трудах  и  лишениях,  -  скажите,  кем  ныне
предстал перед вами этот подлый трус, когда  с  него  сорвана  личина  и  он
показал себя во всем своем неприкрытом уродстве? Вором!  Грабителем!  Беглым
преступником, чья голова оценена; язвой,  гнойной  раной  на  гордом  звании
кокстаунского  рабочего!  И  потому,   братья   мои,   связанные   священным
товариществом, которое  дети  ваши  и  еще  неродившиеся  дети  детей  ваших
скрепили  печатью  своих  невинных  ручонок,  я,  от   имени   Объединенного
Трибунала, неустанно пекущегося о вашем благе, неустанно ратующего  за  ваши
права,  вношу  предложение:  собрание  постановило,  что  ввиду  того,   что
кокстаунские рабочие уже торжественно отреклись от означенного в этой бумаге
ткача Стивена Блекпула, его злодеяния не марают их чести и не могут  бросить
тень на все их сословие".
     Так  бушевал  Слекбридж,  со  скрежетом  зубовным  и  обливаясь  потом.
Несколько  гневных  голосов  крикнули   "нет!",   десятка   два   поддержали
энергичными  "правильно!"  предостерегающий  голос,  крикнувший:   "Полегче,
Слекбридж! Больно спешишь!" Но это были единицы против целой армии; собрание
в полном составе приняло евангелие от Слекбриджа и наградило его троекратным
"ура", когда он, пыхтя и отдуваясь, победоносно уселся на свое место.
     Еще не успели рабочие и работницы, молча расходившиеся после  собрания,
добраться до дому, как Сесси, сидевшую подле Луизы, вызвали из комнаты.
     - Кто там? - спросила Луиза, когда Сесси вернулась.
     - Пришел мистер Баундерби, - отвечала Сесси, с запинкой  произнося  это
имя, - и с ним ваш брат, мистер Том, и молодая женщина, ее зовут  Рейчел,  и
она говорит, что вы ее знаете.
     - Сесси, милая, что им нужно?
     - Они хотят видеть вас.  Рейчел  вся  заплаканная  и,  кажется,  чем-то
рассержена.
     - Отец, - обратилась Луиза к бывшему в комнате мистеру Грэдграйнду, - я
не могу не принять их. На то есть причина, которая со  временем  объяснится.
Попросить их сюда?
     Он ответил утвердительно, Сесси  вышла,  чтобы  пригласить  посетителей
войти, и тотчас воротилась вместе с ними.  Том  вошел  последним  и  остался
стоять возле двери, в самом темном углу комнаты.
     -  Миссис  Баундерби,  -  заговорил  супруг  Луизы,  здороваясь  с  ней
небрежным кивком головы, - надеюсь, я не помешал?  Время  несколько  позднее
для визитов, но эта женщина сделала заявление, вынудившее меня  прийти.  Том
Грэдграйнд, поскольку ваш сын, Том-младший, из упрямства или еще почему-либо
не желает ни подтвердить, ни оспорить это заявление, я должен  свести  ее  с
вашей дочерью.
     - Вы меня уже видели один раз, сударыня? -  сказала  Рейчел,  становясь
перед Луизой.
     Том кашлянул.
     - Вы уже видели меня, сударыня? - повторила Рейчел, так  как  Луиза  не
отвечала.
     Том снова кашлянул.
     - Да, видела.
     Рейчел с торжеством повела глазами на мистера Баундерби и сказала:
     - Не откажите, сударыня, сообщить, где вы меня видели и кто еще был при
этом.
     - Я была в доме, где жил Стивен Блекпул, в тот вечер, когда его уволили
с работы, и там я вас видела. Он тоже был в комнате; и  еще  в  темном  углу
пряталась какая-то старая женщина, но  она  все  время  молчала,  и  я  едва
разглядела ее. Со мной приходил брат.
     - А почему ты этого не мог сказать, Том? - спросил Баундерби.
     - Я обещал Луизе молчать. (Сестра его поспешила подтвердить эти слова.)
     - А кроме того, -  сердито  продолжал  щенок,  -  она  так  превосходно
рассказывает всю историю, с такими подробностями, что чего ради я стал бы ей
мешать?
     - Позвольте спросить вас, сударыня, - продолжала Рейчел, - зачем вы нам
на горе пришли в тот вечер к Стивену?
     - Мне было жаль его, - покраснев, отвечала Луиза. -  Я  хотела  узнать,
что он будет делать, и предложить ему помощь.
     - Благодарю вас, сударыня, -  сказал  Баундерби,  -  весьма  польщен  и
обязан.
