--  У меня ужасное  подозрение,  -- сказала  Хильда. --  В  роли Шульце
выступишь ты?
     Тайный советник потер руки.
     -- Угадала! На этот раз я поеду не как миллионер Тоблер,  а  как бедняк
Шульце. Наконец хоть что-то  новое. Наконец-то без  обычной канители.  -- Он
воодушевился.  --  Я почти забыл,  каковы  люди в  действительности. Я  хочу
разбить тепличную оранжерею, в которую заключен.
     -- Это может плохо кончиться, -- заметил Иоганн.
     -- Когда едешь? -- спросила Хильда.
     -- Через пять дней. Завтра займусь покупками. Костюм фабричного пошива.
Несколько  дешевых  сорочек. Пару галстуков  с фиксированным узлом. И дело в
шляпе!
     --  Если  тебя,   как  бродягу,  запрут  в  пожарное  депо,  не  забудь
телеграфировать, -- попросила дочь.
     Отец покачал головой.
     --  Не  бойся,  дитя мое. Ведь  со  мной поедет Иоганн и остановится на
десять  дней в  том  же  отеле.  Правда,  мы  будем  с ним не знакомы  и  не
обменяемся ни единым словом. Но он все время будет поблизости.
     Иоганн сидел с мрачным видом.
     -- Завтра закажем моему портному несколько костюмов для вас.  Вы будете
выглядеть как великий герцог на пенсии.
     --  Зачем? --  спросил  Иоганн. -- Я всегда  хотел  быть  только  вашим
камердинером, и никем иным.
     Тайный советник поднялся.
     -- Значит, предпочитаете остаться здесь?
     --  Нет,  -- ответил Иоганн.  --.Если вам так угодно, то  поеду великим
герцогом.
     -- Вы  поедете  как состоятельное  частное  лицо, --  сказал Тоблер. --
Почему всегда должно быть хорошо только мне! Десять дней вы будете богачом.
     -- Не знаю, что и делать, -- подавленно вздохнул Иоганн.  --  И все это
время мне нельзя с вами заговорить?
     -- Ни  в коем случае. С таким бедняком, как я, господам из вашего круга
нечего делать.  Вы  будете общаться с баронами и  чемпионами среди лыжников.
Кстати, вам тоже понадобятся лыжи и все снаряжение.
     -- Я не умею кататься на лыжах, -- возразил Иоганн.
     -- Научитесь.
     Камердинер съежился.
     -- Но можно мне хоть иногда прибрать в вашей комнате?
     -- Нет.
     -- Я зайду, когда никого не будет в коридоре.
     -- Посмотрим.
     Иоганн опять ожил.
     -- У меня нет слов, -- сказала Кункель.
     -- В самом деле? -- спросила Хильда. -- Серьезно? Тоблер махнул рукой.
     -- Одни разговоры.
     -- Я уже пятнадцать с лишним лет в этом доме, --  сказала Кункель. -- И
каждый  год, а то и чаще, обязательно что-нибудь да  стрясется.  У господина
тайного  советника  чересчур  богатая  фантазия и  слишком много  свободного
времени. Но такого еще не бывало! Господин тайный советник, вы самый большой
ребенок,  какого я знаю... Ладно, меня  это не  касается. Но  я нервничаю. А
доктор запретил  мне волноваться. Какой смысл,  что вы каждый год  посылаете
меня  на  сердечный  курорт?  Ведь  как  только  я  возвращаюсь,  все  опять
начинается  с  начала!  У  меня сейчас пульс  -- сто двадцать, не меньше.  И
давление в  голову ударило. Такого  же ни одна лошадь не выдержит. Если бы я
принимала таблички... то  есть таблетки.  Но  я  не могу их  проглотить, они
слишком большие... А растворять в воде их нельзя!.. Кажется...  Они тогда не
действуют. -- Она в изнеможении умолкла.
     -- Боюсь, вы уклонились от темы, -- заметила Хильда.
