о не бродячие негодяи,
   которым ничего не стоит позабавиться охотой на человека, если  это  можно
сделать  в  глуши  безнаказанно.  Не  охотники,  -   эту   ложь,   сказанную
низкорослым, Алонов отбросил окончательно. Они идут в степи не  по  компасу.
Не случайно бандиты встретили его у той ро щи: они заранее  выбрали  ее  для
первого привала, зная, что там есть питьевая вода.
   А этот привал - второй ночлег бандитов? В то время, когда Алонов лежал на
песке без воды, они уютно устроились здесь.
   Теперь Алонов понимал, почему вчера  он  потерял  бандитов  из  виду.  Он
наивно считал, что остановка врагов будет определяться наступлением темноты.
Так он сделал бы сам. А они шли - ночь не мешает тому, кто  знает  путь.  Им
нужно было дойти до известного исто чника.  В  котловине  -  чистый,  теплый
песок и дрова для костра. Рядом - вода. Да, эти бандиты в степи как  у  себя
дома. Они знают не только куда и зачем идут, но и как пройти...
   Алонов позволил себе несколько минут отдыха и  позавтракал  частью  своих
сухарей. Размокшая масса внутри котелка  была  мягкой,  а  сверху  покрылась
жесткой  коркой  -  у  пего  оказалось  два  блюда,  правда,  оба  одинаково
невкусных. Он наполнил флягу родниковой водо й. Пора!
   Алонов шел по тропинке, ступая  по  следам  врагов.  Не  нужно  оставлять
своего  следа:  бандиты  вернутся,  чтобы  пополнить  запасы   воды.   Могут
вернуться.
   К чувству негодования, гнева у Алонова прибавлялся нарастающий интерес  к
действиям бандитов.
   Человеку трудно  уловить  начало  работы  мысли:  жизненные  положения  и
загадки - это не математические задачи, решаемые исходя из заданных условий.
К выводу, который кажется в дальнейшем очевидным,  мы  приходим  извилистыми
путями, и, если  можно  так  выразиться  ,  очертания  первых  предположений
нечетки, смутны. Возможно,  что  у  Алонова  уже  зарождался  вопрос:  а  не
найдется  ли  для  него  нечто  более  важное,  чем   возможность   хорошего
прицельного выстрела? И не  заключается  ли  иной  раз  настоящая  победа  в
раскрытии именно замысла врага?
   Возвращаясь к краю ковыльного массива, Алонов ждал, что расстояние  между
ним и бандитами увеличится. Он ошибся, и это поразило его. Бандиты не отошли
сколько-нибудь заметно. До них было по-прежнему не более  двух  с  половиной
километров. И так же они не пр едставляли собой компактной группы, к которой
Алонов привык, наблюдая за четырьмя беспрерывно уходящими  фигурами.  Увидев
их сегодня в первый раз, Алонов счел, что они разбрелись для охоты.
   Алонов смотрел на четверых, рассыпавшихся в  степи  цепочкой:  одного  от
другого отделяло довольно заметное расстояние.  Сначала  казалось,  что  все
стоят неподвижно,  на  месте.  Странно...  Тщательно  приглядевшись,  Алонов
заметил, что  каждый  из  четырех  проделыва  ет  одни  и  те  же  движения:
переступает, останавливается, нагибается так низко, что едва не  прячется  в
траве. Эти однообразные, регулярные движения следовали одно за другим. Когда
кто-нибудь из бандитов распрямлялся, Алонову казалось, что тот озирается, на
блюдает за горизонтом. Сегодня бандиты были осторожнее, чем вчера. Здесь,  в
такой глуши?..
   Очертания фигур врагов изменились. Вот что! За их спинами, больше не было
походных мешков...
   Зрелище захватило Алонова. Да ведь они работают! Они  делают  именно  то,
зачем пришли сюда. Тайны больше нет. Вернее, тайна раскроется, когда  Алонов
увидит, что они делают.
   Возможность подойти и взглянуть совершенно исключалась: как только Алонов
будет замечен, они затравят его в открытой степи, застрелят из  дальнобойных
винтовок. Терпение...
   И Алонов думал о  том,  что  могут  делать  враги.  Ищут  что-то?  Что-то
собирают? Вероятно, - их движения говорили об этом.
   Что они могут собирать? Редкие травы? А не могут ли быть здесь  растения,
свойственные лишь этому месту и никому не известные? Такие  вопросы,  Алонов
был уверен, пришли бы в голову каждому на его месте.
