В это же время пришло сообщение о том,  что  силы бригады  Александрони
заняли командные  высоты  в  Эйн-Геди  и на  Масаде, а  также создали  линию
обороны на нижних склонах Хевронских гор.
     При всей радости командующий фронтом испытывал неудовлетворенность.  Он
рассчитывал,  что гора  Хеврон также будет занята в  ходе операции  "Увда" и
будет занято все побережье Мертвого моря. Но этот план не был утвержден.
     На следующий  день  мы  с  командующим фронтом  отправились на "джипах"
через  равнину Арава в Эйлат. Игал  Аллон хотел лично поздравить бойцов.  Мы
добрались туда к концу дня. Море было спокойно, на противоположном берегу, в
Акабе, стояли на  рейде  английские  военные корабли.  Горы Эйлата выглядели
таинственно и величественно. Слух  о приезде Игала пронесся по всему лагерю.
Бойцы бежали  ему  навстречу. Поздравления,  рукопожатия,  объятия. Это была
встреча с двумя Нахумами, да и со всеми остальными, с кем был вместе пройден
длинный путь.

     Глава четырнадцатая

КОМИССИЯ ПО ПЕРЕГОВОРАМ О ПЕРЕМИРИИ

     С окончанием операции "Увда", в  середине марта  1949  года,  начальник
генерального  штаба  направил  меня  в  Соединенные  Штаты  для   проведения
разъяснительной кампании. В конце  июня я вернулся, и Игал Аллон ввел меня в
комиссию между  Израилем и Египтом, которая  начала функционировать вслед за
переговорами о перемирии на Родосе. В этой комиссии я  сотрудничал  вместе с
Амосом Хоревом и Арнаном Азарьяху.
     Египетскую  делегацию  возглавлял  полковник  Махмуд  Риад  (в  будущем
министр иностранных  дел Египта), в состав  делегации  входили майор  Саллах
Гохар,  ставший  затем  заместителем  министра  иностранных дел,  и  капитан
Мухаммад Шукри.
     Заседания  комиссии проходили  в Ниццане,  в  75 километрах  к  югу  от
Беер-Шевы.  Встречи  устраивались   один  раз  в  неделю  и  проходили   под
председательством  офицера высокого ранга  из делегации наблюдателей  ООН  в
Палестине.  На переговорах  присутствовали  также  его  помощники  из  числа
наблюдателей  ООН.  Мы обсуждали проблемы, порожденные претворением в  жизнь
Родосского соглашения о перемирии. Постоянно обсуждались такие темы: свобода
судоходства в Суэцком канале, претензии Египта на Эйлат, а также контрабанда
из Хеврона  в  сектор Газы,  пересечение  границы  арабскими пастухами с  их
стадами. Экономическое положение в Иордании  было лучше, чем в Газе, которую
египтяне удерживали  в состоянии  осажденной  территории,  и контрабанда  из
Хеврона в Газу  процветала. Контрабандисты, пересекавшие  границу  на севере
Негева, не раз  пускали  в ход оружие, натолкнувшись на израильский  военный
патруль.
     Все стороны пришли к  договоренности о том,  что  Ниццана  будет местом
постоянного  пребывания  представителей  Египта  и  Израиля  в  комиссии  по
перемирию. От  Израиля  в  качестве такого представителя был  назначен я, от
Египта - капитан Шукри.
     Срочно  были  отремонтированы три  здания, построенные  еще во  времена
турецкого  владычества.  В  одном  из   них  были  размещены  израильские  и
египетские солдаты, второе здание было отведено под кухню, столовую и склад,
а третье для постоянных представителей  комиссии. Вскоре выяснилось, что нам
не  хватало по  отдельной комнате на  каждого.  Я  решил,  что  лучше самому
выбрать  себе  компаньона,  а не  ждать, пока  кто-нибудь  выберет  меня,  и
обратился  к  капитану  Шукри с  предложением поселиться вместе. Капитан был
удивлен,  но  потом  ответил:  "Почему  бы  и  нет". Представители  ООН были
поражены  таким  оборотом  дела.  Наконец,  нам  отвели комнату  и мы  стали
устраиваться.  Капитан Шукри сказал: "Я  даже не представляю себе,  как я бы
жил в одной комнате с кем-нибудь из ООН. Хорошо, что вы  обратились ко мне".