     Тоблер добродушно улыбнулся.
     -- Брехливые экономки не кусаются, -- сказал он.

Глава третья МАТУШКА ХАГЕДОРН И СЫН

     В тот  же  день  и примерно в  тот  же час фрау Хаге-дорн,  живущая  на
Моммзенштрассе, постучалась  в дверь своего квартиранта Франке.  Не очень-то
приятно в собственной квартире стучать  в чужую дверь. Что поделаешь, иногда
без этого не  обойтись. Особенно если ты вдова со взрослым сыном и маленькой
пенсией, а взрослый сын никак не найдет работу.
     -- Войдите! -- крикнул  господин Франке. Он  сидел за столом и проверял
тетради  с  диктантами. -- Негодяи! --  пробормотал  он, имея  в  виду своих
учеников. -- Похоже, что эти бездельники сидят на ушах, а не на...
     -- Осторожней! -- сказала фрау Хагедорн. -- Не желаю слышать то, что вы
чуть не произнесли. Хотите чашку кофе?
     -- Две чашки, -- ответил Франке.
     -- Вы уже смотрели газету? -- Толстые щеки старой дамы зарумянились.
     Франке покачал головой.
     Она положила на стол газету.
     -- Отчеркнуто красным, -- гордо заявила она.
     Когда хозяйка вернулась с кофе, жилец сказал:
     -- Ваш сын молодчина! Снова первая премия! В Брукбойрене очень красиво.
Я был там однажды в туристическом походе. Когда он едет?
     --  Через  пять  дней. Надо  срочно  постирать  ему рубашки.  Ведь  это
наверняка  шикарный отель,  где  у каждого есть  смокинг. А у моего мальчика
только синий костюм. Он носит его уже четыре года. Лоснится, как шкварка.
     Франке отхлебнул кофе.
     -- Какой же это по счету приз выиграл ваш ученый сын?
     Фрау  Хагедорн медленно  опустилась  в свое  сданное в  аренду  красное
плюшевое кресло.
     --  Седьмой!  Первый раз  было  три года  назад  --  большой  круиз  по
Средиземному  морю.  Он  выиграл его  за  две  срифмованные  строчки.  Потом
полмесяца  в  "Палас-отеле"  в  Шатонеф. Это  было перед  тем,  как вы к нам
въехали.  Потом  поездка  по  морским  курортам  Северной  Германии  -- приз
Общества содействия развитию  туризма. Потом бесплатное  лечение в Пистиане,
хотя  мальчик был вовсе не болен.  Впрочем,  это никогда не  повредит. Потом
полет  в Стокгольм. Туда  и обратно. И три дня в шхерах. Последней весной --
две недели на Ривьере. Он еще прислал вам открытку из Монте-Карло. А  теперь
поездка в Брукбойрен.  Альпы зимой --  это, наверное, грандиозно. Я так рада
за  него.  На день у него будет спортивный костюм. Там,  на  свежем воздухе,
пусть отвлечется. Вы не могли бы одолжить ему ваш толстый свитер? Его пальто
тонковато для высокогорья.
     Франке кивнул в знак согласия. Старая женщина сплела пальцы натруженных
рук, по которым она перечисляла семь удач своего сына, и улыбнулась:
     -- Сегодня почтальон принес письмо с бесплатными билетами.
     -- Это настоящее свинство! -- проворчал Франке.  -- Такому талантливому
человеку и не находится работа! Я бы их так...
     --  Полегче,  полегче!  -- остановила его  матушка  Хагедорн.  --  Фриц
сегодня рано ушел. Поехал куда-то поискать места. Знает ли он уже о премии?
     --  Почему  он  не  стал учителем?  -- спросил Франке. -- Преподавал бы
сейчас  в  какой-нибудь  гимназии,  проверял  диктанты, получал  бы  твердое
жалованье.
