жду  таинственным
миллионером  и единственным в  отеле  бедняком! Уж настолько реалистично ему
незачем играть свою роль!
     -- Убиться  можно! -- сказал Карл Отважный, стоя возле швейцара. -- Ох,
этот Шульце! Уму непостижимо!
     --  Каспариус и  Маллебре -- обе уже охотятся за  молодым,  --  сообщил
дядюшка Польтер. -- Он был бы у любой как у Христа за пазухой!
     -- Сравнение  верно лишь  отчасти, --  заметил директор. (При случае он
был склонен к педантичности.)
     --  Пожалуй,  я придумаю  для  господина  Шульце  какое-нибудь побочное
занятие, -- сказал швейцар. -- Иначе его не оторвешь от миллионера.
     -- Может быть, он  скоро уедет, -- сказал Кюне. -- В чердачной каморке,
которую  мы  ему  подыскали,  вряд ли  он  надолго застрянет.  Еще  ни  одна
горничная, ни один коридорный не выдерживали там.
     Дядюшка Польтер знал людей лучше. Он покачал головой.
     --  Ошибаетесь.  Шульце  останется.   Шульце  упрямец.  Директор  отеля
последовал за двумя странными постояльцами в бар.
     Играла капелла. Несколько элегантных пар танцевали. Колониальный офицер
Салливан пил по старой привычке чистое виски и уже перебрал. Оседлав табурет
у  стойки  и выпучив  глаза, он явно принимал  "Брукбойрен" за  какой-нибудь
гарнизонный клуб в Северной Индии. :
     --  Позвольте  вас  представить  друг  другу?  --  спросил  Хагедорн  и
познакомил тайного советника Тоблера с его слугой Иоганном.
     Они  уселись   за  столик.  Кессельгут  заказал  всем  коньяк.  Шульце,
откинувшись  на  спинку  стула,  растроганно  и  вместе   с  тем  иронически
разглядывал давно знакомое лицо.
     -- Господин Хагедорн мне только  что рассказал, что  вы  знаете тайного
советника Тоблера, -- сказал Шульце.
     Кессельгут был не  совсем трезв. Он пил не для того, чтобы напиться. Он
был добросовестным человеком и не забывал, что вынужден тратить ежедневно не
менее сотни марок.
     -- Знаю, и даже очень хорошо, -- заявил он, весело подмигнув Шульце. --
Мы почти все время вместе!
     -- Вы, как я предполагаю, компаньоны? -- спросил Шульце.
     --  Предполагаете?  --  с  важным   видом  переспросил  Кессельгут.  --
Позвольте! Мне принадлежит процветающая пароходная линия. Мы заседаем вместе
в наблюдательном совете. Прямо друг около друга!
     -- Черт побери! -- воскликнул Шульце. -- Это какая же линия?
     -- Об этом мне не хотелось бы  говорить, -- сказал Кессельгут важно. --
Но она не самая маленькая.
     Они выпили. Хагедорн поставил рюмку, вздернул верхнюю губу и сказал:
     -- Ничего не смыслю  в спиртном. Но  коньяк, если не  ошибаюсь,  отдает
мылом.
     -- Должен отдавать, -- объяснил Шульце. -- Иначе грош ему цена.
     -- Можем  попробовать  что-нибудь другое, --  предложил Кесссельгут. --
Кельнер, что у вас не отдает мылом?
     Но это был не кельнер, а  директор  отеля, подошедший к  их столику. Он
спросил молодого человека, нравится ли ему его номер.
     -- Да, да, -- ответил Хагедорн, -- в общем и целом вполне.
     Господин  Кюне заверил, что он считает  себя  счастливым. Потом по  его
знаку  бармен  Джонни и кельнер  принесли бутылку  шампанского  в ведерке со
льдом и два бокала.
     -- Приветственный глоточек, -- сказал директор, улыбаясь.
     --  А  мне дадут  бокал? --  невинно  спросил Шульце.  Кюне  покраснел.
