края, то обнаружил в  самой глубине этой
бездны свет.
     - Продолжай, - сказала Шанталь, ибо она тоже увидела некий свет.
     - Я не желаю  доказывать,  что  человечество  -  извращено и порочно. Я
стремлюсь  доказать, что  подсознательно напрашивался  на  то, что  со  мной
произошло, - ибо я скверный человек,  вырожденец  и полностью заслужил кару,
посланную мне судьбой.
     - Ты хочешь доказать, что Бог - справедлив.
     Чужестранец ненадолго задумался.
     - Может быть.
     - Я не знаю,  справедлив ли Бог. По крайней мере со мной он поступил не
очень-то правильно,  и  сильней всего прочего  душу  мне  исковеркало именно
сознание  своего  бессилия.  Я не могу быть  ни  хорошей,  как хотела бы, ни
плохой, как,  по  моему мнению, следовало бы. Еще несколько  минут  назад  я
думала, что  Господь избрал  меня, чтобы отомстить  людям за все те горести,
которые они причинили Ему.
     "Я  думаю,  что  тебя  обуревают  те  же  сомнения, только  масштаб  их
несравненно больше - ты был хорошим, и это не было вознаграждено".
     Шанталь удивилась этим невысказанным словам. Демон чужестранца заметил,
что сияние, исходившее от ангела девушки, усилилось.
     "Действуй!" - приказал он демону Шанталь.
     "Я действую, - отвечал тот. - Но это трудный бой".
     -  Нет, тебя гнетет не справедливость Бога,  - сказал чужестранец. -  А
то,  что ты всегда  предпочитала быть жертвой  обстоятельств. Я знаю многих,
кто оказались в таком же положении.
     - Ты, например.
     -  Нет.  Я  восстал против того,  что  со мной  произошло, и  меня мало
занимает, нравится это другим людям или нет. А  ты,  напротив,  выгралась  в
роль  бедной  беззащитной  сироты, которую все должны  любить  и  жалеть,  а
поскольку  это происходит  не всегда, твоя  неутоленная  потребность в любви
превратилась в чувство мести - смутное  и неосознанное. В глубине души  тебе
хотелось бы ничем не отличаться от  других жителей Вискоса - впрочем, каждый
из нас хочет быть как все. Но в отношении тебя судьба распорядилась иначе.
     Шанталь молча покачала головой.
     "Ну, сделай же что-нибудь! - сказал демон Шанталь своему коллеге. - Она
говорит "нет",  а тем  временем  душа  ее открывается  постижению  и говорит
"да"".
     Демон чужестранца был уязвлен  тем, что новоприбывший заметил -  у него
не хватает сил, чтобы заставить своего подопечного замолчать.
     "Слова никуда не ведут, - отвечал он. - Пусть поговорят, ибо жизнь сама
займется тем, чтобы действовали они вопреки тому, что говорят".
     -  Я не хотел  перебивать тебя,  -  сказал  чужестранец.  - Пожалуйста,
продолжай. Что ты говорила насчет Божьей справедливости?
     Шанталь была  довольна, что уже не надо  слушать то,  чего  слушать  не
хочется.
     -  Не  знаю,  поймешь ли ты. Но ты,  должно  быть, заметил - Вискос  не
отличается  особой религиозностью, хотя  в нем, как и в каждом городке нашей
округи,  есть  церковь.  Именно поэтому Ахав,  пусть даже обращенный  святым
Савинием, сильно сомневался в том, что священники смогут оказать воздействие
на его первых жителей,  большую  часть которых составляли  разбойники;  Ахав
считал, что святые отцы, твердя о вечных муках за гробом, не сумеют удержать
их от новых  преступлений. Человек,  которому  нечего терять, о вечности  не
думает.
     Разумеется,  как только  появился  первый священник,  Ахав почувствовал
опасность.  Чтобы  отвести ее,  он установил  позаимствованный у иудеев день
прощения, но церемонию придумал сам.
     Раз  в  год  все  жители Вискоса  запирались у себя дома, готовили  два
свитка и, обратившись лицом к самой высокой горе, поднимали первый свиток  к
небесам. "Вот, Господи, в  чем  согрешил  я перед тобой",  -  говорили они и
читали  перечень совершенных  ими проступков.  Там были  супружеские измены,
плутовство, несправедливости и прочее.  "Я многогрешен, Господи, и молю Тебя
о прощении за то, что нанес Тебе такую тяжкую обиду".
