елывать.
     Дочь посмотрела на него.
     --  Папа,  -- сказала она  тихо. -- Мы так  волновались  за тебя. Ты не
можешь на нас обижаться. Дома не было ни  минуты покоя. Неужели  ты этого не
понимаешь? Кункель, Иоганн и даже я -- мы тебя любим.
     У  Кункель  из каждого  глаза  выкатилось  на  пунцовые щечки по  одной
слезинке. Она всхлипывала.
     Тайному советнику Тоблеру стало неловко.
     -- Перестаньте реветь! --  пробурчал он. -- Вы  ребячитесь  еще больше,
чем я.
     -- Великие слова, -- заметила его дочь.
     -- Короче говоря, -- сказал Тоблер, -- вы здесь все испортите.  Так вот
знайте!  Я  обрел друга! Мужчина в этом нуждается! И тут появляетесь вы.  Он
знакомит меня с моей собственной дочерью! Час назад он заявил мне наверху, в
моем номере, что непременно женится на этой девушке!
     -- Какой девушке? -- осведомилась Хильда.
     --  На тебе!  --  сказал  отец. -- Как объяснить моему  молодому другу,
почему мы  опутали его ложью? Когда он  узнает, кто такие на самом деле тетя
Юлечка,  ее племянница, владелец пароходной линии Кессельгут и кто его  друг
Шульце, он вообще перестанет замечать нас!
     --  Кто хочет жениться на фройляйн  Хильдегард? -- спросила Кункель. Ее
слезы мгновенно высохли.
     -- Фриц, -- выпалила  Хильда.  -- Ну, тот молодой  человек,  который  в
автобусе называл горы.
     -- Ага, -- вспомнила тетя Юлечка. -- Прекрасный  человек.  Но  денег  у
него нет.

Глава пятнадцатая
ТРИ ВОПРОСА ЗА ДВЕРЬЮ
     ,
     Когда  Хагедорн  вернулся с валерьянкой,  трое заговорщиков  сидели  на
прежнем месте, сплоченные беспокойством, что он узнает их тайну.
     --  О,  тетя  Юлечка  тоже  здесь!  --   обрадовался  он.  --  Чемоданы
распакованы? А как вам нравится мой друг Эдуард?
     -- Превосходно! -- ответила она от всей души.
     -- Эдуард, вот твои капли, -- сказал Хагедорн.
     -- Какие капли? -- спросил Шульце.
     -- Валерьяновые, естественно! -- напомнил  Фриц. -- Ты же сказал, что у
тебя боли в желудке.
     --  Ах, да, -- пробормотал тот и  волей-неволей выпил капли. С кофейной
ложечки. По настоянию Фрица.
     Хильда веселилась,  глядя,  какие гримасы корчит отец. Тетя Юлечка,  не
сообразив,  что  речь  идет  о  вымышленных болях, страшно  взволновалась  и
предложила сделать больному согревающий  компресс.  Шульце поклялся, что ему
уже намного, намного лучше.
     --  Это мы знаем! -- недоверчиво сказала тетя  Юлечка. -- Вы всегда так
отговариваетесь.
     Тоблер и его дочь замерли.
     -- Вы, мужчины, всегда так поступаете! -- находчиво продолжала тетя. --
Никогда не жалуетесь, что нездоровы.
     Положение было спасено. Судя по выражению ее лица, фрау Кункель была на
грани маниакального величия. Так ловко она  еще никогда  не  выпутывалась из
затруднений.
     Ну  а  потом с  четвертого лыжного урока вернулся Кессельгут. Он хромал
изо всех  сил.  На учебном спуске он нечаянно  врезался в  Тони Гразвандера.
Оба,  сплетясь в клубок, летели  вниз, пока не приземлились в  русле горного
ручья. Но  особо глубокое впечатление  произвели на  седовласого начинающего
лыжника неисчислимые вульгарные обороты речи, которыми под конец обложил его
господин Гразвандер. Это не поддается никакому описанию.
