м  из  небьющегося
сплава.  Его  клиентке  не  запрещен   доступ   к   программам   новостей,
библиотекам, ей можно получать письма, отправленные  по  почте.  Начальник
тюрьмы проигнорировал требование; не  доверит  он  Неспящей  терминал.  Он
запретил также общие прогулки,  прием  пищи  с  другими  заключенными,  не
допускал в камеру  посетителей,  не  исключая  Сандалероса.  Двадцать  лет
назад, заведуя тюрьмой в графстве Каттарогус, он  потерял  заключенного  -
Неспящего  из  Убежища  убили  прямо  в  остроге.  Он  не  позволит  этому
повториться.
   Дженнифер Шарафи велела адвокату прекратить протесты.
   В первый день  она  внимательно  обследовала  все  углы  своей  камеры.
Юго-восточный был  отведен  для  молитвы.  Смежив  веки,  она  представила
восходящее солнце; через несколько дней закрывать глаза уже не было нужды.
Солнце, вызванное силой воли и верой, было при ней.
   В северо-восточном углу разместился умывальник. Она  мылась  с  ног  до
головы дважды в день, стирала свой аббай, не доверяя  тюремной  прачечной.
Камеры внутреннего наблюдения так же мало мешали, как каменные  стены  для
лицезрения светила. Смысл имели только ее поступки, а не то, что думали  о
ней недочеловеки. Уже одно их фискальство позволяло с ними не считаться.
   Два оставшихся угла  занимала  койка.  Она  так  и  не  притронулась  к
постели, превратив  кровать  в  учебную  площадку.  Она  сидела  на  краю,
выпрямив спину, в мокрой одежде. Когда по ее требованию, нерегулярно  и  с
большими перерывами приносили  бумажные  распечатки,  она  разрешала  себе
просмотреть каждую газету, каждую юридическую книгу,  каждый  библиотечный
лист. Когда читать  было  нечего,  она  разрабатывала  подробные  сценарии
вселенского развития  событий.  Она  представляла,  как  пойдет  ее  дело.
Раздумывала над исследованиями  Уолкота.  Прогнозировала  поведение  Лейши
Кэмден.   Строила   планы    экономической    самостоятельности    каждого
подразделения,   каждой   организации   Убежища,   перебирала   личные   и
профессиональные отношения  его  обитателей.  Вариантов  было  много;  она
изучала их до тех пор, пока, закрыв глаза, не увидела огромное раскидистое
дерево ветвь за  ветвью.  Если  из  газет  или  от  Сандалероса  поступали
новости, она  мысленно  подправляла  соответствующие  побеги,  сопровождая
каждое свое решение цитатой из Корана. Когда гигантская структура  приняла
законченный вид, Дженнифер открыла глаза и  научилась  видеть  ее  в  трех
измерениях, заполняя тесную камеру.
   -  Она  все  время  сидит,  уставившись  перед  собой,  -   докладывала
надзирательница окружному прокурору. - Иногда с открытыми глазами,  иногда
с закрытыми. Почти не шевелится.
   - Может, это кататония и нужно вызвать врача?
   Надзирательница покачала головой:
   - Откуда мне знать, что ей нужно!
   По средам и воскресеньям пускали посетителей, но она  принимала  только
Уилла Сандалероса. Адвокат приходил в пустую  галерею  для  свиданий,  где
они, разделенные толстым плексигласом, разговаривали в  окружении  панелей
наблюдения.
   -  Дженнифер,  суд  присяжных  вернул   обвинительное   заключение   на
доработку.
   - Ясно, - отозвалась Дженнифер. - Они назначили дату слушания?
   - Да. Восьмое декабря. Освободить под залог опять отказали.
   - Ясно, - не удивилась Дженнифер. Освобождение ее под залог в структуре
не просматривалось - Лейша Кэмден давала показания перед  присяжными.  Она
добавила утвердительно:
   -  Да.  Свидетельские  показания  переданы  председателю;  я  попытаюсь
достать для вас распечатку.
   - Мне уже два дня ничего не приносят.
   - Я снова заявлю протест. В газетах все то же самое. Нет смысла читать.
   - Нет, есть, - ответила Дженнифер.
   Газетная истерия была ей необходима для укрепления веры, как сказано  в
Коране "напоминание верующим". "Неспящие убивают, чтобы  править  миром!",
"Сначала деньги - теперь кровь?",  "Заговор  тайного  картеля  Неспящих  в
целях уничтожения Соединенных Штатов  посредством  убийства!",  "Отступник
Неспящих раскрывает число жертв мафии из Убежища", "Местная  банда  забила
до смерти подростка: "Он был Неспящим".
   - Я так и подумал, что они понадобятся, - сказал Сандалерос.  Ему  было
двадцать пять, с  четырехлетнего  возраста  он  рос  в  Убежище.  Родители
добровольно  отдали  его  на  воспитание,  разочаровавшись  в  ребенке   с
генетическими  изменениями.  Окончив  юридический  колледж   в   Гарварде,
Сандалерос открыл контору в  Убежище,  неохотно  покидая  его  только  для
встреч с клиентами и судебных заседаний. Родителей он почти не помнил.
   - Еще одно, - произнес Сандалерос. - Дети просили передать кое-что.
   Дженнифер сидела очень прямо. Каждый раз это было самое трудное. Именно
для этого она дрессировала себя день за  днем,  сидя  на  краешке  твердой
металлической койки, выпрямив спину, спокойно заставляя себя погружаться в
составление планов.
   - Я слушаю.
   - Наджла закончила составление программы  номер  три  по  физике.  Рики
нашел  новые  пути  миграции  рыбы  на  основании  последних   данных   по
Гольфстриму и теперь  наносит  их  на  карту  поверх  разработанной  отцом
глобальной схемы.
   Рики почти всегда умел упомянуть об  отце;  Наджла  никогда.  Дженнифер
заставила Сандалероса рассказать детям, что их отец будет выступать против
матери на  суде.  В  этом  мире  потомкам  Неспящих  нельзя  оставаться  в
блаженном неведении.
   - Спасибо, - сдержанно поблагодарила Дженнифер. - Теперь  мне  хотелось
бы знать, как мы построим защиту.
   Позже, когда Сандалерос ушел,  она  долго  сидела  на  койке,  мысленно
выращивая трехмерное древо решений.


   - Ты действительно так решила? -  Хорошенькое  лицо  Стеллы  на  экране
интеркома выглядело напряженным и холодным.  -  Ты  собираешься  выступать
против одной из нас?
   - Стелла, - сказала Лейша. - Это необходимо.
   - Почему?
   - Потому что она не права. И потому что...
   - Нет ничего плохого в том, чтобы  заботиться  о  своих,  даже  нарушая
закон! Именно ты научила меня этому - ты и Алиса!
   - Это не одно и то же. - Лейша  старалась  держать  себя  в  руках.  За
спиной Стеллы виднелись генемодные пальмы с  длинными  голубыми  листьями.
Что Стелла делает в Калифорнии? Ни один уличный  аппарат  не  защищен  как
следует. - Дженнифер приносит неприятности всем - и Спящим и Неспящим...
   - Только не мне. Это ты причиняешь вред, разрушая  единственную  семью,
которая оставалась у нас. Мы не такие счастливчики, как ты, Лейша!
   - Я... - начала было Лейша, но Стелла уже отключилась.


   В библиотеке Лейши с Кевином Адам  Уолкот  рассеянно  разглядывал  ряды
книг по юриспруденции, голографический  портрет  Кенцо  Иагаи,  скульптуру
Монди Растелла. Лейша видела, как Уолкот  поджал  ногу,  запустил  руки  в
волосы, забавно передернул тощими плечами и опустил ногу на пол.  Чудак  -
иначе и не назовешь. Самый странный из всех ее клиентов. Иногда  она  даже
не знала, понимает ли он то, что она пытается до него донести.
   - Доктор, вы все еще можете оспорить выдачу патентов, привлечь к суду и
"Самплис",  и  Убежище,  причем  одновременно  с  рассмотрением  дела   по
обвинению Шарафи в убийстве. - Ей удалось  твердо  выговорить  эти  слова.
Иногда,  в  вынужденной  изоляции  своей  квартиры,   она   практиковалась
произносить их вслух: дело по обвинению Шарафи в убийстве.
   - Значит, вы уже не будете моим адвокатом, - с раздражением сказал  он,
- вы меня бросаете.
   Лейша терпеливо начала все сначала:
   - Моей жизни серьезно угрожали. Охранники, мимо  которых  вы  прошли  в
вестибюле, в лифте, и те, на крыше, - это федеральные агенты. Меня  держат
под домашним "арестом" до суда, потому что здесь безопаснее, чем где бы то
ни было. Но я не могу выступить по делу о ваших  патентах.  А  тянуть  вам
нельзя. В ваших интересах найти другого адвоката. Я составила  список,  из
которого вы можете выбрать.
   Лейша протянула распечатку. Уолкот даже не взглянул на нее.
   - Это несправедливо! - напористо сказал он.
   - Что?
   - Человек готовится совершить генетическую  революцию,  вкладывает  всю
душу, все силы - и все это ради  вонючей  мелкой  компании,  не  способной
разглядеть гения, даже споткнувшись о него... Мне обещали, мисс Кэмден!
   Она  поневоле  прислушалась.  Поведение  этого   маленького   человечка
почему-то пугало.
   - Что вам обещали, доктор?
   - Признание! Славу! Внимание, которое в  наше  время  достается  только
Неспящим! - Он широко развел руки, встал на цыпочки, его голос поднялся до
визга. - Мне обещали!
   Тут до него, по-видимому, дошло, что Лейша немало удивлена. Он  опустил
руки и улыбнулся настолько неискренне, что волосы зашевелились  у  нее  на
затылке. Трудно было представить, чтобы директор "Самплис" давал  подобные
обещания. Что-то здесь нечисто.
   - Кто вам такое посулил, доктор Уолкот?
   - А, ладно, - небрежно бросил он, избегая  ее  взгляда,  -  несбывшиеся
мечты молодости.
   Она сказала грубее, чем хотела:
   - Каждый проходит через это, доктор Уолкот. Рушатся и  более  достойные
мечты, чем о славе.
   Он застыл, уставившись на портрет Иагаи, потом задумчиво почесал правое
ухо.
   - Возьмите другого адвоката, доктор Уолкот, - напомнила Лейша.
   - Хорошо, - ответил он  с  отсутствующим  видом.  -  Я  так  и  сделаю.
Спасибо. До свидания.
   Лейша долго размышляла, почему Уолкот так беспокоит ее. Может быть,  ее
разочаровала  неприкрытая   глупость   талантливого   человека?   Типичное
американское заблуждение:  уж  если  ты  профессионал,  значит,  и  личные
качества, и здравый смысл полагаются тебе автоматически. Миф  не  выдержал
проверки историей:  примеров  тому  предостаточно.  Меланхолия  Линкольна,
неистовый характер Микеланджело, мания величия  Ньютона.  Идеал,  конечно,
Кенцо Иагаи, но кто сказал, что Иагаи -  это  правило,  а  не  исключение?
Почему она ожидает той же логики и дисциплины от Уолкота? Или от  Ричарда,
который нашел в себе силы остановить разрушительную деятельность жены,  но
теперь сидит в оцепенении целыми днями, не имея воли ни есть,  ни  мыться,
ни разговаривать? Или от Дженнифер, которая направила свой блестящий ум на
безудержное стремление к глобальному контролю?
   А может, Лейша глупа, навязывая людям стереотипы поведения?
   Она поднялась с дивана  и  побрела  по  квартире.  Все  терминалы  были
выключены;  два  дня  назад  она  почувствовала,  что  больше  не  вынесет
истеричных газетчиков. Окна затемнены, чтобы не слышать перебранок,  то  и
дело вспыхивающих между полицейскими и группами  демонстрантов.  "Убивайте
Неспящих, пока они не убили нас!" - кричал электронный транспарант с одной
стороны, а в ответ раздавалось: "Заставьте Убежище  поделиться  патентами!
Они - не боги!" Время  от  времени  группки  принимались  драться  друг  с
другом. И вчера, и  позавчера  Кевину  приходилось  бежать  к  дому  между
шеренгами   телохранителей,   полицейских   и   вопящих   пикетчиков,    а
автоматические камеры сновали  в  нескольких  дюймах  от  его  лица,  ведя
топографическую съемку крупным планом.
   Сегодня он опаздывал.  Лейша  поймала  себя  на  том,  что  то  и  дело
поглядывает  на  часы.  Впервые  в  жизни  она  тяготилась   одиночеством.
Оставалась ли она одна когда-либо раньше?  Вначале  были  папа  с  Алисой,
потом Ричард с Кэрол, Жанин, Тони... Стюарт, и снова  Ричард,  а  затем  -
Кевин. И всегда, всегда был закон.  Его  можно  было  изучать,  подвергать
сомнению,  применять.  Он   позволял   людям   с   совершенно   различными
убеждениями, способностями и целями  жить  бок  о  бок,  не  скатываясь  в
варварство. А у Кевина имелось свое кредо: социум, считал он, построен  не
на  общей  культуре,  или  романтическом  понятии  семьи,  и  даже  не  на
неизбежности технического прогресса, а  на  фундаменте  двойной  прочности
согласованных систем права и экономики. Только на них  зиждется  личная  и
общественная безопасность. Деньги и закон. Кевин  понимал  это,  а  Ричард
никогда. Вот потому она с Кевином.
   Где же он?
   Терминал в библиотеке вызвонил  секретный  код  личных  звонков.  Лейша
замерла. Демонстранты, фанатики движения "Мы спим", само Убежище - столько
врагов, даже если не считать их связи с ней... Она кинулась в библиотеку.
   Звонил Кевин.
   - Лейша, милая... Извини, что не позвонил раньше. Я  пытался,  но...  -
голос замер,  совсем  не  характерно  для  Кевина.  На  экране  линия  его
подбородка казалась чуть расплывшейся. Он прятал  глаза.  -  Лейша,  я  не
вернусь домой. Мы  сейчас  ведем  очень  важные  переговоры  по  контракту
Стейглица. Возможно, придется срочно вылететь в Аргентину, в  их  дочернюю
компанию. Если эти сумасшедшие заблокируют посадочную площадку  на  крыше,
мне придется брать дом штурмом...  Я  не  могу  так  рисковать.  -  Спустя
секунду он добавил: - Прости.
   Она ничего не ответила.
   - Я останусь здесь, в конторе. Может быть... черт,  без  всяких  "может
быть", когда контракт Стейглица будет подписан и суд завершится,  тогда  я
вернусь домой.
   - Конечно, Кев, - ответила Лейша. - Конечно.
   - Я знал, что ты поймешь, дорогая.
   - Да, - сказала Лейша. - Да. Я тебя понимаю.
   - Лейша...
   - До свидания, Кевин.
   На кухне  она  сделала  себе  сандвич,  гадая,  перезвонит  ли  он.  Не
перезвонил.  Лейша  выбросила  сандвич  в  мусоропровод  и   вернулась   в
библиотеку. Голографическое изображение  Кенцо  Иагаи  изменилось.  Японец
сосредоточенно склонился  над  моделью  И-энергетического  конуса.  Рукава
белого лабораторного халата закатаны выше локтей.
   Лейша села на простой деревянный стул и обхватила колени руками, тотчас
вспомнив о Ричарде. Она подошла к окну, переключив его на прозрачность,  и
посмотрела на улицу с высоты восемнадцатого этажа,  пока  вдруг  возникшее
среди крошечных демонстрантов волнение не  навело  на  мысль,  что  кто-то
разглядел ее в бинокль. Она снова затемнила  окна,  вернулась  к  стулу  и
села, выпрямив спину.
   Лейша  потеряла  счет  времени.  Ей  вспомнился  случай  тридцатилетней
давности. Однажды они со Стюартом пошли погулять  вдоль  реки  Чарлз.  Дул
резкий, холодный ветер, и они хохоча бежали ему  навстречу,  а  потом,  не
обращая внимания на погоду, сидели на берегу  реки  и  целовались.  Вдруг,
ковыляя  по  увядшей  траве,   к   ним   подошел   член   секты   калнапов
(калек-напоминателей). Калнапы уродовали свое тело, чтобы напомнить миру о
страданиях  в  странах,  где  царит  тирания,  и  просили  милостыню   для
уничтожения мук на всей земле. Этот отхватил себе три  пальца  на  руке  и
половину левой ступни. На изуродованной кисти было вытатуировано "Египет",
на голой синей ноге - "Монголия", а на покрытом уродливыми шрамами лице  -
"Чили".
   Он протянул свою чашку Лейше и Стюарту. Лейша, преисполненная знакомого
стыдливого отвращения, опустила стодолларовую бумажку. "Половина для Чили,
половина для Монголии", - прокаркал он; его  голосовые  связки  тоже  были
изувечены в назидание. Он бросил на Лейшу такой чистый, радостный  взгляд,
что она отвела глаза и крепко вцепилась в ледяную траву. Стюарт обнял ее и
пробормотал на ухо:
   - Он счастлив, Лейша. Счастлив. Он  собирает  подаяние  для  страдающих
всей планеты. Он выбрал для себя дело  и  не  обращает  внимания  на  свои
увечья.



12

   Ярмарка на набережной к Восьми часам  вечера  была  в  полном  разгаре.
Миссисипи, бесшумная и темная, скользила внизу,  под  стеной  из  мыльного
камня. Невидимый  купол  И-поля,  диаметром  с  добрый  стадион,  накрывал
излучину реки, сотню ярдов широкой набережной  и  полукруг  жесткой  травы
между фабрикой скутеров и  рекой.  Из  дальних  кустов  иногда  доносились
хихиканье и шумная возня.
   Вокруг  киосков  с  закусками,  топографических  будок   и   лотерейных
терминалов толпились  люди.  Движение  "Мы  спим"  частично  субсидировало
крупные выигрыши.  Шумный  оркестр,  название  которого  Джордан  позабыл,
разрывал ночь танцевальной  музыкой.  Каждые  тридцать  секунд  трехмерная
эмблема "Мы спим" вспыхивала шестифутовыми буквами над головами кружащихся
пар. За рекой  целомудренно  сияли  огни  "Самсунг  -  Крайслера",  слегка
размытые краями И-купола.
   - Твоей тете Лейше  следовало  бы  родиться  в  восемнадцатом  веке,  -
заметил Хок. - Съешь мороженого, Джорди.
   - Не стоит. - Джордану не хотелось обсуждать с Хоком Лейшу. Он  пытался
увлечь их к танцплощадке, где музыка заглушала голоса.
   Но Хок гнул свое.
   -  Это  мороженое  из  натуральной  земляники  сделано  по   последнему
биопатенту "Генефреш Фармз". Два рожка, пожалуйста.
   - Я, правда, не хочу...
   - Ну и как тебе, Джорди? Ты  бы  догадался,  что  это  соя?  В  прошлом
квартале получили 17 процентов прибыли.
   - Потрясающе, -  кисло  сказал  Джордан.  Мороженое  вопреки  ожиданиям
оказалось превосходным.
   По  насмешливым  взглядам  Хока  Джордан  догадывался,  что   один   из
учредителей  "Мы  спим"  вот-вот  сделает  "Генефреш  Фармз"  предложение.
Ярмарка на набережной и была устроена в честь компаний, которые стали  или
станут новыми ячейками в революции, вынашиваемой "Мы спим".
   Движение процветало.  С  появлением  первых  сообщений  о  деле  Шарафи
средняя прибыль подскочила до 74 процентов. Истерия  в  обществе  породила
миллионы новых последователей. "Так мы и знали!" - кричали члены  движения
"Мы спим". "Неспящие нас боятся! Они пытаются контролировать нас с помощью
убийств!"
   На фабрике скутеров  выпуск  продукции  подскочил  вдвое.  Хок  повсюду
развешивал графики роста  производства,  щедро  раздавал  свои  загадочные
улыбки, объявил о ярмарке,  "где  политики  времен  моего  пра-пра-прадеда
устраивали пикники и жарили зубатку".
   Калифорниец Джордан не имел представления, кем был его далекий  предок,
и не знал, что немодифицированная зубатка съедобна. Хок поймал  его  косой
взгляд и рассмеялся:
   - Не тот мой  родич  из  племени  чероки,  Джордан.  Этот  дед  занимал
совершенно другое положение в обществе,  хоть  и  не  был  твоим  хозяином
жизни.
   - Не "моим". Я происхожу не  из  этого  класса,  -  ответил  уязвленный
Джордан.
   - Конечно, нет, - снова рассмеялся Хок.
   И вот теперь Хок как ни в чем не бывало вещал:
   - Твоя тетка настоящий анахронизм. Опасно родиться не в свое время.
   - Давайте оставим Лейшу в покое, Хок. Ладно?
   - Идеалы  восемнадцатого  века  -  общественная  совесть,  рациональное
мышление и вера в порядок. С такими взглядами  они  собирались  переделать
мир, все эти Локки, Руссо и Франклины, и даже Джейн Остин, а ведь она тоже
попала не в свой век. Похоже на Лейшу Кэмден?
   - Я же просил...
   - Но, конечно, романтики все послали к чертям, и люди никогда больше  к
этому не возвращались. До тех пор, пока не появились Неспящие.  Интересно,
а,  Джордан?  Биологическая  новация  перевела  назад  стрелку  на   шкале
социальных ценностей.
   Джордан повернулся к Хоку. Над рекой  возникла  голограмма  "Мы  спим",
задрожала и исчезла во вспышке электронного света.
   - Вас и в самом деле не интересуют  мои  чувства?  Прете,  как  паровой
каток. Только ваши слова имеют значение.
   Хок насмешливо глядел на юношу.
   - Вы взяли меня на работу, чтобы постоянно щелкать  по  носу,  отметать
возражения, выставлять меня глупцом и...
   - Мне нужно, - тихо перебил его Хок, - заставить тебя рассердиться.
   - Заставить...
   - Разозлиться. Я хочу, чтобы ты научился  отражать  нападки,  иначе  ты
никогда не будешь нужен движению. Как ты полагаешь,  черт  побери,  в  чем
наша цель? Пробудить гнев!
   В этом была какая-то фальшь или впечатление портило мороженое,  текущее
по  рукам?  Обращается  к  Джордану   со   страстной   речью,   а   взгляд
сосредоточенно  шарит  по  толпе  -  зачем?  Проверить,  слышал   ли   его
кто-нибудь? Только молодая пара, идущая к ним  от  голографической  будки,
могла бы их услы...
   Миссисипи  взорвалась.  Вода