     Затем приходил черед  изобретению Ахава.  Жители доставали из  карманов
вторую скрижаль, вздымали ее  к  небесам, повернувшись  всем телом к  той же
самой горе, и говорили: "Вот, Господи, список того, в чем согрешил Ты передо
мной,  -  Ты  заставлял меня  работать больше, чем  нужно;  дочка  заболела,
несмотря на мои молитвы; я  старался жить честно, а меня обокрали; страдания
были превыше сил человеческих".
     Завершив чтение второго свитка, они завершали церемонию такими словами:
"Я был несправедлив  к Тебе,  Ты был несправедлив ко мне.  Но  сегодня  день
прощения, и, если Ты позабудешь мои грехи,  как я  - Твои, мы сможем еще год
жить мирно".
     - Прощать  Бога, -  сказал  чужестранец.  - Прощать  неумолимого  Бога,
который беспрестанно созидает и разрушает.
     - Наш разговор становится чересчур личным, - сказала  Шанталь, не глядя
на него. - Я не настолько знаю жизнь, чтобы научить тебя чему-нибудь.
     Чужестранец промолчал.
     "Не  нравится мне это", - подумал дьявол, который уже начал замечать за
плечом своего  подопечного слабое сияние  -  присутствие, которое он  не мог
допустить ни  в  коем случае. Два года назад, на одном  из пляжей - а их так
много в мире - ему удалось изгнать этот свет.
     ** * **
     Священник знал - благодаря преданиям и легендам, в изобилии  бытовавшим
в здешних краях, под  влиянием кельтских верований и протестантских  ересей,
вследствие   отвратительных   примеров,   поданных  одним  арабом,   некогда
умиротворившим город, из-за  постоянного присутствия в  окрестностях разного
рода  разбойников и святых,  - Вискос не слишком религиозен, хотя жители его
исправно устраивали  венчания и крестины (ныне ставшие лишь воспоминаниями),
отпевали своих  покойников  (что  с каждым  годом происходило  все  чаще)  и
приходили на  Рождественскую  литургию. Несмотря на то,  что  очень немногие
горожане  брали   на  себя  труд  по  субботам  и  воскресеньям  являться  к
одиннадцати  утра  на мессу,  священник,  тем  не  менее, все равно совершал
службы, хотя бы для того,  чтобы  оправдать  свое пребывание в  Вискосе. Ему
хотелось  выглядеть человеком  праведной  жизни  и  показать,  что  он  чужд
праздности.
     Каково же было его удивление, когда он увидел, что церковь переполнена,
битком набита - до такой степени, что он вынужден был пустить часть прихожан
к самому алтарю, иначе многие бы просто не  поместились в храме. Народ потел
столь  обильно,  что  священник против  обыкновения  не  только  не  включил
укрепленные на потолке электрические обогреватели, но  и распорядился, чтобы
отворили два маленьких  боковых  оконца,  осведомившись у самого себя, в чем
причина  подобной потливости - в духоте ли  или  же в  волнении, обуревавшем
всех.
     В церкви собрался весь городок, за исключением сеньориты Прим, которая,
вероятно,  совестилась  показаться  на  люди  после того,  что  она  сказала
накануне,  и  старухи  Берты,  всеми  почитаемой  за  ведьму,   для  которой
христианское богослужение непереносимо.
     - Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
     Многоголосое  "аминь"  раскатилось  под  сводами  церкви.  Падре  начал
литургию: произнес проскомидию, поручил, как всегда, самой набожной из своих
прихожанок   возгласить  ектенью,  торжественно  пропел  псалом,  строго   и
раздельно  стал читать Евангелие. Затем тех, кому нашлось место  на скамьях,
попросил сесть, прочих же - оставаться на ногах.
     Пришел черед проповеди.
     -  В   Евангелии  от   Луки  рассказывается,  как   некий   человек  из
начальствующих приблизился к  Иисусу и спросил его: "Учитель благий! что мне
делать, чтобы наследовать жизнь вечную?"  И,  ко всеобщему удивлению,  Иисус
ответил: "Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог".
     На  протяжении  многих  лет  раздумывал  я  над этим  кратким  эпизодом
Священного Писания, силясь понять, какой смысл вкладывал Господь наш в слова
о  том,  что Он  -  не  благ?  Что  все  христианство,  основанное  на  идее
милосердия, зиждется на заповедях  того, кто считал себя представителем Зла?