     Дядюшка  Польтер  сочувственно  осведомился,  как   же   он  падал,   и
порекомендовал фирму, которая приведет в порядок разорванный костюм.
     Кессельгут поискал кого-то глазами.
     --  Господин  Хагедорн в  холле, -- сказал швейцар. Кессельгут захромал
дальше и вскоре увидел столик,
     за которым сидели Шульце и Хагедорн.  Но когда он через несколько шагов
разглядел сидевших там же обеих женщин, он начал тихо стучать зубами.  Потом
испуганно  протер  глаза. Да этого быть не может! Он еще раз посмотрел туда.
Ему  стало дурно. Он готов был провалиться сквозь землю. Но пол был крепкий,
и Кессельгут захромал к столику. Тетя Юлечка злорадно ухмылялась.
     -- Что с вами стряслось? -- спросил Шульце.
     --  Ничего  страшного, -- ответил Кессельгут.  -- Было столкновение.  И
все. Думаю, что спортом больше не буду заниматься.
     Тетя Юлечка гипнотически посмотрела на Хагедорна.
     -- Вы не хотите нас познакомить?
     Молодой человек  представил их друг другу. Был обмен рукопожатиями. Все
очень  формально. Кессельгут не решался  заговорить. Любое  замечание  могло
быть истолковано превратно.
     -- Вы, конечно, тот господин, которому принадлежит пароходная линия? --
спросила Хильда.
     -- Тот самый, -- смущенно ответил Кессельгут.
     -- Что ему принадлежит?  -- переспросила  тетя Юлечка и поднесла к  уху
ладонь, точно глуховатая.
     -- Пароходная линия, --  отчеканил Шульце. -- Даже очень большая линия!
Не правда ли?
     Кессельгут занервничал.
     --  Извините, мне надо переодеться. А то схвачу насморк.  -- Он  трижды
чихнул.  -- Позвольте пригласить  сегодня всех присутствующих после  ужина в
бар?
     --  Одобрено,  --  сказал  Шульце.  -- Посмотрим,  сколько осилит  тетя
Юлечка.
     Она распустила перья.
     -- Я вас всех перепью. На свадьбе моей сестры в 1905 году я одна выпила
две бутылки смородиновки.
     --  Надеюсь,  сегодня  вы  захмелеете   несколько  быстрее,  --  заявил
Кессельгут. -- А то мне дорого обойдется это удовольствие.
     Он захромал к лестнице, напоминая своим видом побежденную армию.
     Тем временем Фриц пожирал глазами Хильду. Внезапно он рассмеялся.
     -- Хотя это не столь важно... но я еще не знаю вашу фамилию.
     --  Странно, да? -- сказала она. -- Представьте себе, у меня  такая  же
фамилия, как у вашего друга Эдуарда!
     -- Эдуард, --  спросил он, -- как  твоя фамилия? Ах да, извини, у  меня
сегодня винтика не хватает. Вы -- Шульце?
     -- С каких пор ты снова начал выкать? -- спросил Шульце.
     -- Он же имел в виду меня,  -- вмешалась Хильда. -- Все верно, господин
кандидат. У меня с вашим другом одинаковая фамилия.
     -- Надо же, такое совпадение! -- воскликнул Хагедорн.
     --  Шульце  -- фамилия  очень  распространенная, --  заметил  Эдуард  и
сердито взглянул на Хильду.
     -- И  все  же, все же, --  с чувством  сказал Фриц.  -- Совпадение  это
производит на  меня  странное впечатление. Словно за ним  скрывается судьба.
Может быть, вы состоите в родстве и не знаете об этом?
     Тут у  тети  Юлечки  начался приступ удушья, и  Хильде  пришлось срочно
эвакуировать ее из холла. На лестнице Кункель изнеможенно сказала:
     --  Такую дозу выдержит  только  лошадь. Неужели нельзя было  подыскать
другую фамилию?
     Хильда энергично покачала головой.
     -- Я не  могла его обмануть.  У меня с его другом, господином Эдуардом,
одинаковая фамилия. Это же правда.
