партии,  которую
отправлял, потому что лично следил  за делами; я обнаружил несколько случаев
коррупции  и выгнал виновных  вон, а  незаконные продажи  приостановил.  Мое
оружие  производилось для  защиты  порядка,  без  которого,  как  я  считал,
невозможны прогресс и созидание.
     Чужестранец  подошел к Шанталь вплотную  и обнял ее за плечи: он хотел,
чтобы она видела его глаза и верила в правдивость его слов.
     -  Ты, вероятно, считаешь, что хуже оружейных  фабрикантов нет людей на
свете. Может быть, так оно  и есть. Но все  дело  в  том,  что еще  пещерный
человек  начал использовать оружие -  сначала  для того, чтобы  добыть  себе
пропитание, а  сразу  вслед за тем - чтобы получить власть над другими.  Мир
жил без  земледелия, обходился без  скотоводства, не знал религии, не  ведал
музыки - но без оружия не существовал ни дня.
     Он подобрал с земли камень.
     -  Вот   оно  -  самое   первое  оружие,  великодушно   предоставленное
матерью-природой  тем, кто в  доисторические  времена  сталкивался с  дикими
животными.  Такой вот  камень  однажды  спас жизнь  человеку,  от которого в
бесчисленной череде  поколений родились ты и я. Не будь у него  этого камня,
плотоядный убийца сожрал бы его и десятки миллионов людей не появились бы на
свет.
     Ветер  усилился, дождь  заливал  им  лица, но Шанталь  и чужестранец не
сводили глаз друг с друга.
     - Подобно тому, как многие бранят охотников, а Вискос радушно принимает
их, ибо  живет благодаря им;  подобно  тому, как люди  ненавидят бой  быков,
однако  после  корриды  покупают  их  мясо,  полагая,  что  животные  умерли
"славной" смертью, так многие поносят оружейников - но те будут существовать
до тех пор, пока не останется на всей земле ни одного вооруженного человека.
Ибо,  если есть  один,  непременно  должен быть и  другой, иначе  произойдет
опаснейший перекос.
     - Но при чем тут  Вискос?! - спросила Шанталь. - При чем  тут нарушение
заповедей, преступление,  кража, сущность  человеческой природы? При чем тут
Добро и Зло?
     Чужестранец  переменился  в лице,  и  в глазах его  отразилась глубокая
печаль.
     - Вспомни, что я говорил  тебе вначале: я всегда старался действовать в
соответствии с законом и привык  считать  себя, что называется,  "порядочным
человеком".  И  вот однажды мне  позвонили  по  телефону, и  женский голос -
мягкий, но  лишенный всякого выражения - сообщил, что террористы,  от  имени
которых она говорит, похитили мою  жену  и дочерей.  В обмен  они  требовали
огромное количество того, что  я  мог им  предоставить,  - оружия. Приказали
держать этот разговор в  тайне и  пообещали, что,  если я буду выполнять  их
требования, моей семье ничего не грозит.
     Женщина  дала отбой, успев перед  этим сказать,  что  через  полчаса  я
должен ждать  ее звонка в такой-то кабине  телефона-автомата на вокзале. Еще
она сказала, что мне  не  стоит чрезмерно  волноваться - мою жену и  дочерей
никто не обидит, и они будут освобождены несколько часов спустя  после того,
как я пошлю  по  электронной  почте распоряжение в один из  наших зарубежных
филиалов. Справедливости ради скажу, что, хотя речь шла все же о  незаконной
сделке, она  вполне могла бы остаться никем не замеченной  даже  в той самой
компании, где я работал.
     Прежде всего, как  гражданин  законопослушный и желающий находиться под
защитой  закона, я сообщил обо всем в полицию. И с той самой минуты перестал
быть человеком, который принимает решения и отвечает за них, превратившись в
жалкую личность, неспособную  защитить собственную  семью, и  моя  вселенная
наполнилась  лихорадочными  телефонными  переговорами  с  неизвестными   мне
людьми.  Когда  я  вошел  в  указанную  мне  кабину,  целая  армия  техников
подключила к подземному телефонному кабелю  наисовременнейшее  оборудование,
позволяющее  определить - мгновенно  и безошибочно,  - откуда сделан звонок.
Прогревали  двигатели вертолеты,  готовясь взмыть в  воздух,  выдвигались на
исходные позиции  машины,  поднимали по  тревоге хорошо  тренированных  и до
зубов вооруженных людей.
