молодым сожрал рак-людоед, эта форменная напасть,
проклятие века... Характером Митябухгалтер был полнейшая противоположность
своей Нельке: она - огонь, а он - тихий, смирный, делал все молчком да
молчком, порой даже диву даешься, как это судьба ухитряется соединять
таких, казалось бы, разных, несовместимых...
   Нелькин дом в центральной части села, притулился поближе к начальству.
Хата, как игрушка: под шифером, новая, с большими окнами. И в "шубе" вся,
одна из красивейших в Кураевке. Одевать хату в "шубу" - это тоже модно
теперь: возводят кирпичные стеньг, а сверху по кирпичу, для красоты и
долговечности, умелая рука пройдется еще каким-то специальным раствором -
вразбрызг (интересно орионцу, из чего он изготовляется, этот раствор?).
Высохнет, затвердеет, и стоит тогда дом в самом деле будто в шубе из
серого каракуля, весь в маленьких шипах - пупырышках. Вот и у Нельки: тон
красивый - седовато-серый, покрытие положено ровно, наличники над окнами
разрисованы вязью причудливых узоров, белым да красным по дымчатому фону
(дело рук заезжих мастеров из Буковины). Ягнич невольно залюбовался
Нелькиной хатой: глядит сквозь ветви на улицу, будто какая-нибудь вилла
марсельская! Вот тебе и вдова! И в одиночестве не пала духом Нелька - это
тоже нужно уметь.
   Хозяйка была дома, хлопотала в белом халате возле летней кухни,
готовила на зиму варенье из абрикосов.
   Обрадовалась гостю: спасибо, что не забываете родственников, дяденька,
все-таки родная кровь (а какая там "кровь", когда сама она из осначевского
рода?!).
   Вынесла стул, посадила орионца в тени иод орехом, чтобы солнце не жгло
лысину дорогого гостя (тот в этот момент снял шляпу). Подала полное
блюдечко горячего еще варенья, чтобы пробу снял, предложила и борща, но
гость сказал, что борщ пускай подождет другого раза, сегодня он ужо
пообедал.
   - От твоего анархиста слышно что-нибудь? - спросил Ягнич про
"отступника".
   - Да возвратился уже! На радостях я пот и забыла сказать,- сразу
расцвела молодая вдова.- Поступил!
   Набрал баллов даже лишних! Никто не подталкивал, не пособлял, сам
пролез, стервец!
   - Будешь иметь теперь своего завмага.
   - Какой завмаг? - засмеялась Нслька.- Вокруг пальца обвел мать, ох и
сумел, шаромыжник! Только он на порог, а я уже вижу - что-то оно не
того... "Поступил?" - спрашиваю. "Да, поступил",- а глаза в пол,
ухмыляется украдкой. "В мореходку?" - спрашиваю. "Да... в мореходку.
Немного не так получилось, как намечалось... А как вы угадали, мамо?" -
"Да по тебе же видно,- говорю,- отступник, непослушник материн!" - И она
снова засмеялась, переполненная радостью за сына.
   Не удержал улыбки и Ягпнч:
   - Ну там под рындой его вышколят...- И добавил после короткого
раздумья: - Море - это прежде всего тяжелый труд, Нелька. Двужильная
работа.
   - Этим его не испугаешь.
   - Да чтобы в дружбе с товарищами надежным был:
   отсюда начинается наука про живучесть корабля, про его
непотопляемость...
   - Мой и в этом не подведет. За товарища всегда постоит. А мореходка
ему, знаете, какая выпала? Не пробился в вашу - аж в Батумскую махнул,
негодник. На заочное устроился... А мне-то и лучше, при матери будет
находиться.
   - Что ж он будет делать здесь? Баклуши бить?
   - Да что вы, дядя! В отца, видно, пошел: без работы не может!.. Еще
перед отъездом на стройку в профилакторий подался, иду, говорит, к
шахтерам, там техника новая. Ну, и звание опять же - рабочий класс.
Пощедрее пенсия будет в старости,- она снова звонко засмеялась.
   - Моряк в море стареет, Неля. Если, конечно, у него намерение
относительно мореходки серьезное...
   - Думаю, серьезное. Сразу за дело взялся. Только зачислили, а он уже
наглядное пособие домой привез...
   Зашел, вижу - в мешке вздувается какой-то огромный арбуз, где-нибудь,
думаю, с бахчи прихватил для матери гостинец, а оказалось... звездный
глобус!