     -- Только бы хорошо кончилось, -- вздохнула Кункель.
     -- Ну разве не чудесная девушка? -- спросил Фриц.
     -- Ага, -- буркнул Эдуард.
     -- Ты видел, какие у нее ямочки, когда она смеется?
     -- Да.
     -- А в зрачках золотые искорки мерцают.
     -- Не замечал ни разу, -- сказал Шульце.
     -- Как ты думаешь, сколько ей лет?
     -- В августе будет двадцать один. Фриц засмеялся.
     -- Все шутишь! Да, пожалуй, около того. Тебе не  кажется,  что я должен
на ней жениться?
     -- Ну что ж, -- сказал Шульце, -- не возражаю. -- Он сообразил наконец,
что отвечает невпопад, и взял себя в руки.  -- А может, у нее  нет ни гроша,
-- добавил он.
     -- Даже очень вероятно, -- сказал Хагедорн. -- У  меня тоже нет! Завтра
спрошу ее, пойдет ли она  за  меня. И тогда мы  немедленно обручимся.  И как
только найду работу, сразу поженимся. Будешь моим свидетелем?
     -- Само собой разумеется! -- заявил Шульце. Хагедорн размечтался.
     -- Я  будто  заново родился.  Вот  теперь я начну штурмовать берлинские
фирмы! Заговорю до полусмерти всех генеральных  директоров. Им даже в голову
не придет выгнать меня.
     -- Может, что получится с тоблеровскими заводами.
     -- Кто  знает, -- усомнился Фриц. --  С  рекомендациями мне  никогда не
везло. Нет,  мы сделаем иначе.  Когда будем в  Берлине, нагрянем  к  старику
Тоблеру. Ты хоть слыхал, где он живет?
     -- Где-то в Груневальде.
     --  Ну,  адрес  разузнаем.  Просто-напросто  заявимся  туда,  позвоним,
отодвинем  с дороги служанку, усядемся  в его  парадной комнате и не  уйдем,
пока  он  не  примет  нас на работу. В худшем случае  там заночуем.  С собой
захватим бутерброды. Ну как, пойдет?
     -- Идея грандиозная,  --  сказал Шульце.  --  Заранее предвкушаю, какая
физиономия будет у Тоблера. Уж мы вдвоем зададим жару старику, а?
     -- Пусть не сомневается! -- с восторгом подхватил Хагедорн. -- Господин
тайный  советник,  скажем  мы,  у  вас  много  миллионов, и  каждый  год  вы
прибавляете  к  ним  еще  парочку;  и  поэтому   вряд  ли  двум  талантливым
специалистам по  рекламе  стоило приходить  именно  к вам. Нам  следовало бы
лучше работать  на  фирму, у которой дела плохи, дабы  она  снова  встала на
ноги.  Но,  господин тайный советник, любая реклама связана с расходами. Мы,
пропагандисты товаров, -- полководцы; однако наши армии, аккуратно связанные
пачками, лежат  в  вашем сейфе. Без  войск  даже лучший стратег не  выиграет
битву. А реклама -- война! Война за  умы миллионов  людей. Речь идет  о том,
чтобы  покорить  эти умы, господин тайный советник  Тоблер,  превратить их в
оккупированную территорию! Конкурентов надо  побеждать не потом, на рынке, а
уже  в  ходе мыслей  тех, кто  завтра  будет  покупать.  Мы,  специалисты по
рекламе,  способны  при  помощи  психологии  сделать  из  обычного  предмета
торговли  в  рамках свободной  конкуренции исключительно монопольный  товар!
Предоставьте нам свободу действий, сэр!
     Хагедорн перевел дух.
     --  Грандиозно!  -- сказал  Шульце. -- Браво,  браво! Если после  этого
Тоблер  не  примет  нас на  службу, значит, он вообще  не заслуживает своего
счастья.
     -- Это ты говоришь, -- заявил с пафосом Фриц. -- Но он-то не  настолько
глуп.