     Правительства  двух стран, расположенных на разных и удаленных друг  от
друга  континентах,  уже  были  информированы  о  происшествии  и  запретили
вступать с террористами в какие-либо переговоры; от меня требовалось  только
выполнять  приказы, повторять слова, которые мне подсказывали, и  вести себя
так, как просили специалисты.
     Еще до вечера  квартира,  где держали заложников, была взята штурмом, а
похитители - двое парней  и  девушка,  явно люди  неопытные, мелкие  винтики
могущественной политической организации, - изрешечены пулями. Но, прежде чем
это случилось, они  успели убить  мою жену и дочерей. Если даже у  Бога есть
ад, сотворенный его любовью к людям, то и простому смертному рукой подать до
собственного ада - это его любовь к семье.
     Чужестранец  замолчал  - очевидно,  он  боялся,  как  бы  голос его  не
дрогнул, выдавая волнение, которое он  хотел скрыть. Справившись с собой, он
продолжил рассказ:
     - И полиция, и террористы  использовали продукцию моей  фирмы. Никто не
знает,  каким  образом оружие,  сделанное  на  моих заводах, попало  в  руки
террористов, да  это и не имеет ни малейшего  значения: важно, что оно у них
было. Несмотря на все мои старания,  вопреки всем моим усилиям действовать в
строжайшем соответствии  с  нормами производства  и  реализации  моя  жена и
дочери были убиты моим товаром, который  я  продал, быть  может, за ужином в
баснословно дорогом ресторане, поговорив сначала о погоде и о политике.
     Он снова замолчал, а когда заговорил, Шанталь показалось, что перед ней
- другой человек,  ибо  произносимые  им слова  вроде бы не имели к прежнему
чужестранцу никакого отношения.
     - Я  разбираюсь в  оружии и  боеприпасах и  потому, зная, куда стреляли
террористы, легко  мог себе  представить,  как  убивали  мою семью.  Входное
отверстие пули - очень маленькое, не шире твоего  мизинца.  Попадая в кость,
пуля  разделяется  на четыре части, которые летят  в разные стороны, яростно
круша  на своем пути все,  что встретят,  -  почки, сердце, печень,  легкое.
Наткнувшись на что-либо более прочное - например, позвоночник, - эти кусочки
свинца  снова меняют  направление, обычно увлекая за  собой клочья тканей  и
внутренних  органов.  И  так  до тех  пор, пока не смогут вырваться  наружу.
Каждое  из  четырех выходных  отверстий  размером  -  почти с мой  кулак,  и
приложенная к пуле сила так велика, что по  всей комнате разлетаются обрывки
мускулов,  осколки  костей  и все, что прилипло к ней, пока  она носилась по
внутренностям.
     И  продолжается  это  меньше двух  секунд:  может показаться,  что  две
секунды -  это совсем недолго, но у смерти - свой отсчет времени. Думаю,  ты
меня понимаешь.
     Шанталь кивнула.
     - В конце  прошлого года я оставил службу.  Ушел на все четыре стороны,
бродил  по свету,  в  одиночку плакал над  своими горестями  и все спрашивал
себя,  как  может человек оказаться способен на такое  злодеяние.  Я утратил
самое важное,  что есть  у  нас,  смертных людей  ,  - веру в ближнего. Я  и
смеялся и плакал от иронии Бога,  показавшего мне таким чудовищным способом,
что я - всего лишь орудие Добра и Зла.
     Мало-помалу  я  лишился способности  к состраданию, и теперь сердце мое
иссохло, и мне  совершенно безразлично  -  жить или  умереть. Но, прежде чем
окончить свои  дни, мне  необходимо осознать, что  же  происходило там,  где
держали мою семью. Я  могу  понять, когда убивают, преисполнившись ненависти
или  сгорая от любви, но вот так, без всякой причины, всего лишь потому, что
сорвалась сделка?
     Мои рассуждения  могут показаться тебе наивными - в конце концов,  люди
ежедневно убивают друг друга из-за денег, - но мне это не интересно: я думаю
только о  жене и  дочерях. Я  хочу  знать,  что происходило в  головах  этих
террористов.  Хочу  знать,  было  ли  хоть  мгновение,  когда  в  их  сердца
постучалась жалость, когда  они заколебались - не отпустить ли их: ведь не с
ними  же  они вели  войну?  Хочу знать, произошло  ли хоть  на  долю секунды
противоборство Добра и Зла, поединок, в котором Добро могло взять верх?
