о! Шеф  отдела желает мне
хорошенько отдохнуть  в интересах предприятия.  Хорошенько!  Что  вы на  это
скажете?
     --   Замечательно,  великолепно,  --  сказала   Хильда.  --  Завтра  же
что-нибудь пошлешь матери, да?
     --  Конечно! --  воскликнул он. -- Двести марок! К  тому  же она  утром
придет к Кухенбуху. Я все расскажу ей по телефону.
     -- Кухенбух? -- спросил Эдуард. -- Кто это?
     -- Это мясник, мы его постоянные покупатели. Я только  что  послал  ему
телеграмму.  Пусть  он  осторожно  подготовит  мать.  А  то  она  до  смерти
испугается,
     -- От всего сердца поздравляю тебя с устройством на работу,  -- сказала
Хильда.
     -- Я тебя тоже,  -- весело  сказал  он. --  Теперь ты наконец  получишь
мужа.
     --  Кто это?  -- спросила  тетя Юлечка. -- А-а, знаю. Ну что ж.  Имейте
только в виду, господин кандидат, я не очень-то за.
     -- Ничего  не  поделаешь,  -- сказал  он. --  К  сожалению,  я  не могу
принимать  во  внимание  Хильдиных  теток. Это завело  бы  слишком далеко...
Хильда, дорогая, а согласится  ли твой отец? Восемьсот марок --  это же уйма
денег!
     Фрау Кункель пренебрежительно усмехнулась,
     -- Послушай, --  сказала Хильда. -- Мы даже сможем  экономить, служанки
нам не надо. Хватит приходящей работницы, три раз'а в неделю.
     --  Но когда появится мальчик,  возьмем служанку, --  сказал озабоченно
Хагедорн.
     -- Какой мальчик? -- спросила тетя.
     -- Наш! -- гордо ответила Хильда.
     -- Мы назовем его Эдуардом, -- заметил  будущий отец.  -- Из уважения к
моему другу.
     -- А если будет девочка? -- забеспокоился Шульце.
     -- В этом случае я предложил бы имя Эдуардина, -- заявил Кессельгут.
     -- Вы находчивый человек, -- сказал Шульце с признательностью.
     -- Будет наверняка мальчик, -- заверил Хагедорн.
     -- У меня тоже  такое предчувствие,  -- сказала Хильду и  покраснела до
ушей.
     Тетя Юлечка, поспешив сменить тему, спросила:
     -- А какая фирма вас приняла на работу?
     -- Вы будете удивлены, тетушка. Фирма "Тоблер"!
     Тетя Юлечка в самом  деле удивилась.  Удивилась настолько, что у нее  в
горле застряла куриная  косточка. Глаза вылезли  на  лоб, и  она  зашлась  в
кашле.
     Ей  вливали в рот  воду, поднимали  вверх  руки. Она вырвалась, бросила
страдальческий взгляд на Шульце и удалилась.
     -- И часто это с ней бывает? -- спросил Фриц, когда она ушла.
     "С тех пор,  как она моя тетя",  -- хотела сказать Хильда, но,  заметив
устремленные на нее  взгляды отца и  Иоганна, сказала:  ..,.,,, -- Наверное,
это она от радости.
     В тот же вечер, часом  позднее,  произошел разговор,  не оставшийся без
последствий. Госпожа Каспариус пришла к  дядюшке Польтеру,  который за своей
стойкой просматривал английскую газету.
     -- Мне  надо с вами поговорить, -- сказала она. Он медленно поднялся. У
него болели ноги.
     -- Мы знаем друг друга уже лет пять, не так ли?
     --  Так точно, сударыня. Когда  вы приехали  к нам впервые, в отеле как
раз жили университетские лыжники. Это прозвучало несколько двусмысленно. Она
улыбнулась, вынула из парчовой сумочки пачку банкнот и дала ему.
     --  Здесь  пятьсот  марок,  -- упомянула  она  вскользь. -- Они у  меня
лишние.
     Он взял деньги.
     -- Сударыня, располагайте мной!
