ем как в Мексике милая,  О ты ее
полюбишь" и мы поднимаемся по суетливой улочке к мрачнокирпичной больни-
це  и  предполагается что я пойду отсюда домой но она медлит,  печальная
улыбка,  улыбка любви,  когда я уступаю и соглашаюсь подождать окончания
ее 20-минутного свидания с доктором и ее выхода она лучезарно вырывается
оттуда радостная и стремглав несется к воротам которые мы чуть  было  не
прошли  в ее вот-чуть-чуть-и-к-черту-лечение-лучше-погуляю-с-тобой блуж-
дании,  мужчины - любовь - не продается - моя награда - собственность  -
никто  ее  не получит а заработает сицилийский разрез поперек середины -
германским сапогом в целовальник,  топор канука - я пришпилю этих корча-
щихся поэтишек к какой-нибудь лондонской стенке прямо здесь,  объяснено.
- И пока жду пока она выйдет, я сижу на стороне воды, в мексиканском та-
ком гравии и траве и среди бетонных блоков и вытаскиваю блокнотики и ри-
сую большие словесные картинки небесного  горизонта  и  бухты,  вставляя
крошечные  упоминания  великого факта громадного всего-мира с его беско-
нечными уровнями,  от Стандард Ойла вниз до шлепков прибоя о  баржи  где
старым  матросам снятся сны,  с различием между людьми,  различием таким
неохватным между заботами директоров в небоскребах и морских псов в  га-
вани и психоаналитиков в душных кабинетах громадных мрачных зданий наби-
тых мертвыми телами в морге под низом и сумасшедшими женщинами  у  окон,
надеясь  таким вот образом внедрить в Марду признание того факта что это
большой мир а психоанализ лишь маленький способ объяснить его  поскольку
он только царапает поверхность,  которая суть,  анализ, причина и следс-
твие, почему вместо что - когда она выходит я читаю ей это, не производя
на  нее  слишком большого впечатления но она меня любит,  держит меня за
руку пока мы рассекаем вниз по Эмбаркадеро к ее дому и когда я  оставляю
ее  на Третьей и Таунсенде поезд в теплом ясном полдне она говорит "О до
чего я не хочу чтобы ты уходил,  мне тебя теперь по-настоящему не хвата-
ет."  - "Но я должен быть дома вовремя чтобы приготовить ужин - и писать
- поэтому милая я вернусь завтра не забудь ровно в десять." - И назавтра
я вместо этого заявляюсь в полночь.
   Тот раз  когда у нас произошел содрогающийся оргазм вместе и она ска-
зала "Я вдруг потерялась" и потерялась со мною хоть сама и не кончала но
неистовствовала  в  моем неистовстве (райховское заволакивание чувств) и
как же она любила это - все наши учения в постели,  я объясняю ей  себя,
она объясняет себя мне, мы вкалываем, мы стенаем, мы джазуем - мы срыва-
ем прочь одежду и прыгаем друг на друга (после всегдашнего ее маленького
путешествия к диафрагмовой раковине а мне приходится ждать держась мягче
и отпуская дурацкие шуточки а она смеется и брызжется водой)  потом  вот
она  подходит  шлепая ко мне через Райский Сад,  и я вытягиваюсь вверх и
помогаю ей опуститься на мою сторону мягкой постели, я притягиваю ее ма-
ленькое  тельце к себе и оно тепло,  ее теплое место горячо,  я целую ее
коричневые грудки обе обе, я целую ее любвеплечия - она не перестает де-
лать  губами  "пс  пс пс" крохотные звуки поцелуев там где на самом деле
никакого соприкосновения нет с моим лицом разве что совсем случайно пока
я делаю что-нибудь другое я трогаю им ее и ее поцелуйчики пс пс соединя-
ются и так же печальны и мягки как и когда нет - это ее маленькая  лита-
ния ночи - а когда она больна и мы взбудоражены, тогда она принимает ме-
ня на себя, на свою руку, на мою - она прислуживает безумному бездумному
зверю - Я провожу долгие ночи и многие часы делая ее, наконец она стано-
вится моей,  я молюсь чтобы это подошло, я слышу как жестче она дышит, я
надеюсь против всякой надежды что пора,  шум в коридоре (или взвой пьян-
чуг по соседству) отвлекает ее и у нее не получается и смеется - но ког-
да у нее действительно получается я слышу как она плачет, хнычет, содро-
гающийся электрический женский оргазм заставляет ее плакать как  малень-
кую девчушку,  стонать в ночи,  он длится добрых двадцать секунд и когда
