а подряд три
больших рюмки.
     - Вы  поразительный,  вы  просто  ослепительный  гумунист!  -  неровным
шепотом сказал он, оторвавшись. Дыхание обжигало ей ухо.
     - И вы! и вы тоже!.. - выдохнула она, пряча лицо у него на груди.
     Неожиданно  Мурашин оттолкнул ее и,  метнувшись  к выключателю, погасил
свет.
     - Что вы делаете?! - опять ужаснулась Александра Васильевна.
     Растопырив руки, Николай Арнольдович по-медвежьи приближался к ней, и в
темноте его тело казалось еще больше.
     Рывком обняв, он мощным движением корпуса подтолкнул ее к кровати.
     - Да что же вы делаете! - шептала она, упираясь.
     Хрупнула третья застежка.
     Николай Арнольдович напряженно сопел.  Александра Васильевна задыхалась
от  бури  противоречивых  чувств,  охватившей  все  ее  существо.   Тела  их
раскачивались.
     Хруп! - четвертая.
     Николай  Арнольдович  попытался сделать подсечку. Александра Васильевна
устояла, но все же еще через несколько секунд оба с шумом повалились.
     На кровати  началась  возня, прерываемая то  умильным  бормотанием,  то
свистящим шепотом, то вздохом.
     Тут и там уже начинала проглядывать белизна, ослепительная в полумраке.
     - О! - сказала она, понимая, что случилось непоправимое.
     Николай Арнольдович зарычал.
     Кровать  ходила  ходуном, скрипя и  подскакивая, но  они уже не слышали
этого шума.
     И только всеслышащее  эхо  согласно гукало в пустых стенах райкомовской
гостинички.

Маскав, четверг. Ночной полет

     Машина мягко затормозила и остановилась у ворот в круге яркого света.
     - Сейчас, подождите.
     Настя высунула зонтик, раскрыла, потом и сама выбралась под дождь.
     -   В  девятнадцатую,  к  Сергею   Марковичу.  -  Покосилась   назад  и
презрительно бросила таксисту, торопливо вылезающему из машины:  - Да что же
вы так волнуетесь, гос-с-споди!
     -  А  ничего,  - буркнул тот, мрачно  поигрывая  ключами; дождь  быстро
лакировал кожаную куртку и кепку. - На буревестник-то всякий сыграет.
     - Гос-с-споди, да на какой буревестник!
     - Да на такой... Не маленькие, - хмуро пояснил таксист. - К проходняку,
да и дяде ручкой.
     - Ах, да замолчите, бога ради!..
     - Что мне молчать?  - удивился таксист  и почему-то добавил:  - Я не на
мазаре.
     - Да при чем тут мазар, гос-с-с-споди!..
     Сергей выплыл из небытия экрана.
     - Ты?!
     - Ну  что  так долго!  - капризно сказала  Настя.  - Сережа,  спустись,
пожалуйста, меня таксист держит... ему сорок рублей нужно,  а у  меня мелких
нет.
     Сергей крякнул и,  казалось, потянул руку чесать затылок, но на полпути
передумал и позвал:
     - Габенко! Слышишь?
     - Так точно, - услышала Настя голос отвечавшего.
     - Габенко,  дорогой, прости, что такая петрушка... у тебя деньги-то еще
есть?
     Охранник настороженно помолчал:
     - Сколько?
     - Полтинник.
     - Опять полтинник! - обиженно  протянул  Габенко. - Мне ж потом даже не
позавтракать. На вас полтинников не напасешься - раз полтинник, два пол...
     - Утром, утром я тебе отдам! Не ехать же мне в банк среди ночи!
     - Ладно, - посопев, согласился Габенко.
     - Вот спасибо!.. Настя! Слышишь? Возьми у охранника! Поднимайся.
