чтобы предупреждать преступления, - нет, на  ней вздернут невиновного,
его принесут в жертву ради процветания города".
     И в третий  раз  люди  обернулись к чужестранцу, и  он  снова  наклонил
голову в знак согласия.
     -  Эта  девушка  -  прирожденная  рассказчица, -  сказал  он,  выключил
диктофон и спрятал его в карман.
     Шанталь повернулась и принялась мыть стаканы. Казалось, время в Вискосе
остановилось -  никто не произносил ни слова. Слышно было только, как журчит
вода и позвякивает стекло о  мраморную стойку да  в отдалении шумит в  голых
ветвях ветер.
     Тишину нарушил мэр:
     - Мы вызовем полицию.
     - Удачная мысль, -  ответил  чужестранец. -  А я предъявлю им пленку, и
они убедятся, что за весь вечер мною было произнесено только: "Эта девушка -
прирожденная рассказчица".
     - Прошу вас, - сказала хозяйка гостиницы. - Поднимитесь к себе в номер,
соберите вещи и немедленно убирайтесь из нашего города.
     -  Я  заплатил  за неделю вперед и  проживу ровно неделю. Даже если для
этого придется вызвать полицию.
     - А вам не приходило в голову, что убитым можете оказаться вы сами?
     - Разумеется, приходило. Но для меня это не имеет никакого значения. Но
только учтите, что в  этом случае преступление-то  вы совершите, а обещанной
за него награды не получите никогда.
     Посетители - сначала самые молодые, а за ними  те, кто постарше, - один
за другим потянулись к выходу. Шанталь и чужестранец остались вдвоем.
     Девушка взяла свою сумку, надела пальто и уже на пороге остановилась:
     - Вам пришлось много страдать, вы жаждете мести.  Ваше сердце мертво, в
вашей душе царит тьма. Демон, который неотступно следует за вами, ухмыляется
сейчас, ибо вы начали игру по его правилам.
     - Спасибо  за  то, что исполнила мою  просьбу.  И за то, что рассказала
такую интересную и правдивую историю про виселицу.
     -  Там,  в лесу,  вы сказали, что хотите  получить ответы на  кое-какие
вопросы, но,  если судить  по  тому,  как разработан ваш план, вознаграждено
будет только злодеяние; если в Вискосе никого не  убьют, Добро ничего, кроме
похвал,  не  получит. Похвалой же, сами знаете, сыт не будешь,  и  детей  не
накормишь, и город из трясины не вытянешь. И сдается мне, вы хотите получить
не ответ на вопрос,  а подтвердить  истину,  в которую вам отчаянно  хочется
верить. А истина эта звучит так: "Весь мир отягощен злом".
     Выражение глаз чужестранца изменилось, и Шанталь заметила это.
     -  Если  же мир  отягощен  злом,  то  трагедия,  которую  вам  пришлось
пережить,  -  оправданна, - продолжала она. - И, значит, легче примириться с
утратой жены  и дочерей.  Если  все же существуют  добрые люди,  ваша  жизнь
становится непереносимой, хоть вы и утверждаете обратное.  Судьба подстроила
вам ловушку, а вы знаете, что не заслуживали этого. Нет, вы не хотите, чтобы
вновь воссиял свет,  - вы хотите окончательно  убедиться, что  нет  на свете
ничего, кроме тьмы.
     - К чему ты клонишь? - голос чужестранца выдавал скрываемое волнение.
     - Я хочу более справедливых условий пари. Если  через три дня в Вискосе
никто не будет  убит, город получит десять  слитков золота.  Пусть это будет
наградой его жителям за то, что не преступили заповеди.
     Чужестранец рассмеялся.
     - А я получу слиток как плату за участие в этой отвратительной затее, -
продолжала Шанталь.
     - Я не такой дурак. Если соглашусь, ты первым делом побежишь и всем все
расскажешь.
     - Да, тут есть известный  риск. Но  я не сделаю этого - клянусь памятью
бабушки и спасением души.
     -  Этого недостаточно. Кто знает, слышит ли Бог наши клятвы. Кто знает,
существует ли спасение души.
