Он яростно сплюнул. Потом брюзгливо спросил:
     - Тебя-то чего сюда? Ты же на лотерею шел?
     Найденов неопределенно пожал плечами.
     - Да  вы что, сговорились? - возмутился  Габуния. -  Что  вы скрываете?
Тоже мне - тайны! -  Он фыркнул. - Пожалуйста! Тащите  в могилу! Пусть гниют
вместе с вами! А у меня нет таких тайн, которые должны гнить! И я скажу! Я -
Сандро-о-о-о Габу-у-у-уния! - завопил он так, что в дальнем  конце  коридора
по-вороньи  шарахнулось  эхо.  -   И  Топоруков  хочет  меня  замочии-и-ить!
Сво-о-о-олочь!    Це-е-е-езарь!    Топору-у-у-уков!    Сначала    он    меня
огра-а-а-а-абил!   Во-о-о-о-ор!   Во-о-о-о-ор!   А   теперь   убье-о-о-о-от!
Уби-и-и-и-ийца!..
     В тусклой глубине коридора смолк последний отголосок.
     -  Зачем  вы так  с собакой? -  глядя  в  сторону, неприязненно спросил
Найденов.
     - А  что, а что я еще  мог?! -  Габуния снова  схватился за  голову.  -
Конечно, вы скажете: зверь, зверь!.. Но как еще?! Не подошлешь никого... все
просвечивается,  просматривается...  у-у-у-у-у!.. Думаете  - просто?  Я  три
месяца  Тамерлана дрючил, чтобы он в  пластометаллоискатель  не совался, все
руки  об него  отбил...  вы  видели?  -  не пошел!.. Не  коситесь  так...  я
минимально... сам чуть не плакал... Все по высшему классу, аккуратно... ведь
не со зла,  для дела!.. В больнице, под наркозом... Через три дня и следа не
останется, шкура-то - во какая!..
     Он ударил себя кулаками по коленкам:
     - Эх!  Больше,  больше  надо было  обезболивающего... В  коридоре перед
дверью - ззззык!.. и в лоб ему, гаду!.. в лобешник!..
     Габуния закачался, мыча в бессильной ярости.
     Найденов вздохнул.
     - Это тот самый Топоруков, что лотерею ведет?
     - А какой же? Тот самый...
     - Значит, я как раз ему-то и проиграл, - нехотя признался Найденов.
     Габуния поднял голову.
     -  Проиграл,  ну и что?  Понятно,  что проиграл.  Там  не выигрывают...
Погодите, у вас денег, что ли, нет?
     - Ну да.
     Габуния присвистнул.
     Дервиш поднял голову.
     -   Как  это  неразумно,   друг  мой,  -  мягко  сказал  он.  -  Но  не
расстраивайтесь. Велика милость Аллаха.  Возможно, сердца людей смягчатся, и
вас...
     - ...и вас просто  порубят  в лапшу! -  Габуния фырчал и  плевался  как
кипящий чайник. - Да  вы  что,  уважаемый!  Ради этого  - он яростно  указал
пальцем на Найденова, - все и затевалось! Уж я-то знаю, поверьте! Смягчатся!
Ха-ха!.. Это я сам придумал, понимаете? Вот я, я, именно я - Сандро Габуния!
Он меня обокрал! Мы с  ним вдвоем открывали  дело -  а когда пошло, он  меня
выставил... А знаете, зачем я это придумал? Да затем, что это последнее, чем
можно  заманить  людей рисковать  деньгами.  Что  появится  вот  такой  лох,
поставит  бабки на кон - бабки, которых нет! - и проиграет!  И  ему прилюдно
отрубят руку! В зале! На эстраде! Р-р-раз! - и нет руки! А все стоят  вокруг
и думают: боже, какое счастье, что  это не я  кричу!  И не я истекаю кровью!
Какое  счастье,  что  у  меня  есть  деньги!  Какое  счастье,  что  я  смогу
откупиться!..  Молчите  уж,  -  он махнул рукой. - Вы на сколько  попали? На
двести?
