хотя  я
старая жадюга.
   - Ах, Лора, как ты меня утешила! Но, поверь, я и в самом деле  боюсь,
что слишком опекаю Сэру.
   - Пустяки!
   - Я всегда ужасно боялась стать одной из тех матерей-собственниц,  от
которых детям буквально жизни нет.
   - Сейчас  столько  говорят  о  матерях-собственницах,  что  некоторые
матери остерегаются проявлять даже вполне естественную  любовь  к  своим
детям, - сухо заметила Лора.
   - Но чрезмерная привязанность к ребенку и в самом Деле пагубна.
   - Безусловно. Я в этом убеждаюсь каждый день.
   Сколько матерей, ни на шаг не отпускающих от себя сыновей, или отцов,
мертвой хваткой вцепившихся в дочерей!
   Но вина не всегда лежит на родителях. Когда-то, Энн, птицы свили себе
гнездо в моей комнате. В положенное им время птенцы стали его  покидать,
но среди них оказался один, не желавший улетать.  Он  хотел  остаться  в
гнезде, где ему подносили корм, боялся выпасть из гнезда.
   Мать была вне себя от волнения. То и дело подлетала  к  краю  гнезда,
кружилась над его головой, махая крыльями. А он ни в какую. Наконец  она
решила больше не доставлять ему пищу прямо в гнездо.  Принесет,  бывало,
что-нибудь в клюве, сядет на другом конце комнаты и щебечет, зовет  его.
Так тот, многие люди напоминают мне этого птенца. Бывают  дети,  которые
не   желают   взрослеть,   не   желают   сталкиваться   с    трудностями
самостоятельной  жизни.  И  дело  тут  не  в  полученном  воспитании,  а
исключительно в них самих.
   Лора выдержала паузу.
   - Наряду со стремлением опекать существует стремление быть опекаемым.
Что  является  его  причиной?  Боязнь  повзрослеть?  Быть  может,   даже
передающаяся по наследству генетическим путем? Мы еще так мало  знаем  о
природе человека.
   - Надеюсь, ты не считаешь меня  собственницей,  -  спросила  Энн,  не
проявив интереса к обобщениям Лоры.
   - Мне всегда казалось, что у тебя с Сэрой  очень  хорошие  отношения.
Даже более того - глубокая естественная любовь.  Хотя,  -  добавила  она
задумчиво, - Сэра, пожалуй, немного инфантильна.
   - А я, наоборот, была уверена, что ее поведение вполне  соответствует
ее возрасту.
   - Не сказала  бы.  Если  судить  по  менталитету.  Сэре  не  дашь  ее
девятнадцати.
   - Но  она  ведь  так  уверена  в  себе,  держится  с  таким  чувством
собственного достоинства... И умница. Переполнена собственными идеями.
   - Вернее сказать, не собственными, а современными. Пройдет еще немало
времени, прежде чем у Сэры действительно появятся  собственные  идеи.  А
что касается самоуверенности, то она отличает все молодое поколение.
   Она им необходима, чтобы тверже стоять на  ногах.  Мы  ведь  живем  в
крайне неустойчивое время, все вокруг непрочно, и молодежь не  может  не
ощущать этого. Отсюда и проистекает большинство нынешних  неприятностей.
Стабильности   нет.   Домашние   очаги   рушатся.   Нравственные   нормы
отсутствуют. А молодые побеги, как известно, нуждаются в прочной опоре.
   Тут Лора неожиданно улыбнулась.
   - Как и женщины определенного возраста, и даже я - не  самая  рядовая
из них. - Она опустошила свой стакан с пахтой. - А ты знаешь,  почему  я
пью пахту?
   - Потому что это полезно?
   - Да что ты! Просто я полюбила ее с тех  пор,  как  ездила  во  время
каникул на ферму в деревне. А другая причина - чтобы быть  оригинальной.
Ради позы. Мы ведь все позируем - приходится. А я  -  даже  больше,  чем
другие. Но, слава Богу, я это вполне осознаю. Вернемся, однако, к  тебе,
Энн. Все, что с тобой происходит, - это нормально.
   Просто ты вот-вот обретешь второе дыхание.
   - Что ты называешь вторым дыханием, Лора? Уж не думаешь  ли  ты...  -
Она замялась.
   -  Нет-нет,  ничего  плотского   я   не   подразумеваю.   Речь   идет
исключительно о  нравственных  ценностях.  Женщины  -  счастливая  часть
человечества, но из них девяносто девять из ста об этом не  подозревают.
Сколько  лет  было  святой  Терезе  , когда она
затеяла реформу монастырей?