     - Вы же знаете: я не сделаю этого, потому что поставила посреди Вискоса
новую виселицу. Вы легко догадаетесь, если я попробую слукавить. И  потом  -
даже если  я сейчас  выйду отсюда  и  расскажу всем, о  чем мы  с  вами  тут
говорили, никто все равно не поверит. Это то же самое, что прийти в Вискос с
этим  золотом  и объявить: "Вот  это -  вам,  сделаете  вы  то,  чего  хочет
чужестранец, или не сделаете". Мои земляки привыкли тяжело работать и в поте
лица своего добывать каждый грош. Они просто  убеждены, что деньги с неба не
падают.
     Чужестранец  закурил, допил то, что  оставалось в  стакане, и  поднялся
из-за столика. Шанталь ожидала его ответа, стоя  на пороге, и холодный ветер
врывался в комнату.
     - Смотри, без фокусов, - сказал он. - Все равно узнаю. Я не хуже вашего
Ахава умею обращаться с представителями рода человеческого.
     - Не сомневаюсь. И, значит, вы говорите мне "да".
     Снова - в который уж раз за сегодняшний вечер - он лишь молча кивнул.
     -  И  вот  еще  что:  вы пока  не окончательно утратили веру в  то, что
человек может  быть добр. А  иначе не затевали  бы  все это для того только,
чтобы убедиться в обратном.
     Шанталь закрыла за собой дверь  и  зашагала по единственной в Вискосе и
совершенно безлюдной улице. Она плакала и никак не могла унять слезы. Против
своей воли она тоже оказалась вовлечена в игру: несмотря на все зло, которое
царит в мире, она поставила  на то, что люди все-таки добры. Никогда в жизни
не расскажет она никому об этом разговоре с  чужестранцем, потому что теперь
и ей необходимо знать, кто же победит в этом пари.
     Улица была пустынна, но девушка знала - из темных окон, из-за сдвинутых
штор все до единого жители Вискоса взглядами провожают ее до самого дома. Ну
и пусть - в такой темноте никто не разглядит ее слез.
     ** * **
     А  у себя в номере чужестранец распахнул окно, чтобы ночной  холод хоть
на мгновение заглушил голос его демона.
     Как  он  и  ожидал,  ничего  из этого  не  вышло  -  демон  был слишком
взбудоражен   недавним  разговором  с   Шанталь.  Впервые  за   долгие  годы
чужестранец увидел, что демон ослабел, а в иные минуты казалось даже, что он
удалился, но  для того лишь,  чтобы тотчас  появиться вновь - не слабей и не
сильней, а  таким же, как был всегда. Он обитал в левом полушарии его мозга,
как  раз  в  той доле, которая  заведует разумом и логикой,  но  ни разу  не
показывался въяве и во плоти, а потому чужестранец принужден был прибегать к
помощи воображения. Он представлял  его себе и  так, и сяк,  и эдак, в самых
разнообразных видах, начиная от самого обычного - черт с рогами  и хвостом -
и  заканчивая  девушкой с белокурыми вьющимися  волосами. В  конце концов он
остановил свой выбор на образе черноволосого юноши лет двадцати с небольшим,
одетого в черные брюки и  голубую  рубашку, в  зеленом, небрежно заломленном
берете.
     Его  голос он впервые услышал на  острове, куда отправился вскоре после
того, как отошел от дел.  Он стоял тогда  на пляже, он страдал, но  отчаянно
старался поверить, что страдание это окончится. В этот миг он увидел закат -
и  зрелища прекрасней  не было  в его жизни. И тогда же вновь и с  небывалой
силой  нахлынуло  отчаяние,   и  он  приблизился  к  самому  краю  пропасти,
разверзшейся у него в душе - произошло это потому, что этот прекрасный закат
заслуживал,   чтобы  его  увидели  жена  и   дочери.   Он  разрыдался,   ибо
предчувствовал, что никогда больше ему не выбраться из бездны.
     И  в этот  миг  сочувственный, дружелюбный голос  сказал ему, что он не
один, что все, случившееся с ним, исполнено потаенного смысла,  а смысл этот
заключается в том, чтобы  показать - судьба каждого определена и расчислена.
От трагедии не уйти, и, что  бы  мы ни  делали, как бы ни старались, нам  не
дано изменить путь, по которому мы неуклонно движемся ко злу.
     "Добра  не существует вовсе. Добродетель - это всего лишь один из ликов
ужаса, -  слышал он. - Когда  человек понимает это, ему становится ясно, что
наш мир - всего лишь игрушка, которой забавляется Бог".