Кельнер  принес  третий бокал и наполнил его. Попытка игнорировать Шульце не
удалась.
     --  За ваше здоровье! -- весело воскликнул  тот. Директор исчез,  чтобы
излить свое последнее горе швейцару.
     Шульце встал, постучал  по своему бокалу и  поднял его. Сидевшие в баре
гости недружелюбно смотрели на бедняка.
     -- Выпьем за то, --  сказал он, -- чтобы  господину Кессельгуту удалось
что-нибудь сделать для моего молодого друга у старого Тоблера!
     Иоганн хихикнул.
     -- Сделаю, сделаю, -- пробормотал он и осушил бокал.
     --  Дорогой  Шульце,  -- сказал Хагедорн,  -- мы  с вами только недавно
познакомились. Но в такой  момент, наверное,  следует спросить, не  может ли
господин Кессельгут что-нибудь предпринять и для вас?
     -- Неплохая идея, -- заметил Шульце. Иоганн Кессельгут, смеясь, сказал:
     -- Я порекомендую тайному советнику Тоблеру взять на службу и господина
Шульце. Кто вы по профессии?
     -- Тоже специалист по рекламе, -- ответил Шульце.
     --  Вот было  бы  здорово,  если  бы мы  работали  в одном  отделе,  --
размечтался Хагедорн. -- Шульце и я отлично понимаем друг друга. Мы обновили
бы в корне  всю рекламу  концерна. Ведь то,  что  я видел в прессе последнее
время, кошмар.
     -- Неужели? -- спросил Шульце.
     --  Примитивное дилетантство,  --  заявил  молодой  человек.  --  Отдел
рекламы  в  таком  концерне  может  работать гораздо интереснее.  Мы покажем
Тоблеру,  на что способны два  профессионала.  Между прочим, он  симпатичный
человек?
     -- Ну да, -- сказал Иоганн Кессельгут. -- Мне он нравится. Конечно, это
дело вкуса.
     -- Ладно, посмотрим, -- сказал Хагедорн. -- Выпьем за него! За здоровье
старого Тоблера!
     Они чокнулись.
     --  Пусть  будет  здоров,  -- сказал  Кессельгут  и  ласково  посмотрел
господину Шульце в глаза.

     После того,  как была  выпита  бутылка, презентованная Карлом Отважным,
владелец пароходной линии Кессельгут заказал еще одну. Они удивлялись,  что,
несмотря  на  дальнюю дорогу,  не  чувствовали  усталости.  И  приписали это
высокогорному воздуху.  Потом  они перекочевали ниже, в пивной погребок, ели
вареную телячью колбасу и пили мюнхенское пиво.
     Но оставались там недолго. Эффектная женщина из Польши, которая прибыла
вечером, уединилась с мистером Брайеном в темном углу, и Хагедорн сказал:
     -- Боюсь, что мы помешаем международным контактам.
     Когда они вернулись в бар, народу там прибавилось. Госпожа фон Маллебре
и барон  Келлер  сидели у стойки, пили  коктейль  и  грызли кофейные  зерна.
Госпожа Каспари-ус и толстый господин Ленц  вернулись с эспланады и играли в
кости. Солидная  группа  краснощеких голландцев галдела  за  большим круглым
столом.  А   саксонская  супружеская  пара   насмехалась  над   акустической
беспардонностью голландского языка.
     Потом тапера  оттеснил один  из голландцев. Тут же  встали из-за  стола
темпераментные земляки и, несмотря  на смокинги и светские  вечерние платья,
начали  отплясывать истинно  народные танцы. Салливан сполз  с  табурета  и,
поскольку фройляйн Марек заупрямилась, принял участие как солист  в народном
гулянье, хотя еле держался на ногах.
     Это продолжалось минут  двадцать.  Тапер снова завладел  своим законным
табуретом-вертушкой.