     - Но почему Вискос? При чем тут мой городок?
     - А  почему в  ход  пошло мое оружие, если на  свете столько  оружейных
заводов,   причем   многие   работают   без  всякого  контроля   со  стороны
правительства?!  Ответ прост: по случайности. Мне нужно было  провинциальное
захолустье, где все друг друга знают  и  никто никому не  желает зла. В  тот
миг,  когда  твои  земляки  услышат   о  награде,  Добро  и  Зло  вступят  в
противоборство, и то, что  случилось  в  той  квартире, повторится  в  твоем
городке.
     Террористы, хотя они уже были  окружены и обречены, все равно убивали -
чтобы выполнить бессмысленный, пустой ритуал. Твой Вискос получит то, чего я
был лишен, - возможность выбора. Твои земляки будут окружены подступающей со
всех сторон алчностью,  они уверуют, что на  них возложена высокая  миссия -
защитить  и спасти свой  город, -  и  все  же,  может  быть,  им не  откажет
способность решать,  будут  ли они казнить заложника  или нет. Вот и  все: я
хочу посмотреть, могут  ли другие люди  поступить  иначе, чем те  несчастные
окровавленные юнцы.
     Помнишь, в нашу первую встречу  я сказал тебе: "История одного человека
- это  история всего  человечества".  Если бы существовало сострадание, я бы
понял,  что со мной  судьба обошлась  жестоко,  но с другими она  может быть
милостива. Это ничего не изменит в  моих чувствах,  не вернет мне мою семью,
но, по  крайней  мере,  отгонит  прочь демона, который неотступно следует за
мной. Я хочу попробовать.
     - А почему вы хотели узнать, способна ли я обокрасть вас?
     - По  той  же самой причине. Быть может, ты разделяешь преступления  на
тяжкие  и незначительные.  Это не так. Я убежден, что террористы тоже делили
мир таким образом:  они  считали, что убивают  во имя своего дела, а  не  из
удовольствия, не ради любви, ненависти или денег.  Если бы ты унесла слиток,
то должна была бы объяснить свое  преступление сначала себе самой, а потом -
мне, и я бы понял тогда, как  убийцы оправдывали в  собственных глазах казнь
дорогих  мне людей. Ты,  наверно,  уже  заметила -  все  эти  годы я пытаюсь
осознать смысл того, что произошло. Не знаю, внесет  ли  это мир в мою душу,
но другого выхода не вижу.
     - Если бы я украла золото, вы больше никогда бы меня не увидели.
     В  первый раз  за этот почти получасовой  разговор на губах чужестранца
появилась улыбка:
     - Не забывай, я работал с оружием. А значит, в сферу моей  деятельности
входили и секретные службы.
     Чужестранец  попросил,  чтобы Шанталь  довела его до реки,  - иначе  он
заблудится. Девушка взяла двустволку - она одолжила ее  у приятеля, объяснив
ему,  что нервы  в последнее  время у  нее сильно разгулялись:  может, охота
сумеет успокоить и развлечь ее, - снова  спрятала ее в брезентовый  чехол, и
они начали спуск.
     По дороге  оба  не произнесли ни  слова. Дойдя до реки, он произнес  на
прощанье:
     - Я понимаю, отчего ты медлила,  но больше ждать не могу. Понимаю также
и то, что тебе для борьбы с самой собой нужно было лучше узнать меня. Теперь
ты меня знаешь.
     Я -  человек, рядом с которым идет по Земле  дьявол. Чтобы прогнать его
или чтобы принять его раз и навсегда, мне нужно получить ответы на кое-какие
вопросы.
     ** * **
     Вилка звенела  о край стакана,  и  все,  кто в пятницу вечером  сидел в
переполненном баре, обернулись на этот звук. Шанталь Прим просила тишины.
     И тишина воцарилась мгновенно. За всю историю Вискоса не бывало такого,
чтобы девушка, чьей единственной обязанностью было обслуживать посетителей в
баре, позволила себе нечто подобное.
     "Дай Бог, чтобы  она  сообщила что-нибудь  важное,  - подумала  хозяйка
гостиницы. - А  иначе я сегодня же дам ей расчет, хоть и пообещала  когда-то
ее бабушке, что позабочусь о ней".