     У лифта она спешно вытрясла  из пакета  туфли.  В ее планы  не  входило
демонстрировать  кому бы  то ни было процесс  своего переобувания,  но всюду
помаргивали индикаторы  общения, и оставалось только надеяться, что никто не
следит  за   тем   монитором,  на  котором  она,  прыгая   на  одной   ноге,
расшнуровывает  и снимает ботинки. Лифт стремительно мчался на ее зов, яркая
точка перескакивала из  квадратика  в квадратик: шестнадцатый,  пятнадцатый,
четырнадцатый...  одиннадцатый...  девятый...  шестой...   Успела:  легонько
пристукнула  каблуками;  в то же мгновение бесшумно раскрылись двери,  и она
шагнула в зеркальное пространство кабины, заталкивая второй мокрый ботинок в
пакет вслед за первым. Легкое стеснение дыхания, сопровождаемое низким почти
неслышным гулом: у-у-у-ум-м-м-м-м!.. Щелчок. Двери снова разъехались.
     - Привет!
     Загадочно   улыбаясь,  она  перешагнула  порожек   лифта  и  с  твердым
постукиванием ступила на мрамор.
     - Какими судьбами?
     - Не рад? - спросила Настя, смеясь.
     Шагая за Сергеем к распахнутым дверям квартиры, чувствовала только, что
ошибаться ей  ни в коем случае нельзя. Поэтому, несмотря на то, что  в одной
руке  несла  пакет, в  другой  -  отсыревшую куртку,  выглядела  беззаботно,
говорила низким бархатным голосом,  смотрела лучащимися глазами; через фразу
смеялась, легко закидывая голову и встряхивая золотистыми прядями. Испуганно
схватила  за руку  и  расхохоталась, когда медведь пристал  с  настоятельным
требованием снять шляпу.
     - Ой, зачем ты мучаешь животное! Ой, а Валя где?
     -  Валя?  -  Сергей неопределенно  помахал  рукой.  -  Валя в  отъезде.
Проходи, проходи. Извини, я договорю.
     Он  поднес  к  уху  трубку  и  стал  раздраженно  и  отрывисто  кого-то
отчитывать,  время  от времени посматривая  на  нее и при этом  извинительно
пожимая  плечами - мол, прости, пожалуйста, дела. Настя  не  прислушивалась,
разглядывала  обстановку. Разговор шел на повышенных  тонах; на  той стороне
линии  находился некий Василь  Васильич,  от которого Сергей жестко требовал
каких-то объяснений. Она  думала о  своем;  легкий, почти приятный озноб  не
отпускал ее, и  она только невольно морщилась,  когда кое-какие слова Сергея
задевали  сознание. Вот  прозвучало "...а у меня информация, что всего сорок
пять  тысяч!..",   потом  "...только  три  дня  в  запасе,  вы  хоть  это-то
понимаете?!", следом -  "...а  где же эти хваленые пропагандисты, пропади вы
все пропадом!..", затем "...и  почему не вывели марьинских?! Нет уж,  вы мне
ответьте, Василь Васильич, - почему?!",  далее  - "...Ну хоть  в казармах-то
что-нибудь успели?..",  и еще - "...а зачем я тогда вам деньги плачу?! Да вы
хоть представить себе  можете, что такое полтора миллиона таньга?!" В  конце
концов он сунул телефон в карман и встал перед ней, улыбаясь.
     По дороге, в такси, Настя размышляла, что  и в какой последовательности
скажет, - и ничего не придумала. В сущности, проще всего было бы не  строить
из себя  диву, не цокать каблуками, не шагать воинственной  раскачкой - так,
чтобы  подолец  платьишка  вызывающе  плясал  и  закидывался,  -  а  просто,
по-бабьи, разреветься прямо на пороге - м-м-м-м-ма-а-а-а-а-а!..
     К сожалению, это было никак, никак невозможно.
     - Представляешь,  Сережа, -  говорила она кукольным голосом, расхаживая
по  гостиной  как  дюймовочка:  наманикюренные  пальцы  врастопырку,  -  Ой,
какие... эти два - голландцы?.. У тебя просто музей... Вот, и представляешь,
Леша во вторник уехал в Питер и оставил меня без денег... ну вообрази, какая
глупость!..   А   мне...   Ой,   это    что,    подлинник?..   Ну,   караул,
Кримпсон-Худоназаров, пора тебя раскулачивать...