   Не сохранилось ли в этих местах какое-либо редчайшее, особенное, древнее,
реликтовое растение, подобное  чудесно-легендарному  дальневосточному  корню
женьшень? Алонов помнил любимые страницы  из  книг  Арсеньева  и  с  детства
чаровавшие его рассказы Пришвина. О н внимательнее  смотрел  на  этот  кусок
степи. И правда, травы здесь более пышны  и  сильны,  чем  в  пройденных  им
местах. Особые свойства почвы... Здесь может жить  какой-нибудь  диковинный,
драгоценный корень, стебель, луковица редчайшего растения. И как велика  его
ценность,  коль  за  ним  охотятся  четверо  бандитов.  Шайка   воров!   Это
несомненно.
   Быстрое воображение Алонова населило ковыльный  массив  -  "барбас",  как
называют плотные залежи степных трав русские крестьяне,  перенявшие  звучное
слово у казахов, - самыми замечательными растениями. Он считал, что разгадал
загадку, раскрыл тайну. Четыре ф игуры - ведь он видел их своими глазами!  -
работали по плану. Они прочесывали степь именно так, как это нужно делать во
время тщательного поиска. И, конечно, находили искомое. Иначе, к чему им так
часто и так регулярно наклоняться? Нет, это даже не поиск , - это сбор.
   "А ведь какое  подходящее  место  для  склада  чудес!"  -  думал  Алонов.
Целинная степь была такой же, как тысячи лет назад. Ее никогда не трогали ни
древняя соха, ни современный плуг, ни доисторическая мотыга. Почва созревала
сама с начала времени.
   Русская природа оторвала массив плодородной почвы от  стеши  и  перенесла
его южнее. Она окружила  его  укреплениями,  вырыла  рвы,  устроила  ловушки
гнилых болот. Позвала змей из пустыни. А для того, кто был  способен  пройти
через испытания, мать-земля припасла
   чашу свежей воды, чтобы, по старому русскому обычаю,  было  чего  испить,
переступив порог.
   Страстно, зло и ревниво любил в эту минуту "свою" степь Алонов.
   "Вот они, волки-оборотни", - думал  Алонов.  Сборщики,  устроившие  жатву
там, где они не сеяли, воры народного достояния, сейчас имели вид  настоящих
работников, Это особенно злило Алонова.
   Постепенно, но очень медленно удаляясь,  четверо  бандитов  работали  без
отдыха.  Прошел,  может  быть,  час,  как  Алонов  наблюдал  за  ними.   Шло
организованное хищение чего-то. Не попробовать ли выяснить...
   Но тут мысли Алонова приняли  новое  направление.  Он  заметил,  что  все
четыре фигуры сошлись вместе. Они казались столбиками  -  на  таком  большом
расстоянии нельзя различить жесты. Вдруг два столбика исчезли.
   "Наработались, повалились отдыхать", - с презрением подумал Алонов.
   Двое других пошли медленным шагом  назад.  Казалось,  они  идут  прямо  к
месту, где находился Алонов.
   Конечно, они его не видели... Он удобно  сидел  в  ковыле.  Фуражка  была
давно снята и засунута в карман. Голову Алонов  прикрывал  пучком  срезанной
травы, который держал в левой руке. Он знал, что так его никому не  заметить
даже и в сотне шагов. А до бандитов  сейчас,  когда  они  уже  приблизились,
оставалось около двух километров.
   Они остановились в тот момент, когда Алонов начал различать не лица - для
этого было еще слишком далеко, - а фигуры, жесты, цвет  одежды.  Они  что-то
делали в траве. Алонов разглядел, что они навьючили  на  себя  знакомые  ему
заплечные мешки: не на спины, - п росто забросили по мешку на каждое плечо и
направились обратно, к своим.
   "Для своей работы они свалили груз в  одно  место  и  этих  двух  послали
поднести мешки", - сделал Алонов очевидный вывод.
   Один, меньшего роста, упал, за что-то зацепившись ногой, вероятно. Другой
шел дальше, не дожидаясь, а упавший долго  возился,  прилаживая  мешки.  Как
видно, для одного человека тяжесть была немалая.
   "Друзья-приятели, - с иронией подумал Алонов. -  Один-то  и  не  собрался
помочь другому..." -  Он  не  узнал  среди  этих  двоих  того  низкорослого,
который, как показалось с первой встречи, имел вид вожака.