     - Вы хотели дать ему кредитку? - спросила Рейчел.
     - Да. Но он отказался от нее и взял только два золотых по одному фунту.
     Рейчел опять бросила взгляд на мистера Баундерби.
     - Ну что ж! - сказал Баундерби. - Я вынужден признать, что ваше нелепое
и более чем странное сообщение оказалось сущей правдой.
     - Сударыня, - продолжала Рейчел, - нынче по всему городу, и кто  знает,
где еще! - расклеено уведомление, в котором  Стивен  Блекпул  назван  вором.
Только сейчас кончилось собрание, где тоже не  постыдились  оклеветать  его.
Это Стивен-то вор! Когда честнее его, вернее, лучше человека на свете нет! -
Гнев душил ее, и, не договорив, она разрыдалась.
     - Я очень, очень вам сочувствую, - сказала Луиза.
     - Ах, сударыня, - отвечала Рейчел, - надеюсь, что  это  так,  но  я  не
знаю! Откуда мне знать, что вы могли сделать. Вы нас не знаете, вам  до  нас
дела нет, вы для нас чужие. Я не могу сказать,  зачем  вы  приходили  в  тот
вечер. Может быть, вы пришли с умыслом, а что из-за этого станется с  бедным
человеком, вот таким,  как  Стивен,  -  вам  все  равно.  Я  тогда  сказала:
"Благослови вас бог за то, что пришли", и сказала от чистого сердца,  потому
что поверила, что вы жалеете его; а теперь - я уж и не знаю. Нет, не знаю!
     Луиза ничего не ответила  на  это  несправедливое  подозрение:  слишком
глубока была вера Рейчел в Стивена, слишком велико ее горе.
     - И как я подумаю, - сквозь рыдания продолжала Рейчел,  -  что  бедняга
так был вам благодарен за вашу доброту, да вспомню,  как  он  прикрыл  рукой
лицо, чтобы никто не видел, что у него слезы на глазах... Хорошо,  сударыня,
ежели вы вправду его жалеете и совесть у вас чиста, - но я ничего  не  знаю,
ничего!
     - Вот это мило, - проворчал щенок, переминаясь с ноги на ногу  в  своем
темном углу. - Являетесь сюда с какими-то намеками! Выставить вас  нужно  за
дверь, раз вы не умеете вести себя.
     Рейчел не промолвила ни слова, и в наступившей тишине слышен был только
ее тихий плач, пока молчание не прервал мистер Баундерби.
     - Довольно! - сказал он. - Вы знаете, что вы обязались сделать.  Вот  и
делайте, а остального не касайтесь.
     - Мне и самой стыдно, что меня здесь видят такой, - сказала  Рейчел,  -
но этого больше не  будет.  Сударыня,  когда  я  прочла,  что  написано  про
Стивена, - а в том, что написано про него, столько же правды, как  ежели  бы
это написали про вас, - я пошла прямо в банк, чтобы сказать, что я знаю, где
Стивен, и могу поручиться, что через два дня он будет здесь. Но я не застала
мистера Баундерби, а ваш брат выпроводил меня; тогда я стала искать вас,  но
не могла найти и воротилась на фабрику. А как кончилась работа,  я  побежала
на собрание - послушать, что будут говорить про Стивена, - я-то  ведь  знаю,
что он воротится и очистит себя!  -  а  потом  опять  стала  искать  мистера
Баундерби, и нашла его, и сказала ему все, что знала; а он ни  одному  моему
слову не поверил и привел меня сюда.
     - Все это сущая правда, - подтвердил Баундерби, который как вошел,  так
и стоял посреди комнаты, не сняв шляпы и засунув руки в карманы. - Но  я  не
со вчерашнего дня знаком с такими, как вы, и хорошо знаю, что поговорить  вы
всегда готовы. Так вот, советую вам поменьше  разговаривать,  а  лучше  дело
делать. Вы взяли на себя поручение; стало быть, исполняйте его, и больше мне
пока сказать нечего!
     - Я послала Стивену письмо нынче с дневной почтой, - отвечала Рейчел, -
и я уже писала ему один раз на этот адрес.  Он  будет  здесь  самое  позднее
через два дня.
     - А я вот что вам скажу: вы небось и не догадались, что  за  вами  тоже
немного приглядывают, - возразил мистер Баундерби, - ведь и на  вас  отчасти
падает подозрение. Уж так повелось, что людей  судят  по  тому,  с  кем  они
знаются. И про почту тоже не забыли. И могу вам  сообщить,  что  ни  единого
письма Стивену Блекпулу послано не было.  Что  сталось  с  вашими  письмами,
сообразите сами. Может быть, вам только померещилось, что вы их написали.