     -- Реклама всегда  была его страстью,  --  сказала она. --  Он посвятил
этому свою диссертацию. О психологических законах воздействия рекламы. После
защиты Фриц работал во многих местах. На последнем получал восемьсот марок в
месяц. Он хорошо знал свое  дело.  Но  обанкротилась фирма, _  фрау Хагедорн
поднялась. -- Пора замочить рубашки.
     -- А  я  закончу с  диктантами, -- сказал  господин Франке. -- Надеюсь,
красных чернил хватит. Порой у меня возникает смутное ощущение, что сорванцы
делают столько ошибок нарочно, чтобы свести меня преждевременно в могилу. Уж
завтра я им покажу...
     --  Полегче, полегче, -- сказала  хозяйка, взяла  газету  и двинулась в
кухню.
     Когда вернулся  кандидат  наук  Хагедорн,  уже смеркалось. Он  устал  и
замерз.
     -- Добрый вечер, -- сказал он матери и поцеловал ее. Стоя у корыта, она
быстро вытерла руки и протянула
     ему письмо от фирмы "Путцбланк".
     -- Уже знаю, --  сказал он.  -- Читал газету. И  как тебе это нравится?
Спятить можно. С работой, впрочем, опять ничего не вышло. Этот человек уедет
в Бразилию только  через полгода.  А  на его  место  уже  есть  кандидатура.
Племянник управляющего.  -- Он  шагнул к печке и стал отогревать окоченевшие
пальцы.
     --  Держись, сынок! -- сказала мать. -- Поедешь в  горы, покатаешься на
лыжах. Все лучше, чем ничего.
     Он пожал плечами.
     -- Днем отправился  на фирму "Путцбланк". На трамвае. Господин директор
был чрезвычайно рад лично познакомиться  с первым призером. Поздравил меня с
меткими фразами,  которые  я придумал  для  рекламы их стирального порошка и
мыльной  стружки. Фирма  ожидает  успешного сбыта  этих  товаров. Свободного
места для меня, к сожалению, не было.
     -- А зачем ты вообще туда поехал? -- спросила мать.
     Помолчав немного, сын сказал:
     --  Я  сделал  директору  предложение: вместо  бесплатного  путешествия
заплатить мне хотя бы часть суммы наличными.
     Мать прервала стирку.
     -- В очередной раз передо мной стали ломать комедию, --  продолжал сын.
--  Мол,  это  невозможно.  Мы  связаны  соглашениями.  Да  ведь  Брукбойрен
восхитительный уголок. Особенно зимой. Он желает  мне хорошо повеселиться. Я
встречу там избранное  международное общество. Попросил прислать ему видовую
открытку. У него нет возможности путешествовать зимой.  Связан  по  рукам  и
ногам. Как он мне завидует!
     -- Говоришь, очередная комедия? -- спросила  мать.  -- Значит, ты делал
так уже не раз?
     -- Просто я не говорил об этом, -- признался сын. -- У тебя каждый грош
на  счету, а я разгуливаю по свету.  Что называется, даром! Как бы  не  так!
Всякий  раз  перед  моим отъездом  вдова  Хагедорн  немедля  направляется  в
сберегательную  кассу и снимает со счета пятьдесят марок. Иначе у ее ученого
сыночка не будет денег на чашку кофе или кружку пива.
     -- Нельзя упускать момент, мой мальчик.
     -- Не работать и  не  отчаиваться, -- сказал он. --  Вариация на старую
тему. --  Он включил свет.  --  Эти заводы "Путцбланк" принадлежат  Тоблеру,
одному  из  богатейших людей в  подлунном  мире. Хотя  бы разок поглядеть на
этого дядю!
     -- Ну, ну, не хнычь, -- сказала мать.
     --  Вот бы тебе съездить  по  моему билету!  Ведь ты за всю свою  жизнь
никуда дальше Вердера и Шильдхорна не выбиралась.
