е  как  к  свадьбе  шло,  Юрием
звали.
   - Ужасная история, - покачала головой Марина и  сразу  как-то  по-другому
представила себе Валентину, которая, если быть до конца честной, не очень-то
ей поначалу понравилась с ее  утомительными  замашками  уездной  примадонны,
надменным выражением невзрачного остренького личика  и  брезгливо  поджатыми
тонкими губами. А за всем этим, оказывается, скрывалась трагедия разрушенной
любви, к которой Марина не могла не  испытывать  сочувствия.  Еще  Марина  с
сожалением констатировала, что  предубеждение  сыграло  с  ней  злую  шутку,
недаром же мудрые люди говорят, что человека нельзя судить по внешнему виду.
   А Полина продолжила свою горестную историю:
   - Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела  в
нем ничего такого,  из-за  чего  стоило  с  ума  сходить.  Нет-нет,  это  не
ревность, хотя я тоже не  замужем,  -  торопливо  пояснила  она,  словно  из
опасения, что Марина не правильно ее поймет. - Просто романтического  в  нем
мало было, а она перед ним бисер метала  без  устали.  Он  этих  ее  выдумок
совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась.  Помню,  у  него
был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку  там  или
галстук... Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде  рыцаря  со
щитом и преподнесла ему...  Так  ей  хотелось  этого  внешнего  лоска,  этой
видимости... Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее
сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с  ней
потом не расставался.
   Полина замолчала, смахнула платочком слезинки  в  уголках  глаз  и  снова
заговорила:
   - Вот ведь как вышло: только она стала немного  в  себя  приходить  после
Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут  такое  несчастье...  А
как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним
платьем вообще история  была.  Принесла  ей  заказчица  ткань  такой  редкой
расцветки... Словом, очень она Валентине понравилась.  Ну  и  схитрила  она,
знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на
себя. Ну, она  рассчитывала,  что  заказчица  от  платья  откажется,  а  она
заплатит ей  за  ткань,  на  том  дело  и  кончится.  Только  скандал  вышел
страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в  городе  с  работой  не
очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться...
   - Платье случайно не с веерами было? - воскликнула Марина.
   - Точно, - подтвердила Полина. - Вам тоже понравилось?
   -  Действительно,  очень  необычная  расцветка,  -  задумчиво  произнесла
Марина.   Она   хотела   было   рассказать,    что    видела    это    самое
чудесное-расчудесное  платье  на  другой  женщине,  но  в  последний  момент
прикусила язык. Не то чтобы  недавний  крайне  загадочный  обыск  сделал  ее
осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь  невмешательства
в  чужие  дела,  скорее  просто  не  решилась  посвящать   Полину   в   свои
непроверенные подозрения, к которым даже следователь  отнесся  безо  всякого
энтузиазма.
   Полина встала:
   - Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы  сюда  отдыхать
приехали, а не  выслушивать  рассказы  о  чужих  горестях,  которых  у  всех
хватает...
   Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины  Коромысловой  до
двери, и уже у дверей не удержалась - полюбопытствовала:
   - А с вещами-то  как  же?  Вам  бы  надо  все-таки  милицию  поставить  в
известность...
   - А, - вяло махнула рукой Полина. - Думаете, они найдут? И вообще...  Что
по тряпкам убиваться, когда человека нет?
   Марина ее фатализма не одобрила:
   - Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.
   Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:
   - Сейчас я хочу только одного: добраться  до  кровати  и  упасть.  Устала
безумно, ночь не спала, весь день на нервах...
   Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:
   Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.
   - У вас хотя бы есть где остановиться? - спохватилась Марина.
   - Да... Я устроилась в гостинице... - еле  слышно  отозвалась  Полина.  -
Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда  новосибирским  рейсом
улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки.... Родни у нас мало, так что  все
на мне.
   И она пошла к  двери  и  уже  взялась  за  дверную  ручку,  когда  Марина
вспомнила самое главное.
   - Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались  фотографии  Валентины.  Она
снималась как раз в последний день... Вот! - Марина достала снимки из  сумки
и передала Полине.
   Та, совершенно измотанная, даже не стала их рассматривать, просто  сунула
в карман.
   - Сколько я вам должна за них? - Этот вопрос Марина уже  не  услышала,  а
прочитала по бледным Полининым губам.