   - Что, что? - удивился Ягпич.- Новичку там сначала швабру в руки дают,
а не глобус.
   - Я тоже удивилась было, даже испугалась маленько...
   Нет, говорит, мама, все законно: это я в мореходке у лаборанта
выпросил, у него этот глобус числился как списанный инвента-рь... Выпросил
или, может, за бутылку выменял - знаете, как это теперь, в общем, дело
житейское...
   Вскоре объявился и сам Сашко: въехал во двор на велосипеде, вкатил
лихо, как заправский велогонщик,- прямо с работы к материному борщу (у них
как раз обеденный перерыв). Вытянулся, как добрая лозина, а лицом еще
подросток, и чубчик на голове еще с вихром, он его то и дело зачем-то
приглаживает пальцами, гостя, что ля,стесняется.
   - Здоров, здоров, моряк,- орионец поздоровался с пареньком, как со
взрослым, крепким рукопожатием, с поступлением поздравил счастливца,
сумевшего даже "лишних баллов" набрать... Старик и в самом деле был рад:
   хоть этот из Ягничей протянет в будущее давнюю моряцкую ветвь.
   - Покажи, Сашуня, дяде свой звездный глобус,- подсказала мать.
   - Не звездный глобус,- тихонько поправил сын,- а глобус звездного неба,
мама...
   - О, ты еще меня учить будешь, отступник! - и подтолкнула его веселым
тумаком в спину. - Выноси!
   Парень вынес эту штуковину из хаты и поставил на стуле перед орионцем.
Вот оно, наглядное курсантское пособие. Шаровидное, синее-синее и все - в
звездах, в созвездиях.
   Ягнич слегка прикоснулся к глобусу, провел по тем звездам шершавой
ладонью и ничего не сказал.

   * * *

   Получилось так, что не Ягничу пришлось искать работу - она его нашла
сама.
   Прослышали об орионце в шахтерском профилактории, или, как его тут еще
называют, "комплексе".
   Сам начальник строительства, или кто он там есть, примчался в машине на
кураевскую улицу и, притормозив возле кувыркающейся детворы, спросил:
   - Где тут у вас тот Ягнич, что с "Ориона"?
   А орионец, сидевший под своей грушей, уже и уши навострил...
   Дипломатические переговоры не затянулись. Прибывший со стройки полпред
- сухощавый, белый как лунь, но еще энергичный человек - после короткого
знакомства без лишних разговоров предложил:
   - Садитесь, поедем, обо всем остальном поговорим на месте. Вы нам
крайне нужны.
   - А вы не ошиблись? - на всякий случай осведомился Ягнич, в душе-то уже
возликовавший.- Я моряк, в шахте никогда не был.
   - Я тоже не был,- коротко засмеялся приезжий.- Па Асуане был, в
Афганистане был, а на своих шахтах...
   Ну, да MI.I ведь не шахту, а здравницу строим...
   - И в строителях этот морской волк никогда не числился,- заметил Ягнич
не без кокетства.
   - Знаем, все знаем... И все-таки вы именно тот, кто нам нужен.
   Такие речи были как бальзам на душу Ягнича, хотя он действительно не
представлял себе, чем может пригодиться на строительстве. Пошутил в
мыслях: "Наверное, возникли у них там свои неувязки, вот и зовут, чтобы
научил их морские узлы вязать". Усмехнулся в усы, шагая за приезжим.
   Машина изношена, изъездилась на ухабистых строительских дорогах, однако
еще бегает, не сдается... Инженер Николай Иванович (так приезжий
представился) сел за руль, а Ягнича посадил на заднее сиденье, это вроде
бы почетнее. Сиденье насквозь пропитано пылью, пружины ребрами вылезают;
когда тронулись, все в этой карете затряслось, заскрипело, снизу откуда-то
заклубилась пыль... Ну что ж: машина трудовая, не для прогулок, не для
шика...
   - Ох, как поджаривает сегодня,- заговорил инженер, когда выбрались на
околицу Кураевки.
   - Ночью дождь будет,- сказал Ягнич.
   - Передавали?
   - У меня прямая связь с небом: говорю будет - значит будет.
   - Ноги крутит?
   - Есть такой барометр... Уже вторую ночь спать не дает.
   По дороге инженер не стал распространяться о том, что Ягнича могло
более всего интересовать,- делился своими хлопотами: сроки поджимают, а
недоделок еще уйма, график не передвинешь, умри, а к весне объект должен
быть готов; во втором квартале намечено принять на отдых первую партию
шахтеров.