     -- Врешь как по писаному, -- сказала мать. -- Тридцать лет назад я была
с  твоим отцом  в  Свинемюнде. А.в  1910-м с тобой в Гарце.  Ты болел  тогда
коклюшем.  Надо  было  сменить  климат. Посему  я  должна тебе сообщить, что
сегодня вечером мы идем в кино. Фильм про Альпы. Возьмем второй  ряд партера
и вообразим, что сидим на Маттерхорне.
     -- Приглашение  с благодарностью принимаю, -- сказал сын. -- И  если  я
когда-нибудь стану английским королем, то награжу тебя орденом Подвязки. Это
будет  моим   первым   государственным   актом.  И  возможно,  пожалую  тебе
дворянство. Правда, это зависит от того, что сегодня на ужин.
     -- -Студень с жареной картошкой, -- сказала мать.
     -- Ого!  -- воскликнул господин кандидат Хагедорн.  --  Тогда ты будешь
герцогиней  Кумберлендской.  Это хороший  старинный  род.  Один  из  предков
герцогини даже изобрел английский соус.
     -- Весьма благодарна, --  сказала госпожа Хагедорн.  -- Ваше величество
возьмут с собой синий костюм?
     -- Разумеется. Это один из самых блестящих костюмов, какие  только есть
на земле.

     Закончив стирку,  мать  натянула  веревку между  оконным  шпингалетом и
верхней дверной  петлей  и повесила  сушить бельишко  семикратного лауреата.
Потом они  поужинали за  кухонным столом под  сенью капающих  рубашек. Далее
хозяйка  отнесла учителю Франке чай и тарелку с прибором.  И наконец  мать с
сыном  отправились  в  кинотеатр,  который  находился  в  занесенном  снегом
переулке и кичливо назывался "Виктория-паласт".
     -- Два билета в ложу для иностранцев, -- потребовал Хагедорн.
     -- Ложи для иностранцев у нас, к сожалению, нет, -- ответила кассирша.
     -- Какая неприятность,  -- сказал он.  -- Нет, право,  очень досадно! И
кардинально меняет все дело! Тетушка, милая, может, вернемся домой?
     -- Нет, --  сказала мать. -- Раз уж  я выбралась в Берлин  в  гости, то
хочу что-нибудь повидать.  --  Она незаметно вложила  сыну  в  руку  полторы
марки.
     -- Возьмите оркестровый ряд, -- предложила кассирша.
     -- Отпадает, мы не музыкальны, -- ответил сын. -- Знаете что, дайте нам
два билета во второй ряд партера!
     -- Но это очень близко, -- сказала кассирша.
     -- Будем надеяться, -- заметила фрау  Хагедорн с величественным  видом.
-- В перлебергском  городском театре мы тоже сидим в  первом ряду. Мы всегда
берем самые передние места.
     -- Мой дядя --  начальник пожарной охраны, -- пояснил кандидат наук, --
и может себе это позволить. -- Он подал матери руку, и они  степенно вошли в
темный зрительный зал.

Глава четвертая ПОКУПКИ ПО СЛУЧАЮ

     В последующие дни тайного советника Тоблера возили на машине в северную
и  восточную  часть  Берлина.  Он  снаряжался  в   экспедицию.  Галстуки  --
доисторического  вида -- он приобрел в  Темпельхофе.  Три нахально полосатые
фланелевые рубашки --  на  Ландсбергер-аллее. Кроме  того,  две  пожелтевшие
хлопчатые  сорочки,  несколько  жестких  манишек, две  пары манжеток и  пару
никелированных запонок в виде четырехлистного клевера, на счастье.
     На Нойе-Кенигштрассе он купил по дешевке  -- из-за  ликвидации магазина
-- партию шерстяных носков. А  на Мюнцштрассе -- грубые ботинки из  воловьей
кожи. В день отъезда он наконец приобрел  костюм! Это случилось за Силезским
вокзалом.  На  Фрухтштрассе.  Магазин  находился в  полуподвале.  Надо  было
спуститься по шести ступенькам.