     Сергей  снял  очки, отчего его худощавое лицо утратило свойственное ему
выражение собранности и ненадолго сделалось усталым и растерянным.
     - Во вторник? - переспросил он, шаря  в кармане халата; извлек замшевый
лоскуток и подышал на стекло.
     - Ну да, а мне завтра нужно остаток выплатить за... ну, неважно, купила
я одну вещь... А он, балбес, банковскую карточку увез!
     И Настя рассмеялась, жестом пригласив посмеяться и Сергея.
     -  Что это он: туда-сюда, туда-сюда... - пробормотал Сергей. - Просто в
глазах рябит. - Посмотрел стеклышко на свет, вдумчиво подышал на второе. - И
не  лень ему мотаться...  Во  вторник - Питер, сегодня  - ко  мне,  от меня,
видимо, опять в Питер... да?
     Настя сощурилась.
     - Он у тебя был?
     - Не без того...
     - Зачем?
     -  Да примерно за тем  же.  Про покупки,  правда, не рассказывал...  Но
денег взял.
     -  Расскажите  про  покупки, -  пробормотала  Настя.  - Про  какие  про
покупки?..
     - Про покупки, про какупки... про кап...
     -  Про  покупки,  про  покупки,   про  покупочки   мои!  -   мстительно
протараторила она.
     - Вот именно... Давай, давай. Выкладывай.
     -  Да  все  нормально,  чего  ты!  -  она  принужденно  рассмеялась.  -
Совершенно все тип-топ!
     Сергей без улыбки взглянул на нее и подумал, что, скорее всего, Настена
еще поморочит ему голову,  но в конце концов расскажет, что же на самом деле
случилось.  А когда он поможет, то снова перестанет быть ей нужным. И  опять
останутся  одни  воспоминания: о лукавой  китайщине в разрезе  карих глаз, о
светящейся коже на персиковых  скулах, об инквизиторских ямочках  на щеках -
справа и слева от смеющихся губ...  Втемяшилось, что без Алексея никак  -  и
хоть ты кол на голове теши.
     - Значит, тип-топ? - переспросил он.
     -  А не похоже? - и тут же крутанулась на скользком паркете, смеясь.  -
Все внимание обращают.
     - Похоже, похоже,  - согласился он. - Ну, тогда извини: я должен ехать.
Тебя подбросить?
     Настя  молчала, покусывая  губы. Подошла к  креслу и  со вздохом в него
повалилась.
     -  Короче,  он  пошел  на  кисмет-лотерею,  -  развязно  сообщила  она,
закидывая ногу на ногу.
     Сергей перестал улыбаться.
     - Ничего себе... Следует  полагать, внезапно  разбогатели?  Наследство,
видимо? Поздравляю. Единственное, чего в этом  случае не понимаю,  это зачем
он занимал у меня деньги. Во-первых, с такой суммой на кисмет-лотерее делать
нечего. Во-вторых, если есть свои, то...
     - Ну ладно, хватит! Никто ничего не получил! И никто  не разбогател! Он
нашел билет. Хотел сдать - а уже нельзя. Тогда он поехал на игру, а я... а я
не знаю, что делать!
     -  Час от часу не легче.  Он  спятил?  Вообще, первый  раз слышу, чтобы
билеты кисмет-лотереи  валялись  на  дороге.  Должно  быть,  специально  для
самоубийц подбрасывают...
     - Перестань,  -  нетерпеливо сказала Настя. - Не нуди.  Давай, поехали.
Что мы резину-то тянем?
     -  Прости,  что  тянем?  -  холодно  осведомился  Сергей,  рассматривая
микроскопический заусенец на мизинце. - Какую резину?
     - Не понимаешь?
     - А что я должен понимать?