     Из золотого портсигара она достала сигарету. Он щелкнул зажигалкой. Она
закурила и пристально посмотрела на него.
     -- Скажите, никто из туристов не жаловался на господина Шульце?
     -- Жалуются, -- сказал он.  -- То и дело спрашивают, почему это человек
в такой потрепанной одежде живет именно в  нашем отеле.  К тому же  он ведет
себя в высшей  степени  нагло.  Сегодня  днем у  меня был  с ним  неприятный
разговор, который не поддается никакому описанию.
     -- Описание излишне, --  сказала она. -- я сидела за соседним столиком.
Это  было  скандалезно!  Подобное  нахальство  вы не  должны допускать.  Это
подрывает хорошую репутацию вашего отеля.
     Швейцар пожал плечами.
     -- А что я могу поделать, сударыня? Гость есть гость.
     -- Послушайте! Я заинтересована в том, чтобы господин Шульце немедленно
исчез. Причина к делу не относится.
     Швейцар и бровью не повел.
     --  Вы  интеллигентный  человек,  -- продолжала она.  --  Повлияйте  на
директора отеля! Преувеличьте жалобы, поступающие на Шульце. И добавьте, что
я никогда больше не приеду сюда, если ничего не будет предпринято.  Господин
Ленц, кстати, со мной полностью согласен...
     -- А что надо практически сделать?
     -- Завтра господин Кюне  должен сказать  Шульце,  чтобы  он в интересах
постояльцев из  отеля уехал. Человек этот  явно очень  нуждается. Предложите
ему  денежную  компенсацию!  Сколько -- мне  безразлично.  Дайте ему  триста
марок. Для него это состояние.
     -- Понимаю, -- вымолвил швейцар.
     --  Тем  лучше, --  высокомерно  сказала она.  -- То,  что оставите  от
пятисот марок, принадлежит, разумеется, вам.
     Он с благодарностью поклонился.
     -- Сделаю все, что в моих силах, сударыня.
     -- И еще, -- сказала она.  -- Если завтра днем этот  господин Шульце не
исчезнет,  я  уеду  вечерним поездом  в  Санкт-Мориц.  Это  тоже  передайте,
пожалуйста, вашему директору!
     Она небрежно  кивнула и пошла в бар. Ее вечернее платье  шуршало, будто
непрерывно повторяло шепотом свою цену.

Глава восемнадцатая
РАЗБИТЫЕ ИЛЛЮЗИИ

     На следующее утро, вскоре  после восьми часов, в квартиру фрау Хагедорн
на Моммзенштрассе позвонили. Старая дама открыла дверь.
     У порога стоял  ученик  мясника  Кухенбуха. Он был почти  двухметрового
роста, и звали его Карлуша.
     -- Здравствуйте,  вам большой  привет от мастера, -- сказал  он. -- И в
десять часов вам  будет звонить господин Хагедорн. Из Альп. Но пугаться  вам
незачем.
     -- Незачем пугаться? -- спросила старая дама.
     -- Ага.  Он  прислал нам вчера  вечером телеграмму и просил,  чтобы  мы
подготовили вас к радостному событию.
     -- Это  на  него  похоже, -- сказала  мать.  --  Радостное событие? Хм!
Сейчас иду. Минутку, возьму только для вас пятачок. За беготню.
     Она вынесла  монетку и дала  ее  Карлуше.  Тот поблагодарил  и,  топая,
сбежал по лестнице.
     Ровно в девять фрау Хагедорн явилась в лавку Кухенбуха.
     -- Карлуша, как  всегда, опять напутал,  -- сказала жена мясника. -- Вы
пришли на час раньше.
     --  Знаю, --  ответила матушка Хагедорн.  -- Но дома я  бы волновалась.
Вдруг он позвонит раньше. Я не буду вам мешать.
     Фрау Кухенбух добродушно засмеялась, О "мешать" и речи быть не может.
     Она вручила старой даме телеграмму и предложила сесть.