все кончено она стонет: "О почему он не может длиться дольше," и "О ког-
да  я  когда  и ты тоже?" - "Теперь уж скоро спорим," говорю я,  "ты все
ближе и ближе" - покрываясь испариной у ее кожи в теплом грустном Фриско
с  этими его чертовыми старыми шаландами мычащими в приливе там снаружи,
вуум,  вуууум,  и звезды посверкивают на воде даже там где она волнуется
под  пирсом куда легко можно допустить гангстеры сбрасывают зацементиро-
ванные трупы, или крысы, или Тень - моя малютка Марду кого я люблю кото-
рая никогда не читала моих неопубликованных работ а один лишь первый ро-
ман,  где есть кишки но и безобразная проза в нем тоже  есть  когда  все
сказано и сделано и вот теперь держа ее в объятьях и истраченный от сек-
са я грежу о том дне когда она прочтет великие мои работы  и  восхитится
мною,  вспоминая тот раз когда Адам вдруг сказал во внезапной странности
сидя у себя на кухне:  "Марду что ты на самом деле думаешь о Лео  и  обо
мне как о писателях, о наших положениях в мире, о дыбе времени," спраши-
вая ее об этом,  зная что ее мышление в согласии некоторыми  образами  в
большей или меньшей степени с подземными которыми он восхищается и кото-
рых боится, чьи мнения он ценит с изумлением - Марду не то чтобы отвечая
а избегая темы,  но старичина я замысливает сюжеты великих книг для того
чтобы ее поразить - все те хорошие вещи,  хорошие разы что у  нас  были,
другие  о которых я сейчас в горячке своей лихорадки забываю но я должен
рассказать все, однако лишь ангелы знают все и записывают это в книги -
   Но подумайте обо всех плохих разах - у меня есть список плохих  разов
чтобы уравновесить хорошие, те разы когда я бывал к ней хорош и типа ка-
ким и должен был бы быть,  чтобы оно заболело - когда ближе к началу на-
шей любви я опоздал на три часа а это много часов опоздания для молодов-
любленных,  и поэтому она психанула,  испугалась, походила вокруг церкви
руки-в-карманах тяжело размышляя разыскивая меня в тумане предрассвета а
я выбежал (увидев ее записку где говорилось "Ушла наружу  искать  тебя")
(во всем этом Фриско,  а! этот восток и запад, север и юг бездушной без-
любой хмари которую она видела со своего забора, все эти бессчетные люди
в шляпах садящиеся в автобусы и плевать хотящие на обнаженную девушку на
заборе,  а) - когда я увидел ее,  сам выскочив ее искать, я раскрыл объ-
ятья на целых полмили -
   Худший почти  что  самый худший раз из всех когда красное пламя пере-
черкнуло мне мозги, я сидел с нею и Ларри О'Харой у него на хате, мы пи-
ли  французское Бордо и орали,  живая тема была поднята,  я хлопал рукой
Ларри по колену крича "Но послушай меня, послушай же меня!" желая выска-
заться  так  сильно  что в интонации у меня звучала огромная сумасшедшая
мольба а Ларри глубоко поглощенный тем что одновременно говорит ему Мар-
ду  и  подкидывая по нескольку слов к ее диалогу,  в пустоте после этого
красного пламени я вдруг подскакиваю и рву к двери и дергаю ее, агх, за-
перта, изнутри на цепочку, скольжу рукой и отцепляю ее и с еще одной по-
пытки вылетаю в коридор и вниз по лестнице настолько скоро насколько мои
воровские быстрые башмаки на каучуке мне позволяют,  путт, питтерпит, за
этажом этаж кружатся вокруг меня пока я накручиваю вниз пролет за проле-
том, оставив их там с разинутыми ртами - позвонив обратно через полчаса,
встретившись с нею на улице в трех кварталах оттуда - нет надежды -
   Тот раз даже когда мы уговорились что ей нужны деньги на еду,  что  я
схожу домой и возьму и просто принесу их ей и останусь ненадолго, но я в
этот раз далек от влюбленности,  меня наоборот все достало, не только ее
жалкие требования денег но и это сомнение,  это старое сомнение-Марду, и
вот я несусь к ней на хату, там Алиса ее подружка, я под предлогом этого
(потому  что  у  Алисы  тип лесбиянки молчаливая неприятная и странная и
никто ей не нравится) кладу две бумажки на  тарелки  Марду  у  раковины,
скоренько чмокаю ее в солод ее ушка,  говорю "Вернусь завтра" и сразу же
выскакиваю наружу даже не спросив ее мнения - как если б  шлюха  сделала
меня за два доллара а я разозлился.