     -- Потанцуйте же наконец  с какой-нибудь из ваших поклонниц! --  сказал
Шульце Хагедорну. -- Бабы глаз с вас не сводят! Сил нет терпеть!
     Молодой человек покачал головой.
     -- Они же не на меня смотрят, а на престолонаследника Албании.
     --  Ну  и  что,  подумаешь! -- возразил  Шульце.  --  Меня  бы  это  не
остановило. Главное -- произвести эффект.
     Хагедорн обратился к Кессельгуту:
     -- Здесь,  в отеле,  меня принимают не то за внука Рокфеллера, не то за
переодетого королевича...
     -- Непостижимо! -- сказал Кессельгут, стараясь сделать изумленное лицо.
-- Бывает же такое!
     -- Прошу вас, пусть это останется между нами! -- сказал Хагедорн. --  Я
бы охотно разъяснил в дирекции недоразумение, но Шульце отсоветовал.
     -- Господин Шульце прав, -- сказал Кессельгут. --  Без шуток --  не  до
смеха!
     Внезапно капелла заиграла туш. Господин Хелтаи, профессор танцевального
искусства и устроитель  карнавалов, вышел  на паркет, похлопал  в  ладоши  и
воскликнул:
     -- Господа, дамы приглашают кавалеров!
     Он   повторил   объявление  по-английски   и   по-французски.   Публика
засмеялась.  Многие дамы  поднялись  с  мест.  Госпожа  Каспариус тоже.  Она
направилась  прямо к Хагедорну.  Госпожа фон Маллебре побледнела и с  кривой
улыбкой пригласила барона.
     --  Ну, теперь за дело! --  приказал  Шульце. Госпожа Каспариус сделала
чересчур усердный книксен и сказала:
     -- Вот видите, господин кандидат, от меня не ускользнешь.
     -- "Здесь женщины  --  гиены сами..."  (Ф.Шиллер "Песнь о колоколе") --
продекламировал Шульце, который никогда не терялся. Однако бременская дама и
Хагедорн его уже не слышали. Танец начался.
     Шульце прошептал Кессельгуту:
     --  Я иду в  холл.  Незаметно следуйте  за мной! И  захватите приличную
сигару!
     Затем он покинул бар.
     Тайный советник Тоблер сидел  со своим камердинером  Иоганном в  холле.
Большинство столиков были свободны. Кессельгут раскрыл портсигар и спросил:
     -- Могу я пригласить вас на рюмку коньяку?
     -- Не задавайте дурацких вопросов, --  ответил  Тоблер. Иоганн заказал.
Господа курили и весело поглядывали друг на друга. Кельнер принес коньяк.
     -- Ну вот, мы все-таки познакомились,  -- сказал Иоганн удовлетворенно.
-- Да еще в первый же вечер! Как я справился, а?
     Тоблер нахмурил лоб.
     -- Вы интриган, дорогой мой. Собственно, мне следует вас уволить.
     Иоганн польщенно улыбнулся и сказал:
     -- Я так  перепугался, когда  приехал, ужас! Директор  отеля  и швейцар
пытались прощупать господина Хагедорна со всех сторон!  Я хотел побежать вам
навстречу и предупредить.
     -- Дочке я оборву уши, -- заявил Тоблер. -- Конечно, позвонила она.
     --  У  фройляйн Хильдегард такие  изящные  ушки, -- сказал  Иоганн.  --
Спорю, что телефонировала Кункель.
     -- Если бы я не был в таком хорошем настроении, -- признался Тоблер, --
то разозлился бы крепко. Какая  наглость! Нам просто  повезло, что здесь все
перепутали!
     -- Вам дали хороший номер? -- спросил слуга.
     -- Восхитительный,  --  ответил  Тоблер.  --  Солнечный, много  свежего
воздуха. Даже слишком много.
     Иоганн  снял с костюма Тоблера  два  волоска и  ладонью стал  заботливо
смахивать ворсинки с рукавов фиолетового пиджака.