     Ветошник,  бородатый  старик,  разложил  кое-что  из своих сокровищ  на
прилавке.
     -- Почти неношеные, -- сказал он неуверенно.
     Тоблеру   сначала  приглянулась  дряхлая  визитка  из  маренго.  Однако
визитка,  пожалуй,  не самая  подходящая одежда, когда снег по колено. Рядом
лежала  светло-коричневая пиджачная  пара.  В  мелкую  клетку и  с  крупными
жирными  пятнами. А  левее  -- другой  костюм, который  Тоблер  окончательно
выбрал. Давным-давно он был фиолетовым. В светлую полоску. Но время не стоит
на месте.
     -- Ужасно красивый, -- сказал Тоблер. -- Почем сей наряд?
     -- Восемнадцать марок, -- ответил старик. -- Это крайняя цена.
     Тайный советник снял пиджак  с плечиков и  надел его. В спине узковато.
Рукава слишком коротки.
     -- Возьмите визитку! -- посоветовал старик. -- Цена двадцать две марки,
но разница в четыре марки того стоит. Материал лучше. Не пожалеете.
     -- Зеркало здесь есть? -- спросил Тоблер.
     -- В задней комнате, -- сказал старик.
     Они прошли в заднюю комнату.  Пахло капустой. Тайный советник уставился
в зеркало, все-таки узнал себя и рассмеялся.
     -- Я вам нравлюсь? -- спросил он.
     Хозяин лавки в поисках равновесия схватился за бороду.
     -- Возьмите лучше визитку! Тоблер был непоколебим.
     -- Беру фиолетовую модель. Она будет сюрпризом.
     --  В  этом отношении вы  правы,  -- сказал  старик.  Тоблер надел свой
пиджак и расплатился.  Ветошник завернул  покупку  в  коричневую  оберточную
бумагу и проводил клиента к выходу. Перед тем как  открыть дверь, он пощупал
тоблеровскую шубу, профессионально подул на куний воротник и спросил:
     -- Шубу не  продадите?  Я бы  взял. За сто  двадцать.  Тайный  советник
покачал головой.
     --  Визитка  была вам дороговата,  --  продолжал старик. -- У  вас  нет
денег. С богатыми это бывает, притом чаще, чем бедняки думают. Ну ладно. Сто
пятьдесят марок. Наличными. Подумайте!
     -- Это памятный подарок, -- сказал Тоблер любезно и вышел.
     Ветошник, глядя  ему вслед,  увидел большую  машину и  шофера,  усердно
распахнувшего дверцу.  Машина отъехала. Старик кинул в чугунную печку брикет
и подошел к птичьей клетке, висевшей на стене за прилавком.
     -- Ты что-нибудь  понимаешь? -- спросил  он желтую канарейку. -- Я тоже
нет.
     Обстановка  в кабинете  Тоблера наводила  на тревожные мысли.  Рядом  с
новоприобретениями  лежали  предметы,  которые тайный советник  обнаружил на
чердаке  в пыльных сундуках  и скрипучих шкафах. Пара заржавленных  коньков.
Теплый  свитер,  словно  заболевший  чумкой.  Ярко-красная  шерстяная  шапка
толстой ручной  вязки. Старомодное  пальто из мягкого драпа в  серую клетку,
сшитое, как  минимум,  во времена  крестовых походов. Коричневая кепка. Пара
наушников  из черного бархата  с  раздвижной металлической дужкой.  Плетеная
корзина   с  крышкой,   давно  отслужившая   свой  век.  И   пара  шерстяных
напульсников, которые когда-то послали в окопы лейтенанту запаса.
     Тоблер  еле  оторвался от этого  зрелища. Наконец  он пошел  в  зеленую
угловую комнату,  где  Иоганн  с  угрюмым  видом  поворачивался перед лучшим
берлинским закройщиком, который четыре дня назад  снял  с него мерку. Мастер
устранил последние мелкие  изъяны, и управляющий всемирно известного ателье,
который счел своим долгом  лично  доставить  заказ на виллу  в  Груневальде,
оценил работу восторженными репликами.