     -- Что он воображает! -- рассердилась фрау Хагедорн, прочитав текст. --
Ведет себя так, будто я кисейная барышня. Уж так сразу я никогда не пугаюсь.
     -- Что же ему хочется? -- спросила жена мясника.
     -- Вот сейчас я ужасно волнуюсь, -- призналась старая дама.
     Но  тут  вошли покупатели,  и  она умолкла.  Каждую  минуту она  трижды
взглядывала  на стенные часы, висевшие над сервелатом и салями. В лавке было
холодно,  и кафельные  плитки покрылись  влагой. На дворе  стояла  слякотная
погода.
     К десяти часам с минутами, когда зазвонил телефон, фрау Хагедорн вконец
расклеилась. Дрожа,  она вошла за прилавок,  протиснулась  мимо  колоды  для
рубки мяса, судорожно прижала к уху трубку и сказала жене мясника:
     -- Надеюсь, что расслышу его. Ведь он так далеко! Она замолчала и стала
напряженно вслушиваться.
     Внезапно ее лицо осветилось, словно банкетный зал, в котором только что
царил мрак.
     -- Да? --  крикнула  она звонким голосом. -- У телефона Хагедорн! Фриц,
это ты? Ты что, ногу сломал? Нет? Слава Богу. Может, руку? Тоже нет? Тогда я
рада, мой  мальчик. Ты точно здоров? Что? Что ты говоришь? Я должна спокойно
выслушать?  Фриц, веди себя  как  подобает. Так с матерью  не разговаривают.
Даже по телефону. Ну, что там?
     Довольно  долго она молчала, напряженно слушая, и вдруг подпрыгнула  от
радости.
     -- Ну и ну! Ты не шутишь? Восемьсот марок в месяц? Здесь в Берлине? Вот
это хорошо. Представь, что тебе пришлось бы ехать в  Кенигсберг или Кельн, а
я  сидела бы на Моммзенштрассе и считала мух.  Что  я должна? Говори громче,
Фриц! В лавке  народ. А-а, должна за что-нибудь держаться!! С удовольствием,
мой мальчик. А чего ради? Что ты сказал?.. Обручился?  Ой,  не  может  быть!
Хильдегард Шуль-це? Не знаю такую. Зачем же сразу обручаться?  Надо  сначала
хорошо  узнать друг друга. Не возражай. Я  лучше  знаю.  Я обручилась, когда
тебя еще на свете не было. Что значит, ты "надеешься"? Ах так!
     Она засмеялась.
     -- Ну хорошо, я присмотрюсь  к барышне. Если мне не понравится,  не дам
согласия. Поживем -- увидим. Увидим, я сказала. Пригласи ее к нам поужинать!
Она не балованная? Нет?  Ну, твое  счастье! Что ты послал? Двести  марок? Но
мне  ничего  не  надо.  Ну ладно.  Куплю тебе две сорочки  и  что-нибудь еще
нужное. Фриц, нам не пора кончать разговор? А то набежит. Вот что еще хотела
спросить: белья тебе хватает? Погода у вас хорошая? Тоже тает? Вот это жаль.
Передай  от меня привет девушке. Не забудь! И твоему другу. Постой, ведь его
фамилия тоже Шульце? А она не его дочь? Ни в каком родстве? Так, так.
     Старая дама опять долго слушала. Потом сказала:
     -- Хорошо, мой мальчик, до скорого свидания! Будь здоров! Не попади там
под трамвай. Да, знаю, что в вашей дыре  их  вообще нет! -- Она рассмеялась.
-- Я чувствуя себя  отлично. Спасибо за звонок.  Очень мило с твоей стороны.
Ты  не узнавал  еще,  как  удобнее  ехать из  дома  на  работу? Нет?  А  как
называется фирма? "Тоблер"? Та самая, которая присудила  тебе приз? Расскажу
господину Франке, он  порадуется за тебя. Конечно, передам ему привет. Давай
кончать  разговор.  А то  вдвойне заплатишь. До  свидания, мой мальчик.  Да.
Конечно. Да, да! До свидания!