   - Нет, нет, ничего, - успокоила ее Марина, - ничего вы мне не должны.
   Это все,  что  она  могла  сделать  для  убитой  горем  сестры  Валентины
Коромысловой.
 
Глава 7 
 
НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК 
 
   Отдохнуть в тот день Марине так и не удалось. Спать расхотелось, идти  на
пляж тоже желания не было. Вместо этого  она  спустилась  вниз  и  позвонила
домой, но там никто не брал трубку. Тогда Марина сходила на ближний базарчик
и купила  полкило  инжира.  Помыла  его  у  колонки  и  села  на  скамью  на
набережной. Поглощая инжир и глядя на море, она думала о Кристине-Валентине,
ее сестре и превратностях судьбы. Из памяти не  выходила  Валентина,  такая,
какой она ее увидела тогда,  в  первый  раз:  уверенная  в  себе,  вызывающе
прямолинейная... Ну кто бы мог предположить, что в действительности она была
типичной неудачницей, компенсировавшей серость собственной жизни  с  помощью
фантазий? Сочиняла мыльные оперы, в которых сама была главной героиней.
   Марине стало до слез жаль  Валентину,  а  заодно  и  себя.  Она  ведь,  в
сущности, тоже имела неоспоримые основания считать себя  неудачницей.  Через
три дня ей исполнялось тридцать пять, а много ли она видела  радости?  Впору
придумывать себе новую жизнь, как это делала Кристина-Валентина. Ну что, что
тут вспомнишь? Все было  как-то  быстро,  впопыхах  и  всегда  под  знаменем
грядущего дня, в наивной уверенности, что завтра случится нечто  такое...  А
завтра ничего особенного не случалось, и  вожделенная  встреча  со  счастьем
автоматически переносилась на послезавтра. Впрочем, на  чей-нибудь  праздный
взгляд, ее жизнь могла показаться ничуть не хуже других, как, впрочем, и  не
лучше. Поступила в институт, во время учебы  вышла  замуж  за  однокурсника,
родила сына... Это под знаком плюс. Развелась - под знаком минус.  Но  разве
она одна такая? По крайней мере у доброй половины  Марининых  сослуживиц  из
бюро научно-технической информации точно такая же  история.  Так  что,  если
быть честной до конца, оснований считать себя несчастнее других у  нее  нет.
Но и счастливей - тоже.
   - Что это мы скучаем, девушка? - раздался совсем рядом вкрадчивый голос.
   От неожиданности Марина вздрогнула, и инжир посыпался у нее из кулька.
   - Что ж вы такая пугливая?  -  Рядом  с  ней  на  скамейке  сидел  сильно
молодящийся товарищ предпенсионного возраста.
   Марина, не говоря ни слова, встала со скамейки и пошла прочь.
   Вдогонку ей понеслось:
   - Ну и подумаешь, какие мы гордые! Уж и слова сказать нельзя!
 
*** 
 
   За ужином Вероника, которая на этот раз была  в  красивом  черном  платье
чуть ли не для приемов, поинтересовалась:
   - Чего это вас на пляже не было?
   - Голова болела, - ответила Марина. В сущности, так оно и было.
   - А сейчас  уже  не  болит?  -  проявила  подозрительную  чуткость  новая
знакомая.
   - Уже не болит...
   - Туда, может, составите мне  вечером  компанию?  Хочется  по  набережной
прогуляться, а одной как-то неудобно. И потом все  время  кто-то  цепляется.
Если бы что-нибудь стоящее, а то типичнейший "сэконд хэнд". Из  самих  песок
сыплется, а они туда же! - с этими словами Вероника покосилась на сухонького
старичка, ежедневно делящего с ними трапезу.
   Тот как раз с трудом управлялся с довольно жестким  антрекотом  и  сделал
вид, что ничего не слышал, хотя уши у него покраснели.
   Марина невольно растянула губы в улыбке: определение  "сэконд  хэнд"  как
нельзя лучше подходило  к  тому  типчику,  что  сегодня  клеился  к  ней  на
скамейке. Да уж, будет что рассказать по возвращении  бабонькам  на  работе:
как с ней заигрывали стариканы и как она фланировала по набережной под ручку
с "гороховой" Вероникой.