И вот наконец  я  понял: в  этот миг Христос имел  в виду  свою человеческую
природу;  в  этой  ипостаси  он  исполнен зла;  в  ипостаси  божественной  -
воплощает Добро.
     Священник  сделал  паузу,  чтобы  до прихожан  дошел  смысл сказанного.
Однако он  лгал самому себе, потому что по-прежнему не  понимал слов Христа,
ибо  если он - как человек - исполнен зла, таковы же должны быть слова его и
деяния. Но  пусть  в этом разбираются ученые  богословы, сейчас не до того -
сейчас нужно, чтобы объяснения прозвучали убедительно.
     - Сегодня я буду краток. Хочу лишь,  чтобы все вы осознали: неотъемлемо
от человека понимание  того, что все  мы по природе - низменны и извращены и
по этой причине подлежали бы вечным загробным мукам, если бы Иисус не принес
себя  в  жертву ради  спасения человечества. Повторяю: жертва  сына  Божьего
спасла нас. Жертва одного человека спасла весь род людской.
     В  завершение проповеди  напомню  вам  начало одной из священных  книг,
составляющих  Ветхий Завет, - "Книгу Иова". К  Богу, восседающему  на  своем
небесном престоле, приходит сатана. Бог спрашивает, где он был.
     - Я странствовал по свету, - отвечает тот.
     - Видел ли ты моего раба Иова? Видел ли ты, как он  почитает  меня, как
приносит мне любые жертвы?
     - В конце концов, у Иова есть все, так почему бы ему не почитать Бога и
не приносить ему жертвы? - со смехом отвечал на это сатана. -  Отними у него
все, что дал, вот тогда и посмотрим, будет ли он по-прежнему почитать Тебя.
     Бог  принимает  это пари.  Год  за  годом Он  обрушивает  разнообразные
несчастья   и  беды   на  голову  человека,  который  так  предан  Ему.  Иов
сталкивается   с   непостижимой  силой  и  считает   ее  проявлением  Высшей
Справедливости,  хотя  лишается  всего  своего  достояния,  теряет  детей  и
страдает  от язв, покрывших все его тело. Так продолжается  до тех пор, пока
чаша его страданий  не переполняется и  он  не проклинает  Бога.  Лишь в эту
минуту Бог возвращает ему все отнятое.
     Уже много  лет наблюдаем мы  с вами  за тем, как  приходит в упадок наш
город; и  вот теперь я думаю, не Божья ли это кара, ниспосланная нам  за то,
что  мы принимали  все происходящее так безропотно, словно  заслужили потерю
места, где живем, полей, где  выращиваем хлеб, лугов, где  пасем наших овец,
домов, о которых  мечтали наши предки. Не  пришел ли нам  час восстать? Если
Бог заставил Иова взбунтоваться, может быть, он побуждает к этому и нас?
     Но почему Бог  вынудил Иова к  мятежу?  Чтобы доказать, что человек  по
природе своей греховен  и  все,  чем Он наделил его,  -  это милость,  а  не
награда  за хорошее поведение. Считая, что чересчур хороши, мы впали во грех
гордыни - и вот за это несем наказание.
     Бог  согласился заключить  пари с сатаной,  то есть, на  первый взгляд,
поступил несправедливо.  Но вспомните, вдумайтесь  - он согласился заключить
пари с сатаной, а Иов усвоил преподанный ему урок и раскаялся, ибо он, как и
мы, впадал во грех гордыни, считая себя праведником.
     Никто не благ,  - говорит  Господь. Никто. Довольно нам  изображать  из
себя  святых,  оскорбляя  тем  самым Бога,  пора  принять  как  должное наши
слабости  и  пороки, а если  когда-нибудь  нужно будет  заключить  сделку  с
дьяволом, вспомним, что и Господь, сущий на небесах, пошел на это ради того,
чтобы спасти душу своего раба Иова.
     Проповедь была завершена. Священник  попросил всех встать  и  продолжил
службу.  Не  было  сомнений, что  паства  отлично  усвоила  послание  своего
пастыря.
     ** * **
     - Идем. Каждый - в свою сторону: я - со своим слитком, ты...
     -  "Со своим слитком!" -  передразнил ее  чужестранец. - Он пока еще не
твой!
     - Тебе достаточно собрать свои  вещи и исчезнуть.  Если я не получу это
золото, мне придется вернуться в Вискос.  Хозяйка немедленно меня  уволит, я
буду опозорена - все решат,  что  я солгала.  Ты не можешь, просто не имеешь
права поступить со мной так. Согласись, что это золото честно заработано.