     -- Хорошие известия получили, -- улыбнулась фрау Кухенбух.
     -- Восемьсот марок в месяц,  -- сказала старая  дама. -- А до этого  ни
пфеннига несколько лет.
     -- Восемьсот марок и невесту! Фрау Хагедорн кивнула.
     --  Многовато за один раз, а?  Но  в  конце  концов,  дети  для  того и
существуют, чтобы потом стать родителями.
     -- А мы бабушками.
     --  Очень  будем надеяться, -- сказала  старая  дама  и оглядела мясной
прилавок.
     --  Взвесьте мне, пожалуйста, четверть фунта грудинки. Несколько костей
отдельно. И восьмушку вареной ветчины. Такой день надо отпраздновать.

     С  утра Фриц сходил в банк и обменял чек на наличные. Потом  заказал на
почтамте телефонный разговор с Берлином и,  пока  ожидал соединения,  послал
матери денежный перевод на двести марок.
     После  разговора  он,   пребывая  в  хорошем  настроении,  шатался   по
старинному  городку  и  делал  покупки.  Когда  годами  дрожишь  над  каждым
пфеннигом и сдерживаешься, стиснув зубы, тогда это увлекательное занятие. Но
почему-то, когда счастье сверкнуло как молния, хочется реветь. Ладно, хватит
об этом!
     Господину  Кессельгуту,  своему   покровителю,  Хагедорн  купил  ящичек
дорогих гаванских сигар.  Эдуарду  он  купил  в антикварной лавке  старинную
оловянную пивную кружку. Для Хильды он приобрел редкие серьги с подвесками в
форме   виноградной  кисти.  Они  были   из  нефрита,   матового   золота  и
полудрагоценных камней.  Наконец,  в цветочном магазине он заказал  для тети
Юлечки шикарный букет и попросил продавщицу доставить подарки в  отель. Себе
он не подарил ничего.
     Полтора  часа провел Хагедорн в  городке.  Когда  он вернулся, Казимир,
несравненный  снеговик, дышал  на  ладан.  Жестяное  ведро,  шлем  Казимира,
торчало  на его плечах.  Глаза,  нос, рот и  усы сползли любимому гусару  на
геройскую  грудь. Однако он еще стоял прямо. Он умирал стоя,  как и подобает
солдату.
     -- Прощай,  дорогой Казимир! -- сказал  Хагедорн. -- Снявши  голову, по
усам-волосам не плачут. -- Он вошел в отель.
     За это время здесь кое-что произошло.
     Мирное  утро  не  предвещало беды. Тайный  советник Тоблер,  его  дочь,
Кункель  и Иоганн  завтракали  на  веранде.  Ели  бутерброды  и говорили  об
оттепели.
     -- Если бы у нас была машина, -- сказала Хильда, -- мы могли  бы уехать
в Мюнхен.
     --  Не  забывай, что я бедный человек, -- напомнил ей отец. -- Поиграем
часик в кегли. Это успокаивает нервы. Кстати, а где мой зять?
     -- В банке и на почте, -- сообщила Хильда. -- Как вам спалось, Кункель?
     -- Скверно, -- ответила тетя Юлечка.  --  Снились какие-то ужасы. Вы не
должны были так поступать со мной.
     -- Когда, как? -- спросил Иоганн.
     --  Когда  господин Хагедорн сказал,  что  фирма Тоб-лера наняла его  и
господина Шульце вдобавок... Куриная косточка была такая острая, в  номере я
выпила прованского масла, это было ужасно.
     -- В следующий раз, если опять будет что-нибудь неожиданное,  -- сказал
Иоганн, -- закажем вам овсяную кашу.
     -- Бесполезно, -- сказал тайный советник. -- Она тогда проглотит ложку.
     -- К ложке мы заранее приделаем цепочку, -- сказала Хильда.
     Фрау Кункель опять обиделась.
     Но долго обижаться ей  не  дали.  В  столовую  на  веранде торжественно
вступили швейцар с директором Кюне и направились к их столику.