   Как ясно осознание того что сходишь с ума - разум обладает молчанием,
с физическим состоянием ничего не происходит,  моча собирается в чреслах
ребра сжимаются.
   Плохой раз  когда она спросила меня:  "Что Адам на самом деле обо мне
думает,  ты мне никогда не говорил,  я знаю что он презирает нас  вместе
но..." и я рассказал ей обстоятельно то что Адам рассказывал мне, из ко-
торого ничто не должно было быть разглашено ей ради  ее  же  спокойствия
духа:  "Он  сказал что в нежелании зависать с тобой в смысле любви всего
лишь социальный вопрос для него потому что ты негритянка" - снова  чувс-
твуя  как ее телепатический маленький шок пересекает комнату ко мне,  он
увязает глубоко,  я ставлю под вопрос свои мотивы тому,  что  я  ей  это
рассказал.
   Тот раз  когда  ее  неунывающий маленький сосед молодой писатель Джон
Гольц поднялся (он исполнительно по восемь часов в день стучит на машин-
ке работая над рассказами для журналов,  почитатель Хемингуэя, частенько
подкармливает Марду и милый такой паренек из Индианы и мухи не обидит  и
разумеется не изящный змеиный интересный подземный а открытолицый, общи-
тельный,  играет с детишками во дворе да ради Бога) - поднялся  повидать
Марду,  я  сидел  там один (по какой-то причине,  Марду в баре по нашему
уговорному договору,  та ночь когда она пошла  с  каким-то  негритянским
мальчишкой  который  ей не слишком-то и нравился но просто приколоться и
сказала Адаму что делает это потому что хочет сделать это опять с негри-
тянским мальчиком,  отчего я взревновал, но Адам сказал "Если бы я услы-
шал если б она услышала что ты пошел с белой девчонкой посмотреть можешь
ли  ты сделать это снова она определенно была бы польщена,  Лео") - в ту
ночь,  я был у нее,  ждал, читал, молодой Джон Гольц заглянул стрельнуть
сигаретку  и видя что я один захотел поговорить о литературе - "Ну я по-
лагаю что самая важная штука это избирательность," а я взорвался и  ска-
зал  "Ах вот только не надо мне проповедовать тут высшую школу я все это
слышал и слышал задолго до того как ты родился почти что за ради Бога  и
в самом деле теперь,  скажи-ка лучше что-нибудь интересное и новое о пи-
сательстве" - обломив его,  угрюмый, по причинам главным образом раздра-
жения и поскольку он казался безобидным и следовательно считалось что на
него безопасно орать,  а так оно и было - обломить его,  ее друга,  было
некрасиво - нет,  мир неподходящее место для такого рода деятельности, и
что же нам делать?  и где?  когда?  уа уа уа, младенец ревет в полночном
рокоте.
   И не  могло ни очаровать ее ни помочь ее страхам и тревогам когда я с
самого начала, при зарождении нашего романа, стал "целовать ее внизу меж
ее  стеблей"  -  начав  а  затем  вдруг бросив так что позже в пойманное
врасплох пьяномгновенье она сказала:  "Ты неожиданно бросил как будто  я
была..."  а  причина  по  которой я прекратил сама по себе была не столь
важна как та по которой я вообще это начал,  чтобы обеспечить  себе  как
можно большую ее сексуальную заинтересованность,  которую раз завязанную
на бантик, я мог не спеша затягивать в свое удовольствие - теплый любов-
ный рот женщины,  чрево, место как раз для мужчин которые любят, а не...