В нашем здании была установлена станция связи ООН, и контакт со штабом ООН в
Иерусалиме и с представительством в Газе поддерживался круглосуточно. В Газу
обычно обращались в случае  пограничных инцидентов  в  секторе Газы  главным
образом из-за пересечения  границ пастухами.  Это причиняло беспокойство как
нам, так и  египтянам. Зачастую речь  шла о детях лет 8-10, и  они никак  не
могли понять, из-за чего весь шум.
     Обычно  я  проявлял  готовность  к   компромиссу  и  даже  рекомендовал
отпускать  пастухов,  если  их  задерживали  на  израильской территории.  Но
египтян я предупреждал, что они, а не  пастухи должны  нести ответственность
за инциденты.  Египет  не пользовался авторитетом у населения  сектора Газы.
Египтяне  относились  презрительно к палестинским арабам и почти не понимали
их диалекта. Жители сектора  Газы издевались над египтянами и радовались  их
провалу в войне с Израилем. Однажды, когда я приехал по приглашению  египтян
в  Газу, я осмелился  выйти на улицу один. Я подошел к чистильщику сапог. Он
был  удивлен,  увидев израильского офицера.  Меня окружили местные жители  и
один из них выкрикнул: "Вот еврейский майор, который вернул нам наших овец!"
Чистильщик сапог  сказал, понизив голос: "Браво! Хоть  вы и надавали нам, но
хорошо, что вы поколотили  египтян!" Вдруг все рассеялись куда-то. Я увидал,
что  ко мне подходит полковник  Риад, он кричал: "Если бы с  вами что-нибудь
случилось, что бы нам тогда сделали!" Я извинился за нарушение установленных
правил.
     Согласно  Родосским соглашениям линия перемирия  проходила  параллельно
шоссе Газа - Рафиах, в 3-х километрах к востоку от него.  Сначала линия была
проведена на  карте  за  столом  переговоров, затем  по  условленному  месту
проехал трактор, оставив за собой глубокую борозду. Заседания по определению
пограничной  линии  заняли  всего  несколько  недель  и  проходили  в   духе
взаимопонимания  и сотрудничества.  В процессе определения пограничной линии
выяснилось, что в  соответствии  с Родосскими  соглашениями половина деревни
Абасан  попадает  на  территорию,  находящуюся под израильской  юрисдикцией.
Когда  мы на  "джипах"  проехали по  пограничной линии, в  деревне  началась
паника. Жители понимали, что все  те, чьи  дома стоят восточнее проделанного
нами маршрута, вынуждены будут уйти оттуда, то есть  превратятся  в неимущих
беженцев. Плачущие  женщины окружили  наши "джипы"  и протягивали  нам своих
детей.
     Здесь  я  должен обратиться  к  прошлому.  Разрабатывая план  заселения
Негева,  мы столкнулись с проблемой водоснабжения новых и уже существовавших
поселений.  Профессор  Иерусалимского университета  Пиккард  разъяснил  мне,
насколько для решения этой проблемы важен район дюн, расположенный к  северу
от Газы,  где имелся подземный резервуар  пресной  воды. Мне  поручили вести
дело так, чтобы участники переговоров подняли вопрос ос обмене территориями.
Я полагал, что настал подходящий момент, но я не стал  торопиться и ответил,
что я,  как и он, всего  лишь  солдат, выполняющий приказы. Затем я добавил,
что  мое  правительство  совершенно  справедливо  настаивает  на  выполнении
Родосских соглашений и едва ли откажется от какой-либо территории.
     Вернувшись в Тель-Авив, я рассказал  о происшедшем  в деревне  Абасан и
предложил начать переговоры  об обмене территориями,  чтобы вместо  половины
деревни получить район дюн. Мое предложение было одобрено.
     Через неделю полковник Риад возвратился из Каира. Я дал ему возможность
начать разговор. На его вопрос о проблеме Абасана я ответил, что пока мне не
известно, какой вывод  сделает мое правительство, но  мне пришло в голову  -
если это устроит обе стороны - возможное решение проблемы. Я добавил, что не
хотел бы  говорить об  этом с вышестоящими инстанциями,  пока не  услышу его
мнения. Риаду не терпелось узнать, что я имел в  виду.  Я спросил, слышал ли
он о нашем  соглашении  с  Иорданией  об  обмене территориями, которое  было
достигнуто неделю назад. Заметив положительную реакцию Риала, я сказал, что,
по-моему, и у нас есть возможность прийти к такому  соглашению и что Израиль
заинтересован  в  районе  дюн  к  северу  от Газы.  Этот  район,  указал  я,
фактически не контролируется Египтом, а служит  контрабандистам перевалочным
пунктом  на  пути в  Хеврон.  Я  сказал,  что мы хотели  бы превратить  этот
участок, не  представляющий  ценности с точки зрения сельского хозяйства,  в
своего рода буферную зону между  деревней Бет-Ханун, населенной беженцами, и
киббуцом  Яд-Мордехай.  Это   предотвратит   недоразумения   и   пограничные
конфликты.