   Двое доставили мешки к месту отдыха. Вскоре  Алонов  увидел,  как  четыре
фигуры вновь разошлись, образуя цепочку.
   Сидя в траве, Алонов не спеша ощипывал  куропаток:  кто-нибудь,  взглянув
потом на это место, решил бы, что здесь ястреб теребил добычу.
   Алонов  размышлял:  мешки  тяжелы,  мешают;  естественно,   что   бандиты
оставляют их в траве. Они работают по определенной схеме и плану. Удалившись
на какое-то расстояние, они вновь займутся подноской мешков.
   "А  ведь  можно  успеть   подкрасться   к   мешкам,   -   думал   Алонов.
Бездеятельность утомляла его. - Но что получится  дальше?  К  чему  мне  эти
мешки, даже если я сумел бы унести их? Я только могу  обнаружить  себя...  А
может быть, унести один мешок? Если они сложат ту да добычу -  вот  тайна  и
открыта!"
   Алонову очень хотелось скорее, скорее начать настоящую борьбу.  Настоящую
в его тогдашнем понимании. Всем задором юности он рвался в бой - так утомили
его отвратительные в своем настойчивом труде бандиты.
   Именно сейчас, именно здесь,  хотя  сам  Алонов  того  и  не  подозревал,
начинался его настоящий труд, может быть  подвиг,  к  которому  его  привели
события и  переживания  двух  последних  суток,  -  подвиг  по  преимуществу
выдержки и терпения.
   Вопросы, требующие зрелого размышления, вставали перед Алоновым: а  имеет
ли он право выступать судьей бандитов и уничтожить их всех? У бандитов  есть
свои тайные цели, они начинают раскрываться, и Алонов скоро узнает, что  они
крадут. Но кто они? И откуда?
   Размышляя так, Алонов учился побеждать самого себя.  Он  хотел  подчинить
разуму свое нетерпение, свой гнев, свою пылкую ненависть к  врагам,  которые
были не только его врагами...
   Так он ковал настоящее оружие и из юноши превращался в мужчину.
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЧТО СКРЫВАЛ КОВЫЛЬ?
   1
   Привстав на колени в высокой траве, Алонов учил себя спокойно смотреть на
маленькие, прилежно работающие фигурки. Они считают себя  в  безопасности  и
хозяевами положения? Хорошо!.. Они уверены в себе? Хорошо!.. Они принадлежат
ему, и он сумеет дождаться ча са, когда узнает о них все и будет сильнее их.
   Алонову казалось, что бандиты могут проработать до самого вечера. Воду-то
они взяли с собой. Во всяком случае, он может быть свободен на добрый час.
   Алонов отступил и скрылся за спуском, спеша к роднику. В его распоряжении
были две крупные осенние куропатки, а есть ему очень хотелось.
   Он  рассчитывал  найти  где-нибудь  поблизости  укромное   место,   чтобы
приготовить себе обед. Он не прочь был пополнить запас  дичи  и  перезарядил
ружье дробовыми патронами, опускаясь к роднику.  Но  час  был  уже  не  тот.
Набрав воды в котелок, Алонов поднялся выше, осмотрелся.
   Пространство между видневшейся на горизонте высоткой 6 песчаной вершиной,
где Алонов провел ночь, и котловиной, давшей  приют  бандитам,  представляло
собой широкую впадину в шесть - семь  километров.  Впадина  эта  тянулась  в
широтном направлении, то есть с за пада на восток, как Алонов  определил  по
компасу. Естественный ров превращал ковыльное плато в остров.
   Сегодня Алонов прошел и пробежал все это пространство сначала в  темноте,
потом на рассвете. К тому же он спешил и  был  занят  одним.  Только  сейчас
впадина предстала перед ним во всем своеобразии.
   Он стоял на южном берегу сухого рва. Тот берег, северный, казался выше, и
Алонов догадывался о складках местности, которые  ночью  закрывали  от  него
костер бандитов.
   Недалеко от  родника  Алонов  нашел  удобное  для  своей  кухни  место  в
расселине, между полузасыпанными песком  или  наполовину  превратившимися  в
песок каменными плитами. Очень удобно, скрытно. Образуя подобие загона, одна
плита оперлась на две другие.
   Для того, кто умеет беречь огонь, топлива нужно  совсем  немного.  Алонов
наломал маленькую охапочку сухих веток  кустарника  и  разложил  аккуратный,
крохотный костер. Ветки горели почти без дыма. В этот тусклый день с маревом
о дыме можно было бы и совсем не
   думать. Все же Алонов стоял над костром, размахивая снятой курткой, чтобы
разогнать чуть приметный дымок.