     -- Перестаньте, -- заворчал тайный советник. -- Вы с ума сошли?
     --  Ничуть, --  сказал  Иоганн.  -- Счастлив,  что сижу  возле вас.  Ну
хорошо,  немного я, конечно, захмелел. Ваш  костюм выглядит ужасно. Завтра я
приду к вам и наведу порядок. Какой у вас номер, господин тайный советник?
     -- Посмейте  только! -- строго сказал Тоблер. -- Еще не хватало,  чтобы
владельца  процветающей пароходной линии  увидели,  как  он  вытирает у меня
пыль.  У  вас  есть  с  собой  бумага  и  карандаш? Пишите  деловое  письмо.
Поторопитесь! Пока не пришел наш миллионерчик. Как он вам нравится?
     --  Чудесный  человек,  --  сказал  Иоганн.  -- Втроем  мы еще  всласть
повеселимся.
     -- Оставьте нас, бедных людей, в  покое!  -- сказал тайный советник. --
Займитесь, если угодно, зимним спортом и общайтесь со знатными людьми!
     -- Дирекция отеля уверена, что я знаю кандидата Хагедорна по Берлину  и
только  не  желаю  это  признать,  --  сообщил  Иоганн. --  Так  что  ничего
особенного  не усмотрят, если я буду с ним часто  встречаться. Напротив, без
меня он никогда бы  так быстро не  стал миллионером!  -- Он  оглядел Тоблера
сверху  вниз.  --  И  обувь  ваша тоже не чищена!  --  вздохнул слуга.  Было
заметно, как он от этого страдает. -- Я в отчаянии!
     Тайный советник, наслаждаясь сигарой, сказал:
     -- Позаботьтесь лучше о вашей пароходной линии!

     Как  только  капелла  собиралась  сделать передышку, танцевальные  пары
начинали бешено хлопать в ладоши. Госпожа Каспариус тихо сказала:
     --  Вы  действительно  хорошо  танцуете.  --  Ее  рука лежала  на плече
Хагедорна, он  ощутил нежный нажим  пальцев. -- Что вы делаете завтра? Вы на
лыжах катаетесь?
     -- Нет, -- ответил он.  -- В детстве у меня были коньки. Сейчас это для
меня слишком дорого.
     -- Давайте поедем на санях? В Санкт-Фейт? Ленч возьмем с собой.
     -- Я договорился о встрече с двумя моими знакомыми.
     --  Так откажитесь!  --  попросила она.  --  И вообще -- как  вы можете
предпочесть   этого   похожего    на   огородное   пугало   человека   моему
очаровательному обществу?
     -- Я такое же пугало, -- сказал он сердито. -- Мы с Шульце одна пара!
     Многозначительно подмигнув, она засмеялась.
     -- Ну конечно, господин кандидат. Все время забываю об этом. И все-таки
вы должны поехать со мной в Санкт-Фейт. На санях.  С колокольчиками на дуге.
И под теплыми  пледами. Это  же замечательно. -- Она  прижалась  к  нему еще
теснее и спросила: -- Я вам совсем не нравлюсь?
     -- О нет, -- ответил он. -- Но в вас есть что-то ужасно неожиданное.
     Она немного отодвинулась от него и поджала губы.
     --  Таковы  мужчины. Когда вам  откровенно  в чем-нибудь признаются, вы
ведете себя как светские дамы  из монастырского  приюта  для престарелых. --
Она посмотрела  ему  прямо в глаза. --Да не будьте  вы  таким жеманным, черт
возьми!  Мы молоды? Мы нравимся  друг другу?  А?  К чему ломать  комедию?  Я
права, верно?
     Капелла перестала играть.
     -- Вы правы, -- сказал он.  -- А где же мои знакомые? Он проводил ее  к
столику, поклонился ей и толстому
     Ленцу и поспешно удалился разыскивать Шульце и Кессельгута.