     Шульце вздрогнул.
     -- Может, спрошу ее сегодня вечером, -- решительно сказал Фриц.
     -- Кого?
     -- Хильду.
     -- О чем?
     -- Хочет ли она стать моей женой.
     -- А если не захочет?
     --  Вот это мне в  голову не приходило, -- сказал Хагедорн.  Его сердце
сжалось от страха. -- Эдуард, не пугай меня!
     -- А если ее родители не согласятся?
     -- Возможно, у нее их больше нет. Это было бы удобнее всего.
     -- Не будь таким жестоким, Фриц! Ну а если у нее есть жених? Что тогда?
     Хагедорн побледнел.
     -- Ты спятил. Да нет у моей Хильды никакого жениха!
     --  Не понимаю  тебя, -- сказал Шульце.  --  Почему такая милая, умная,
веселая девушка, у которой есть ямочки и в зрачках золотые искорки, почему у
нее не может быть  жениха? Ты думаешь, что много  лет  назад она  предвидела
твое появление?
     Фриц вскочил на ноги.
     -- Я  тебя убью! Но сначала схожу к ней. Сиди  здесь, Эдуард!  Если  ты
окажешься прав,  я  тебя колесую.  А  пока раздобудь, пожалуйста, подходящее
колесо!
     Хагедорн помчался вверх по лестнице.
     Тайный советник Тоблер, улыбаясь, смотрел ему вслед.
     Через несколько минут -- уже в смокинге -- вернулся  в холл Кессельгут.
Он еще прихрамывал.
     --  Вы  на меня  сердитесь, господин  тайный  советник?  --  озабоченно
спросил  он.  --  Я  обещал  фройляйн  Хильде  ежедневно  сообщать  о  нашем
самочувствии. Кто  же  мог знать, что они  явятся  сюда? Но виновата в  этом
Кункель, дура набитая.
     --  Ладно,  Иоганн,  ладно, --  сказал  Тоблер. -- Здесь  уж  ничего не
изменишь. Последнюю новость знаете?
     -- Что-нибудь связанное с экономическим кризисом?
     -- Не в самом прямом смысле, Иоганн. Скоро, однако, будет помолвка.
     -- Вы собираетесь снова жениться, господин тайный советник?
     -- Нет, старый осел, Обручаться будет господин Хагедорн!
     -- С кем же, позвольте спросить?
     -- С фройляйн Хильдой Шульце! Иоганн засиял, как восходящее солнце.
     -- Вот это правильно, -- сказал он. -- Тогда мы скоро станем дедушкой.

     После долгих поисков Хагедорн нашел номера тети Юлечки и ее племянницы.
     -- Фройляйн в номере восемьдесят один,  -- сказала горничная и  сделала
книксен.
     Он постучал.
     Послышались шаги.
     -- Кто там?
     -- Я срочно должен  кое-что спросить  у вас, --  сказал  он  сдавленным
голосом.
     -- Сюда нельзя, -- ответила Хильда. -- Я переодеваюсь.
     -- Тогда поиграем в три вопроса за дверью, -- предложил он.
     --  Хорошо, выкладывайте, господин кандидат!  --  Она  приложила ухо  к
двери, но услышала только громкое, взволнованное биение собственного сердца.
-- Как гласит первый вопрос?
     -- Точно так же, как второй, -- ответил он.
     -- А второй?
     -- Как третий, -- сказал он.
     -- Ну а третий? Он откашлялся.
     -- Хильда, у вас есть жених?
     Она долго  молчала. Он закрыл глаза. Потом -- ему казалось, что  прошла
вечность, -- он услышал три слова:
     -- Еще нет, Фриц,
     -- Ур-ра! -- заорал он на весь коридор и бросился бежать.
     Дверь  соседнего номера осторожно приоткрылась. В  щель выглянула  тетя
Юлечка и пробормотала:
     -- Ох эта молодежь! Ну совсем как в мирное время.