   Пятьдесят. И таких примеров можно привести множество.
   От двадцати до пятидесяти лет  женщины  в  силу  своей  биологической
сущности, заняты по горло,  и  это  естественно.  Они  целиком  отдаются
детям, мужьям,  любовникам,  одним  словом,  личной  жизни.  Если  же  и
переключают свою энергию из этих областей на  иные  цели,  то  достигают
желаемого чисто по-женски, опираясь на эмоции.  Но  в  среднем  возрасте
происходит естественный второй расцвет, который пробуждает душу и  разум
женщины. Чем старше она становится,  тем  больший  интерес  проявляет  к
тому, что не входит в сферу ее личной жизни. Интересы мужчин в эту  пору
жизни сужаются, а женщин - расширяются. Мужчина шестидесяти  лет  обычно
повторяет себя, как граммофонная пластинка. А его сверстница, если  она,
конечно, личность, становится интересным человеком.
   Энн, вспомнив Джеймса Гранта, улыбнулась.
   - Женщины стремятся к чему-то новому. Случается,  несомненно,  что  и
они в этом возрасте Ведут себя как нельзя  более  глупо,  не  без  того.
Некоторые, например, сексуально озабочены. Но в  общем  средний  возраст
для женщины - пора больших возможностей.
   - Как приятно тебя слушать, Лора! Думаешь, я  смогу  найти  для  себя
достойное занятие? Скажем, в качестве социального работника?
   - Достаточно ли ты любишь своих ближних?  -  серьезно  спросила  Лора
Уитстейбл. - Ведь без внутреннего  горения  эта  работа  невозможна.  Не
делай ничего такого, чего тебе делать не  хочется,  -  лишь  ради  того,
чтобы погладить себя за это  по  головке!  Осмелюсь  утверждать,  что  в
подобных случаях результаты бывают самые плачевные. Если  тебе  нравится
навещать больных старух или возить к  морю  неопрятных  и  невоспитанных
придурков, то ради Бога, конечно. Многим это приносит радость. Но  тебе,
Энн, я вообще не советую ударяться в бурную деятельность. Помни - всякое
поле время от времени оставляют под паром. До сих пор твоим уделом  было
материнство. Я не представляю себе тебя в  роли  реформатора,  художника
или социального работника. Ты, Энн, самая обыкновенная женщина,  но  при
том очень симпатичная. Подожди. Наберись терпения и жди, не теряя веры и
надежды, пока судьба не предоставит  тебе  какой-нибудь  шанс.  И  тогда
жизнь твоя наполнится новым смыслом.
   И, помедлив, она спросила:
   - А романов у тебя никогда не было?
   Энн покраснела.
   - Нет, - ответила она, преодолев смущение. - А что,  по-твоему,  пора
уже?
   Дейм Лора оглушительно фыркнула, так что звякнули стаканы на столе.
   - Ох уж эти мне  современные  веяния!  В  викторианскую  эпоху  секса
боялись  настолько,  что  чуть  ли  не  ножки  мебели  зачехляли!  Секса
стыдились, его прятали ото всех.
   Слов нет, это очень скверно. Но в наши дни кинулись в противоположную
крайность. Секс сделался чем-то вроде лекарственного препарата,  который
можно купить в любой аптеке. Наподобие серы или пенициллина. Приходят ко
мне молодые женщины и спрашивают: "Может, мне лучше завести  любовника?"
Или: "Как вы думаете, не следует ли мне родить ребенка?" Можно подумать,
что  ложиться  в  постель  с  мужчиной  -  не  радость,  а  обязательная
процедура. Тебя, Энн, не назовешь страстной женщиной. Но в тебе  кроется
огромный запас любви и нежности.
   Быть может, это предполагает и секс, но для тебя  он  -  не  главное.
Если ты ждешь от меня пророчества, то скажу  тебе,  Энн,  что  в  скором
времени ты снова выйдешь замуж.
   - О нет! Вряд ли я на это способна.
   - Почему же в  таком  случае  ты  купила  сегодня  букетик  фиалок  и
пришпилила к своему пальто? Обычно ты покупаешь цветы  для  дома,  а  не
украшаешь ими себя. Эти фиалки, Энн, символ. Ты купила их потому, что  в
глубине души чувствуешь приближение  весны.  Твоя  вторая  весна  не  за
горами.
   - Скорее бабье лето, - смутилась Энн.
   - Пусть будет так, если тебе больше нравится.
   - Твои слова звучат очень убедительно, но,  поверь,  я  купила  цветы
лишь из жалости к несчастной, дрожавшей от холода продавщице.