     Чужестранец поднялся, выхватил из костра несколько горящих веток:
     - Волк всегда убегает от огня, не правда  ли?  Так вот, я иду в Вискос.
Ты можешь делать все, что сочтешь нужным, - кради, убегай, скрывайся, ко мне
это больше не имеет отношения. У меня есть дела поважней.
     - Подожди! Не оставляй меня здесь одну!
     - В таком случае, идем.
     Шанталь окинула  взглядом костер, валун в форме буквы "Y", чужестранца,
который удалялся, неся в руке горящие ветки. Она могла сделать то же самое -
сделать новый  факел,  откопать золото и  идти  прямо  в  долину  - не имело
никакого смысла заходить домой за  вещами, которые она хранила так  бережно.
Добравшись  до соседнего  города, она узнает в  банке, сколько стоит слиток,
продаст его, купит одежду и чемоданы. Обретет свободу.
     -  Подожди!  - крикнула она чужестранцу,  однако он продолжал  шагать в
сторону Вискоса и вскоре уже должен был скрыться из виду.
     "Думай скорей", - сказала она сама себе.
     Думать тут,  впрочем,  было не о чем. Она выхватила из костра несколько
тлеющих  веток,  подбежала к  валуну и  выкопала слиток.  Схватила,  вытерла
рукавом и взглянула на него - в третий раз в жизни.
     Ее  охватил  панический страх.  Она швырнула слиток в  яму, вытащила из
огня еще несколько веток и  побежала в сторону дороги, на которую должен был
выбраться чужестранец. Казалось, что ненависть  сочится у нее из всех пор. В
один день повстречались ей два волка - одного она отпугнула факелом, другого
напугать невозможно ничем: он уже потерял все, что было ему дорого, и теперь
слепо стремился уничтожить все, что было перед ним.
     Она  бежала  со  всех  ног,  но  так и не  могла  догнать  чужестранца.
Наверное,  он скрылся  в  лесу, притаился  там,  погасив факел, бросая вызов
проклятому  волку  -  жажда смерти в нем, скорее  всего, не  уступает  жажде
убивать.
     Войдя в  Вискос, Шанталь  притворилась,  что не слышит  Берту,  которая
звала ее, и смешалась с выходящей из церкви толпой прихожан. Она удивилась -
сегодня,  похоже,  на  мессу   собрался  весь  город.  Чужестранец  замышлял
преступление,  а получилось  так,  как хотел священник, -  эта  неделя будет
посвящена раскаянью и исповедям, словно Бога можно обмануть.
     Все смотрели на Шанталь, но никто не заговаривал с ней. Она не отводила
глаз, смело  встречая каждый взгляд,  потому  что  не знала за собой никакой
вины  и  каяться  на исповеди  ей было  не в чем  - она  была лишь  пешкой в
жестокой игре,  правила  которой постигла  не сразу, а  постигнув,  испытала
отвращение.
     Она заперлась у себя в комнате и выглянула в окно. Толпа уже разошлась,
но  Шанталь  заметила еще одну  странность:  был  погожий субботний денек, а
Вискос будто вымер.  Обычно  на площади, где  в  незапамятные времена стояла
виселица, а теперь возвышался крест, жители собирались кучками и беседовали.
     Некоторое время она смотрела на пустую улицу, чувствуя, как пригревает,
но не жжет ее лицо зимнее солнце. Если бы люди стояли сейчас на площади, они
наверняка бы обсуждали погоду. Температуру. Пройдут  ли дожди, не грозит  ли
засуха. Но сегодня все сидели по домам, и Шанталь не могла понять почему.
     Чем  дольше  стояла  она  у  окна,  тем  сильнее ощущала,  что ничем не
отличается от  своих земляков  - и это она-то, считавшая себя  совсем другим
человеком, лелеявшим дерзкие планы,  которые и  в голову  бы не могли прийти
никому из этих крестьян.
     Какой позор. И вместе с тем - какое облегчение: она - здесь, в Вискосе,
не потому, что судьба распорядилась несправедливо, а потому, что заслуживает
этого. Всю жизнь  она чувствовала, что не чета прочим,  а вот сейчас поняла:
она в точности такая же, как все. Трижды уже  она откапывала слиток и каждый
раз  оказывалась  не   в  силах  унести  его  с  собой.  Да,  она  совершила
преступление, но  лишь в душе, а претворить его в реальное деяние не сумела,
не решилась, не смогла.