     - Ну, ехать же нужно! За ним ехать!
     - Зачем?
     - Ты шутишь? Ты хоть знаешь, чем он рискует?
     - Ну, допустим,  знаю. Однако, сама посуди, что я могу сделать, если он
сам, в здравом уме, в твердой памяти  и  по собственной воле туда  двинулся?
Мчаться за ним? А что я ему скажу? Я ему скажу: Леха, пошли отсюда. А он мне
ответит: пошел бы ты знаешь куда? И будет прав.
     - Ну довольно болтать, прошу тебя! Поедем!
     - И не подумаю.
     Настя недоверчиво рассмеялась.
     -  Прекрати,  - просительно  сказала  она.  -  Ну  пожалуйста.  Сережа,
миленький. Ты  же  все понимаешь. Мы же не можем его бросить, правда? Ладно,
допустим,  что он плохой... или  там  сумасшедший. Ладно. Но  я не могу  его
бросить. Он сумасшедший, он пошел на кисмет-лотерею, а я должна...
     - Да никакой не сумасшедший! - резко  ответил Сергей. -  А ты, с другой
стороны, ничего не должна. Ты сама, по своей воле  схватилась - и тянешь воз
как   ломовая   лошадь!   Кто  заставляет?   Теперь  вот  беги   спасать  от
кисмет-лотереи! Замечательно! Просто слов нет! А завтра он банк пойдет брать
- тогда что?
     - Ладно, хватит, - оборвала она. - В таком случае дай мне денег. В долг
дай, в долг.
     - Сколько?
     - Н-не знаю... ну, тысячу дай.
     - Тысячу чего?
     - Чего, чего - рублей! Непонятно?
     - Не груби.  Я  дам, мне не жалко, - сказал Сергей, странно улыбаясь. -
Только скажи, ты в курсе, сколько можно на кисмет-лотерее выиграть?
     - Ну?
     - Пятьсот тысяч таньга! И это значит - столько же проиграть. Понимаешь?
Так что ты будешь там делать с тысячей рублей?
     - Я не знаю, -  Настя всхлипнула. - Что ты от меня хочешь? Что  ты меня
мучишь?  Я к тебе пришла как  к  другу, а ты... Хорошо... ладно... я думала,
ты... - она встала и потерянно двинулась к дверям, - а ты...
     - Стой! - сказал Сергей. - Подожди.
     Она послушно остановилась.
     - Надеюсь, ты понимаешь, что ничего сделать не сможешь. Более  того, не
уверен, что и мне это по силам. Тем не менее, - он сделал нервное движение и
продолжил: - Короче, предлагаю тебе сделку.
     - Опять, - всхлипнула Настя. - Ну зачем, зачем ты снова!
     - Можешь меня не слушать, пожалуйста. Тогда - до свидания. Все. Прощай.
Если же условия сделки тебя  интересуют, я их скажу. Условия простые.  Очень
простые. Я его оттуда  вытаскиваю, но  ты остаешься  со мной. Навсегда. -  С
каждым  следующим  словом  Сергей повышал голос.  - Поняла?  Все!  Хватит! Я
больше не могу смотреть, как ты мучаешься! Что ты в нем нашла?
     - Ты не поймешь, - сухо сказала она.
     -  Я  не  пойму!  И  пусть! Пусть  он выдающийся человек, а я  этого не
понимаю!  Пусть он гений -  а  я  не  вижу!  Ладно!  Пусть  он уникальный  и
неповторимый!  Пусть  он  один  на миллиард!  А  я  -  заурядный и  простой!
Двенадцать штук на дюжину! Пускай! Согласен! Плевать!.. Но я тебя люблю и не
желаю на это смотреть! Ты понимаешь, что жизнь проходит? Ты что же думаешь -
молодеешь с каждым  годом?! Ты собираешься вечно быть молодой?! Да тебе... -
он осекся  на  полуслове и продолжил другим тоном: -  Я просто хочу сказать,
что  ты  заслуживаешь  совершенно  другой  жизни, и  в  моих  силах тебе  ее
обеспечить. И - пожалуйста:  я и его  пристрою как нельзя лучше! Пожалуйста!