     - Если бы, - сказал Найденов. - На пятьсот.
     Было слышно, как где-то капает вода: цок! И еще раз: цок!
     -  Ну ничего себе!.. - выговорил наконец Габуния. -  Вот  это да! Верно
говорит  уважаемый: велика  милость аллаха. Очень велика! Как  повезло  этим
придуркам! Какие у них были  шансы? Они ходят-ходят, тратят бабки, тратят...
и все никак, все никак... И вдруг - выпало! Пятьсот! И нечем платить!.. - он
покачал головой. -  Где  вас  такого  нашли-то, господи!..  Теперь  они  там
быстренько добивают кон, да?.. А потом перейдут к мясному  блюду... Такое не
каждый день увидишь. Руки-ноги, почки-печень, - он вздохнул. - Ну вы попали,
дружище.
     -  Неслыханна  милость  Аллаха,  -  упрямо сказал  дервиш.  - Этого  не
случится.
     - Мне бы, конечно, не хотелось никому здесь  трепать нервы,  - заворчал
Габуния, - но поскольку я сам  примерно в таком же положении... единственное
отличие  -  меня  рубить будут,  скорее всего, приватно,  а не при  стечении
публики... так что извините, дружище. Уважаемый заблуждается. Милость аллаха
не  простирается  столь  далеко,  - он  с  горечью  отмахнулся.  -  Еще  как
порубят... Нет, ну а скажите, - вдруг оживился он. - А зачем вы это сделали?
     Найденов поморщился.
     - Не хотите  говорить - не говорите, пожалуйста... но просто интересно.
Мы  с Топоруковым  когда-то  специально  продумывали  систему  безопасности.
Никому не нужно, чтобы каждый день  сюда  приходили  люди,  которых в  конце
вечера приходится как  минимум калечить. Какая в этом выгода? Это совершенно
ни к чему. Нам нужно было, чтобы опасность такого рода наличествовала,  и не
более того. Вы скажете - Абдувахид! - воскликнул Габуния (Найденов, впрочем,
ничего похожего  говорить не  собирался). - Так это совсем из  другой оперы.
Абдувахид отказался платить не потому, что у него не было денег. Были у него
деньги!  Уж  я-то знаю! Он поспорил  с  Гариком Карабаевым.  Мол,  Топоруков
темнит. Страху  просто  нагоняет. А  как до  дела  дойдет - на попятный.  Не
посмеет. Побоится. И вся затея лопнет...  и Топоруков  выйдет дурак дураком.
Ну и чем  кончилось?  Ему бы хоть  в  последнюю секунду что-нибудь вякнуть -
мол, уберите  топор,  я  заплачу!  -  все  кругом  нормальные люди, все  все
понимают... почему не пошутить, да?.. ну пошутил - и хватит... верно? Так он
уперся,  дуропляс. Все  Топорукову  нервы проверял.  Вот и допроверялся, что
ногу  оттяпали. И  что? Пока то, пока се... паника, "скорая"...  Пришили ему
эту  ногу, да в спешке  что-то напутали.  Теперь  как у кузнечика. Абдувахид
наезжал  потом  на  Топорукова:  мол,  ты,  сука,  меня  покалечил...  Да на
Топорукова, мерзавца...  у-у-у-у-у-у!  какой  мер-р-р-р-рза-а-а-а-авец!..  -
провыл Габуния, тряся кулаками. - Не больно-то на него наедешь, на мерзавца.
Он   ему  договор  под  нос  -  и  до  свидания.  Вот  так...  После   этого
предприятие-то и  развернулось  по-настоящему. Прежде все  только хихикали -
что,  мол,  еще   за  дурацкая  кисмет-лотерея!  Придумали,   мол,  какую-то
глупость... А  как Абдувахид костылями застучал - так валом повалили. Только
дай...
     Дервиш  скорбно  покачал головой,  провел  ладонями по  щекам  и сказал
негромко:
     - Чудны дела Твои, Господи.