     И сразу же вслед за тем голос - а тот, кому принадлежал он, назвал себя
властелином  этого мира,  единственным  обладателем сокровенного знания  обо
всем, что происходит на земле,  - начал рассказывать ему о людях, окружавших
его на пляже.
     Вот  образцовый  отец  семейства,   в  эту  минуту  собиравший  вещи  и
помогавший детям одеваться, - он хотел бы завести романчик с секретаршей, но
опасается гнева  жены.  Вот  жена,  которой хотелось  бы работать и  обрести
независимость -  но  она боится мужа. Вот  их дети, которые  так хорошо себя
ведут - но это от страха наказания.
     Вот   девушка,  в  одиночестве  читающая  под   навесом  книгу,  -  она
притворяется беспечной, а на самом деле трепещет от перспективы на всю жизнь
остаться одной.
     Вот юноша  с теннисной ракеткой - его душа полна ужаса при мысли о том,
что ему придется оправдывать надежды, возлагаемые на него родителями.
     Вот  официант,  подающий богатым  клиентам  тропические коктейли, -  он
боится, что его могут в любую минуту уволить.
     Вот студентка - она хотела стать танцовщицей, но  испугалась  соседских
сплетен и пересудов и теперь готовится в адвокаты.
     Вот старик,  который  бросил курить и  не притрагивается  к  спиртному,
уверяя всех, будто то и другое ему разонравилось, - а на самом деле у него в
ушах шумит, как ветер, страх смерти.
     Вот  по  кромке  прибоя,  взметая  водяные  брызги, пробежали смеющиеся
молодожены  -  а  на  самом деле их  снедает  тайный страх,  что  они станут
дряхлыми, немощными, непривлекательными.
     Вот машет кому-то рукой загорелый, улыбающийся господин, на виду у всех
подкативший в дорогом автомобиле, - а на самом деле он испытывает ужас перед
неминуемым и скорым разорением.
     Вот  взирает  на это  райское  житье владелец  отеля, который для того,
чтобы все были довольны и веселы, и сам из кожи  вон лезет, и служащим своим
спуска не дает, -  а на самом деле в душе его ужас, ибо он знает, что, стоит
лишь чиновникам захотеть, при  всей его безупречной честности отыщутся в его
бухгалтерских документах любые нарушения.
     Прекрасный пляж, вечер такой, что дух захватывает,  а в душе каждого из
этих  людей  гнездится  страх. Страх  одиночества,  страх  темноты,  которую
разыгравшееся  воображение  заселяет  собственными  демонами,  страх сделать
такое, что нарушит писаные и неписаные правила хорошего тона,  страх Божьего
суда, страх людской молвы, страх правосудия,  карающего  за любой проступок,
страх  рискнуть и все потерять,  страх разбогатеть  и столкнуться с завистью
окружающих,  страх  любить  и быть отвергнутым,  страх попросить  прибавки к
жалованью,  принять приглашение, отправиться в  незнакомые  края, не  суметь
объясниться  на  иностранном  языке,  не  произвести  выгодного впечатления,
страшно стариться,  страшно  умирать,  страшно, что заметят твои недостатки,
страшно, что  не  заметят твои  дарования,  страшно,  что ты со всеми своими
достоинствами и недостатками останешься незамеченным.
     Страх, страх, страх. Жизнь идет в режиме террора, под дамокловым мечом.
"Я  надеюсь, что это тебя немного успокоит, - слышал он голос своего демона.
-  Не ты один пребываешь в ужасе  - все так  живут. Разница лишь в том,  что
через  самое  трудное ты  уже  прошел: то, чего ты больше всего боялся,  уже
воплотилось в  действительность.  Тебе  нечего  больше  терять,  а  вот  все
остальные  существуют,  постоянно  ощущая  ужас;  одни сознают  это,  другие
пытаются не обращать внимания, но все знают, что он - рядом и в конце концов
овладеет ими".
     Может показаться невероятным,  но  от  этих  речей чужестранец  испытал
облегчение - словно чужое страдание  приглушало его собственную боль.  С той
минуты присутствие демона становилось все более постоянным. Так продолжалось
два года, и от сознания того, что демон полностью завладел его душой, ему не
становилось ни грустно, ни весело.
     По мере того как он осваивался в обществе дьявола,  он все чаще пытался
расспросить его о природе Зла, но ни разу не получил четкого и определенного
ответа.