     - Сударыня, - сказала Рейчел, обращаясь к Луизе, - я получила  от  него
одно-единственное письмо неделю спустя после его ухода. И в этом  письме  он
написал мне, что ему пришлось искать работу под чужим именем.
     - Ах, вот  оно  что!  -  вскричал  Баундерби,  мотая  головой,  и  даже
присвистнул. - Под чужим именем, да? Это, знаете  ли,  не  очень  ловко  для
такой невинной овечки. Суд не слишком доверяет ни в чем не  повинным  людям,
ежели у них много имен.
     - А что же ему, бедняге, оставалось делать? - сказала Рейчел со слезами
на глазах, по-прежнему обращаясь к Луизе. - И хозяева против него и  рабочие
против него, - а он только хотел тихо и мирно работать, и  жить,  как  велит
совесть. Неужто нельзя человеку иметь свой  ум  и  свое  сердце?  Неужто  он
непременно должен повторять все ошибки одной стороны или все ошибки  другой,
а иначе его затравят, как зайца?
     - Поверьте, я от всей души жалею его, - отвечала Луиза, - и я  надеюсь,
что он оправдается.
     - Об этом, сударыня, не тревожьтесь. Он человек верный.
     - Уж такой верный, - сказал мистер Баундерби, -  что  вы  отказываетесь
сообщить, где он находится?
     - Я не хочу, чтобы от меня узнали, где он. Я не хочу, чтобы ему ставили
в вину, что его воротили силой. Он сам, своей волей, придет и оправдается, и
посрамит всех, кто порочил его доброе имя, когда он  даже  не  мог  защитить
себя. Я написала ему, что против него затеяли, и  через  два  дня  он  будет
здесь, - повторила Рейчел. Все попытки очернить  Стивена  разбивались  о  ее
веру в него, как волны морские разбиваются о прибрежный утес.
     - И однако, - присовокупил мистер Баундерби, - ежели  удастся  изловить
его раньше двух дней, то он пораньше и оправдается. А  против  вас  лично  я
ничего не имею. Все, что вы мне сообщили, подтвердилось, я  предоставил  вам
возможность доказать, что вы говорите правду, - и дело с концом. А теперь  -
спокойной ночи! Мне еще нужно кое в чем разобраться.
     Как только мистер Баундерби повернул к двери, Том  двинулся  из  своего
темного угла, последовал за ним по пятам и вместе с ним вышел из комнаты. На
прощанье он только угрюмо пробормотал: "Спокойной ночи, отец!" - и бросил  в
сторону Луизы исполненный злобы взгляд.
     После крушения своих надежд мистер Грэдграйнд стал очень  молчалив.  Он
не проронил ни слова и теперь, когда Луиза приветливо сказала Рейчел:
     - Если вы ближе узнаете  меня,  вы  перестанете  относиться  ко  мне  с
недоверием.
     - Я вообще  не  такая,  чтобы  людям  не  верить,  -  отвечала  Рейчел,
смягчаясь. - Но когда мне самой - никому из нас - не хотят верить,  поневоле
всякие мысли приходят на ум.  Простите,  ежели  я  вас  понапрасну  обидела.
Сейчас я по-другому думаю. Но кто знает, может, и опять подумаю, - не могу я
видеть, как беднягу шельмуют ни за что, ни про что.
     - А вы написали  ему,  -  спросила  Сесси,  подходя  к  Рейчел,  -  что
подозрение пало на него главным образом потому, что его  по  вечерам  видели
возле банка? Лучше, чтобы он заранее знал, что ему нужно объяснить, тогда  у
него уже будет готов ответ.
     - Написала, милая, - отвечала Рейчел. - Просто ума не приложу, зачем он
туда наведывался. Никогда этого не бывало. И не по пути ему вовсе.  Мы  жили
почти рядом, в другой стороне, и к банку и близко не подходили.
     Сесси попросила Рейчел сказать, где она живет, - и можно ли  ей  прийти
завтра вечером узнать, нет ли вестей от Стивена?
     - Вряд ли он будет здесь раньше чем послезавтра, - отвечала Рейчел.
     - Тогда я послезавтра еще раз приду, - сказала Сесси.
     Когда Рейчел, условившись  с  Сесси,  ушла,  мистер  Грэдграйнд  поднял
голову и сказал, обращаясь к дочери:
     - Луиза, дорогая моя, я в жизни не видел этого человека. Ты веришь, что
он причастен к ограблению?
     - Раньше, кажется, верила, хотя и с трудом. А теперь не верю.
     - Другими словами - ты убедила себя поверить этому, так как знала,  что
его подозревают. А каким он тебе показался - честным?