для этого недозрелого пьянчуги и эгоманьяка...  этого...  зная как я это
знаю по прошлому опыту и внутреннему ощущению,  вам следует пасть на ко-
лени и молить позволения женщины,  молить женщину о прощении за все ваши
грехи,  защищать ее, поддерживать ее, делать для нее все, умереть за нее
но ради Бога любить ее и любить до предела и так как вы только можете  -
да  психоанализ,  слышу я (тайно боясь те несколько раз когда я соприка-
сался с жестким щетинистым качеством лобка,  негроидного и  потому  нес-
колько более грубого,  хоть и не настолько чтоб была какая-то разница, а
сами внутренние стороны я должен сказать самые лучшие,  богатейшие, пло-
дороднейшие влажные теплые и полные тайных мягких соскальзывающих возвы-
шенностей, к тому же тяготение и сила мускулов так мощны что она не зная
об  этом часто сжимается тисками и перегораживает как плотиной и больно,
хотя это я понял только в другую ночь, слишком поздно - ). И вот послед-
нее  затянувшееся физиологическое сомнение которое у меня оставалось что
это сокращение и огромная сила чрева виновны как я думаю теперь  огляды-
ваясь назад в том случае когда Адам встретившись впервые с ее умудренной
пронизывающей нестерпимой внезапнокрикой болью,  да так что ему пришлось
мчаться к доктору делать перевязку и все такое (и даже потом когда прие-
хал Кармоди и сделал локальный оргонный аккумулятор  из  большой  старой
канистры  и  джута  и  растительных материалов поместив свой собственный
патрубок в раструб канистры чтоб излечиться),  я теперь недоумеваю и по-
дозреваю  а не намеревалась ли наша маленькая цыпочка на самом деле раз-
валить нас напополам,  если Адам не думает что это все  его  собственная
вина  и не знает,  но она там так мощно сжалась (лесбиянка!) (всегда это
знал) и сломала его и выложила его а мне так сделать не смогла но стара-
лась  достаточно пока не бросила меня мертвой оболочкой которой я сейчас
и остался - психоаналитик, я серьезно!
   Это слишком.  Начавшись,  как я уже сказал с инцидента с тележкой - в
ту  ночь когда мы пили красное вино у Данте и были в пьянчужном настрое-
нии теперь нас обоих с души воротило - Юрий пришел вместе с  нами,  Росс
Валленстайн  уже  сидел  там  и может чтобы повыпендриваться перед Марду
Юрий вел себя как маленький весь вечер и без устали постукивал  Валленс-
тайна  по  затылку самыми кончиками пальцев как бы валяя дурака в баре а
Валленстайн (которого всегда из-за этого били лохи) ворочал  вокруг  не-
подвижным  взглядом  мертвой головы с большими глазами сверкавшими из-за
очков,  его Христоподобные синие небритые щеки,  несгибаемо  уставившись
как  будто  одним лишь взглядом можно сбить Юрия с ног,  долго ничего не
говоря,  в конце концов сказал: "Чувак, кончай достачу," и вновь вернув-
шись  к своему разговору с друзьями а Юрий по-новой и Росс опять повора-
чивается с той же самой безжалостной ужасной подземным свойственной  не-
насильственной  какой-то самозащитой типа индийца Махатмы Ганди (которую
я в нем подозревал еще в самый первый раз когда он разговаривал со  мной
и сказал: "Ты что голубой ты говоришь как педак" реплика из его уст нас-
только нелепая потому как настолько огнеопасная и мои 170 фунтов  к  его
130  или 120 ради Бога поэтому я про себя подумал "Нет этого человека не
побить он будет только вопить и орать и звать  ментов  и  позволит  тебе
бить  себя  снова  и преследовать тебя в снах,  нет такого способа чтобы
уложить подземного на лопатки либо если уж на то пошло  вообще  их  уло-
жить,  они самые неуложимые на этом свете и суть новая культура) - нако-
нец Валленстайн выходит в гальюн поссать и Юрий говорит мне,  а Марду  в
это  время  у стойки забирает еще три вина:  "Давай пошли в сортир и там
его вдуем," и я поднимаюсь чтобы идти с Юрием но не затем чтобы  вдувать
Росса  а скорее чтобы прекратить то что там может произойти - потому что
Юрий по-своему фактически более реально чем я был  почти  что  громилой,
отсидел  в Соледаде за превышение пределов самообороны в какой-то жесто-
кой драке в исправительной школе - Марду остановившая нас обоих когда мы
уже совсем плыли к гальюну, сказав: "Боже мой, если б я вас не останови-
ла" (смеясь своей смущенной маленькой улыбкой Марду и пришепетывая)  "вы