     -- Оба похожи на секундантов, которые  несут вызов на дуэль, -- заметил
тайный советник.
     Иоганн  успел  лишь  пробормотать: "Тучи  сгущаются!"  --  как директор
поклонился и сказал:
     -- Господин Шульце, можно вас на минутку? Поговорить.
     -- На минутку? -- отозвался Шульце. -- Извольте.
     -- Мы ждем вас в канцелярии, рядом, -- объяснил швейцар.
     -- Долго же вам придется ждать! --  сказал Шульце. Хильда посмотрела на
наручные часики.
     -- Минута кончается.
     Карл  Отважный  и  дядюшка   Польтер   переглянулись.   Затем  директор
признался, что речь пойдет о деликатном вопросе.
     -- Грандиозно! -- обрадовалась тетя Юлечка. --  Всегда о таком мечтала.
Хильдегард, зажми уши!
     --  Как  вам  угодно, --  сказал  директор.  -- Мне  хотелось  избавить
господина  Шульце  от  присутствия  свидетелей.  Короче  говоря,  ассоциация
владельцев  отелей,  представителем  которой  я  здесь  являюсь,  просит вас
покинуть наш отель. Некоторые наши гости шокированы. Со вчерашнего дня жалоб
прибавилось. Один из них -- кто, я, понятно, не могу назвать, -- предоставил
значительную сумму. Сколько там было?
     -- Двести марок, -- благосклонно напомнил дядюшка Польтер.
     -- Эти  двести марок,  -- сказал  директор, -- будут  вам  вручены, как
только вы удалитесь отсюда. Полагаю, что деньги для вас не лишнее.
     -- А почему, собственно, меня выгоняют? -- спросил Шульце.
     Его лицо чуть побледнело. Происходящее он принял близко к сердцу.
     -- Никто вас не выгоняет, -- сказал директор. --  Об этом не может быть
и   речи.  Мы  призываем,  мы  просим  вас,  если  угодно.   Для  нас  важно
удовлетворить желание других гостей.
     -- Выходит, я позорное пятно? -- спросил Шульце.
     -- Диссонанс, -- возразил швейцар.
     Тайный советник Тоблер, один из богатейших людей в Европе, взволнованно
сказал:
     -- Значит, бедность все-таки позор.
     Но дядюшка Польтер разбил его иллюзии.
     -- Вы неверно  понимаете, -- заявил он. -- Вот если бы миллионер въехал
с  тремя сундуками  в богадельню и разгуливал бы  там во фраке, то богатство
было бы позором! Все зависит от точки зрения.
     -- Всему свое время и место, -- изрек Карл Отважный.
     -- А вы не на своем месте, -- добавил дядюшка Польтер.
     Тетя Юлечка  встала,  подошла вплотную  к швейцару,  замахнулась правой
рукой и сказала:
     -- Убирайтесь отсюда, а то вмажу!
     --  Оставьте  швейцара  в  покое!  --  приказал  Шульце.  Он  поднялся.
--Хорошо. Я уеду. Господин Кессельгут, будьте любезны, закажите такси. Через
двадцать минут уезжаю.
     --  Я, разумеется, с  вами, -- сказал Кессельгут. -- Швейцар, мой счет.
Да пошевеливайтесь! -- И он быстро удалился.
     --  Сударь!  -- крикнул  ему вслед  директор.  --  Почему вы хотите нас
покинуть?
     Тетя Юлечка злорадно рассмеялась.
     --  Ничего глупее в жизни  не  видела.  Может, со  временем  поумнеете.
Приготовьте  счет  моей  племяннице  и  мне!   Да  пошевеливайтесь!  --  Она
прошуршала платьем и вышла с веранды, споткнувшись на пороге.
     -- Убиться можно! -- пробормотал директор.
     -- Где двести марок? -- спросил Шульце.
     -- Сию минуту! -- буркнул швейцар, вынул бумажник и положил на стол две
купюры.
     Шульце взял  деньги, подозвал  кельнера, стоявшего у  двери, и дал  ему
двести марок.