   - Ну а я зачем вам все-таки понадобился? - опять спросил Ягнич.
   - Да есть там у нас одна задумка... - уклонился инженер от
определенного ответа.- Без знающего человека не обойтись. Посоветовали вот
к вам присвататься.
   И снова заговорил о своем СМУ - коллектив дружный, второй год знамя
держит, кадровый костяк довольно стабильный. В основное ядро строителей
теперь влилось немало и кураевских, органично влилось... Правда,
попадаются на их строительстве и сомнительные элементы, из бывших
заключенных, приходится брать и таких, куда ж их денешь, да и рук рабочих
не хватает... Немного погодя спросил Ягнича про "Орион": сколько ему еще
осталось жить на свете и правда ли, что в дальнейшем парусники строиться
не будут? Эти, которые есть, доживут, и все, кончилась их эра...
   - Пустые разговоры,- решительно и даже сердито возразил Ягнич, будто
ему доподлинно были известны все планы Морфлота на этот счет.- А молодежь
где будет обретать закалку моряцкую? Где еще им найти такую практику, как
не на рабочих парусных судах? Ловкость, сноровка, смелость... Видели ж,
наверное: скомандуешь, а они уже вперегонки вверх, как цирковые акробаты?
   - Никогда не видел.
   - О, это зрелище, я вам скажу... Особенно тот момент,- Ягнич ворохнулся
от волнения так, что пружины сиденья под ним жалобно взвизгнули,- когда
прозвучит команда ставить паруса... На фалы и шкоты! - молодецки выкрикнул
он.- Марсели, брамсели и бомбрамсели ставить!.. И уже полно в них ветра.
Будто лебеди, так и забелеют, разметнувшись во все небо!..
   И после этого Ягнич уже привольно развалился в машине, блаженствовал,
будто сидел не на ребристых пружинах, а на голубых Чередниченковых
плюшах-бархатах.
   Сделался не в меру важен: ведь он с "Ориона", черт возьми, нс упал в
цепе, вот его разыскали, упросили, везут...
   От Кураевки до профилактория можно было бы и пешком пройтись, ну да
пусть уж, если решили с шиком, на этой таратайке, которая дребезжит, как
старая арба, и всасывает пыль всеми своими железными жабрами... Въехав па
строительную площадку, машина остановилась возле одного из вагончиков
(наверное, штабного). Инженер попросил подождать минутку и скрылся в
вагончике, а Нснич с независимым видом стал прохаживаться позле этого
современного кочевья. Вагончики такие же, как и на полевых станах, только
их тут много, выстроились длинной вереницей от степи и до моря. На смену
чабанским кибиткам появились новые, на железных колесах. Кочуй и кочуй: за
океаном будто уже целые квартиры на прицепах по автострадам таскают, не
сидится человеку на место... Между вагончиками ветерок гуляет, и орионец,
как дитя ветров, по привычке подставил воздушным струям лицо, измеряя силу
этого кураевского пассата: ровный дует, этот погнал бы паруса... Вот он,
твой берег. Давно ли целина была здесь, а сейчас утрамбовывают щебенку,
настилают асфальтовые дорожки. "Размахнулись",- окидывал Ягнич оценивающим
взором строительство. Коробки двух огромных корпусов почти готовы, третий
пока возводят, стройматериал подают краном, он высоченный, как в порту,
воткнулся в самое небо красным журавлем... В давнишние времена тут и
разгуливали лишь журавли да дрофы. Степь Ягпичева детства, когда-то она
болела тут солью, знойная, потрескавшаяся, кураи жесткие да верблюжье
лакомство - колючки - только и росли. Теперь, чтобы воззвать к жизни этот
пустырь, везут издалека самосвалами чернозем, готовят почву под клумбы и
будущие деревца. Часть из них уже высажена: деревца хиленькие, еле дышат,
поливать их нужно. Может, поручат Ягничу уход за ними? А что, работа была
бы ему по душе... Грохочут бульдозеры, панелевозы содрогаются, как танки.
Кроме жилых корпусов, строится приземистое помещение необычной
архитектуры, из окон которого выглядывают маляры в скрученных из газет
колпаках, кому-то улыбаются заляпанные известью девчата-шту натурщицы. Вот
они что-то весело выкрикивают, обращаясь к бульдозеристу, работающему
неподалеку, но разве хлопец услышит их в этом железном реве?.. Всюду
грохот, хаос, строительное столпотворение, а сооружение - целый комплекс -
растет, растет. Озеленится берег, забелеет корпусами шахтерская здпавница.