б на самом деле туда вошли" - бывшая любовь Росса а ныне бездонная пара-
ша положения Росса в ее привязанностях я думаю вероятно сравнимого с мо-
им теперь, О распрочертовские терновые лоскуты сюсюкающей страницы -
   Оттуда отправившись в Маску как обычно,  пиво,  надираясь все крепче,
затем наружу и пешком домой,  Юрий только что приехавший из  Орегона  не
имея где переночевать спрашивает ничего будет если он переспит у нас,  я
позволяю Марду высказаться по поводу ее собственного дома,  хоть и слабо
но выдавливает "ладно" посреди неразберихи, и Юрий направляется в сторо-
ну дома вместе с нами - по пути находит тележку,  говорит  "Залазьте,  я
буду такси и завезу вас обоих наверх до самого дома." - Ладно мы забира-
емся в нее и ложимся навзничь пьянючие как только можно напиться красным
вином,  и  он  толкает нас от самого Пляжа к тому роковому парку (где мы
сидели в тот первый печальный воскресный день моего сна и  предчувствий)
и  мы  катим себе в тележке вечности,  Ангел Юрий ее толкает,  мне видны
только звезды да случайные крыши кварталов - ни мысли ни в  одном  мозгу
(кроме краткой в моем, возможно и в других тоже) о грехе, об утрате нас-
тигшей бедного итальянского попрошайку потерявшего там свою тачку - вниз
по Бродвею к самому дому Марду, в ручной тележке, в одном месте я толкаю
а они едут,  мы с Марду распеваем боп и импровизируем на мелодию Есть ли
сегодня  звезды  в  небе  и просто пьяные - глупо оставив ее перед домом
Адама и ринувшись наверх,  с грохотом. - На следующий день, проспав ночь
на  полу с Юрием храпевшим на кушетке,  поджидая Адама как будто он весь
аж лучится услыхать про наш подвиг, Адам возвращается домой мрачнее тучи
свирепый с работы и говорит "В натуре у вас нет никакого соображения что
за боль вы причинили какому-то старому бедному торговцу-армянину  вы  об
этом никогда не думаете - но так подставить мою хату этой штукой под са-
мыми окнами, допустим фараоны ее найдут, что это с вами такое." А Кармо-
ди мне говорит:  "Лео я думаю этот шедевр твоих рук дело" или "Ты замыс-
лил и состряпал этот блистательный ход" или что-то в этом роде где я  на
самом деле не при чем - и весь день мы рассекаем вверх и вниз по лестни-
це поглядывая на тележку которая далеко не заметенная  мусорами  до  сих
пор там стоит но перед ней уже шныряет хозяин квартиры Адама,  рассчиты-
вая увидеть кто придет ее забирать,  ощущая что-то мыльное, а в доверше-
ние всего несчастный кошелек Марду лежит все еще там где мы по пьяни его
оставили и хозяин в конце концов конфисковал ЕГО и стал ждать дальнейше-
го  развития  событий  (она лишилась нескольких долларов и своего единс-
твенного кошелька).  - "Может произойти только то,  Адам,  что если копы
найдут тележку,  они могут запросто увидеть кошелек, в нем адрес, и при-
нести Марду а ей нужно сказать всего лишь "О  мой  кошелек  нашелся",  и
всего делов-то,  и ни фига не будет." Но Адам кричит: "О вы даже если ни
фига не будет вы засохатили безопасность моей хаты,  вваливаетесь с гро-
хотом,  оставляете  зарегистрированную тележку у крыльца,  и после этого
говорите мне что ни фига не будет." - А я чувствовал что он распсихуется
и готов к этому и говорю: "Ну его к черту, это ты им можешь скандалы за-
катывать а мне ты скандала не устроишь, не на того напал - это была все-
го  лишь пьяная выходка," добавляю я,  а Адам говорит:  "Это мой дом и я
тут могу психовать когда..." поэтому я встаю и швыряю его ключи (те  что
он  сделал для меня чтобы я мог входить и выходить в любое время) ему но
они перепутались с цепочкой от ключей моей матери и какой-то  момент  мы
серьезно возимся на полу расцепляя их и он свои забирает а я говорю "Нет
погоди, это мои, вот эти на," и он кладет их в карман и вот и всё. - Мне
хочется вскочить и дернуть отсюда как тогда у Ларри. - Марду сидит и ви-
дит как я снова еду - а отнюдь не помогаю вылезти ей. (Однажды она спро-
сила  меня "Если у меня когда-нибудь поедет крыша ты что станешь делать,
ты мне поможешь?  - Предположим я подумаю что ты  хочешь  причинить  мне
зло?" - "Милая," ответил я,  "я постараюсь фактически я успокою тебя что
не причиню тебе зла и ты придешь в себя,  я тебя  оберегу,"  уверенность
старика  - но на самом деле сам ехал гораздо чаще.) - Я чувствую как ог-
ромные волны темной враждебности,  в смы