     - Нет, конечно, безумцев полно. Если человеку терять нечего, то  ему  и
жизнь не дорога. Подумаешь! - он пойдет и сыграет, и пусть его потом порубят
на куски...  ну вот как вас, примерно... да? Но это - Габуния поднял палец и
веско им  покачал,  - только  когда  бабок нет совсем. Нечего  ему  терять -
рубите, что там!..
     - Конечно, -  кивнул  Найденов. -  Или грудь в  крестах,  или  голова в
кустах.
     - Вот  именно... Но  билет стоит триста таньга. А если у  человека есть
триста таньга! - Габуния оттопырил толстую губу и со значением оглянулся.  -
Триста  таньга!  Если   есть  триста  таньга,  он  никогда  не  попрется  на
кисмет-лотерею!  Зачем? Он на  эти триста таньга магазин откроет...  пекарню
откроет... да? Сгоняет в Алжир, привезет товару на триста таньга... э-э-э-э,
на триста таньга можно развернуться!
     - Я-то билет  нашел, -  пояснил Найденов.  -  У меня  трехсот таньга не
было.
     - Нашли? - с изумлением переспросил Сандро. - Вот повезло!
     - Аллах сам знает, кого осыпать милостями, - невзначай заметил дервиш.
     - Милость! - возмутился Габуния. - Его сейчас положат  под  ножи -  это
милость, по-вашему?
     -  Во-первых,  вы  сами  сказали: повезло,  -  сухо  сказал  дервиш.  -
Во-вторых, этого не случится. Доброта Аллаха велика и необъятна.
     Габуния только безнадежно махнул рукой.
     - Ну и что? Вы, значит, нашли билет - и сюда?
     - Разве незаметно? - усмехнулся Найденов.
     Все молчали. Негромко  пощелкивали  четки  в пальцах. В конце  коридора
капала вода: цок! - и опять через две секунды: цок!
     - На что только люди из-за бабок не идут...
     - Я-то, собственно, не из-за денег...
     -  Ну  да. Не  из-за  денег.  Вы  просто любите щекотку. Особенно  если
чем-нибудь остреньким... Бросьте,  чего  там...  не из-за денег!.. - Габуния
обхватил голову руками и закачался, как прежде. - М-м-м-м!.. м-м-м-м!..
     - Да, конечно, я хотел получить деньги, - сказал Найденов. - Но...
     - Все правильно, - бормотал Габуния, не слушая. - А что еще есть в мире
ценного?  Время? - да, время, но оно течет  себе и течет... единственное,  о
чем не нужно  заботиться... Разве  удержишь? Нет, не  удержишь... не твое...
кап-кап, и нету... Еда? - еду съел, и все, и нет еды. Хлеб съел - хлеба нет.
Мясо съел - нет и мяса... ничего нет...  Что еще? Водка? - ну выпил водку...
и  нет водки...  еще, правда, похмелье  наутро, но  и оно прошло. Женщина? -
ладно, переспал с женщиной... мягкая, нежная... ночь прошла, настало утро...
и где нежность? где мягкость? - может, уже у другого  в руках ее мягкость. С
другой  переспал, с третьей... с сотой,  с тысячной... зачем это  все?..  не
понимаю,  нет... Дружба? - знаю я эту дружбу: сегодня  друг,  завтра вилы  в
бок. Сегодня  в долг клянчит, завтра не  отдает,  а сам попросишь  - так вот
тебе...  дулю  вот  такую  жирную...  на,  пользуйся.  Искусство?  -  а  что
искусство?  Ну был я когда-то  художником,  и что? Кто  понимает?.. Никто не
понимает.  Пашешь, пашешь... потом приходит  дурак, ногтя  твоего не  стоит:
чепуха, говорит,  ремесленничество,  говорит,  мазня, говорит.  Что еще?  Да
ничего... А бабки?  - а вот бабки-то, бабулечки мои хорошенькие... бабулечки
мои сладкие... вот они-то  остаются... они  не подведут... Все  - туман. Все
проходит. Ничего нет. Ни-че-го! А  они  - здесь. Посмотришь  - вот. Хочешь -
пощупай.  Хочешь - погладь.  В банк приходишь - там тебе девонька такая... с
улыбочкой  такая...  грудочка у нее  такая... м-м-м!.. пальчиком беленьким -
ф-р-р-р-р! -  счетец разрисует... ах,  благодать!..  вот  они!  Живехонькие!