     - Послушайте  меня, - начала  Шанталь. - Сперва я расскажу вам историю,
которую  знают  все  за  исключением  нашего  гостя,  -   она  показала   на
чужестранца. - А потом расскажу то, чего не знает  никто из вас, опять же за
исключением нашего гостя. По окончании предоставлю вам судить,  правильно ли
я поступила, обеспокоив вас в час досуга, который вы вполне заслужили  после
утомительных трудов рабочей недели.
     "Рискованное дело  она  затеяла, -  подумал священник.  -  Она не может
знать ничего такого, чего не знали бы и мы. И хотя она бедная,  неустроенная
сирота, будет очень трудно уговорить хозяйку не увольнять ее".
     А впрочем, не так уж  и трудно, продолжал размышлять он. Все мы не  без
греха.  Посердится  хозяйка дня  два или  три  - и простит  Шанталь. Во всем
Вискосе не найти человека, который  согласился бы работать  тут. Это занятие
для молодых, а молодых в нашем городе больше нет.
     ** * **
     -  В  Вискосе  -  три  улицы,  маленькая площадь  с крестом,  несколько
развалившихся домов и церковь, к  которой  примыкает кладбище, -  заговорила
Шанталь.
     - Минутку!  -  перебил ее чужестранец. Он достал  из  кармана диктофон,
включил  его  и  поставил на стол перед  собой. - Меня интересует  все,  что
касается Вискоса,  и я не  хочу  позабыть ни единого  слова. Надеюсь, вам не
будет мешать запись?
     Шанталь не  знала, помешает  или нет, но  времени терять не собиралась.
Еще  несколько  часов  назад  она боролась со своими  страхами,  а теперь ей
удалось  собрать всю свою отвагу и  начать говорить. Неизвестно, что  будет,
если ее снова перебьют.
     - В  Вискосе - три  улицы,  маленькая площадь, посередине которой стоит
крест, несколько  домов  совсем  развалились,  но  другие  пока  целы.  Есть
гостиница, почтовый ящик на столбе, церковь,  к  которой примыкает маленькое
кладбище.
     Со  второй  попытки  она   дала  более  подробное  описание  и  уже  не
волновалась так сильно.
     -  Как  всем известно,  Вискос  был  оплотом  и  пристанищем  бродяг  и
разбойников до тех пор,  пока  наш великий законоучитель  Ахав после  своего
обращения, совершенного  святым Савинием, не превратил его в город, где ныне
обитают только добропорядочные люди.
     Но  наш  иностранный  гость  не  знает,  каким  образом  Ахаву  удалось
исполнить  свое  намерение.  Об этом я и расскажу.  Ни  малейшей попытки  не
предпринял   он,   чтобы   убедить  кого-то,   ибо  прекрасно  знал  природу
человеческую  - знал, что  люди, которым свойственно принимать  честность за
слабость, начнут оспаривать его власть.
     Он поступил иначе - пригласил нескольких плотников из соседней деревни,
вручил  им  чертеж и приказал, чтобы на  площади,  на  том месте,  где  ныне
высится крест, они  построили нечто. Десять суток кряду, днем и ночью жители
города  слышали  стук молотков и визг пил,  видели,  как плотники строгают и
тешут  дерево,  забивают гвозди.  И  на  одиннадцатый день  посреди  площади
вознеслось гигантское  нечто,  закрытое  полотном. На торжественное открытие
этого монумента Ахав созвал всех жителей Вискоса.
     Речи  он никакой произносить не стал, а просто сдернул покрывало, и все
увидели виселицу.  С помостом, с веревкой и  со всем  прочим.  Виселица была
покрыта пчелиным воском, так что в течение долгого времени снег и дождь были
бы ей  не страшны. Пользуясь тем, что на  площади собралось множество людей,
Ахав  прочел установленные им  законы: они  защищали  земледельцев, поощряли
скотоводов,  определяли  награду  для  тех,  кто  откроет  в  Вискосе  новые
мастерские  или  лавки.  И добавил под  конец, что  отныне  и впредь жителям
придется либо  заниматься честным  трудом,  либо  покинуть город.  Больше он
ничего не  сказал, ни разу не упомянул только что открытый  "монумент". Ахав
был из тех, кто не верит в действенность угроз.