     - Очень честным.
     - И как она уверена в нем! А ежели не он украл, - задумчиво  проговорил
мистер Грэдграйнд, - знает ли настоящий виновник, кого обвиняют? Где он? Кто
он?
     За последнее время много седины прибавилось в  его  волосах.  Когда  он
опять подпер голову рукой, осунувшийся,  постаревший,  Луиза,  посмотрев  на
него с тревогой и жалостью, быстро подошла  к  нему  и  села  рядом.  В  это
мгновение она случайно встретилась  глазами  с  Сесси.  Сесси  вздрогнула  и
покраснела, а Луиза приложила палец к губам.
     На другой день, когда Сесси вечером воротилась домой и  сказала  Луизе,
что Стивена нет, она сказала это шепотом. И еще через день, когда она  опять
пришла домой с той же вестью и прибавила, что о  Стивене  нет  ни  слуху  ни
духу, она тоже сообщила это тихим, испуганным голосам. После  того  взгляда,
которым они обменялись, ни та, ни другая не произносила его имени вслух,  не
упоминала о нем; и, даже когда мистер Грэдграйнд заговаривал  об  ограблении
банка, они старались отвлечь его от этого предмета.
     Истекли назначенные два дня, истекли три дня и три ночи,  а  Стивен  не
воротился и не подавал вести о себе. На четвертый  день  Рейчел,  уверенная,
что письмо ее не доставлено Стивену, пришла в банк и показала письмо  с  его
адресом -  небольшой  рабочий  поселок  в  стороне  от  проезжей  дороги,  в
шестидесяти милях от Кокстауна. Туда послали гонцов, и  весь  город  ожидал,
что завтра Стивена привезут.
     Все это время щенок усердно помогал мистеру Баундерби в  его  розысках,
неотступно, словно тень, следуя за ним по пятам. Он страшно волновался,  был
словно в лихорадке, грыз ногти до крови, голос у него стал хриплый,  грубый,
губы запеклись и почернели. На вокзале, в ожидании  поезда,  который  должен
был привезти обвиняемого, щенок предлагал всем побиться об заклад,  что  тот
сбежал до приезда посланных за ним людей и не явится.
     Щенок оказался  прав.  Гонцы  возвратились  одни:  письмо  Рейчел  было
послано, письмо Рейчел было  доставлено,  Стивен  Блекпул  тотчас  исчез  из
поселка, и с тех пор ни одна душа ничего о нем не знает. В Кокстауне спорили
только об одном: верила ли Рейчел, когда писала ему, что он воротится,  или,
напротив, предупредила его об опасности, чтобы  он  успел  сбежать.  В  этом
пункте мнения разделились.
     Шесть дней,  семь  дней,  уже  шла  вторая  неделя.  3лосчастный  щенок
расхрабрился и стал вести себя вызывающе. "Верно ли,  что  вор  именно  этот
негодяй? О чем тут еще спрашивать! Если не он украл, то где же он, почему не
возвращается?"
     Где же он, почему не возвращается? В ночной тиши отзвук его собственных
слов, который при свете дня разнесся бог весть как далеко, вернулся к нему и
не оставлял его до самого утра.


ГЛАВА V

     Кто-то нашелся

     Прошли еще сутки, еще одни. Нет Стивена Блекпула. Где же он, почему  не
возвращается?
     Каждый вечер Сесси навещала Рейчел в  ее  маленькой  опрятной  комнате.
Целый день Рейчел работала, как вынужден работать трудовой люд, невзирая  на
все свои тревоги и горести. Дымовые змеи не заботились о том, кто пропал,  а
кто нашелся, кто оказался честным человеком, а кто - вором; страдающие тихим
помешательством  слоны,  так  же  как  и  ревнители  фактов,   не   изменяли
заведенного порядка, что бы  ни  случилось.  Прошли  еще  сутки,  еще  одни.
Однообразие  не  нарушалось.  Даже   исчезновение   Стивена   Блекпула   уже
становилось привычным делом и не казалось большим дивом, нежели любая машина
в Кокстауне.
     - Уж теперь-то, - сказала Рейчел, - во всем городе  небось  и  двадцати
человек не осталось, кто еще верил бы, что бедняга ни в чем не виноват.
     Она сказала это Сесси - они сидели вдвоем в комнате  Рейчел  при  свете
уличного фонаря на углу. Когда Сесси пришла, уже было темно, и она присела у
окна, дожидаясь прихода Рейчел с  работы;  Рейчел  застала  ее  там,  и  они
остались сидеть у окна - их безрадостная беседа не нуждалась в  более  ярком
свете.