   - Так думаешь ты. Но это лишь внешний повод.  А  смотреть  следует  в
корень. Научись читать в самой себе.
   Познать самое себя - вот что важнее всего  в  жизни.  Боже  мой,  уже
третий час! Мне надо бежать. Что ты делаешь сегодня вечером?
   - Обедаю с Джеймсом Грантом.
   - С полковником Грантом? Ах да,  разумеется.  Симпатичный  парень.  -
Проницательные глаза блеснули. - И давно  он  так  за  тобой  ухаживает,
Энн?
   Энн рассмеялась и покраснела.
   - У него это вошло в привычку.
   - Но он ведь несколько раз делал тебе предложение?
   - Да, но, право же, это ровным счетом ничего не означает.  Ах,  Лора,
может, и в самом деле мне надо выйти за него? Оба мы одиноки...
   - Слово "надо" к браку неприменимо, Энн. И неподходящий муж хуже  чем
никакого. Бедный полковник Грант. Хотя, в сущности, жалеть  его  нечего.
Мужчина, который неоднократно делает предложение женщине,  но  не  может
добиться ее согласия, принадлежит к той категории людей, которым  втайне
импонирует поражение. В Дюнкерке он бы безусловно ликовал, но,  полагаю,
должность командира Легкой бригады   была  бы  ему  по  душе  еще  больше!  В  нашей  стране
испытывают  непонятную  нежность  к  поражениям  и  промахам,  а   побед
почему-то стыдятся.

Глава 2

   Едва переступив порог своей квартиры, Энн заметила, что  верная  Эдит
довольно холодно ответила на ее приветствие.
   - А я-то приготовила для вас хороший кусочек рыбного филе, -  сказала
она, появляясь в двери кухни. - И крем в придачу.
   - Извини, пожалуйста. Я завтракала с дейм Лорой.
   Но разве я не предупредила тебя заранее, что не приду?
   - Предупредили, и жарить филе я не стала, - проворчала Эдит - высокая
тощая женщина с осанкой гренадера и недовольно поджатыми губами. - Пошли
за покупками и передумали... Чтой-то на вас не похоже. Мисс Сэра  -  да,
от нее чего угодно можно ждать. Вот ее перчатки, что она  искала,  я  их
нашла после ее ухода. Завалились за тахту.
   - Какая жалость! - Энн взяла  в  руки  яркие  шерстяные  перчатки.  -
Уехала она благополучно.
   - Рада небось без памяти.
   - Да, вся компания была в превеселом настроении.
   - Посмотрим, как воротятся. Может, и на костылях.
   - Господи, Эдит, не говори так!
   - Опасные там места, в Швейцарии этой, ужас просто. Сломаешь руку или
ногу, а там тебя толком и не вылечат. Под гипсом начинается гангрена,  и
конец тебе. А вонь от нее какая!
   - Будем надеяться, что  ничего  подобного  с  Сэрой  не  случится,  -
ответила Энн, привыкшая  к  мрачным  предсказаниям  Эдит,  изрекаемым  с
неизменным упоением.
   - Без мисс Сэры и дом не дом, - сказала Эдит. - Тихо будет, спокойно,
словно в могиле.
   - Зато ты немного отдохнешь, Эдит.
   - Отдохну?! - возмутилась Эдит. - Да что мне с ним, с  этим  отдыхом,
делать? Лучше скрипеть, чем сиднем сидеть, любила говорить моя мать, и я
с ней завсегда соглашалась. Пока мисс Сэры нет, подружки  ее  не  бегают
взад-вперед каждую минуту, сделаю-ка я генеральную уборку.
   Давно пора.
   - А по-моему, Эдит, в квартире совершенно чисто.
   - Это по-вашему. Но мне-то лучше знать. Шторы все надо  снять  и  как
следует вытрясти, люстры вымыть, да тут делов непочатый край.
   Глаза Эдит горели в предвкушении бурной деятельности.
   - Пригласи кого-нибудь себе в помощь.
   - Да что я, ошалела? Я все делаю честь по чести, а кто из нонешних-то
станет стараться? У вас хорошие вещи, а хорошие вещи и обращения требуют
хорошего. А тут еще стряпня, то одно, то другое, вот я со всеми делами и
не управляюсь.
   - Но ты же прекрасно готовишь, Эдит. Сама знаешь.
   Обычное для Эдит выражение  глубокого  неодобрения  на  миг  уступило
место слабой улыбке благодарности.
   -  Да  что  готовка,  -  отмахнулась  она.  -  Я  ее   и   работой-то
по-настоящему не считаю.