     Под конец этого торжества люди стали собираться кучками,  и большинство
сочли, что святой обманул Ахава  и, если  он лишился прежней храбрости, надо
его  убить. В последующие дни  многие строили планы, как бы это сделать,  но
при  виде виселицы  на  площади  невольно  напрашивался  вопрос: "Зачем  она
поставлена?  Не для тех  ли, кто не согласится жить по новым законам? Кто за
Ахава, а кто - против него? И нет ли среди нас его лазутчиков?"
     Виселица смотрела на людей, а люди - на виселицу. Мало-помалу  дерзость
и отвага мятежников стали  уступать  место страху,  ибо все знали, что  Ахав
пользуется славой  человека, который, однажды приняв решение, выполняет его,
чего бы это  ни стоило. Кое-кто  покинул  город, другие попробовали  себя на
новой стезе прежде всего потому, что им некуда было податься, а может быть и
потому, что  теперь высилось  на  площади это  орудие  казни. По  прошествии
некоторого  времени  настала  в  Вискосе  тишь и благодать,  а  сам  городок
превратился в крупный центр торговли, благо и располагался  он  на границе -
начал вывозить высокосортную шерсть и пшеницу наивысшего качества.
     Виселица  простояла  десять  лет.  Дереву  ничего не  делалось,  только
веревку  с  петлей  время от  времени  заменяли новой. Ее  так  ни разу и не
использовали. Ахав так  ни  словом  и не обмолвился о ней.  С ее  помощью он
сумел превратить отвагу в трусость, доверчивость в подозрительность, истории
об отчаянных людях  - в шепоток одобрения.  И через десять  лет, когда закон
окончательно восторжествовал в  Вискосе, Ахав приказал разобрать  виселицу и
на ее месте воздвигнуть крест.
     Шанталь замолчала. Среди полной тишины раздались одинокие рукоплескания
- это хлопал чужестранец.
     - Прекрасная  история, - сказал  он. -  Ахав в самом деле  был знатоком
человеческой природы и понимал: люди ведут себя так, как  должно, не потому,
что желают следовать закону, а потому, что страшатся наказания. У каждого из
нас в душе есть эта виселица.
     - И вот теперь, по просьбе этого чужестранца, я собираюсь снести крест,
что стоит на площади, и поставить на его место другую виселицу, - промолвила
Шанталь.
     - Карлос, - послышался голос кого-то из присутствующих. - Нашего  гостя
зовут  Карлос,  и  с   твоей  стороны   было  бы  учтивей  называть  его  не
"чужестранец", а по имени.
     -  Мне его имя  не  известно. Все,  что  он  сообщил  о себе,  заполняя
регистрационную  карточку, - неправда. Вспомните, он ни разу  не расплатился
кредитной карточкой. Мы не знаем,  откуда он приехал и куда направляется; не
исключено, что и его звонок в аэропорт сделан для отвода глаз.
     Все повернулись  к чужестранцу, не  сводившему  с  Шанталь пристального
взгляда.
     -  А  вот когда он говорил  правду, вы ему не верили; он и в самом деле
работал на оружейном заводе, и  пережил  множество приключений, и кем только
не  был  в жизни - и нежным  отцом, и безжалостным дельцом. А вам, живущим в
Вискосе, не дано понять, что жизнь куда сложней и богаче, чем вы думаете.
     "Пожалуй,  будет  лучше, если  она  сейчас  же объяснится", -  подумала
хозяйка гостиницы. И Шанталь объяснилась:
     - Четыре дня назад он показал мне десять крупных слитков золота. Оно на
ближайшие  тридцать лет  может обеспечить  будущность  всех  жителей  нашего
города,  помочь  провести  в нем важные  преобразования, построить  парк для
детей  в  надежде  на  то, что  когда-нибудь они  вновь появятся  на  улицах
Вискоса.  Показал - а потом  спрятал  слитки в  лесу,  и я не знаю, где  они
теперь.
     Все снова повернулись к  чужестранцу,  и  на  этот  раз он встретил  их
взгляд и кивнул, подтверждая слова девушки.
     - Это золото достанется жителям Вискоса, если  в течение ближайших трех
дней  в  нашем  городе  кто-нибудь  будет убит.  Если  этого  не произойдет,
чужестранец заберет золото и покинет Вискос.
     "Готово  дело.  Я  сказала  все,  что  должна была  сказать,  и  заново
воздвигла  на площади  виселицу. Только теперь  она  будет стоять там не для
того,