     Иоганн стоял перед  трюмо  как  невинно  осужденный.  Пиджаки, смокинг,
лыжная  куртка  и  фрак, которые надевали на него по очереди,  казались  ему
смирительными рубашками.  Когда добрый седовласый  слуга  под конец стоял во
фраке, широкий в плечах и узкий в бедрах, миллионер не выдержал.
     -- Иоганн, -- воскликнул он, -- вы похожи на полномочного посла! Думаю,
что я никогда больше не допущу, чтобы вы чистили мои ботинки.
     Камердинер обернулся:
     -- Это грех, господин тайный советник. Вы бросаете деньги на ветер. Я в
отчаянии.
     -- Если позволите заметить, -- сказал портной, -- такого со мной еще не
случалось.
     -- Вы рассуждаете со своей колокольни, -- сказал Иоганн.
     Портной  не стал этого  отрицать  и откланялся. Когда он вышел,  Иоганн
спросил тайного советника:
     -- А в Брукбойрене бывают маскарады?
     -- Конечно. На таких курортах все время что-то происходит.
     Иоганн снял фрак.
     -- Хотите уже нарядиться? -- удивился Тоблер. -- Кем же?
     Иоганн надел ливрею и с тоской ответил:
     -- Слугой.
     После  ужина тайный советник  пригласил всех в кабинет. Его дочь,  фрау
Кункель и  Иоганн  последовали за  ним.  Он открыл дверь и включил свет.  На
минуту  воцарилось  молчание. Слышно было только тиканье часов на письменном
столе.
     Кункель первой отважилась  войти в комнату, Она медленно приблизилась к
экс-фиолетовому  костюму из ветошной лавки.  Осторожно потрогала его, словно
боясь, что  он  укусит.  Передернувшись, повернулась к полосатым  фланелевым
рубашкам.  Взяла  со  стула  жесткие  манжеты  и  растерянно  посмотрела  на
клеверные запонки.
     Накрахмаленные манишки доконали ее.  Она  со  стоном упала в кресло, но
тут  же   вскочила,  так  как  села  на  коньки.  Ошарашенно  озираясь,  она
промолвила:
     -- Этого я не переживу!
     -- Поступайте как  хотите!  --  сказал Тоблер. ---.Но сначала упакуйте,
пожалуйста, все в корзину!
     Кункель воздела руки к небу:
     -- Никогда, никогда!
     Тоблер направился к двери:
     -- В таком случае я позову служанку.
     Кункель сдалась. Она втащила корзину на стол и начала укладывать вещи.
     -- Красную шапку тоже? Тайный советник сухо кивнул.
     Экономка то и дело зажмуривалась, чтобы не видеть, что она делает.
     Хильда сказала:
     -- Послезавтра, дорогой отец, ты вернешься домой.
     -- Почему?
     -- Они тебя выгонят с треском.
     --  Я  рад,  что  поеду,  --  сказал  Иоганн.  -- Может,  надо  достать
револьвер. Сумеем лучше обороняться.
     --  Не будьте смешными, -- сказал Тоблер. -- Приз, что я выиграл, мог с
тем же успехом выиграть человек, который всю жизнь одевается так, как я буду
одет в течение десяти дней! Что бы тогда было?
     -- Они  бы его тоже  выгнали, --  сказал Иоганн. -- Только  он этому не
удивился бы.
     --  Однако  вы  меня  заинтриговали,  --  сказал  в  заключение  тайный
советник. -- Посмотрим, кто окажется прав.
     В дверь постучали. Вошла Изольда, новая служанка:
     -- Господин генеральный директор Тидеман ожидает вас внизу, в гостиной.
     -- Сейчас приду, -- сказал Тоблер. -- Он хочет сделать доклад. Словно я
отправляюсь в кругосветное путешествие.
     Изольда вышла.
     -- И все-таки послез