     - Ежели господь не послал бы мне вас, - продолжала Рейчел,  -  чтобы  я
могла хоть словом с вами перемолвиться, я бы, наверно, помешалась. Но с вами
мне легче, все думаю - может, еще есть надежда; и вы,  правда,  верите,  что
хоть по видимости он виноват, а все-таки он выйдет чистым?
     - Всем сердцем верю, - отвечала Сесси. - Не может быть,  Рейчел,  чтобы
вы обманулись в нем, раз вы, несмотря ни на что, так твердо убеждены  в  его
невиновности. Я верю в него не меньше, чем вы, хотя не знала его столько лет
и не видела, как много ему пришлось испытать.
     - А я, милая Сесси, - отвечала Рейчел,  и  голос  ее  задрожал,  -  все
долгие годы видела, как он молча терпел, и знала,  какая  у  него  добрая  и
чистая душа, - и ежели я никогда больше о нем ничего не услышу и  доживу  до
ста лет, я с последним вздохом скажу - богу  ведомо  мое  сердце,  -  что  я
никогда, ни на одну минуту не теряла веры в Стивена Блекпула!
     - Мы все, Рейчел, в Каменном Приюте, убеждены, что рано  или  поздно  с
него снимут подозрение.
     - Вот когда я слышу от вас, милая, что вы все так  думаете,  -  сказала
Рейчел, - и вы сами, по доброте своей, приходите посидеть со мной и утешаете
меня, и люди видят нас вместе, а ведь и я еще под подозрением, - вот тогда я
жалею, что наговорила молодой леди горьких слов. И все-таки...
     - Но вы теперь верите ей, Рейчел?
     - Теперь верю, когда через вас узнала ее получше. Но иногда меня мучает
мысль...
     Она сказала это так тихо, словно разговаривая сама с собой, что  Сесси,
сидевшая подле нее, едва расслышала ее слова.
     - ...иногда меня мучает мысль, что кто-то содеял злое дело. Я не  знаю,
кто это может быть, не знаю, зачем и как это было сделано, но я  боюсь,  что
кто-то сгубил Стивена. Я боюсь, что кто-то был бы  изобличен,  ежели  Стивен
воротился бы и доказал всем, что он чист, и чтобы этого не случилось,  чтобы
не дать ему воротиться, кто-то сгубил его.
     - Какая страшная мысль, - бледнея, прошептала Сесси.
     - Да, очень страшно думать, что, быть может, его убили.
     Сесси содрогнулась и еще сильнее побледнела.
     - Когда эта мысль привяжется ко мне,  -  продолжала  Рейчел,  -  а  это
бывает даже на работе, - я стараюсь не думать,  считаю  до  тысячи  или  без
конца твержу стишки, какие запомнила с детства, но  это  плохо  помогает,  и
тогда меня бросает в жар, и такая тоска за сердце хватает, что как бы  я  ни
устала, мне хочется идти и идти, куда глаза глядят. Вот и  сейчас  мне  надо
походить перед сном. Я провожу вас домой.
     - Он мог заболеть в дороге,  -  сказала  Сесси,  делая  слабую  попытку
утешить Рейчел этим уже  много  раз  отвергнутым  проблеском  надежды,  -  и
задержаться в каком-нибудь городке на пути сюда.
     - Но его нет нигде. Его повсюду искали и не нашли.
     - Верно, - нехотя согласилась Сесси.
     - Пешком он добрался бы в два дня. А на случай, что он натрет ноги и не
сможет идти, я в письме послала ему денег на проезд, - думала, хватит  ли  у
него своих-то?
     - Будем надеяться, Рейчел, что завтрашний день будет  счастливее.  Идем
выйдем на воздух!
     Она ласковым движением  накинула  платок  на  блестящие  черные  волосы
Рейчел, в точности так, как та всегда повязывалась им, и они  вместе  вышли.
Вечер выдался теплый, и кое-где на перекрестках кучками стояли  рабочие;  но
большинство сидело в этот час за ужином, и на улицах было малолюдно.
     - Вы теперь спокойнее, Рейчел, и рука у вас не такая горячая.
     - Мне всегда легче, как пройдусь немного да подышу воздухом. Вот  когда
этого нельзя, тогда я вся какая-то разбитая и в голове мутится.
     - Но вы должны взять себя в руки, Рейчел, и не терять бодрости. В любую
минуту Стивену может  понадобиться  ваша  поддержка.  Завтра  суббота.  Если
завтра не будет никаких  вестей  от  него,  давайте  в  воскресенье  с  утра
погуляем за городом, и вы наберетесь сил н