   Он быстро сварил куропаток. Соли не было. Тем не  менее  Алонов  заставил
себя выпить без остатка весь довольно противный бульон. После этого одну  из
куропаток он съел почти целиком с большим аппетитом. Он  ел  бы  и  еще,  но
следовало экономить. У него оставал ась одна целая вареная куропатка,  кусок
первой и ком ссохшегося месива из сухарей. Завтрашний день обеспечен.
   Плохо без соли... Алонов на собственном опыте понял,  почему  дикие  козы
разыскивают солончаки и жадно лижут соленую землю.
   Преследование, волнение, сосредоточенность мысли сжигали Алонова. Он  все
время был в движении, все время спешил, хотя сам этого совсем не замечал,  -
очевидно,  какое-то  внутреннее  равновесие  хорошо  сохранялось.  Во  время
приготовления пищи он зорко следил
   за костром, поддерживая горение ровно настолько, чтобы кипела вода; стоял
над огнем, разгоняя дым; отбегал на минутку, чтобы  взглянуть  по  сторонам;
опять бежал к костру. Потом поспешно ел, обжигаясь. Со стороны он, наверное,
произвел бы впечатление челов ека, который куда-то уж очень торопится  и  уж
очень чего-то боится...
   Да, себя он не замечал. Все время он думал об одном и том же. Хотя Алонов
все больше укреплялся в уверенности, что секрет бандитов им разгадан, каждый
их шаг, запечатлевшийся в его сознании, давал пищу для работы мысли.  И  все
больше Алонов убеждался, что  бандиты  ищут,  находят  и  собирают  какое-то
редчайшее или совсем неизвестное растение.
   В краеведческом  музее  маленького  степного  города  Алонов  как-то  раз
слышал, что в юго-восточном крае области кое-где  сохранились  представители
флоры доледникового периода. Некогда вся обширная территория  к  востоку  от
Уральских гор была занята древним море м. В неглубокой воде были  большие  и
малые острова. На некоторых из  них,  ставших  теперь  отдельными  высотами,
сохранилась особенная  порода  древнейших  хвойных  деревьев.  Алонов  видел
рисунки и фотографии. Корявые, разлатые, с толстыми гнутыми ветвями, эти  со
сны имели странный и мрачный вид.
   Ковыльное плато, на котором сейчас трудились враги,  заметно  возвышалось
над уровнем степи. На нем не было древних сосен. Но почему же  этому  плато,
тоже бывшему острову, не хранить каких-то растений,  сверстников  реликтовых
сосен, единственных и чем-либо о собенно замечательных, особенно ценных!
   Обо всем этом должны рассказать бандиты! И для  кого  они  работают,  они
тоже расскажут...
   Покончив с едой, Алонов пробрался среди чахлых, голых  кустов  на  откосе
плато и вышел на край ковыльного барбаса. Четыре фигурки казались едва ли не
точками. Бандиты отходили вс„ дальше, и  следовало  сократить  расстояние  -
нехитрая  задача:  высокие  травы  пр  опускали  согнувшегося   человека   и
добросовестно маскировали его.
   Алонов старался придерживаться дороги, пройденной бандитами. А когда  они
возвращались за своими мешками, он приметил место склада - недалеко от кучки
низеньких ивовых кустиков, забредших в ковыль.
   Степные травы не сохранили следов людей, шедших  вразброд.  Да  и  вообще
недостаточно четырех  пешеходов,  чтобы  пробить  в  траве  стежку.  Алонову
хотелось найти след. Может быть, бандиты оставили если не разгадку, то  хотя
бы намек на цель своих настойчивых тру дов. Алонов удовлетворился бы  следом
вырванных корней или срезанных  стеблей.  Но,  как  видно,  для  розыска  не
хватало слабых глаз человека, к тому же не знавшего, что он ищет.
   Место, где лежали мешки, Алонов нашел без  долгих  поисков.  Увесистый  и
объемистый груз, топтание людей на одном месте, падение - все  это  оставило
след, хоть и не  слишком  ясный,  но  достаточно  видный  среди  подсыхающих
стеблей высоких трав.
   Отсюда расстояние до  бандитов  опять  сократилось  километров  до  двух.
