.
   При виде ее улыбки мои глаза наполнились слезами.
   Я помог ей встать, и  вскоре  Гекамеда  смогла  говорить  без  особых
усилий. Бросив взгляд на  тело  солдата,  она  воскликнула  с  внезапной
свирепостью:
   -  Надеюсь,  он  мертв?  -  Удостоверившись  в  этом,  девушка  снова
повернулась ко мне:
   - Ты должен немедленно бежать!
   Я улыбнулся:
   - Это невозможно, Гекамеда. В этих доспехах меня остановят, не  успею
я отойти и на десять шагов от шатра. Кроме того, меня знают в лицо. Нет,
здесь я в большей безопасности.
   - Значит, все, что я сделала, бесполезно для тебя? - воскликнула она,
в отчаянии ломая руки. - Но клянусь, тебе  удастся  спастись.  Я  должна
придумать какой-то способ... Нестор сейчас в своем шатре...
   Гекамеда  задумчиво  наморщила  лоб,  потом,  велев  мне   ждать   ее
возвращения, выскользнула из шатра.
   Я понятия не имел, каковы ее намерения, и занялся телом солдата.  Его
облачение не могло мне помочь - кроме грязного и дырявого плаща, на  нем
ничего не было. Я вытащил кинжал, который Гекамеда воткнула ему в бок, и
спрятал  его  в  своих  доспехах;  извлечь  копье,  пронзившее   солдата
насквозь, оказалось невозможно.
   Я предпринимал отчаянные попытки это  сделать,  когда  услышал  голос
Гекамеды:
   - Скорее, Идей! Это для тебя.
   Девушка держала в руках полный комплект доспехов. Как ей  удалось  их
донести, было выше моего понимания, тем более что  они  были  достаточно
тяжелыми, в чем мне вскоре пришлось убедиться.
   Я поспешил облегчить ее ношу.
   - Как ты достала... - начал я, но она прервала меня:
   - Сейчас не время объяснять. Это доспехи Менестона - сына Нестора;  я
взяла их в шатре Нестора, когда он сидел спиной ко  мне.  Быстро  надень
их, скрой лицо забралом - и тебя никто не узнает.
   Я сразу оценил ее план, и меня не пришлось уговаривать. Когда я  стал
снимать свои доспехи, Гекамеда повернулась ко мне спиной,  и  я  увидел,
как  порозовели  ее  шея  и  плечи.  Несмотря  на  всю  опасность  моего
положения, я улыбнулся при виде  подобной  стыдливости  и  начал  спешно
надевать доспехи  Менестона.  Наколенники  были  мне  малы,  но  я  смог
застегнуть  серебряные  пряжки,  после  чего  прикрепил  кирасу,  латный
воротник, меч и наконец щит.
   Со шлемом в руке я подошел к Гекамеде:
   - Я готов. Не знаю, как тебя отблагодарить...
   - Не думай об этом. Уходи скорее! - Она положила руки мне  на  плечи,
словно собираясь вытолкнуть меня из шатра.
   - Но, Гекамеда, я должен знать, почему...
   - Прошу тебя, уходи! Неужели я приложила столько  усилий  ради  того,
чтобы видеть, как тебя схватят из-за твоей медлительности?
   - Если бы я мог взять тебя с собой...
   - Это невозможно. Уходи,  Идей,  и  помни  Гекамеду.  Да  будут  боги
милостивы к тебе. - С этими словами она выбежала из шатра, понимая,  что
только так можно ускорить мое бегство.
   Я последовал за ней, надев шлем и прикрепив его к  кирасе.  Выйдя  на
солнечный свет, я сразу почувствовал, что мужество возвращается ко  мне.
Приблизившись  сзади  к  шатру  Нестора  и   обнаружив   там   несколько
привязанных  и  уже  оседланных  лошадей,  я  вскочил  на  ту,   которая
показалась мне самой быстрой, и повернул ее к полю битвы и Трое.
   Это была бешеная и опасная скачка. В любой момент меня мог остановить
один из греческих вождей, знавший, что Менестон сегодня не  участвует  в
сражении, и полюбопытствовавший, кто носит его доспехи.
   Но  мне  повезло.  Боевые  действия  исчерпывались   стычками   между
небольшими отрядами, и меня никто не задерживал. Оказавшись на троянской
стороне поля, я сбросил шлем и поскакал с непокрытой головой.  Некоторые
узнавали меня, но я не останавливался, чтобы  ответить  на  их  вопросы.
Миновав равнину, я проехал через ворота, когда удары гонгов на  Скейских
башнях созывали жрецов на вторую молитву.
   У порталов дворца я передал лошадь  стражнику  и  поднялся  к  входу,
перескакивая через три ступеньки.
   Пройдя без задержек по главному коридору и  взбежав  по  лестнице,  я
услышал свое имя и, обернувшись, увидел Киссея,  выходившего  из  покоев
Полита.
   - Идей! - радостно воскликнул он.  -  Я  беспокоился  о  тебе.  Слава
богам, ты вернулся целый и невредимый. Ты смог повидать свою даму?
   - Смог, - ответил я, - но сейчас у меня  нет  настроения  для  шуток.
Пойдем со мной, Кисеей, я должен многое рассказать тебе.
   Он взял меня за руку, и мы направились в мои покои.

***

   Я ожидал - как мне казалось, не без  оснований,  -  что  столкнусь  с
серьезными  проблемами,  объясняя  свой  визит  во  вражеский  лагерь  и
возвращение  во  дворец  в  доспехах  греческого  воина.   Очевидно,   я
переоценил собственную важность, так как никто не  обратил  внимания  на
мое  отсутствие,  за  исключением  царя  Приама,  но  и  он  ограничился
равнодушным вопросом,  почему  я  не  пришел  к  нему  в  обычное  время
утреннего совещания, и даже не удостоил меня вниманием, чтобы  выслушать
мой красноречивый ответ.
   После краткого разговора с царем в его  покоях  я  вернулся  к  себе,
чтобы отдохнуть до  послеполуденного  заседания  совета.  Я  мог  думать
только о Гекамеде.
   Уже поделившись с Киссеем моим планом на будущую ночь, я взял с  него
обещание помочь мне. Кисеей отправился  заручиться  помощью  двоих-троих
наших общих друзей, на которых мы могли положиться.
   Сегодняшнее заседание совета было скучным и утомительным. Все ощущали
реакцию на вчерашние  великие  события,  поэтому  присутствовали  только
старшие советники - Антенор, Панфой,  Ламп,  Клитий,  толстяк  Гикетаон,
Фимоэт, Укалегон и еще полдюжины. Воины либо отдыхали, либо находились в
поле.
   Было много разговоров, которые ни к чему не привели. Я покинул зал  с
чувством, что если троянцы победят, то не благодаря этим старым болтунам
и пьяницам, а несмотря на них.
   Одно дело, откладываемое мною до сих  пор,  больше  не  могло  ждать:
следовало сообщить Елене о провале моей миссии к грекам. Сразу же  после
заседания совета я направил