     "Бессмысленно допытываться,  по  каким причинам я существую.  Если тебе
непременно  нужно  объяснение,  можешь сказать  самому  себе,  что  я  -  то
наказание, которое определил себе  Бог за то,  что в минуту рассеяния  решил
сотворить Вселенную".
     И, поскольку дьявол  избегал говорить о себе, чужестранец сам  принялся
отыскивать  все и  всяческие упоминания о преисподней.  Он обнаружил,  что в
священных  книгах  едва  ли не  каждой  религии  говорится  о  некоем "месте
наказания",  куда   отправляется  бессмертная   душа  человека,  при   жизни
совершавшего преступления против  общества. Да, как правило, - именно против
общества,  а  не  против личности. Расставшись с  телом, уверяли иные книги,
душа  переплывает реку, встречает пса и входит в двери,  из которых  уже  не
выйдет никогда. Бренные останки человека кладут в  могилу, а потому и место,
где  предстоит  страдать его  душе,  описывается  обычно  как царство  тьмы,
находящееся под поверхностью земли. А на  мысли о том, что там внутри бушует
пламя, наводили  людей извержения вулканов, и  воображение подсказывало, что
грешные души пожирает негаснущий огонь.
     В  одной  арабской  книге   нашел  чужестранец  интереснейшее  описание
загробных мук: покинувшая тело душа должна пройти  по мосту, который не шире
бритвенного лезвия (куда ведет он, в книге не говорится); по правую руку  от
него -  рай,  а по левую - концентрические  круги, ведущие в  темные глубины
земли.  Грешник несет в  правой  руке свои добрые  дела,  а в  левой -  свои
прегрешения,  и  в зависимости от  того,  что  перевесит,  упадет он  на  ту
сторону, какую заслужил своей земной жизнью.
     В  христианском  вероучении описывается  место,  где  слышатся  плач  и
скрежет зубовный.
     В иудаизме - подземная пещера, где  места хватит лишь для определенного
числа душ: в тот день, когда ад переполнится, наступит конец света.
     Ислам  толкует  ад  как огонь,  который  пожирает  всех,  "если  только
Всевышний не захочет поступить иначе".
     Для индуистов ад  никогда  не был  местом  вечного  мучения,  поскольку
приверженцы этой религии верят, что по прошествии определенного времени душа
перевоплотится, чтобы искупить свои грехи там же, где они были совершены,  -
то есть на этом свете. Тем  не менее  и  в  этой  религии существует  21 вид
загробных мучений,  каждому из  которых отведено  определенное место  в  так
называемых "подземных краях".
     Буддисты также различают  виды  наказаний, которым может  подвергнуться
душа в загробном мире: восемь адов огненных и восемь ледяных, а сверх того -
некое царство, где грешник не чувствует ни жары, ни холода, но обречен вечно
испытывать голод и жажду.
     Однако по изобретательности никто не может сравниться с китайцами;  они
- не в пример прочим, помещавшим ад под землю, - считают, что души грешников
отправляются  на  гору,  называемую Малой Железной  Изгородью  и  окруженную
другой, Большой  Железной  Изгородью.  Между ними и располагаются  друг  над
другом восемь больших адов, каждый из которых управляет шестнадцатью малыми,
а те,  в  свой  черед,  десятью  миллионами подчиненных  им.  Китайцы  также
считают,  что легионы демонов и  чертей  состоят из грешников, уже  отбывших
срок своего наказания.
     Вот  и  получается,  что  только  они, китайцы,  убедительно  объясняют
происхождение и природу дьяволов -  на  собственной шкуре испытав, что такое
зло, они стремятся перенести его на других, создавая вечный цикл возмездия.
     "Вероятно, то  же  самое  происходит  и  со  мной", -  сказал  сам себе
чужестранец,  припомнив  слова  Шанталь.  Услышал их  и  дьявол,  а услышав,
осознал, что лишился части с таким трудом завоеванной территории. Вернуть ее
можно было  лишь одним  способом - не допускать, чтобы  в  душе  чужестранца
возникало сомнение.
     "Да, ты  сомневаешься,  - сказал  он.  - Но  ужас  остается.  История о
виселице очень хороша и прекрасно все объясняет: люди  добродетельны потому,
что существует ужас. Но по самой сути своей они отягощены злом, и все они  -
мои потомки".