По любой части! Коммерция? - пожалуйста. Не хочет - пусть на службу. Милости
прошу! Да вон хотя бы к Гаджиеву начальником департамента!
     - Зачем ему начальником департамента?
     -  Пожалуйста! В любое  другое место!  Он  хочет лабораторию.  Отлично.
Будет ему  лаборатория!  Класса  "Е"! Класса  "F"!  Собственная! Личная! Нет
проблем! Пожалуйста! Как сыр в масле кататься будет. Только уж без тебя!..
     - Что ж ты сейчас-то его не пристроишь? - презрительно спросила  Настя.
Она стояла  теперь,  подбоченясь, и с каждой его  фразой к ней  возвращалась
потерянная было осанка. - А? Жалко, да?
     - Да, да! Вот такие условия, да!.. - нервно говорил Сергей. - И не надо
дурацких вопросов!..  Потому что я... - Наверное,  он хотел бы  сказать, что
страшно болен  и  что, некогда мгновенно  пораженный  ею (так пуля  поражает
бегущего, так поражает удар жизнелюбца, поднесшего к губам  край бокала), он
лишь ею одной и может  быть исцелен; и без этого сладостного и недостижимого
лекарства  его  собственная  жизнь тянется  тусклой  чередой  мелких  побед,
которыми  не  перед  кем  похвалиться,  и поражений,  о  которых  не  с  кем
погоревать. - Потому что нет у меня больше сил... ты понимаешь это или нет?
     - Я согласна,  - ледяным голосом сказала Настя. - Что ты бормочешь там?
Я же говорю: согласна! Поехали.
     Сергей надел очки и ошеломленно на нее посмотрел; затем дернулся было к
секретеру, но замер на полпути; выхватил телефон. Морщась от спешки, натыкал
пальцем номер.
     Настя отвернулась, подошла к окну. Стояла, кусая губы.
     - Денис?  Не  спишь? Прогревай свою бандуру.  Что? Потому что мне нужно
раньше... Все, хватит базарить. Какая тебе разница,  куда? -  прикрыл трубку
ладонью, спросил: - В "Маскавской Мекке"? - Настя  кивнула. - В Рабад-центр.
В "Маскавскую Мекку" двинем. Все, сейчас буду.
     Он  ринулся в  другую комнату, на  ходу сдирая халат.  Вышел в пиджаке.
Щелкнул  дверцей  секретера.  Извлек  небольшой,  в  три  четверти   ладони,
пластикатовый скорчер. Высветил индикатор  заряда, удовлетворенно хмыкнул  и
сунул в карман.
     Через несколько минут они вошли в  лифт. Настя  потянулась было  нажать
кнопку с  золотой единичкой, но Сергей  придержал ее ладонь и нажал другую -
верхнюю, на которой была выдавлена такая же золотая литера "U".
     - На крышу, -  сказал он. Пока кабина набирала ход, взглянул  на часы и
сообщил, отчего-то морщась: - Двадцать минут  как  начали.  Надеюсь, он не в
первых рядах.
     - А если в первых? - спросила Настя.
     - А если в первых -  тогда  выиграет. Как пить  дать, выиграет!  Сейчас
придем -  а там уже холуи бабки в чемодан  пакуют. В этом случае наша сделка
признается ничтожной. Надеюсь, ты не будешь возражать?
     Настя фыркнула, но все же последние слова ее с ним несколько примирили.
     Кабина остановилась, двери разъехались, выпустив их в какой-то бетонный
предбанник.   На  потолке   пощелкивала   и   мелко  трепетала   неисправная
люминесцентная лампа. По  двум  стенам  справа и слева  стояли металлические
шкафы.  В третьей, прямо напротив лифта, располагалась внушительная стальная
дверь. Над ней  нервно  моргал индикатор общения.  Сергей сунул  карточку  в
контроллер. Громко и недружно щелкнули  замки.  Он взялся  за ручку и  налег
плечом.  Дверь  начала открываться. За  ней клубилась сизая темнота и клочья
тумана.