   А последняя напомнила о своем "заманчивом" предложении:
   - Ну что, пойдем погуляем? Там после восьми музыка играет, танцы...
   Марина открыла рот, чтобы сказать "нет", а сказала "почему бы нет?".
   Вот так все и вышло. Она сходила в номер,  надела  свое  любимое  голубое
платье, которое купила в прошлом году и надевала за это время пару раз  -  а
куда, собственно? - и около  восьми  они  встретились  с  Вероникой  в  фойе
пансионата и двинулись на звуки музыки. Прежде, правда,  Марина  предприняла
еще одну попытку позвонить домой. На этот раз  ей  удалось  поговорить  и  с
сыном, и с теткой, а потому настроение у нее заметно улучшилось.
   На набережной и в самом деле танцевали. Кто во что горазд. Под одну и  ту
же  музыку  те,  что  постарше,  кружились  в  вальсе,  те,  что   помоложе,
выкладывались в современной импровизации, смахивающей на  внезапный  приступ
падучей. От натыканных во  всех  углах  мангалов  шел  вызывающий  усиленное
слюноотделение запах мяса и дыма.
   Первой не выдержала Вероника:
   - До чего же есть хочется! В этом пансионате что кормят, что не кормят. У
меня, например, от манной каши только аппетит разыгрывается. И от  творожной
запеканки тоже. Может, съедим по шашлычку?
   Марина заколебалась. Честно говоря, денег у нее было в обрез, и  подобные
излишества в ее планы не входили.
   Вероника, видно, тоже  в  глубине  души  мучилась  сомнениями,  а  потому
забормотала:
   - А давайте одну порцию на двоих, а? Получится недорого, и вреда здоровью
не нанесем!
   Марина сдалась. Потом они прошли вдоль ряда мангалов, приценились -  цены
везде были одинаковые и довольно кусачие - и  наконец  остановили  выбор  на
том, где, как им показалось, куски  мяса  выглядели  румяней  и  аппетитнее.
Купили порцию шашлыка и бутылку минералки, взяли две одноразовые  тарелки  и
такие же стаканчики и отошли к уединенному столику под деревом.
   Шашлык  Марине  не  понравился:  сверху  он  был  подгоревшим,  а  внутри
непрожаренным. Окончательно же испортило Маринино  настроение  то,  что  она
каким-то непостижимым образом умудрилась посадить на  свое  любимое  голубое
платье большое жирное пятно. Вероника же глотала  мясо,  как  удав,  успевая
заодно комментировать то, что происходило на импровизированной танцплощадке:
   - Ой, смотрите, какая корова в красном!  С  ума  сойти!  А  эта  жердь  в
зеленом, ну и тля. А вот мужчина у парапета очень интересный. Ну, "настоящий
полковник"! Смотрит в нашу сторону, точно смотрит!
   Марина зачем-то  оглянулась  и  впрямь  встретилась  взглядом  с  высоким
мужчиной с худощавым загорелым лицом  и  густым  ежиком  коротко  стриженных
седых волос.
   - Очень симпатичный! - оценила  Вероника.  -  Видно,  что  интеллигентный
человек.
   Марина почувствовала, что постепенно начинает  ненавидеть  ее  прямо-таки
лютой ненавистью. Еще она  ругала  себя:  нашла  с  кем  связаться,  с  этой
недалекой бабой, к тому  же  сплетницей.  Обиднее  всего  было,  что  именно
Вероника затащила ее на набережную и соблазнила шашлыком, результатом чего и
явилось злополучное пятно на платье. Не отстирается небось, вот черт! Можно,
конечно, попробовать, но для этого  нужно  как  минимум  скорее  намылить  и
замочить!
   Марина решительно бросила на столик смятую салфетку и,  пробормотав,  что
ей нужно срочно уйти, пошла в сторону пансионата.
   Ее навязчивая приятельница чуть не подавилась куском шашлыка:
   - Да куда вы?
   В ответ Марина только прибавила шагу. Она прекрасно сознавала, что  ведет
себя как взбалмошная девчонка, но уже ничего  не  могла  с  собой  поделать.