   - Ну, как? - спускаясь по ступенькам из вагончика, обратился к Ягничу
инженер и тоже взглянул на разворошенный муравейник.- Картина пока еще
малопривлекательная: пока строимся, мы нскрасивь?. А вот когда возведем
последнюю крышу да причешемся, наведем, как говорится, марафет... Прошу за
мной, Андрон Гурьевич.
   Они направились в сторону моря. С трудом продирались сквозь сваленные
кое-как горы строительных материалов; тут и там лежали кучами ванны и
унитазы, ждало своего часа другое разное добро; что-то уже подвезено,
что-то подвозят, сбрасывают как попало, кому как удобнее... Люди в рабочих
робах, озабоченные, внизу роют траншею, а гдето над головой шипит
электросварка. То и дело приходится переходить по деревянным мостикам
через огромные свежевырытые канавы, в которых виднеются запеленатые п
изоляцию, пока что не засыпанные землей трубы,- прокладывают между
корпусами водопровод, канализацию.
   И обладатель звездного глобуса здесь! Надеялся, наверное, что сразу же
на технику посадят, а его в канаву загнали, там копошится у труб... Но
духом парнишка не падает.
   - Я тут, дядя Андрон! - подняв каску повыше на лоб, крикнул из траншей,
когда Ягпич переходил над ним по узенькой шаткой доске.- Мой "Орион"
отсюда начало берет!..
   И в других местах стройки Ягнича окликали кураевские - и верно, немало
здесь его односельчан.
   Наконец - берег, синева. Отправляясь на комплекс, орионец втайне
надеялся, что его используют все-таки но флотской линии, может, к
прогулочным катерам пристроят или наблюдать за шлюпками, а вместо этого...
да это что - насмешка? Старая облупленная лайба сидит в маленькой
заводи-лиманчике и словно бы только и ждет Ягпича, прижавшись бортом к
останкам старой, ржавой эстакады!
   (Когда-то тут собирались строить порт, и этот лиманчик курасвские до
сих пор называют Железным.) Лайба такая, что ее только на свалку, в утиль,
борты искривились, весь корпус, кажется, вот-вот расползется... Ничего
себе " Орион "!
   - Ближе, ближе прошу,- приглашал инженер.
   Обследуя лайбу с близкого расстояния, Ягнич обнаружил, что возле нее
уже кто-то хозяйничал, какие-то умники успели как следует повозиться:
корпусом лайбу подвели под самый берег, вокруг нее, чтобы не сдвинулась с
места, намыли песок - видимо, специально для этого работал земснаряд.
Песок лежит плотно, спрессованно - посудина будто вросла в него, уселась
навеки, с места не сдвинется.
   Для вящей прочности еще и стальных труб, как свай, вокруг понайтыкали,
залили кое-где даже бетоном, чтоб не расшатало бедняжку ветром или
штормом. Вот так и стой на мертвых своих якорях... Исподлобья, долгим
изучающим взглядом смотрел Ягнич на отжившее свой век судно, будто хотел
сказать: "Списали и тебя..."
   - Ну, так как вам наша красавица? - послышался изза спины звучный,
властный, похожий на Чередниченков голос.
   К ним с целой свитой подчиненных приближался, видимо, настоящий
начальник строительства, еще сравнительно молодой, широкоплечий гигант с
лицом скуластым, веселым, загоревшим на ветру. На этот раз Ягнич не
ошибся: это был он, начстрой, так его Николай Иванович отрекомендовал, сам
сразу как-то незаметно стушевавшись, как бы отодвинувшись в тень главного
здесь человека. Чувствовалось, что начстрой этот из натур крепких,
уверенных в себе, строительный вавилон не смущает его, сознание
собственного владычества над кажущимся этим хаосом светится в его глазах.
   - Как вы думаете, понравится шахтерам? - кивнув на лайбу, спросил
Ягнича начальник строительства.- Послужит еще в новой своей роли?
   И только теперь он наконец изложил суть замысла:
   нужно выпотрошить старое судно, коренным образом и разумно
переоборудовать соответственно новому его назначению. Это будет кафе!
Летнее кафе для шахтеров - с морским пейзажем, с музыкой, тихой,
успокаивающей...