     По  лицу  Риада  я понял, что идея  понравилась  ему. Уточнив некоторые
детали, он обещал мне довести до сведения своего начальства это предложение.
Он советовал мне не ждать его ответа  и поднять этот вопрос в Израиле. Когда
мы  снова  встретились  через   неделю,  каждый  из   нас  принес  с   собой
положительный ответ.
     Этому  соглашению  должны  были  предшествовать  уточнения,  измерения,
проверки.   Наконец,  карты  были   вычерчены,  но  тут  начались  всяческие
проволочки с египетской стороны. Риад объяснил,  что военное  министерство и
министерство иностранных  дел  поддерживает  соглашение,  но  по закону  оно
должно  быть  утверждено парламентом. Тут-то оба министерства опасаются, что
на  этом  выиграет   оппозиция.  Египтяне  решили  не  рисковать.  Тогда  мы
предложили  заключить  локальное соглашение в  рамках Родосских  соглашений.
Риад  выразил уверенность в том, что его  правительство  поддержит  это. Как
только  из Каира пришел положительный ответ, соглашение, удовлетворявшее обе
стороны, было подписано.
     В  ходе  переговоров  я,  как  обычно,  воспользовался  случаем,  чтобы
обратить внимание Риада и Гохара  на странное поведение наблюдателей  ООН на
переговорах. Не раз мы замечали,  что дружественная атмосфера вызывала у них
недовольство.  Особенно  это проявлялось  в  поведении  нового  председателя
комиссии,   офицера  военно-морского  флота   Франции.  Он  утверждал,   что
соглашение  об обмене  территориями  не  включено  в Родосское  соглашение и
поэтому  оно  не  подлежит  осуществлению.  На  это  я  резко  ответил,  что
назначение ООН добиваться взаимопонимания между народами,  а наблюдатели ООН
возражают против  договора,  отвечающего этой цели.  Нечто похожее  сказал и
майор Гохар.  Мы  чувствовали,  что наблюдателям недоставало  враждебности и
напряженности на заседаниях комиссии.
     Когда  египтяне  тоже  поняли,  какова  роль  наблюдателей,  мы  стали,
насколько это  возможно,  избегать  их  посредничества. Было  принято, чтобы
председатель комиссии передавал ее постоянным членам  за неделю до встречи в
отпечатанном виде повестку дня заседания. Мы договорились с египтянами,  что
за  день до заседания  будем встречаться  без  наблюдателей  ООН и обсуждать
необходимые вопросы в удобной  и спокойной  обстановке.  Встречи проходили в
Мигдал-Ашкелон  в  доме  военного комиссара.  Утром  мы  ожидали  египтян на
прибрежном шоссе у киббуца Яд-Мордехай. Египетская делегация пересекала вади
Бергел  и уже  на  наших машинах  ехала  в Мигдал-Ашкелон. После встречи  мы
заходили  в  кафе "Косит  Мигдал",  потом  провожали египтян до разрушенного
моста,  а  оттуда  они  возвращались  в Газу.  Много  времени  прошло,  пока
наблюдатели ООН узнали об этом маневре.
     На следующий день после встречи в Мигдал-Ашкелоне разыгрывалось великое
представление  в Ниццане. Лица представителей  ООН  выражали  напряженность.
Председатель  открывал   заседание  и  зачитывал  повестку  дня.  Но  вместо
дискуссии  обе   стороны  безо  всяких   оговорок  принимали  повестку  дня.