Глава шестнадцатая
НА ВОЛЬКЕНШТАЙНЕ

     Фрау  Кункель  заблуждалась,   уверяя,  что  она  никогда  не  пьянеет.
Возможно, со  времен свадьбы ее сестры в 1905 году она отвыкла от спиртного.
Факт, что на следующее утро  после прибытия в Брукбойрен у нее разламывалась
голова. Она ничего не помнила, и ее завтрак состоял из пирамидона.
     -- А что со мной было вчера вечером?  -- спросила она. -- Несла  всякую
чушь?
     -- Это было бы не так страшно, -- сказала Хильда. -- Но вы начали нести
правду! Поэтому мне пришлось беспрерывно танцевать с господином Хагедорном.
     -- О, бедняжка!
     -- Я  бы не сказала.  Но белые туфли  ужасно жали. А  он не должен  был
этого заметить  по моему виду. Иначе  прекратил бы  танцы, начал разговоры и
узнал бы все наши секреты.
     -- Когда-нибудь он же их узнает!
     -- Разумеется. Но  не в первый  вечер и не от моей  подвыпившей  тетки,
которая мне вовсе не тетка.
     Кункель, обидевшись, нахмурила лоб.
     -- А что было потом? -- спросила она сердито.
     -- Потом Иоганн уложил вас в постель.
     -- Что? Боже мой! -- воскликнула тетя Юлечка. -- Этого еще не хватало!
     -- То же самое сказал Иоганн. Но так было надо.  Вы стали приглашать на
танцы  одного  мужчину  за  другим.  Сначала  --   господина  Шпальтехольца,
фабриканта из Гляйвица; потом  мистера Салливана, английского  колониального
офицера;  потом господина Ленца, коммерсанта из Кельна; наконец,  вы сделали
книксен даже старшему кельнеру, и вот тут мы решили, что вас пора удалить.
     Кункель сидела красная как рак.
     -- Я плохо танцевала? -- тихо спросила она.
     -- Напротив. Вы лихо кружили партнеров. Они были в восторге от вас.
     Пожилая толстая дама облегченно вздохнула.
     -- А господин кандидат объяснился?
     -- Извольте выражаться точнее, -- сказала Хильда.
     -- Он задал четвертый вопрос за дверью?
     --  Ах так! Вчера днем вы подслушивали!  Нет,  четвертый  вопрос он  не
задал.
     -- Почему же?
     -- Наверное, потому, что там не было двери, -- сказала фройляйн Тоблер.
-- Кроме того, мы ни на минуту не оставались наедине.
     -- Не совсем понимаю вас, фройляйн Хильда.
     -- Да этого и не требуется.
     -- Он безработный кандидат, это ведь не муж  для вас.  Подумать только,
какие выгодные партии вы могли бы сделать!
     -- Не смешите!  -- сказала Хильда. -- Выгодные партии! Брак  --  это не
экскурсия и не прогулка при луне!
     Она поднялась, надела лыжную куртку и пошла к двери.
     -- Идемте! Пусть будет по-вашему. Сыграем партию с природой!
     Тетя Юлечка засеменила вслед, Дойдя до лестницы, она повернула обратно,
так  как  забыла сумку. Когда она спустилась в холл, остальные уже стояли на
улице и кидали снежки в Казимира.
     Она подошла к ним и спросила:
     -- Куда мы отправимся?
     Шульце показал в сторону гор. А Хагедорн крикнул:
     -- На Волькенштайн! Кункель вздрогнула.
     к -- Идите вперед! -- попросила она. -- Я вас догоню.
     Забыла перчатки.
     Кессельгут злорадно усмехнулся и сказал:
     -- Оставайтесь, оставайтесь, Я вам одолжу свои.

     Увидев  нижнюю  станцию  канатной  дороги,  Кункель  бросилась  бежать.
Мужчинам пришлось  схватить  ее.  Она  дрыгала ногами  и  вопила,  когда  ее
затаскивали в кабину, словно упрямую козу. Все пассажиры смеялись.
     -- Ехать туда, наверх? -- кричала она. -- А если оборвется канат?