Нолики!  Единички!  Девяточки!  Пятерочки!..  Хочешь  -  золотом.  Хочешь  -
зелеными.  Хочешь -  таньга!.. ух, люблю таньга,  люблю! Таньга-таньгушечки,
сладкие мои!.. Э-э-э-эх!
     Габуния   надрывно  вздохнул,  и  его  горестное  бормотание  перестало
расчленяться  на  отдельные  слова  -  казалось,  где-то под  лавкой  ворчит
безнадежно больная собака.
     - Господи, великий Боже, - зашептал дервиш, молитвенно складывая руки и
раскачиваясь. Красная миска  на  сальной  веревке  болталась как  маятник на
худой шее. - Господь-владетель, повелитель и судья.  Зоркие очи Твои смотрят
на нас и  денно, и нощно.  Ты  всезнающий. Ведомо  Тебе  и что явно,  и  что
скрыто. Ты  милостив  и  строг, справедлив  и честен. Внемлют Тебе и люди, и
звери, и камни, и воды. Нет Тебе имени одного, но в каждом звуке имена Твои.
Ты все исчислил и всему дал  цену. Речь Твоя - твердь, а  молчание - бездна.
Ты прощаешь прегрешения  и принимаешь покаяния.  За  крупицу добра  воздаешь
стократ.  Ты силен в наказании.  Тебе принадлежит что  в  небесах и  что  на
земле. Прости же рабу Твоему грешному,  безъязыкому. Жалко безумие его. Даже
в смертный час не знает раб, что и было ценного. Не заботит вечный дар Твой,
а  заботит прах  земной. Не волнует раба,  что  будет  с Твоим  владением, а
заботит пыль. Недостойна  пыль  быть  помянутой рядом с именем Твоим. Прости
ему,  Господи.  Скоро  вернет он Твое  имение...  и обречешь  Ты его на муки
адовы.
     - Вы бы,  уважаемый,  лучше о себе подумали, - буркнул Габуния.  -  Вас
отсюда  тоже не в  санаторий  потащат. У  самого-то, небось,  на душе  кошки
скребут, а все туда  же - о  других рассуждать...  Пыль!  Было бы у вас этой
пыли побольше, так могли бы откупиться...
     -  От Господа не откупишься, - упрямо возразил  дервиш. - Не откупишься
от мук адовых.
     - Вы себя надеждами-то не тешьте. Рай, ад!.. - смешно слушать.  В яму -
и дело с концом. А то вон у Топорукова бадья с кислотой: два часа - и как не
бывало...
     - Рай есть,  - упрямо  сказал  дервиш  и  заговорил распевно  и громко,
раскачиваясь в такт своим словам.  - Кто не знает, тот  думает  - нет. А кто
знает -  тот  знает. Имеются  свидетельства. Фарид Тагишевич Шамсуддинов  из
Бугульмы  рассказывал  мне  со слов Феликса  Соломоновича  Зильбермана,  что
Николай Степанович  Торопцев говорил со  слов Фазлиддина Петровича Бакурина,
которому поведал Карп  Ашотович Газарян, что один праведный старик из города
Ярославля,  с  улицы Юннатов,  по фамилии Сердюченко,  несколько  лет  назад
весной совершал пасхальный намаз на своем балконе. И вдруг воспарил вместе с
ковриком. Велика сила Господа, и скоро влетел праведный старик в черный  зев
незримой прежде  пещеры  на берегу реки Волги, в  сорока  пяти километрах от
большого  промышленного города  Саратова. От испуга  закрыл глаза,  а  когда
открыл -  перед ним был  рай.  Прекрасные сады окружали праведного  старика,
чудесные деревья  шелестели драгоценной листвой. Кругом били фонтаны, чистые
хаузы сверкали  хрустальной влагой. Полногрудые  гурии  плескались  нагими в
светлых  водоемах, и призывный смех был мелодичнее самой прекрасной  музыки.