     Чужестранец дрожал от холода, но все не решался закрыть окно.
     - Боже, я не заслужил того, что случилось со мной. Если Ты сотворил это
со мной, я могу сделать то же самое с другими людьми. Это будет справедливо.
     Дьявол испугался, но  промолчал, поскольку не хотел показать, что и сам
испытывает ужас. Его подопечный богохульствовал и оправдывал свои деяния, но
впервые за два года услышал дьявол, как тот обращается к небесам.
     Дурной знак.
     ** * **
     "Добрый знак",  - такова была первая  мысль Шанталь, когда она услышала
гудок подъехавшего хлебного  фургона. Жизнь в  Вискосе шла по раз и навсегда
заведенному распорядку: люди выходили из  дому, покупали хлеб, и  впереди  у
них  еще  суббота  и  воскресенье,  в течение которых  они  будут  обсуждать
безумное предложение чужестранца, а потом, в понедельник, - не без угрызений
совести - соберутся посмотреть, как он  покидает их город. И  вот тогда она,
Шанталь, и поведает своим  землякам,  какое  пари заключила и выиграла.  Она
оповестит их о том, что они одержали верх в этой битве и разбогатели.
     Нет,  ее,  конечно, не причислят  к  лику  святых,  как  Савиния, но на
протяжении многих и  многих десятилетий будут жители Вискоса вспоминать ее -
ту,  кто избавил город от второго пришествия Зла;  может быть,  о ней сложат
легенды; может быть, будущие  горожане  расскажут  детям,  что вот жила-была
такая Шанталь, и была она  хорошенькая, а вот поди  ж  ты -  единственная из
всей городской молодежи - не уехала из Вискоса, ибо сознавала - ей предстоит
исполнить  свое предназначение.  Пожилые богомолки поставят свечку за упокой
ее души, юноши затоскуют по этой героине, увидеть которую им будет не дано.
     Шанталь, преисполнившись гордости,  вдруг вспомнила, что  надо  держать
язык за зубами и не сболтнуть ненароком о принадлежащем ей слитке, а то ведь
в конце концов ее убедят, что, если она не разделит и свою долю  между всеми
горожанами, ее никак нельзя будет счесть святой.
     Что ж, она  на  свой манер помогает чужестранцу спасти душу,  и это  ей
зачтется перед Богом, когда придет час держать ответ за все, что сделала она
в жизни.  Впрочем, судьба чужестранца не  слишком ее занимала, и мечтала она
только  о  том, чтобы  поскорее пролетели  эти двое суток, ибо  уже не  было
больше мочи хранить в душе эту тайну.
     Люди в Вискосе  были ничем не хуже и не лучше жителей соседних городов,
но в  одном  Шанталь  была убеждена непреложно  -  совершить убийство они не
могли. А теперь, когда история со слитками получила всеобщую огласку,  никто
из жителей не решился  бы в  одиночку проявить инициативу: во-первых, потому
что награда будет разделена на всех поровну, а Шанталь не знала  никого, кто
стал  бы рисковать  ради  чужой прибыли. Во-вторых, если бы даже  горожане и
пошли на такое - во  что Шанталь не  верила ни одной минуты, - то в убийстве
должно было  бы  принять участие все население Вискоса, за исключением разве
что человека,  предназначенного в жертву.  Если хоть  один человек  выступит
против  - а за неимением других  таким  человеком станет она, - всем жителям
Вискоса грозит разоблачение и арест. Лучше быть бедным и честным на свободе,
чем богачом за решеткой.
     Спускаясь по ступенькам, Шанталь вспоминала,  что  даже выборы мэра - в
крохотном городке  с  тремя  улочками  -  вызвали  жаркие споры и  разделили
жителей Вискоса на  разные партии. Когда же  задумали разбить детский парк в
нижней части города,  начались  столь ожесточенные дебаты, что строительство
так  и не было  начато, - одни говорили,  что  в Вискосе  нет  детей, другие
уверяли,  что  вот  построим  парк  - дети и вернутся:  родители,  приехав в
отпуск,  заметят перемены к лучшему  и привезут  детей  в отчий край.  Споры
начинались по любому поводу - спорили  о том, хорош ли хлеб, о  том, сколько
должна  стоить  лицензия  на отстрел дичи,  о  том,  существует  ли или  нет
проклятый  волк, о странном поведении  стар