     -- Спрячьте блокнот! -- сказал тайный советник Тоб-лер своему слуге. --
Вон идет наш миллионерчик.
     Хагедорн сиял. Усевшись, он глубоко вздохнул и сказал смущенно:
     -- Ну и женщина! Ей следовало быть кавалерийским генералом!
     --  Для  этого  она, несомненно, слишком  хороша,  --  убежденно сказал
Шульце.
     Хагедорн задумался.
     --  Допустим,  -- сказал он. -- Но ведь нельзя  же с каждой хорошенькой
женщиной заводить амуры! В конце концов, на свете  слишком много хорошеньких
женщин!
     --  Могу   только  согласиться  с  господином  кандидатом,   --  сказал
Кессельгут.  --  Кельнер! Три водки! -- И когда кельнер вернулся  с  водкой,
воскликнул: -- Бог троицу любит!
     После того как все опрокинули рюмки с бесцветным содержимым, Хагедорн с
любопытством спросил:
     --  Что  будем  делать?  Еще  нет и полуночи.  Шульце погасил сигару  и
сказал:
     --  Господа,  прошу  тишины! Позволю  себе задать  вопрос,  который вас
озадачит. А именно:  с какой целью мы приехали в  Брукбойрен?  Пьянствовать,
что ли?
     -- Похоже на то, -- хихикнул Кессельгут.
     -- Кто против, останется на второй год!  -- сказал Шульце. -- Считаю до
трех: раз! два! три!
     -- Принято единогласно, -- сказал Хагедорн.
     --  Итак,  мы  прибыли сюда не для того, чтобы напиваться, -- продолжал
Шульце.
     Кессельгут поднял руку:
     -- Не только для того, господин учитель!
     -- А посему я призываю присутствующих, -- объявил Шульце, -- оторваться
от стульев и следовать за мной на природу.
     Они  с  трудом поднялись и, слегка  шатаясь, вышли из отеля. От чистого
холодного  воздуха у  них  перехватило дыхание.  Изумленные,  они  стояли  в
глубоком  снегу.  Над ними  простирался гигантский темно-синий  купол  неба,
покрытый золотой и  зеленой,  серебряной  и  красноватой  алмазной  россыпью
звезд.
     Под луной плыло одинокое белое облачко.
     Несколько минут  они  молчали. Из  отеля доносилась  музыка. Кессельгут
прокашлялся и сказал:
     -- Завтра будет чудесно.
     Мужчины склонны смущаться, когда их захватывают сильные впечатления. По
этой причине Хагедорн вдруг заявил:
     -- Так, господа. Сейчас мы сделаем большого снеговика!
     А Шульце воскликнул:
     -- Только негодяй может отказаться от этого! Вперед марш!
     Закипела работа. Строительного  материала  было  предостаточно. Слепили
большой  ком и стали катать его  по снегу  вдоль и поперек, шлепая и уминая,
пока он не превратился в подобие тумбы. Этот  цилиндр они продолжали катать,
и  вскоре  он  располнел  и  удлинился  настолько,  что  ваятели  сочли  его
достаточно внушительным и установили перед маленькими пихтами, которые росли
напротив входа в отель, по ту сторону дороги, у парка.
     Все трое  взмокли. Однако они были непреклонны и приступили  к созданию
второй части снеговика -- туловищу. Снега на этом участке почти не осталось.
Пришлось перебазироваться в парк. Еловые иглы кололи разгоряченные лица.
     Наконец  туловище  было  готово. Пыхтя,  они  подняли  его  на  снежный
постамент. Это удалось без особых происшествий. Правда, Кессельгут не устоял
на ногах.
     -- Боже мой! Дорогой смокинг! -- воскликнул он.
     Но  больше уже  о  нем  не  тревожился.  Когда взрослые  мужчины что-то
задумали сделать, они этого добиваются. Даже в смокинге.
     Настал  черед  головы.  Ее  посадили  на  туловище.  После  этого   они
благоговейно отступили на несколько шагов и полюбовались своим творением.