   Уже на пути в кухню Эдит спросила:
   - А чай пить когда будете?
   - Не сейчас, конечно. Около половины пятого.
   - На вашем месте я бы  подняла  ножки  кверху  и  подремала.  Вечером
выглядели бы свежей, отдохнувшей. Да и успокоились бы немного.
   Энн, засмеявшись, отправилась в гостиную и позволила Эдит устроить ее
со всеми удобствами на тахте.
   - Ты обращаешься со мной как с маленькой девочкой, Эдит.
   - Так ведь, когда я пришла к вашей матушке, вы и были,  считай,  чуть
побольше маленькой девочки, а с тех  пор,  можно  сказать,  почти  и  не
меняетесь.  Полковник  Грант  звонил.  Напомни,  мол,  что  в  ресторане
"Могадор", в восемь вечера. Да знает она, знает, говорю я  ему.  Мужчины
все такой народ - суетятся без толку, а уж о военных и говорить нечего.
   - Очень мило с его стороны, что он понял, как одиноко мне может  быть
в первый вечер без Сэры, и пригласил меня в ресторан.
   - Да я ничего против  полковника  не  имею,  -  рассудительным  тоном
произнесла Эдит. - Суетлив-то он, суетлив, но зато джентльмен  до  мозга
костей. - И, помолчав, добавила:
   - Мог быть кто и похуже полковника Гранта.
   - Что ты имеешь в виду, Эдит?
   Эдит устремила на Энн немигающий взор.
   - Что бывают джентльмены и похуже полковника Гранта... А кстати,  раз
мисс Сэра уехала, мы, верно, и мистера Джерри увидим нескоро.
   - Он тебе не нравится, Эдит?
   - Ну это как сказать... Он и нравится и не нравится.
   Что-то в нем есть - этого не отнимешь. Но полагаться на него  нельзя.
Дочь моей сестры, Марлен, вышла замуж за такого типа. Больше полугода ни
на какой работе не удерживается. И что бы ни случилось, он  тут  ни  при
чем.
   Эдит вышла из комнаты, а Энн блаженно откинулась на подушки и закрыла
глаза.
   Проникавший  сквозь  закрытое   окно   приглушенный   звук   уличного
транспорта лишь приятно ласкал слух, напоминая отдаленное жужжание пчел.
Стоявшие в вазе на столе рядом желтые нарциссы источали сладкий аромат.
   На душе у Энн было покойно и светло. Она будет скучать по  Сэре,  но,
может, не так уж и плохо побыть немного одной.
   Что за странное беспокойство охватило ее утром!
   "Интересно, кого еще полковник Грант пригласил на обед?"  -  подумала
она, засыпая.

***

   "Могадор" был маленький старомодный ресторан с на редкость  спокойной
обстановкой, где подавали хорошую еду.
   Энн пришла первой из  приглашенных  и  в  баре  холла  сразу  увидела
полковника Гранта, который то и дело с беспокойством поглядывал на часы.
   - Ах, Энн! - Он  вскочил  на  ноги.  -  Пришли!  -  Он  с  одобрением
скользнул глазами по ее черному вечернему платью с  единственной  ниткой
жемчуга на шее. - Когда красивая женщина еще и пунктуальна, это  вдвойне
приятно.
   - Я опоздала не больше чем на три минуты, - улыбнулась Энн.
   Джеймс Грант был высокий мужчина с военной  выправкой,  ежиком  седых
волос и упрямым подбородком.
   Он снова посмотрел на часы.
   - Нет бы всем остальным прийти вовремя! Стол для нас будет  накрыт  в
четверть девятого, а до этого  еще  надо  успеть  выпить  аперитив.  Вам
хересу? Вы ведь предпочитаете его коктейлю, не так ли?
   - Да, пожалуй. А кто еще должен быть?
   - Мэссингемы. Вы их знаете?
   - Ну конечно!
   - И Дженнифер Грэхем. Моя кузина, но, боюсь, вы с ней незнакомы.
   - По-моему, однажды я уже с ней встречалась у вас.
   - А кроме того, Ричард Колдфилд. Я только вчера его встретил.  Мы  не
виделись много лет, большую часть жизни он провел в Бирме. Возвратившись
сюда, чувствует себя сейчас не в своей тарелке.
   - Могу себе представить.
   - Хороший парень Ричард  Колдфилд.  Не  повезло  ему  ужасно.  Горячо
любимая  жена  умерла  при  родах  первого  ребенка.  Он  никак  не  мог
утешиться, в конце концов понял, что лучше уехать, и отправился в Бирму.