   - Материалы дадим самые лучшие, подмастерьев подберем вам хоть целую
бригаду,- начальник строительства ободряюще улыбнулся Ягничу,- а ваша роль
- это, собственно, роль эксперта, консультанта, старшего советника, чье
мнение будет иметь силу решающую... По мелочам надоедать не будем, даем
вам простор, тут уж пусть поработает фантазия! Фундамент, так сказать,
есть, а надстройка за вами...
   - Трудовая посудина, отслужила она свое, отплавала...
   - Ну, не для плавания ведь ее взяли,- с веселой снисходительностью
напомнил начальник строительства,- для отдыха будет, для эстетики, если
хотите... Конечно, внешний вид у нее покамест того... прямо скажем,
малопривлекательный, зато экономия какая - и во времени ц в средствах! Я
понимаю, все это переиначить, перестроить, душу свою сюда вдохнуть
непросто, но ведь именно потому мы и обратились к вам: дело, как известно,
мастера боится... Правильно я говорю?
   - Правильно.
   - А наши строители - это ведь такой народ, что ты им только дай
толковое задание: из ничего конфетку сделают!
   Создадут такое, что ахнешь!..
   Группа строителей хоть и нс принимала участия в разговоре, но,
терпеливо слушая, кажется, полностью разделяла замысел руководства.
   - Линейка есть у кого-нибудь? - вдруг обратился к строителям Ягнич.
   Нашлась линейка, складной метр, стальной,- с готовностью подали его
Ягнычу. Распрямив сталь, орпопец с молчаливой деловитостью приблизился к
лайбе, приложил линейку к корпусу.
   - Смотрите сюда,- сказал начальнику строительства,- вся прилегла?
   - Да вроде бы вся, а что?
   - А не должна бы прилегать. Где плавность линии, изгиб борта? У
настоящего судна формы плывут, переливаются, как грудь журавля, как тело
дельфина!.. Линейку вот такую как угодно прижимай посредине, а вся она к
корпусу но прислонится, концы ее хоть па волосок, а отойдут. Потому что
там форма, обтекаемость, как у рыбы или птицы...
   А это? - Ягнич смотрел укоризненно, и на лицо начальника строительства
промелькнула тень виноватой улыбки.
   - Правы вы, наверное. Но ведь судно, повторяю, не для плавания, у него
теперь иное, сугубо утилитарное назначение... В областном центре есть
"Поплавок", на Южном берегу поставили "Шхуну", пускай и у нас появится
что-то в этом роде...
   - Ума не приложу, с какой стороны к ней подойти...
   - Вся надежда на вас, на ваш опыт. Стопроцентной похожести не
требуется, по, конечно, нужно, чтобы иллюзия была, чтобы чувствовалось:
это все-таки судно, дитя морей, а не какой-нибудь лабаз, не вульгарная
забегаловка... Коврики всюду чтобы морские, настоящие, как это у вас там
умеют: из обрезков каната узлами вязанные...
   Фонари старинной формы, наподобие тех, которые в давние времена
мореплавателям в ночном океане светили... Меню будет только из морской
живности, вино только сухое, местное и никаких других крепких напитков...
Ну, а если кто-нибудь украдкой принесет да дернет лишнего из-под полы или
из-под стола, того будет удобно и за борт, в морской вытрезвитель,-
начальник строительства засмеялся и, поддержанный дружным хохотом
подчиненных, кажется, почувствовал себя совсем беззаботным, хотя Ягнича,
однако, не упускал из поля зрения, ждал ответа.
   Ягнич возвратил линейку строителю, задумался. Похоже было на то, что не
по душе ему эта лайба и всо эти прожекты... Сильно хмурится дед.
   - Ну так как же? На должность самого старшего консультанта пойдете? - с
какими-то даже заискивающими нотками п голосе спросил начальник
строительства.
   Угрюмое, почти сердитое молчание Ягнича было истолковано
присутствующими в том смысле, что дола с этим Черномором не сотворить,
каши не сваришь... Слава мастера за ним громкая, аттестация блестящая,
однако капризный, видать, чересчур упрям или цену себе таким вот образом
набивает? Не действуют на него уговоры. Скорее всего махнет сейчас рукой и
уйдет несосватанный.
   - Все условия создадим, не отказывайтесь, Андрон Гурьевич...
   С отказом мастер не торопился. Поинтересовался у начальника
строительства;
   - Подмастерья, говорите, буду