     -- У него, к сожалению, голова яйцом, -- констатировал Шульце.
     --  Не  беда, -- сказал Хагедорн.  -- Назовем его  просто  Казимиром. С
таким именем можно иметь такую голову.
     Возражений не было.
     Шульце  вынул  перочинный  ножик  и  хотел  было  срезать  пуговицы   с
фиолетового  пиджака,   чтобы  украсить   ими  снежный  живот  Казимира.  Но
Кессельгут остановил его, сказав, что этого нельзя делать ни в коем  случае.
Хагедорн  взял у Шульце  ножик, срезал  несколько еловых веток и украсил ими
грудь Казимира так, что он стал похож на гусара-гвардейца.
     -- А руки у него будут? -- спросил Кессельгут.
     -- О нет, -- сказал  Хагедорн. -- Казимир -- это торс! Они занялись его
лицом. В качестве носа приладили
     спичечный  коробок. Рот изобразили двумя  короткими сучками. А для глаз
использовали кусочки коры. Кессельгут критически заметил:
     -- Казимиру нужен кивер -- прикрыть лысину.
     --  Вы ужасный  натуралист,  --  возмутился Шульце.  -- Если бы вы были
ваятелем, то надевали бы парики на скульптуры!
     -- Завтра утром  раздобуду на кухне ведерко из-под  джема, --  пообещал
Хагедорн.  -- Напялим  его на  нашего  любимца. Дужка сойдет за  подбородный
ремешок.
     Предложение было одобрено.
     -- Казимир --  красивый, импозантный  мужчина, -- с восхищением  сказал
Шульце.
     -- Еще бы! -- воскликнул Кессельгут. -- У него же трое отцов!
     -- Несомненно, он один  из наиболее значительных снеговиков, когда-либо
живших на свете, -- сказал Хагедорн. -- Это мое глубокое убеждение.
     -- Спокойной ночи, Казимир! -- крикнули они хором и услышали в ответ:
     -- Спокойной ночи, господа.
     Но это был не снеговик, а жилец отеля на втором этаже, который из-за их
шумной возни не мог заснуть. Он с грохотом захлопнул окно.
     Трое отцов Казимира на цыпочках вошли в здание.

     Шульце улегся спать в своем драповом пальто. Глядя на слуховое окно, он
довольно улыбнулся.
     -- Старый Тоблер мерзнет, но не сдается! -- сказал он и задремал.
     Вскоре  заснул  и  Хагедорн.  Правда,  сначала  ему  мешала  элегантная
обстановка  и  теплый кирпич. Однако,  что  касалось сна, у  него  был на то
природный талант, который проявился и в Брукбойрене.
     Только Кессельгут не спал. Он сидел у себя в номере и занимался почтой.
Закончив деловое письмо,  которое ему поручил  написать  тайный советник, он
принялся за частное, чрезвычайно секретное послание. Оно гласило:

     Дорогая фройляйн Хильдегард!
     Мы живы и  здоровы, доехали благополучно. Тем не менее Вам не следовало
у нас за спиной перезваниваться  с  отелем. Господин тайный советник оборвет
Вам  уши. Перепугались мы  изрядно! За переодетого  миллионера  тут  приняли
другого лауреата конкурса -- господина кандидата Ха-гедорна. Как раз когда я
прибыл. И вот кошки оказались в номере у Хагедорна. А не у господина тайного
советника.
     Мы  подружились. Я с Хагедорном. А он с Вашим отцом. И  благодаря этому
тайный советник  со мной. Я очень рад. Сегодня  мы  втроем слепили огромного
снеговика. С яйцевидной головой. И с торсом. Зовут его Казимир.
     Отель очень  знатный. Публика тоже. Вид у господина  тайного советника,
конечно, ужасный.  От одного  галстука становится дурно. Но его  не выгнали.
Завтра я схожу в его номер и наведу порядок. Электрический утюг я захва