   - А ребенок?
   - О, ребенок тоже умер.
   - Как печально!
   - А вон и Мэссингемы!
   Миссис  Мэссингем,  которую  Сэра   за   глаза   неизменно   называла
"мэм-сахиб"  , еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ  два
ряда ослепительных зубов. Это была долговязая  жилистая  дама,  с  лицом
высохшим и  поблекшим  за  много  лет,  проведенных  в  Индии.  Муж  ее,
толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.
   - Рада снова видеть вас, - сказала миссис  Мэссингем,  тепло  пожимая
руку Энн. - Как приятно прийти на обед в соответствующем  туалете.  А  у
меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не  дойдут.  Пользуюсь
тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: "Не переодевайтесь".
Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а  сколько  приходится  делать
самой! Порой  мне  начинает  казаться,  что  я  не  отхожу  от  кухонной
раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать,  и
мы подумываем о Кении.
   - Все уезжают, - вмешался в разговор ее муж. - Сыты по горло. Чертово
правительство.
   - А, вон идет Дженнифер, - сообщил полковник Грант. - И с ней  Ричард
Колдфилд Дженнифер Грэхем оказалась высокой  женщиной,  явно  не  старше
тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание,  а
Ричард Колдфилд - джентльменом  средних  лет  с  выдубленным  на  солнце
лицом.
   Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.
   Давно ли он в Англии? Как ему здесь?
   К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с  довоенным
временем все так изменилось!
   Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.
   - Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!
   - Между тем  мне  еще  нет  и  пятидесяти.  -  Он  улыбнулся  детской
обезоруживающей улыбкой. - У  меня  есть  небольшой  капитал.  Подумываю
приобрести  небольшой  участок  земли  в   сельской   местности.   Стану
выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.
   - Только не кур! - воскликнула Энн. - Кто  бы  из  моих  знакомых  ни
испробовал  свои  силы  в  птицеводстве,   у   всех   они   подхватывали
какую-нибудь инфекцию.
   - Да-да, огородничество, наверное, лучше. Разбогатеть на  нем  скорее
всего нельзя, но зато жить будет приятно.
   Он вздохнул.
   - Все пошло вверх тормашками. Если бы у нас сменилось  правительство,
тогда, быть может, настали бы времена получше.
   Обычная панацея от всех зол! Энн промолчала, всем своим видом выражая
сомнение.
   - Трудное это дело - решить,  чем  заниматься,  -  промолвила  она  -
Столько волнений.
   - О нет, волнений никаких Волнений я не признаю.
   По моему глубокому убеждению, каждый, кто верит в свои силы  и  полон
решимости чего-то добиться, в конечном итоге достигает желаемого.
   От этих слов на Энн повеяло догматизмом.
   - Так ли уж? - усомнилась она.
   - Уверяю вас, что так Терпеть не могу людей, которые  вечно  жалуются
на свое невезение.
   - Вот здесь мы с вами сходимся! - воскликнула Энн с таким пылом,  что
брови ее собеседника недоуменно полезли вверх.
   - Впечатление такое, что у вас есть опыт подобного рода.
   - Да, есть. Один из тех молодых людей, что волочатся за моей дочерью,
то и дело потчует нас рассказами о том,  как  ему  в  очередной  раз  не
повезло.  Поначалу  я  ему  сочувствовала,  но  сейчас  он  меня  только
раздражает.
   Тут подала голос сидевшая напротив миссис Мэссингем:
   - Нет ничего скучнее этих рассказов о невезении.
   - Вы говорите, очевидно, о молодом Джеральде  Ллойде?  -  вмешался  в
разговор полковник Грант. - Этот никогда ничего не достигнет.
   - Значит, у вас есть дочь? - негромко спросил Ричард Колдфилд.  -  И,
по-видимому, довольно большая, раз за ней ухаживают молодые люди.
   - О да. Сэре девятнадцать лет.
   - И вы ее обожаете?
   - Естественно.
   На миг лицо Ричарда Колдфилда исказила гримаса боли, и Энн вспомнила,
что говорил о нем полковник Грант.
   Одинокий человек, этот Ричард Колдфилд, подумала она.
   - По вашему виду никак не скажешь, что у вас почти взрослая  дочь,  -
тихо проговорил Колдфилд.
   - О, этот комплимент неизменно  делают  женщинам  моего  возраста,  -
рассмеялась Энн.
   - Весьма возможно. Но я говорю от чистого сердца.
   А ваш муж... - Он замялся. - Ваш муж умер?
   - Да, очень давно.
   - Что же помешало вам