     Впрочем, она  сознавала,  что,  по  правде-то говоря,  не следовало  бы
совершать  его  даже  мысленно,  потому  что  это  было  не искушение  и  не
испытание, а ловушка.
     "Почему ловушка?" - подумала  она.  Что-то  подсказывало ей, что в этом
слитке  золота спрятано решение  задачи, созданной чужестранцем,  но, как ни
старалась, не могла понять, что же это за решение.
     Новоприбывший  демон  увидел,  что  сияние  за  плечом сеньориты  Прим,
которое некоторое время назад  становилось все ярче, теперь потускнело и уже
совсем  почти исчезает.  Как  жаль,  что  нет здесь  его товарища,  и некому
восхититься его победой.
     Но  он не знал, что и  у ангелов есть своя стратегия  и  свет за плечом
сеньориты Прим померк лишь  для того,  чтобы усыпить его бдительность. Ангел
хотел всего лишь, чтобы его подопечная немного поспала, а он бы тем временем
побеседовал с  ее  душой без помехи - без  вмешательства страхов и вины, под
бременем которых представители рода человеческого пребывают целыми днями.
     Шанталь заснула. И во сне  услышала то, что надо было  услышать, поняла
то, что необходимо было понять.
     ** * **
     -  Не  будем  больше  говорить  о земельных участках  и  о кладбищах, -
сказала  жена  мэра, когда "первые лица" вновь собрались в ризнице.  - Будем
откровенны.
     Пятеро собеседников изъявили свое согласие.
     - Наш падре  убедил меня, - молвил латифундист. - Бог может оправдать и
некоторые недостойные деяния.
     - Не надо  лукавить, - ответил  священник.  -  Стоит лишь  выглянуть из
окна,  чтобы  все  понять.  Потому и  дует  теплый ветер -  это дьявол решил
составить нам компанию.
     - Верно, - сказал мэр, который не верил  в  дьявола. - Нас уже ни в чем
убеждать  не надо. Так что не  станем терять драгоценное  время и  поговорим
прямо и откровенно.
     -  Позвольте, я начну, - сказала хозяйка гостиницы. - Все мы склоняемся
к  тому, чтобы принять предложение чужестранца. Иными словами, к тому, чтобы
совершить преступление.
     -  То  есть  жертвоприношение,  -  поправил  ее  священник, привыкший к
религиозным ритуалам.
     Воцарившееся в ризнице молчание свидетельствовало о том, что все с этим
согласны.
     - Только трусам пристало отмалчиваться. Давайте  помолимся вслух, чтобы
Господь слышал нас и  знал, что мы делаем это на  благо Вискоса.  Преклоните
колени.
     Присутствующие повиновались, хоть  и не без внутреннего  сопротивления,
ибо  отлично  сознавали  -  бесполезно  просить  у  Бога  прощения за  грех,
совершенный с полным  пониманием того, что они творят  зло. Но они вспомнили
про Ахава, про "день  прощения" и решили, что, когда снова придет этот день,
они дружно обвинят Бога в искушении, не поддаться которому так трудно.
     Священник потребовал, чтобы все хором повторяли за ним молитву:
     - Господи, не Ты ли сказал, что никто не благ, так прими же нас, как бы
несовершенны мы ни были,  и в неизреченном милосердии Твоем и  неисчерпаемой
любви  Твоей  -  прости.  Как   простил  Ты  крестоносцев,  которые  убивали
мусульман,   чтобы   отвоевать  Святую   Землю   Иерусалима;   как   простил
инквизиторов,  которые хотели  отстоять  чистоту Твоей церкви; как простил и
тех,  кто оскорблял Тебя  и  возвел  на Голгофу.  Прости  нас, потому что мы
вынуждены принести жертву во спасение города.
     - Теперь перейдем к практической стороне вопроса,  - сказала жена мэра.
- Давайте решим, кто же будет жертвой. И кто совершит жертвоприношение.
     - Девушка, которой все мы  столько помогали, которую постоянно опекали,
привела  в  Вискос  дьявола,  - сказал  латифундист, который  в  не  слишком
отдаленном  прошлом переспал с этой самой  девушкой и с тех  пор пребывал  в
постоянном страхе - вдруг она в один прекрасный день  возьмет да и расскажет
об  этом его жене. - Зло  искореняется  только  Злом, и  потому  она  должна
понести кару.
     Двое из присутству