     -- Половину отдайте Зеппу, с которым я подметал каток, -- сказал он. --
Не забудете?
     У кельнера отнялся язык. Он лишь кивал головой.
     -- Вот и хорошо, -- сказал Шульце. Он холодно посмотрел на директора  и
швейцара. -- Уходите!
     Оба, как школьники, послушно удалились. Отец с дочерью остались вдвоем.
     -- А  что  будет с  Фрицем? -- спросила Хильда. Тайный советник  Тоблер
смотрел вслед удаляющимся фигурам.
     -- Завтра я покупаю  отель, -- сказал он. --  Послезавтра оба с треском
вылетят отсюда.
     -- А что будет с Фрицем? -- плаксиво повторила Хильда.
     -- Уладим в Берлине, -- сказал отец. -- Поверь мне, это лучшее решение.
Неужели в такой немыслимой ситуации мы будем объяснять ему, кто  мы на самом
деле?
     Через  двадцать  минут  к   отелю  подъехал  большой   лимузин.  Машина
принадлежала   Леопольду   Лехнеру,   владельцу   транспортной   конторы   в
Брукбойрене,  и за  рулем сидел он лично.  Слуги вынесли  с  бокового  входа
несколько чемоданов, погрузили их на багажник и крепко привязали.
     Директор и швейцар стояли у подъезда, не зная, что делать.
     -- Убиться можно, -- сказал  Карл Отважный. -- Человек бросает на ветер
двести  марок.  Не использует  свой  билет для бесплатного  проезда и едет в
Мюнхен  на такси. Трое постояльцев, с  которыми  он знаком всего  пару дней,
присоединяются к нему. Боюсь, мы заварили хорошенькую кашу,
     -- И все из-за этой нимфоманки Каспариус! -- признался дядюшка Польтер.
-- Она захотела выжить Шульце, чтобы тот не мешал ей охмурять миллионерчика.
     --  Почему  же вы  не  сказали мне  об этом  раньше? -- возмутился Карл
Отважный.
     Помня о трех сотнях марок,  доставшихся  ему  при этой сделке,  швейцар
проглотил упрек.
     Но  вот  появились  тетя  Юлечка  с  племянницей,  нагруженные шляпными
коробками,  зонтиками  и сумками. Директор  поспешил им на  помощь,  но тетя
Юлечка осадила его.
     -- Не лезьте! -- приказала она. -- Я пробыла здесь только два дня. Но с
меня и этого хватит. Я прославлю вас всюду, где смогу.
     -- Я в отчаянии, -- заявил директор.
     -- Мои соболезнования, -- сказала тетя.
     -- Сударыня, почему вы так внезапно нас покидаете? -- спросил швейцар.
     -- До него все еще не дошло, -- буркнула тетя Юлечка.
     -- Вот письмо для господина Хагедорна, -- сказала Хильда.
     Швейцар почтительно взял его. Девушка обратилась к директору:
     --  Пока  не  забыла:  шесть дней  назад  мы  разговаривали с  вами  по
телефону.
     -- Не помню, милая фройляйн. "'"'•'
     -- Я тогда предупредила вас о переодетом миллионере.
     -- Это звонили вы? -- спросил швейцар. -- И теперь оставляете господина
Хагедорна одного?
     --  До  чего  же человек  бывает глуп!  --  воскликнула  тетя  Юлечка и
покачала головой.
     --  Тетечка, отложим  разговор  на  узкоспециальные  темы!  --  сказала
Хильда. --  Прощайте,  господа. Я думаю, вы долго будете помнить ту  ошибку,
которую совершили сегодня.
     Обе дамы сели в лимузин.
     Вскоре после этого появились Шульце и Кессельгут. Шульце положил письмо
для Фрица на стойку швейцара.
     Директор  и  дядюшка  Польтер  поклонились.  Однако  их   не  заметили.
Пассажиры сели в машину. Иоганн держал на  коленях  рефлектор. Чемоданы были
набиты до отказа.
     Леопольд Лехнер  уже нажал на старт