Наблюдатели недоумевали. Заседание продолжалось не больше четверти часа. Тут
для наблюдателей  был  новый сюрприз. Под предлогом занятости  мы  не  ждали
обеда  и уезжали. Египтяне делали вид, что едут в Абу-Агилу, а на самом деле
они вместе с нами отправлялись в Беер-Шеву. Там мы шли в дом солдата. Играли
в настольный теннис, закусывали, а вечером  провожали египетских офицеров  в
Газу.   В  пору  идиллических  отношений  мы  пригласили  как-то  египетскую
делегацию  в  киббуц  в Гиват-Бреннер.  Египтяне  с радостью откликнулись на
приглашение и проявили  большой интерес  к  киббуцу. Полковник  Махмуд  Риад
спросил меня,  почему я  называю членов киббуца  феллахами. Трудно ему  было
называть  израильского фермера египетским словом феллах. Увидев промышленное
предприятие  киббуца,  он  спросил: "Неужели  это  все  продукция  сельского
хозяйства?"
     Благодаря  успешной  работе  комиссии  по  перемирию,   протекавшей   в
атмосфере дружбы и взаимопонимания, рухнули все преграды,  разделявшие нас и
египтян.  Израильско-египетский   патруль  объезжал   в  течение  дня  линию
перемирия. Израильские солдаты ехали в египетских машинах и наоборот, вместе
ели, когда находились  на отдыхе, и трудно было поверить,  что это вчерашние
враги.  Не  раз  Риад,  возвращаясь из Каира, передавал мне привет от Абдель
Насера, который был тогда инструктором Каирской военной академии.
     Тогда же  мы  узнали,  что полковник Риад собирается  жениться,  и наша
делегация преподнесла ему свадебный подарок.
     Жизнь участников переговоров о перемирии  протекала спокойно. Инциденты
и   проблемы   не   вносили   дисгармонию    в   установившиеся   отношения.
Египетско-израильская граница соответствовала духу, царившему в  комиссии по
перемирию.

     Глава пятнадцатая

ОТ ВЯЗАНОЙ ШАПОЧКИ К ЦИЛИНДРУ

     В апреле 1953  года, закончив высшие  офицерские курсы, я почувствовал,
что  мне  больше  нечего  делать  в армии.  Я  решил,  что  наступило  время
усовершенствовать  практические   знания,   касающиеся   арабских   проблем,
накопленные  мною  во время  работы в Сирии и  Ливане,  в разведке, во время
службы в  армии и в ходе работы в комиссии по  перемирию.  Прошло семнадцать
лет с тех пор,  как я кончил гимназию Герцлия, и я снова подумывал возложить
на себя  бремя  академических  занятий. Внутренний порыв  набирал силу,  и я
опять оказался на ученической скамье. Я поступил в Иерусалимский университет
на факультеты востоковедения и политических  наук, мой опыт в работе помогал
мне заниматься.
     Закончив занятия  и  получив  первую  степень,  я  стал  сотрудничать в
качестве   корреспондента  по   арабским   проблемам   в  ежедневной  газете
"Лемерхав", которая начала издаваться  в  декабре 1954  года.  В 1956 году я
получил стипендию  в  Оксфордском  университете  и  там совершенствовал свои
знания в вопросах востоковедения.
     Резкий переход от жаркого ясного израильского лета к холодной дождливой
английской  осени, от сверкающих красок тель-авивского моря к мрачным  серым
тонам  оксфордских  зданий  вверг  меня  в  состояние  депрессии  и тоски. В
каменных  стенах, от  которых  исходил запах  сырости, здания  Колледжа Сент
Энтони, служившего на  протяжении поколений монастырем, царили  безмолвие  и
мгла  даже в разгаре дня. Когда за мной  захлопнулись ворота, я почувствовал
себя приговоренным  к  заключению на долгие  годы.  Однако когда  я  зашел в
канцелярию университета, мое настроение улучшилось. Меня приняли так, словно
я вернулся  домой  после  долгого  отсутствия.  Меня  проводили  в маленький
английский дом, где  мне отвели две  комнаты -  спальню  и кабинет. К  моему
великому удивлению комнаты обогревались центральным  отоплением и были очень
светлыми.  Тепло  комнат  проникало  в  мою  душу  и  согревало  ее.  Вскоре
выяснилось,  что  я  заслужил  такую  просторную  квартиру  благодаря  моему
военному  чину.  Обращаясь  ко мне, мои  товарищи прибавляли слово  "майор".
Как-то  я спросил одного из моих соучеников, когда они перестанут меня звать
"майором". Он  ответил совершенно серьезно: "О! когда вас повысят  в  чине!"
Мало-помалу я привыкал к этому удивительному миру.
     В Колледже Сент Энтони учились  студенты из 25  стран от Южной Кореи до
Соединенных  Штатов Америки  и  Канады,  большинство  из них - люди большого
опыта. Каждый из нас стремился позаимствовать знания у своего товарища.