     --  На  такой  случай  предусмотрено  два  запасных каната,  --  сказал
кондуктор.
     -- А если оба запасных порвутся?
     -- Тогда высадимся на полпути, -- сказал Хагедорн.
     Она продолжала шуметь, пока Хильда не сказала:
     -- Милая тетя, ты хочешь, чтобы все мы сорвались в пропасть без тебя?
     Кункель  тотчас умолкла, преданно посмотрела  на племянницу и господина
Шульце и покачала головой.
     -- Нет, -- сказала она кротко, как агнец, -- зачем мне тогда жить?
     Кабина  поднялась  и  скользнула  из ангара.  Первые десять минут  тетя
Юлечка  сидела,  крепко  зажмурившись.  Каждый раз,  когда  кабина  начинала
раскачиваться, проезжая мимо опорной мачты, она беззвучно шевелила губами.
     Примерно половину пути миновали. Она осторожно подняла веки и,  моргая,
поглядела в окно.  Кабина как раз  висела  над пропастью, обильно оснащенной
зубцами скал, ледяными столбами и застывшими водопадами. Все пасса-
     жиры сосредоточенно  смотрели в бездну. Тетя Юлечка постанывала,  стуча
зубами.
     -- Ну и трусишка же вы! -- раздраженно сказал Шульце.
     Она возмутилась.
     --  Могу  бояться сколько хочу! Почему  я  должна быть храброй? С чего?
Храбрость--  дело  вкуса. Разве я не права, господа? Если б я была генералом
--  извольте! Это другое  дело.  Но просто так? Когда мы с  сестрой были еще
детьми...  Сестра  моя живет в  Галле, она  замужем, очень  удачно даже,  за
старшим  почтовым  инспектором,  есть дети,  двое,  они,  правда, уже  давно
кончили школу.., да, что это я хотела сказать?.. Ага, вспомнила... Тогда,  в
летние  каникулы,  мы  поехали  на крестьянскую ферму, она принадлежала дяде
нашего отца,  очень дальнему, они, собственно, были друзьями юности, а вовсе
не  родственниками,  и мы, девочки,  звали  его дядей...  потом ему пришлось
продать ферму,  крестьянам  очень трудно, да все вы это  знаете... может, он
уже умер, даже вполне вероятно,  ведь мне сейчас.,, ну конечно, умер, до ста
двадцати лет никто не доживает, правда, есть исключения, особенно в  Турции,
я читала... О, что с моей головой! Не  надо было столько пить  вчера, ведь я
не  привыкла,  да еще звала танцевать незнакомых господ,.. Убейте меня, но я
понятия не имела,  просто  ужас,  что  может произойти  с человеком  в таком
состоянии...
     Толчок! Кабина  остановилась.  Верхняя  станция.  Пассажиры  с  хохотом
выходили на площадку.
     -- У старушки высотная болезнь, -- сказал один лыжник.
     -- Да нет, -- возразил другой. -- У нее вчерашний хмель еще не вышел.

     Тетя Юлечка и два пожилых господина устроились в шезлонгах.
     -- Тебе не  хочется полюбоваться видом на  горы,  дорогая  тетушка?  --
спросила Хильда.
     Она стояла рядом с Хагедорном у парапета и любовалась панорамой.
     --  Оставьте меня в покое с вашими горами!  -- проворчала тетя, сложила
руки на животе и добавила: -- Мне хорошо лежится.
     -- Кажется, мы мешаем, -- прошептал Хагедорн. У Шульце был острый слух.
     --  Убирайтесь! -- приказал он. -- Но чтобы через  час  вернулись, а то
получите на орехи!  Кругом, марш! -- И, о чем-то вспомнив, добавил: -- Фриц!
Не забывай, что я материнский посол при тебе!
     --  Со вчерашнего дня  моя  память очень  ослабела,  -- заявил  молодой
человек и последовал за Хильдой.
     Однако его  по дороге задержали. Навстречу Фрицу с шезлонга протянулась
женск