Вероника внезапно стала противна ей до тошноты, а затея с дурацкой прогулкой
по  набережной  показалась  сверхидиотской.  Подумаешь,  молодки  в  поисках
романтических приключений  и  "настоящих  полковников"!  Разве  их  на  всех
напасешься?  Чтобы  укоротить  путь  к  пансионату,   Марина   свернула   на
малохоженую тропинку, огибающую строящееся здание то ли дома отдыха,  то  ли
санатория. Типичнейший долгострой - Марина здесь уже неделю, и  за  все  это
время ни разу не видела поблизости рабочих. Шаги  за  спиной  она  услышала,
когда поравнялась с белеющим в темноте  скелетом  многоэтажки,  но  значения
этому не придала. Подумаешь, не одна она такая мастерица сокращать дорогу! А
потом шаги затихли, и ей вдруг стало страшно. Ей бы надо было бежать со всех
ног на спасительный свет набережной, а она,  напротив,  замерла  и  медленно
обернулась... И ничего не  увидела,  потому  что  лицо  ей  накрыла,  чья-то
крупная ладонь. По этой же причине она не смогла и закричать.
   Она только чувствовала, как некто, запечатавший ей  рот  и  глаза  потной
ладонью, шумно дыша, тянет к себе ее зажатую под мышкой сумку. Марина знала,
что в таких случаях значительно благоразумней  не  оказывать  сопротивления,
дабы не провоцировать нападавшего на более серьезные действия, - она как  бы
даже услышала голос тетки:
   "Черт с ней,  с  сумкой,  пусть  подавится!"  -  но,  вцепившись  в  руку
напавшего мертвой хваткой, боролась так, словно у нее отнимали не  сумку,  а
саму жизнь. И тогда он ударил ее коленом в живот. Она согнулась, ей стало не
столько больно, сколько обидно. В этот момент  бандит  выхватил-таки  сумку,
сумкой же ударил Марину в лицо так, что у нее перед глазами поплыли радужные
круги, и прыгнул в кусты. А она осталась  сидеть  на  земле,  ограбленная  и
униженная. У Марины даже не было сил закричать, а в какой-то сотне метров от
нее, на набережной, светились огни, играла музыка и кружились пары.
   А  потом  она  снова   услышала   шаги,   сначала   неторопливые,   потом
ускоряющиеся. Кто-то склонился над ней:
   - Что с вами? Вам нужна помощь? Марина отняла руки от лица и увидела того
самого "настоящего полковника", который приглянулся "гороховой" Веронике.
   - У меня только что украли сумку, - глухо отозвалась Марина.
   - А, черт! Вот сволочь! - выругался Полковник и нырнул в те же  кусты,  в
которых двумя минутами раньше исчез грабитель.
   Марина же поднялась, отряхнула  платье  и  поздравила  себя  с  очередным
приключением. Ничего не скажешь, отдыхала она на полную катушку. Чего с  ней
только не случилось за одну-разъединую неделю! И только  она  так  подумала,
как из кустов снова возник Полковник и развел руками:
   - Сбежал, гад... Много денег-то было в сумке?
   - Все, - просто ответила Марина, - а еще документы и обратный билет.
   Полковник нахмурился:
   - Ну, деньги, сколько бы их ни было,  дело  наживное,  билет  -  тоже  не
проблема,  а  вот  документы  -  это  уже  посерьезнее.  Вы  хоть  грабителя
рассмотрели?
   Марина отрицательно покачала головой.
   Полковник тяжело вздохнул:
   - Ну что ж, тогда идем.
   - Куда? - опешила Марина.
   - Куда-куда, милиционера искать, если они здесь водятся вообще...
   - Водятся, - авторитетно заверила его Марина, почувствовавшая себя  вдруг
значительно увереннее.
   Действительно, ей ли было этого не знать!
 
*** 
 
   Сержант, дежуривший  на  набережной,  отнесся  к  Марининым  приключениям
удивительно хладнокровно. И даже посетовал:
   - А чего вы по темноте пошли?
   - Хотела дорогу сократить, - призналась Марина  и  потупилась,  благодаря
чему в очередной раз разглядела жирное пятно на  платье,  прямо  на  животе.
Нет, сегодня ей решительно не везло!
   Сержант недовольно пробурчал под нос: "Сокращают дорогу, сокращальщики" -
и, движимый чувством долга,  обследовал  место  происшествия.  Добросовестно
облазил кусты, после чего  долго  обирал  репейники  с  форменных  штанов  и
приговаривал:
   - Эти мне отдыхающие! Как будто их  с  луны  засылают,  ходят  -  варежки
раскроют, а потом спрашивают: что же мне теперь делать?