     Первым  гостем  в  моей  квартире был председатель  Ассоциации арабских
студентов Оксфорда. Это был молодой  египтянин, он  церемонно представился и
предложил  мне  принять участие в дискуссии  по проблеме арабов  на  Ближнем
Востоке.  Я  сказал ему  по-арабски  с египетским  акцентом, что у меня есть
друзья  в Египте. "Да, - ответил он,  - ведь ваше имя упомянуто в книге". Он
имел в виду книгу Абдель Насера "Философия революции". Председатель Арабской
студенческой  ассоциации  узнал  о моем пребывании  в  Оксфорде из  газет  и
поспешил встретиться со мной.  Я с  радостью принял его предложение. Встреча
состоялась недели за две до начала Синайской кампании.
     Мое появление в аудитории привлекло  всеобщее внимание. Дискуссия очень
разочаровала  меня.  Я  надеялся   встретить  молодежь,  умеющую  объективно
смотреть  на вещи,  а  натолкнулся на дешевую пропаганду, достойную арабской
массы. Услышанное мною  на  дискуссии  было почерпнуто  из  пропагандистских
брошюр, распространявшихся арабами в Лондоне. Но более или менее объективная
информация, публикуемая в английской печати, не оказала  никакого влияния на
участников дискуссии. Прощаясь  со мной, председатель  Ассоциации  пригласил
меня к себе домой на ужин. Я обещал прийти. Ужин  не состоялся, естественно,
из-за Синайской кампании.
     Вечером   29-го  октября  я  слушал  лекцию  сэра   Ралфа   Стивенсона,
английского посла в Египте до 1956 года, на тему: "Египет Абдель Насера". На
лекции присутствовали студенты Колледжа Сент Энтони, а также студенты других
колледжей и среди них арабская молодежь. Это была типичная лекция дипломата.
Он говорил чистую  правду, но не всю  правду. Его выводы мне не понравились.
После  лекции  я  задал несколько  вопросов.  Сэр Ралф поблагодарил  меня за
перечисленные факты, но не согласился с моими выводами.
     По окончании лекции президент Колледжа пригласил меня к себе домой, сэр
Ралф тоже  пришел -  он хотел  побеседовать со мной.  Разговор  затянулся до
глубокой ночи. Я был  рад встретиться  с  человеком,  который  несколько лет
работал в Египте. Чувствовалось, что он  сторонник революционного режима. Он
сказал, что  слышал  от Абдель  Насера о наших встречах  в 1948-1950 годах и
даже видел у него мою фотографию. Мы говорили об экономических, социальных и
политических проблемах Египта. Сэр Ралф  был убежден, что эти проблемы будут
решены,  я же глубоко сомневался в этом. В  разгаре нашей беседы  в  комнату
вошла жена  президента  Колледжа и сообщила, что по радио  передали о начале
боев между Израилем и Египтом.  Сэр Ралф  заметил, что  на  этот раз Израиль
проиграет  войну, так как египетская армия гораздо сильнее, на ее вооружении
появились современные виды оружия.
     Ввод  израильских войск  в  Синай  беспрестанно  обсуждался в колледже.
Арабские  студенты  только  и  говорили  о  скором  уничтожении  Государства
Израиль. Но когда стали поступать из достоверных источников первые сообщения
о молниеносном продвижении израильской армии и о поражении египетских войск,
арабские  студенты предпочли  выйти из  игры. Позиция других арабских стран,
отказавшихся помочь Египту, подорвала моральный дух египтян.
     Через  два  дня  после  начала  военных  действий меня вызвали  в  наше
посольство  в  Лондоне  и попросили  выступить  перед  учащимися  факультета
международных отношений экономической школы  при Лондонском университете. За
день  до  этого  арабские студенты школы  устроили диспут  и сумели  убедить
участников в  правильности  своей  точки зрения. Тогда израильские  студенты
потребовали,  чтобы  и им дали  возможность провести диспут,  на который они
пригласили  меня.  Хотя  собрание было  назначено  на  12  часов  дня, время
неудобное для студентов,  зал был переполнен.  Среди  собравшихся было много
арабов, индусов, африканцев. За  30 минут, отведенных мне на  выступление, я
сделал анализ последних событий на Ближнем Востоке,  начав  с  периода после
Войны  за Независимость  Израиля. Я доказывал, что  необх