Под деревом с золотыми листьями и яхонтовыми плодами стоял стол, уставленный
яствами  и напитками, каких не едят, не  пьют цари земные. В  середине стола
находилась  огромная  чаша,  а  над чашей  висела в  воздухе голова  пророка
Хуссейна,  и  по  каплям сочилась  кровь, все пополняя  и  пополняя  чашу...
Праведный  старик упал  на колени, и Вышний голос сказал ему: "Смотри! Когда
чаша переполнится кровью мучеников, наступит конец света, и тогда позову вас
на Суд Свой! И встанете из могил, и сойдетесь ко Мне! И решу, кого оставлю с
Собой, а кого в пещь огненную до скончания веков..." Праведный старик вскоре
вернулся домой, на  улицу  Юннатов,  и больше никто не  был  в  той  пещере.
Праведный  старик  сгоряча  взялся  проповедовать о  том,  что слышал,  -  и
пострадал. И когда выпустили, он клялся, что  до  краев чаши осталось совсем
ничего  - ну совсем, совсем  чуть-чуть: может быть завтра, может быть, через
неделю; в крайнем случае - через месяц переполнится она. Так почему я должен
бояться  смерти?  Пусть моя кровь  прольется  в  этот  сосуд! Чем  скорей  я
погибну,  чем  скорее  пополню   райскую  чашу,  -   тем  скорее   вострубят
архангельские трубы, тем скорее зло окутается дымным пламенем геенны!..
     Габуния вздохнул.
     -  Вас  не  переспоришь. Душа,  душа... вот втемяшат себе  какую-нибудь
ерунду, честное слово, хоть кол на голове теши.
     Они помолчали.
     - Ну что уж вы так, - сказал Найденов. - Душа-то, конечно, есть.
     - Уважаемый, вашего полку прибыло, - саркастически буркнул Габуния.
     - Ну правда  же, есть, - повторил  Найденов. - Что касается рая или там
ада,  то  я,  конечно, не  в  курсе...  Но душа-то  точно  есть,  Сандро.  В
физическом смысле, я хочу сказать.
     - В каком еще физическом смысле? Вы мне голову не морочьте, я не физик.
     - Это же очень просто, - удивился Найденов. - В физическом смысле - это
значит, что она  может быть, как всякое иное физическое явление, подвергнуто
исследованию, результаты которого должны быть устойчиво повторяемы.
     Габуния враждебно нахохлился.
     - Вот, например, рука, - пояснил Найденов. - Есть у вас рука? Вы можете
измерить ее длину? Раз измерить, два измерить, три. Будет примерно одно и то
же. С точностью до погрешности измерений. Или, положим, взвесить...
     - Скажете тоже, - отмахнулся Габуния. - Не дай бог...
     - ...измерить объем, плотность... и так далее. То же самое и...
     -  Рука  -  вот,  -   перебил  Габуния.  Он  сунул  Найденову  под  нос
внушительный  волосатый  кулак.  -   Рука  -  есть.  Отрубишь   -  взвесишь.
Предположим. А душа - где? Как можно взвесить то, чего нет?
     - Да как же нет? Вы просто  не в курсе, - Найденов помедлил. - В общем,
вы правы  - что  уж  напоследок  тайны  скрывать,  никому  уже не  нужны эти
тайны...  Ладно, тогда следите за мыслью. Значит, во-первых. Вот вы говорите
- нет души. Допустим.  Допустим, так  и есть: души  нет. Но откуда  в  таком
случае представление о ней?
     Габуния отмахнулся:
     - Мало ли откуда! Выдумали вот такие...
     И презрительно кивнул в сторону дервиша.