Алонов присел в примятой  траве.  Фигуры  врагов  появлялись  и  исчезали  с
короткими, почти правильными интервалами: они работали сгибаясь и разгибаясь
- по-прежнему рылись в бело-серых волна х ковыля.
   Вдруг Алонов заметил что-то черное в траве у  своих  ног.  Не  вставая  с
колен, он протянул руку и поднял свой собственный бинокль в  черном  кожаном
футляре.
   "Откуда он? - спросил себя Алонов и ответил: - Его потерял один из воров,
возвращаясь сюда за мешками".
   Петля на ремешке для ношения бинокля через плечо была  разорвана.  Алонов
прорезал новую петельку и зацепил ее за кнопку футляра - он проделал  это  с
немалым удовольствием. Перекинув ремень через голову, Алонов с  наслаждением
вытащил бинокль, обтер полой ку ртки, пошлифовал стекла и навел  на  врагов.
Будь он суеверен, находка ободрила бы его как хорошее предзнаменование.
   Это не был дорогой, мощный призматический бинокль. Алонов довольствовался
наследственным отцовским биноклем, кем-то подаренным леснику в  незапамятные
времена. Но у старенького друга, оклеенного порыжевшей  кожей,  стекла  были
чистые. Бинокль помог Алонову
   рассмотреть врагов, уловить их жесты. Бандиты по-прежнему ныряли в  траву
и разгибались, продолжая трудиться с замечательным упорством.
   "Работают сдельно!" - съязвил про себя Алонов. Но  что  они  искали,  что
находили под травой, не  могла  бы  рассказать  и  самая  длинная  подзорная
труба... Солнце переваливало на вторую половину дня - все такое же  скучное,
в тусклой, будто пыльной дымке.
   2
   Алонов переместился ближе к врагам. Они медленно отходили, и ему время от
времени приходилось повторять этот несложный  маневр.  Бинокль  был  хорошим
помощником. Алонов убедился, что бандиты перестали соблюдать осторожность, -
никто не оглядывался, не осмат ривался. Дело поглотило их целиком.
   Для бандитов выпал нелегкий день. Алонов же  отдыхал.  Он  позволял  себе
курить, - вода была близко, и запас во фляге не казался последним  ресурсом,
как вчера. Алонов следовал по пути бандитов и  нашел  еще  одно  место,  где
оставленные ими мешки помяли траву.
   Он искал, но и на этом месте ничего не было потеряно или забыто.
   По мере приближения вечера Алонов ограничивал  свой  дневной  план  одним
заданием: установить место ночного привала врагов, чтобы больше  от  них  не
отрываться.
   Он старался ориентироваться, определить точку своего стояния, как говорят
топографы и солдаты. У Алонова было хорошо  развито  чувство  направления  и
местности. Еще ни разу в жизни ему не случалось заблудиться.
   Возможно, что он умел  ориентироваться  по  кривым.  Горожанин  привык  к
прямым линиям, к отрезкам прямых линий. И в воображении он  невольно  сводит
свое движение к движению по прямым, а повороты -  к  поворотам  под  прямыми
углами: результат ходьбы по городским
   кварталам.  Алонов,  как  многие  живущие  вне  городов,   был   способен
воображать и запоминать более сложные сочетания неправильных линий.
   Но сейчас ему были нужны прямые. Одну  линию  он  мысленно  направлял  на
север. Он  знал,  что  она  пересечет  железную  дорогу.  Вторую  прямую  он
представлял себе под острым углом к первой. Она отходила на  северо-запад  и
должна была  бы  встретиться  с  железной  доро  гой  в  месте  расположения
знакомого разъезда.
   Но длину этих линий Алонов не мог определить с достаточной  уверенностью.
Он предполагал, что  находится  от  разъезда  километрах  в  восьмидесяти  -
приблизительно. И не по прямой линии он вел отсчет.
   Занимаясь преследованием, Алонов передвигался скачками. Его внимание было
слишком отвлечено, он был взволнован. Иди он  свободно  -  и  длину  каждого
перехода можно было бы определить почти точно. С  детства  Алонов  увлекался
интересной игрой - определять любо е расстояние на глаз. Уже  мальчишкой  он
добился успеха - это не так трудно, как кажется человеку,  впервые  в  жизни
вышедшему в открытое поле.
   От разъезда до  рощи  с  болотцем  -  около  тридцати  одного  километра:
единственная бесспорно верная цифра. Алонов складывал все  переходы  второго
дня и получал сорок килом