     - Смотри! - крикнул Сергей. - Красиво?
     Они  стояли  на крыше дома  под куцым  навесом справа  от ситикоптерной
площадки.  Стальные  листы  навеса звонко гудели  под струями  дождя.  Город
теснился внизу. Огни  Маскава  сияли  и помаргивали; с ближними  непогода не
могла  ничего  поделать, и они горели ярко;  дальние были похожи на звездные
туманности  -  до  самого  горизонта  лежали белесые  пятна,  переливающиеся
мерцанием  разноцветных искр. В силу оптического обмана земля казалась более
круглой, чем на самом  деле, - Маскав был выпуклым и  красивым, как скифский
курган.
     - Где юг? - крикнула Настя.
     Сергей махнул рукой.
     - Зачем тебе?
     - Мы там живем! - она тоже махнула. - Во-о-о-он!
     - Ты лучше туда смотри! Видишь?
     Она взглянула, и поняла,  что  хрустальная крюшонница,  опрокинутая над
северо-западным сектором города  и порождавшая вокруг  себя  мутное  голубое
сияние,  мертвенный свет которого достигал  облаков и трепетал  на них, была
куполом Рабад-центра.
     -  Пойдем,  пойдем!  -  Сергей  потянул  ее   к  ситикоптеру.  -  Давай
быстренько!
     Настя  с  содроганием выбежала под  дождь - и тут же нырнула  в  теплую
кабину.
     - Здрассти, - сказала она, усаживаясь.
     -  Здравствуйте, коли  не  шутите,  -  степенно  отозвался  парень  лет
двадцати, с  неудовольствием  следивший сейчас  за тем,  как следом за ней в
машину  забирается  Сергей.  -  Тише,  тише,  Сергей  Маркович... всю обивку
порушите... это ж не железное.
     - Извини,  я  не складываюсь, -  огрызнулся Сергей. - Знакомься, Настя.
Этого милого молодого человека зовут Денисом. Характер  нордический... в том
смысле,  что сварлив  не  по  годам. Мне  вообще везет с  персоналом. Давай.
Поехали, и поскорее.
     -  Нордический  не  нордический,  -  обижено  заворчал  Денис,   щелкая
тумблерами, -  а  машина ухода  требует. Если за машиной не  следить, машина
развалится. - Он  включил звукопоглотитель, и  Настя  почувствовала,  что на
голову  ей  надели мешок с  ватой; голос  самого  Дениса стал вдвое тоньше и
приобрел неприятное дребезжание.  - Турбак ресурс еще вчера отработал, а вам
лететь приспичило... случись что, я отвечай... лицензию отнимут к аллаху...
     -  Ты долго  будешь мне  на мозги давить? - возмутился  Сергей таким же
тонким  и  позванивающим голосом. - Помолчи,  бога ради!  И давай, давай, не
тяни. На ходу прогреемся.
     -  На ходу так на ходу. Дело ваше... - Лопасти пошли в  мах, ситикоптер
принялся задирать  хвост. -  Движок застучит,  тыщ  на пятнадцать  ремонтику
насчитают,  вот и будет вам  на ходу... - Взял штурвал на себя, машина легко
оторвалась и бесшумно пошла влево, заваливаясь с крыши вниз.
     Настя ойкнула.
     Чаша  города накренилась,  грозя расплескать свое  огненное содержимое;
кое-как выправилась, понемногу поворачиваясь; качнулась в другую сторону - и
снова  так,  что полнящие ее  брызги света,  будь они  драгоценными камнями,
непременно посыпались бы через край.
     - Не валяй так! - прикрикнул Сергей. - Ты что, Денис? Не бататы везешь!
     Разноцветная кровь  змеилась внизу по  пересекающимся  артериям.