     -  Ничего нельзя  выдумать, -  возразил Найденов.  -  Мы  можем  только
поименовать  явление.  Или  сконструировать  что-нибудь  из   уже  известных
явлений.  Вы  когда-нибудь  пробовали выдумать  что-нибудь  такое,  чего  не
существует?  Знаете,  что  рисует  ребенок,  если   его  просят   изобразить
несуществующее животное?
     - Ну?
     -   Он   комбинирует  -  ноги  льва,  тело  крокодила,  хобот  слона...
Фантастический урод  получается, да! - но все его части изначально известны.
Неизвестное нельзя  выдумать!  Так  откуда же тогда взялось  представление о
душе?
     -  Вы прямо  академик, - хмыкнул Габуния. - Чего только в этих зинданах
не наслушаешься...
     Найденов  поднялся и  теперь расхаживал перед оппонентом,  как тысячи и
тысячи раз в собственном воображении расхаживал перед притихшей аудиторией.
     - Значит, если человек имеет представление о  душе, то  он получил  его
через некоторые свои ощущения. И никак иначе.
     - Что еще  за ощущения?! - вспылил Габуния. -  А если я не ощущаю?! Вот
не ощущаю я  - и все тут! А если мне кто гонит,  что он якобы ощущает, так я
говорю: врешь ты, мерзавец, наглая твоя рожа!.. Какие такие ощущения?
     - Например,  визуальные. Вы  скажете,  что вам в  этом деле  зрение  не
помогает - вы  не видите. Правильно, не видите, - согласился Найденов. - Это
естественно.  Подавляющее  большинство  не  видит.   Лавку  видит,   -   для
убедительности он постучал костяшками  пальцев по  лавке.  - Решетку вот еще
видит...  лампочку,  допустим,  видит...  а душу не  видит. Но  ведь  бывают
исключения,  Сандро!  Существуют   люди,  одаренные  способностями,  которые
кажутся  нам   противоестественными.  А  они   не  противоестественные!  Они
естественные, только чрезвычайно редко  встречаются.  Например, вы в темноте
читать можете?
     -  Что  я могу  читать  в темноте? - хмуро отозвался Габуния.  -  Дайте
спички, прочитаю.
     - А, например, через стену?
     -  Да  знаю я, куда вы клоните, - отмахнулся Сандро. - По глобализатору
показывали. Ну да, читают  в темноте. И через  стены. На велосипедах ездят с
завязанными глазами. Надо еще проверить, как там у них  глаза-то завязаны...
какие стены...
     -  Вот!  Человек с  завязанными  глазами ездит на  велосипеде,  нитку в
иголку вставляет, в  картишки перекидывается или  из винтовки лупит в  самое
яблочко -  и как будто  так и  надо. Он видит без помощи глаз - и это вас не
удивляет. Вы привыкли к этой мысли. Так  почему вы  должны удивляться,  если
человек с открытыми  глазами всего лишь видит чуть больше, чем вы?  Если  он
видит что-то такое, чего вы не увидите, даже если все глаза проглядите!
     - Да что еще видеть-то?
     - Да душу-то и видеть! Именно душу-то и видеть!
     - И впрямь, что ж тут такого,  если  человек  видит без помощи глаз?  -
поинтересовался  дервиш. Нервное пощелкивание четок выдавало его волнение. -
Это в порядке вещей. Еще и не то будет. Начнут  люди летать по воздуху будто
птицы небесные...  нырнут под воду  гадами морскими... закапываться в  землю
станут  аки  черви  почвенные!  Что  в  этом   удивительного?  Все  это  нам
предсказано, в книгах написано,  -  вот и живем  как по писаному. Предвещено
вам, неверные! При конце света узрите  чудеса, каких прежде  не  было! Перед
тем, как распечатают печати, примется враг смущать род людской!.. Что в этом
удивительного?  Говорил же праведный старик  из  города Ярославля,  с  улицы
Юннатов,  истинно передал  я вам  слова его: меньше  волоса осталось до края
райской чаши! Что ж удивляться тому, что кое-кто стал видеть в темноте?
     Найденов пожал плечами: