ие".  И  еще:
"Цена свободы - вечное бдение".
   Но у Убежища не было подлинной свободы.
   Дженнифер стояла перед Советом. Рики  посмотрел  на  мать  и  напрягся.
Наджла уставилась в окно. Советница Эймс крепко сжала  руки,  лежавшие  на
металлическом столе.
   - На сей раз отчеты лаборатории неутешительны, - произнесла  Дженнифер.
- Снаряд относится к метеоритам Джей-класса, что,  конечно,  не  исключает
возможности его захвата и перспективы использования в качестве оружия. Он,
по-видимому, не включает в себя активных  микробов,  а  найденные  на  нем
споры соответствуют Джей-классу. Почва не  содержит  чужеродных  бактерий,
генетически измененных или других, которые мы могли  бы  идентифицировать.
Возможно, они скрыты при помощи мимикрии  ДНК  для  последующей  активации
генными детонаторами.
   - Мать, - осторожно перебил Рики, - никто, кроме нас, не обладает таким
генетическим потенциалом. И даже у нас еще случаются неувязки.
   Дженнифер лучезарно улыбнулась:
   - Никто из тех, о ком мы знаем.
   - Мы следим практически за каждой лабораторией на Земле.
   - Отметим слово "практически", - сказала Дженнифер. - На самом деле  не
известно, все ли они у нас под контролем, не так ли?
   Рики поерзал на стуле. Этому грузному черноглазому  мужчине  с  густыми
волосами над низким лбом исполнился тридцать один год.
   - Мать, это шестнадцатая ложная тревога за два года. Восемь метеоритных
ударов, три пробоины. Три временных неисправности. Две спонтанные  мутации
микробов из-за космического  излучения,  с  которым  мы  ничего  не  можем
поделать. Один...
   - Шестнадцатая, официально зарегистрированная, - возразила Дженнифер. -
Ты гарантируешь, что именно сейчас  в  воздухе,  которым  ты  дышишь,  нет
мимикрировавших на уровне ДНК микробов?
   Советница Эймс робко произнесла:
   - Но при отсутствии доказательств...
   - Доказательства - это  понятие  нищих,  -  отрезала  Дженнифер.  -  Вы
никогда  не  были  на  Земле,  Люси.  Там  это  понятие  извращено,  чтобы
правительство  могло  распоряжаться  своими  лучшими  людьми.  Они   могут
"доказать" что угодно в своих судах,  в  сетях  "новостей",  в  финансовых
сделках. Какие налоги вы уплатили в прошлом году  Финансовому  Управлению,
Люси? Штату Нью-Йорк? А что взамен? И все же президент Соединенных  Штатов
доказал бы вам, что вы обязаны  поддерживать  слабых,  выплачивая  деньги,
иначе военные захватят и уничтожат те самые средства, которые поддерживают
вашу жизнь и жизнь вашего сообщества.
   - Но ведь Убежище платит налоги, - растерялась Советница Эймс.
   Спустя секунду Уилл Сандалерос успокаивающе сказал:
   - Да. Платим.
   Рики Келлер произнес:
   - Дело в том, что ни один из этих случаев  не  был  вторжением.  Но  мы
неизменно  предполагаем  самое  худшее,  и  даже  свидетельства  в  пользу
обратного вызывают у нас подозрения. Не слишком ли далеко мы зашли в своем
безумии?
   Дженнифер посмотрела на сына.  Сильный,  верный,  работоспособный  член
сообщества, таким можно гордиться. Она и гордилась им. Любила их с Наджлой
так же сильно, как тогда, когда они были еще детьми, но ее любовь  оказала
им плохую услугу. Из-за ее защиты, яростного стремления  заслонить  их  от
всех неприятностей они выросли в слишком большой безопасности. Ее дети  не
сталкивались с яростной ненавистью нищих, которые могут  добиться  своего,
только разрушая жизни тех, кто лучше их. Подобно диким  зверям,  наевшимся
до отвала, сейчас нищие дремлют под солнцем  дешевой  И-энергии,  и  легко
забыть, как они опасны.
   Но Дженнифер всегда будет помнить. За всех.
   - Бдительность - не безумие, - возразила она. - И доверие вне  пределов
сообщества может поставить всех нас под угрозу.
   Дженнифер знала, что никто и никогда не поставит на карту сообщество.
   - У меня есть для вас предложение, - сказала Дженнифер. Уилл  напрягся.
Только он знал, о чем собирается говорить его жена.
   - Все наши меры  безопасности  носят  сугубо  оборонительный  характер.
Однако стержнем  нашего  существования  является  выживание  сообщества  и
отстаивание  его  прав.  Пора  Убежищу  подкрепить   ведение   переговоров
разработкой  оборонного  вооружения.  Ранее  это  было  невозможно   из-за
пристального международного контроля за каждой сделкой  между  Убежищем  и
Землей, какой бы секретной она ни была. Единственным способом не допустить
сюда нищих было не дать им ни малейшего повода  для  получения  ордера  на
обыск.
   Дженнифер испытующе оглядела присутствующих. Уилл и Виктор  Лин  прочно
на ее стороне. Это хорошо, Лин пользуется большим  влиянием.  Еще  трое  с
готовностью слушают. Трое  замкнуты  и  хмурятся.  У  восьмерых  на  лицах
удивление или неуверенность, в том числе и на лице юной  Люси  Эймс  и  ее
детей.
   Она сдержанно продолжала:
   - Единственный  путь  создать  оборонительное  оружие,  не  дав  Спящим
возможности проникнуть в Убежище, - это использовать наш  главный  козырь:
генетику. Пришло время показать свою силу.
   Раздались протестующие возгласы. Они с Уиллом этого  ожидали.  Мысль  о
ведении военных действий вызывала внутреннее неприятие. Дженнифер  и  Уилл
внимательно слушали, подсчитывая сторонников. Все должно  быть  открыто  и
легально:  сообщество  -  прежде  всего.  Но  оно  тоже  меняется.  Восемь
выбранных советников будут занимать свои  кресла  только  два  года.  Ларе
Джонсон - второй муж Наджлы; она может еще раз выйти замуж, а у Рики может
появиться другая жена. А по достижении шестнадцати  лет  в  выборах  будет
участвовать  следующее  поколение.  Шестнадцать  лет   для   Неспящего   с
генемодами - достаточно зрелый  возраст,  чтобы  сделать  разумный  выбор;
выбор Миранды будет сверхразумным.
   Значит, можно подождать. Никого  принуждать  не  придется.  Именно  так
функционировало  сообщество  здесь,  в  Убежище.  Постепенно   достигалось
взаимопонимание среди членов, которые имели право  на  собственное  мнение
именно  потому,  что  продуктивно  работали.  Дженнифер  выждет,  пока  ее
сообщество само не придет к  решению.  При  этом  научно-исследовательские
лаборатории принадлежат ей. Они построены и финансируются на ее деньги.  А
то, что принадлежит ей, приступит к работе немедленно. И к  тому  времени,
когда сообществу понадобится биологическое оружие, оно будет уже готово.
   - Полагаю, - сказала Наджла, - что нам  следует  подумать  о  следующем
поколении. Какие отношения сложатся у  нас  с  федеральным  правительством
спустя  двадцать  лет?  Если  мы  подставим  все  переменные  в  уравнения
социальной динамики Гиери-Толлерса...
   Дочь.  Умная,  талантливая,  преданная.  Дженнифер  любовно  улыбнулась
Наджле. Она защитит свое дитя.
   И начнет исследования по генемодному биовооружению.


   Поселившись у Лейши в пустыне, Дру столкнулся с двумя проблемами:  Эрик
Бевингтон-Ватроуз и пища. Он  догадывался,  что  ни  одна  живая  душа  не
подозревала о  них.  Окружающие  считали,  что  мальчика  тревожит  совсем
другое: незнакомый образ жизни, сбивающее с толку обличие людей, разговоры
ишаков, которых он раньше никогда не слышал, то, что очень многие не спят,
и то, что в ожидании сентября придется бездельничать.
   Все это отнюдь не волновало Дру. Но ничегонеделание,  как  он  понял  в
первый же день, не поможет удержать скутер на ходу в таком месте. Эти люди
боялись праздности.
   Поэтому он находил себе занятия и старался, чтобы все видели. Он выучил
имена всех обитателей компаунда, как они прозвали это место. Он выучил  их
родственные отношения. Во-первых, Лейша. Потом ее сестра,  старая  дама  -
Спящая. Затем ее сын Джордан, тоже Спящий, и его  жена  Стелла,  Неспящая;
Дру очень быстро усвоил, что их лучше называть "мистер Ватроуз" и  "миссис
Бевингтон-Ватроуз", такими уж они были. У них трое детей - Алисия, Эрик  и
Сет. Алисии уже, наверное,  лет  восемнадцать,  но  еще  не  замужем,  что
казалось Дру странным. В Монтронсе  женщины  в  ее  возрасте  уже  рожали.
Возможно, у ишаков все по-другому.
   Жили там и другие  люди,  в  основном  Неспящие.  Дру  узнал,  что  они
занимались законом, деньгами и тому подобными делами  ишаков,  и  старался
проявить интерес или оказать  услугу,  бегая  с  поручениями  и  поминутно
спрашивая, не нужно ли им чего. Однажды он услышал,  как  Алисия  сказала:
"Подобострастный лакей", - но старая леди довольно резко оборвала ее:
   - Не смей судить о нем, юная леди. Невзирая на  свою  наследственность,
он ведет себя молодцом, и я не позволю оскорблять его!
   Дру не знал, что значат все эти слова. Но понял,  что  нравится  старой
леди, и старался изо всех сил услужить ей.
   - У тебя случайно нет брата-близнеца,  Дру?  -  спросила  она  однажды,
медленно-медленно перебирая кнопки терминала.
   - Нет, мэм, - поспешно ответил он. От такого предположения у него  даже
мурашки побежали по телу. Чтобы кто-нибудь был похож!
   - А! - старая леди слегка улыбнулась. - Значит, ты абсолютно уникален.
   Они употребляли  уйму  непонятных  слов,  непонятными  были  их  мысли,
привычки. Они велели ему пользоваться ножом и вилкой, не  разговаривать  с
полным ртом, говорить "спасибо". Дру прилежно  подчинялся.  Они  попросили
научиться читать, и он работал с терминалом каждый день, недоумевая, зачем
это нужно. Терминалы беседуют с тобой обо всем,  что  тебя  интересует,  а
когда на экране написаны слова,  то  для  рисунков  остается  мало  места.
Картинки всегда были понятнее. Он воспринимал окружающее в  виде  образов,
цветов и форм. Старая леди, например, представлялась ему  в  виде  спирали
красновато-коричневого цвета.
   Еще ему  велели  ладить  с  Эриком  Бевингтон-Ватроузом,  и  есть,  что
оказалось потруднее чтения. Именно Эрик первым  заметил,  что  Дру  трудно
есть их пищу.
   - Не нравятся настоящие харчи, да? - поддел Эрик. - Привык к эрзацам, и
все натуральное жжет тебе брюхо?
   - А что тебе нравится?  -  тихо  спросил  Дру.  Эрик  пошел  за  ним  к
огромному тополю у ручья, туда, где Дру любил посидеть  в  одиночестве.  И
вот он напрягся и начал  медленно  поворачиваться  так,  чтобы  за  спиной
оказалась вода.
   - Ты гаденыш, - сказал Эрик. - Неплохо  здесь  устроился,  паразит.  Ни
читать, ни есть по-человечески не умеешь. Даже мыться.  Зашел  бы  хоть  в
воду, чтобы волны вымыли твою задницу!
   Глядя на Дру, Эрик  поворачивался  тоже.  Это  хорошо:  Эрик,  конечно,
тяжелее на двадцать фунтов и  старше  на  два  года,  но  ему  не  хватало
верткости, а это в драке немаловажно. Солнце показалось из-за левого плеча
Дру. Он продолжал свой маневр.
   - Не вижу большой отдачи от тебя.  Твоя  бабушка  говорит,  что  ты  ее
головная боль.
   Лицо Эрика побагровело.
   - Как ты смеешь обсуждать меня с моей собственной семьей! - завопил  он
и бросился вперед.
   Дру упал на колено, собираясь перебросить Эрика через плечо и  швырнуть
в  ручей.  Но,  оказавшись  перед  Дру,  Эрик  подпрыгнул,  и  Дру  обдало
тошнотворной волной страха: Эрик знал приемы, о  которых  Дру  понятия  не
имел, и ударил ботинком Дру в подбородок. Боль  взорвалась  под  челюстью.
Голова резко откинулась назад,  и  что-то  треснуло  в  позвоночнике.  Все
вокруг стало мокрым и красным.
   Очнулся Дру на кровати. Какие-то провода и иглы тянулись от его тела  к
шумевшим и жужжавшим машинам. Он попытался приподнять тяжелую голову.
   Шея не двигалась.
   Тогда он медленно повернул голову так  далеко  в  сторону,  как  только
смог, всего на несколько дюймов. На  стуле  возле  кровати  сидел  Джордан
Ватроуз.
   - Дру! - Джордан вскочил со стула. - Сестра! Он проснулся!
   В комнате было очень много людей, большинство из  них  не  значились  в
тщательно составленном Дру списке обитателей компаунда. Он не видел Лейши.
Голова болела.
   - Лейша!
   - Я здесь, Дру. - Она подошла к изголовью, положила на щеку  прохладную
руку.
   - Что случилось?..
   - Ты подрался с Эриком.
   Он с изумлением увидел слезы в глазах Лейши. Медленно  возник  ответ  -
она плачет из-за него. Из-за Дру.
   - Мне больно.
   - Я знаю, милый.
   - У меня шея не двигается.
   Лейша и Джордан обменялись взглядами.
   - С ней все в порядке. Но твои ноги...
   - Лейша, еще не время, - умоляюще сказал Джордан. Дру никогда не слышал
такого голоса у взрослого мужчины. Так жалобно говорили мама  или  сестры,
получив хорошую взбучку от папы.
   "Это не просто так", - подумал мальчик.
   - Нет, сейчас, - твердо произнесла Лейша. - Правда лучше всего, а Дру -
крепкий парень. Милый, в твоем позвоночнике что-то сломалось. Мы проделали
большую работу, но нервные ткани не регенерируют... С твоей шеей будет все
в порядке в ближайшее время. Но ноги... - Лейша отвернулась, чтобы мальчик
не видел слез. - Ты больше не сможешь ходить,  Дру.  У  тебя  будет  самое
лучшее кресло-каталка, но... ходить ты не будешь.
   Внезапно Дру все понял и яростно произнес:
   - Значит, я не пойду в школу?
   Лейша испуганно смотрела на него.
   - Милый, сентябрь уже прошел. Но ты, разумеется, пойдешь  в  школу,  со
следующего полугодия, если захочешь. - Она посмотрела  поверх  кровати  на
Джордана с такой болью, что Дру тоже взглянул на него.
   Джордан казался сгоревшим. Дру знал, как выглядят такие люди. Он  видел
женщину, у которой утонул ребенок; он помнил лицо своей  матери.  Кажется,
эти люди уже не могут чувствовать, потому что эмоции так сильно ранят, что
человек никому не в силах помочь. Даже самому себе.
   - Мистер Ватроуз, сэр, - Дру выучил слово, которое им нравилось, - Эрик
не виноват.
   Лицо Джордана стало жестким.
   - Неправда. Эрик рассказал нам, как все произошло.
   Дру подумал, что он, видимо, не понимал Эрика. Если бы можно  было  все
переиграть...
   - Милый, не надо, - попросила Лейша. - Я знаю, это кажется ужасным,  но
жизнь не кончена. Ты сможешь учиться  в  школе,  "стать  кем-то",  как  ты
говорил... Мужайся, Дру, ты храбрый.
   Да, он храбрый парень. Так ему говорили даже в вонючем Монтронсе. Он  -
Дру Арлин, которому в один прекрасный день будет принадлежать  Убежище.  И
он никогда, никогда, никогда  не  будет  таким  пришибленным,  как  мистер
Ватроуз.
   Он сказал Лейше:
   - Каталка сможет  лететь  на  три  дюйма  над  полом  и  спускаться  по
лестницам?
   - Ты сможешь в ней полететь на Луну, если захочешь!
   Дру заставил себя улыбнуться. Теперь он кое-что понял. Прямо перед  ним
висело нечто, похожее на большой радужный пузырь.  Как  же  он  раньше  не
заметил? Он чувствовал этот сверкающий теплый шар каждой клеточкой  своего
тела. Мистер Ватроуз удрученно произнес:
   - Дру, мы сделаем все, что в наших силах...


   У Дру не хватало слов - у него почему-то всегда не хватало  слов,  пока
ему кто-нибудь не подсказывал, - но  это  и  был  пузырь.  Ему  больше  не
придется бегать по поручениям старой леди, или  учиться  вести  себя,  или
есть настоящую пищу. Он будет делать только то, что  захочет.  Теперь  они
будут вынуждены ублажать его по гроб жизни.
   Они у него в руках.
   - Я знаю, - сказал он Джордану. Долгое мгновение пузырь держал  его,  а
Лейша и Джордан обменялись пораженными взглядами. Потом пузырь лопнул.  Не
удержал. И  Дру  заплакал.  Неподвижный  привязанный  к  больничной  койке
десятилетний мальчишка, в комнате, полной чужих людей, которые никогда  не
спят.



18

   - Далее в нашей программе: "Умиротворенная страна. Соединенные Штаты на
пороге трехсотлетия", - произнес диктор программы "новостей". -  Глубинный
анализ СНС.
   - Ха! - хмыкнула Лейша. - Они не способны на глубинный анализ даже блюд
из синтетической сои.
   - Тише! Я хочу послушать, - сказала Алиса. - Дру, дай мне очки, они  на
столе.
   Они  расположились  полукругом  возле  голоэкрана  -   двадцать   шесть
избранных представителей  человечества.  Лейша  на  минуту  оторвалась  от
комичной в своей серьезности передачи и поглядела  на  Дру.  Он  провел  в
каталке уже год и управлялся с ней не задумываясь.  За  месяцы  занятий  в
школе он вытянулся, но оставался таким же худым.  Притих,  стал  скрытным,
как положено мальчику в пубертатный период.  Похоже,  он  приспособился  к
новой жизни. Лейша снова сосредоточилась на голоэкране.
   Этот плоский прямоугольник в отверстиях  и  выступах,  прикрепленный  к
потолку,  был  новейшим  достижением  технологии  ишаков.  Он  проецировал
трехмерные голограммы на высоте пять футов от пола голосцены.  Цвета  были
ярче,  чем  в  действительности,  а   очертания   расплывчатыми,   поэтому
изображения приобретали многоцветность и мягкость детских рисунков.
   - В этот день триста лет назад, - неестественно красивый ведущий, явный
генемод, был  одет  в  безупречный  мундир  армии  Джорджа  Вашингтона,  -
основатели нашей страны подписали самый важный документ в мировой  истории
- Декларацию Независимости. Ее слова до сих пор волнуют нас: "Если  одному
народу необходимость диктует  разорвать  узы,  связывающие  его  с  другим
народом, и занять среди мировых держав особое  и  равноправное  положение,
предназначенное законами природы и  Господа,  порядочность  и  уважение  к
мнению  человечества  требуют,  чтобы  этот  народ  объявил  о   причинах,
побудивших на такое отделение. Мы считаем очевидной истиной  то,  что  все
люди созданы равными..."
   Алиса фыркнула. Лейша увидела, что сестра улыбается.
   - "...что Создатель наделил их определенными неотъемлемыми  правами,  в
том числе правом на жизнь, свободу и счастье..."
   Дру хмурился.  Интересно,  подумала  Лейша,  понимает  ли  он  хотя  бы
значение этих слов: школьные оценки были не ахти. В другом  конце  комнаты
прислонился к стенке мрачный и подавленный  Эрик.  Он  ни  разу  прямо  не
посмотрел на Дру, но Дру, как заметила Лейша, из кожи вон лез,  подкатывая
свое кресло к Эрику, заговаривая, улыбаясь  своей  ослепительной  улыбкой.
Месть? Нет, это было бы слишком для одиннадцатилетнего  мальчика.  Желание
помириться? Потребность общения?
   - Все вместе, - решительно разрешила ее сомнения Алиса. - Но ты, Лейша,
никогда не разбиралась в театре.
   Живописный рассказчик покончил с  Декларацией  Независимости  и  исчез.
Последовали репортажи о праздновании Четвертого  июля  в  стране:  Жители,
жарившие  шашлыки  из  синтетической   сои   в   штате   Джорджия;   парад
красно-бело-синих скутеров в Калифорнии; бал ишаков  в  Нью-Йорке:  модные
строгие платья  женщин  и  пышные  украшения  из  усыпанного  драгоценными
камнями золота.
   Голос за кадром звучал через электронные усилители:
   - Подлинная свобода - от голода, нужды, конфликтов, которые  так  долго
разобщали нас.  От  иностранной  зависимости,  от  зависти,  от  классовых
противоречий. От новшеств - прошло десять лет с тех пор,  как  Соединенные
Штаты  сделали  последний  значительный  рывок   в   области   технологии.
Довольство, по-видимому, порождает комфорт. Но этого  ли  хотели  для  нас
Отцы-основатели. Оглядываясь  на  наш  трехсотлетний  опыт,  можем  ли  мы
сказать, что пришли в конечный пункт назначения или обрели покой в стоячих
водах?
   Лейша была поражена: когда это в последний в программе "новостей", даже
для ишаков, задавали вопрос? Джордан со Стеллой подались вперед.
   - И какое влияние,  -  продолжал  невидимый  диктор,  -  оказывает  это
равновесие на нашу молодежь? Работающие, - на  экране  возникли  сцены  из
жизни  Нью-йоркской  фондовой  биржи,   заседаний   конгресса,   заседания
объединения комитетов по экономике "Фортуна 500", - все еще  полны  сил  и
энергии. Но так называемые Жители  представляют  собой  все  уменьшающийся
фонд,  из  которого  выбирают  самых  лучших  и  самых   талантливых   для
строительства будущего Америки. Однако, чтобы  стать  таковым,  необходимо
прежде всего желание отличиться...
   - О, выключите, - громко сказал Эрик. Стелла сердито взглянула на него.
Джордан отвел взгляд. Средний сын разбивал сердца обоих родителей.
   -   ...и   тут,   возможно,   не   обойтись   без   трудностей.   Почти
диск