   - И что же мне теперь делать? - эхом повторила Марина. Чем-чем другим,  а
оригинальностью она точно не отличалась.
   - Идти в милицию и заявление писать, что же еще...
   - Прямо сейчас? - спросила Марина.
   - Хоть сейчас, хоть завтра, - ответил сержант,  давая  понять,  что  дело
настолько безнадежное, что от времени ее визита в милицию практически ничего
не зависит. И еще прибавил, задумчиво почесав затылок:
   - Документы, может, и найдутся, а вот деньги вряд ли. Это я вам по  опыту
говорю. - И опять забрюзжал:
   - Ну есть же освещенная дорога через набережную, так нет, им  бы  все  по
кустам да кушерям... И эти тоже, хоть бы огородили строительную  площадку...
Мало что грабят, а то еще какому-нибудь торопыге кирпич на  голову  свалится
или еще что, а ты потом разбирайся.
   Здорово у него получалось. Явно просматривалась прямая зависимость  между
количеством  заброшенных  строек  и  уровнем  преступности.  Причем  обратно
пропорциональная. Но Марине от этого не полегчало. Она  уже  была  близка  к
тому, чтобы от души разреветься - и  зачем  она  только  позарилась  на  эту
горящую путевку?! - когда кто-то осторожно взял ее за локоть.  Полковник-то,
оказывается, еще не ушел, он  стоял  за  ее  спиной  и  наблюдал  за  бурной
деятельностью "опытного" сержанта.
   - Ну что, едем писать заявление? - предложил он.
   Марина не нашла в себе сил отказаться. В иной  обстановке  она  наверняка
сочла  бы  такую  заботу  о  ней  подозрительной,  но   сейчас,   совершенно
потерянная, она приняла ее как должное.
   Полковник быстро поймал такси, и уже через  десять  минут  они  предстали
пред ясные очи дежурного по местному УВД. Он, кстати, был все тот же: именно
с ним Марина имела дело пару дней назад, когда встретила на рынке женщину  в
платье Кристины.
   Дежурный тоже ее узнал:
   - А, это вы? Опять видели что-нибудь подозрительное?
   Марина заметила удивленный взгляд Полковника и готова была  сквозь  землю
от  стыда  провалиться.  Что  он  о  ней  подумает?  Что  она   какая-нибудь
авантюристка?
   - У меня сумку украли, - выдавила она из себя.
   Дежурный, похоже, не удивился, только деловито осведомился:
   - Где?
   - На набережной, возле стройки...
   - Понятно, - невозмутимо отозвался дежурный. - И что было в сумке? Марина
всхлипнула:
   - Деньги, обратный билет до Москвы и документы.
   - Все ясно, джентльменский набор, - вынес вердикт  дежурный  и  сунул  ей
лист бумаги:
   - Пишите заявление.
   Марина взяла бумагу и прошла к  стоящему  у  стены  столу.  Тут  силы  ее
оставили, она позорно заревела, хотя у нее при себе не  было  даже  носового
платка, чтобы вытереть слезы и размазанную вокруг глаз тушь, он ведь остался
в украденной сумке. Полковник, не говоря ни слова, полез в карман  и  достал
свой платок, которым мужественно пожертвовал. А потом довольно  долго  ждал,
пока она успокоится, а когда она кое-как взяла себя в руки,  сидел  рядом  и
подсказывал, что именно ей следует писать в заявлении.
   Когда с формальностями было покончено, он  осторожно,  словно  она  могла
рассыпаться от дуновения ветерка, свел ее с крыльца  и  отвез  на  такси  до
пансионата. Марина, все еще хлюпая носом, выгрузилась из  машины,  рассеянно
поблагодарила своего нежданного друга и медленно пошла к себе.
   - Спокойной ночи! - пожелал ей вслед Полковник.
   Спокойная ночь - вот уж что ей сегодня не светило. Отпирая  дверь  своего
номера, Марина заметила клочок  бумаги,  просунутый  в  щель.  Развернула  и
прочитала: "Марина! Мне нужно спросить  у  вас  что-то  очень  важное.  Если
можете, зайдите ко мне сегодня вечером или завтра утром. Я