выйти замуж еще раз?
   Вопрос этот мог бы показаться бестактным,  если  бы  не  звучавшее  в
голосе Колдфилда живое  участие.  И  Энн  снова  почувствовала,  что  ее
собеседник  -  человек  бесхитростный,  бесхитростный   и   прямой.   Он
действительно хотел знать истину.
   - Потому что...  -  Она  запнулась.  А  потом  со  всей  искренностью
ответила:
   - Потому что я очень любила мужа.
   После его смерти я ни разу не влюблялась. Да и потом.
   Сэра, конечно...
   - Да, да, - с вами иного и не могло быть.
   Грант,  поднявшись  со  своего  места,  предложил  гостям  перейти  в
обеденный зал ресторана. За круглым столом Энн оказалась между  хозяином
вечера и мистером Мэссингемом. Завязавшаяся  было  задушевная  беседа  с
Колдфилдом оборвалась, он теперь вяло переговаривался со своей  соседкой
- мисс Грэхем.
   - Сдается  мне,  что  они  подходят  друг  другу,  а?  -  пробормотал
полковник в ухо Энн. - Ему, знаете ли, позарез нужна жена.
   Почему-то это замечание неприятно резануло слух Энн. Дженнифер Грэхем
с ее резким голосом и  лошадиным  хохотом!  Никак  не  пара  для  такого
мужчины, как Колдфилд.
   Подали устрицы, и общество, не переставая разговаривать, принялось за
еду.
   - Сэра сегодня утром уехала?
   - Да, Джеймс. Надеюсь, там будет достаточно снега.
   - В это время года навряд ли. Но, полагаю, так или иначе  она  хорошо
проведет время. Красивая девушка Сэра.
   Да, кстати, молодой Ллойд не поехал со всей компанией?
   - О нет, он только что поступил на работу в фирму  своего  дяди.  Ему
нельзя отлучиться.
   - Ну и слава Богу. Вам, Энн, следует задушить все это в зародыше.
   - В наши дни, Джеймс, такие вещи не очень-то задушишь.
   - Нет, почему же? Да и вы не зря же удалили ее на время из Лондона!
   - Да. Я надеялась, это пойдет ей на пользу.
   - Ах вот как, Энн! Неглупо! Будем надеяться.  Сэра  заведет  в  горах
какое-нибудь новое знакомство.
   - Сэра еще совсем ребенок, Джеймс. Не думаю, что между Джерри Ллойдом
и ею было что-то серьезное.
   - Возможно, что и не было. Но последний раз, когда я видел их вдвоем,
она проявляла к нему искренний интерес.
   - Проявлять интерес к своим друзьям - совершенно  в  характере  Сэры.
Она точно знает, как с каждым из них себя вести, и добивается, чтобы они
неукоснительно следовали ее советам. Она предана им всей душой.
   - Прелестная девочка. И очень привлекательная. Но никогда ей не стать
такой обаятельной, как вы, Энн. Ей не хватает вашей мягкости. Она -  как
это сейчас принято говорить? - она "крутая".
   Энн улыбнулась.
   - Мне Сэра не кажется "крутой". Это просто такой стиль -  у  нынешних
молодых людей.
   - Может быть, может быть... Но некоторым из этих девочек не мешало бы
кое-чему поучиться у своих матерей.
   Он посмотрел на нее с такой  нежностью,  что  Энн  физически  ощутила
волну теплоты. "Бедный Джеймс, - подумала она. - Как хорошо  он  ко  мне
относится. Кто-кто, а он-то считает меня идеалом. Ну не глупо ли, что  я
отвергаю его предложения? Он бы окружил меня любовью и заботой".
   К сожалению, в этот самый миг полковник Грант  принялся  рассказывать
одну из своих историй. Была она длинная, в ней участвовал  один  из  его
подчиненных и жена майора, происходило дело в Индии, а слышала  ее  Энн,
по крайней мере, уже раза три.
   И тепло так  же  неожиданно  отхлынуло.  Она  принялась  разглядывать
своего визави - Ричарда Колдфилда, пытаясь разгадать, что он за человек.
Пожалуй, чересчур самоуверен, не говорит,  а  изрекает,  показалось  ей.
Нет, нет, тут же поправила она себя, на самом деле он не такой.
   Подобная манера держать себя - просто защитная броня,  в  которую  он
облачается в этом чужом и, возможно, враждебном мире.
   Если всмотреться повнимательнее, лицо у него грустное. Лицо одинокого
человека.
   У него скорее всего масса достоинств. Должно быть,  добрый,  честный,
справедливый человек. Но в то же время упрямый и,  возможно,  не  чуждый
предрассудков. Не любит насмешек - ни над другими, ни над собой. Из  тех
людей, которые, почувствовав себя любимыми, расцветают.
   -  ..и  верите  ли?  -   Полковник   приблизился   к   концу   своего
повествования, и в голосе его зазвучали торжествующие нотки. -  Все  это
время Сейс был в курсе происходящего!
   Энн вздрогнула, вернувшись  к  действительности,  вспомнила,  что  ей
надлежит делать, и - как и ожидал полковник - весело рассмеялась.

Глава 3

   Открыв глаза на следующее утро, Энн не сразу поняла,  где  она.  Едва
просматривающееся  в  затемненной  спальне  окно  должно  находиться  не
справа, а слева... Да и дверь и платяной шкаф  совсем  не  там,  где  им
положено быть.
   Придя немного в себя, она сообразила, что видела сон.
   В этом сновидении она, еще совсем девчонка, приезжает в родной дом на
Эпплстрим. Мать  и  молодая  еще  Эдит  встречают  ее  с  распростертыми
объятиями,  сама  она,  взволнованная  чрезвычайно,  бегает   по   саду,
восторгаясь то одним, то другим, затем входит в дом. Там все по-прежнему
- довольно темный коридор ведет в гостиную, обитую ситцем. И вдруг  мать
говорит: "Чай мы будем пить  сегодня  здесь"  -  и  через  другую  дверь
выводит ее в новую, незнакомую  комнату.  Веселенькая  комната,  залитая
солнцем, уставлена мебелью в ярких ситцевых чехлах и полна  цветов.  "Ты
ведь и не подозревала о существовании этих комнат в доме, не так ли?"  -
произносит кто-то над ее ухом. - Мы и сами обнаружили их лишь в  прошлом
году".
   Они минуют еще несколько новых для нее комнат и по небольшой  лесенке
поднимаются наверх, где оказывается несколько  спален,  тоже  совершенно
восхитительных.
   И, пробудившись, Энн какой-то частью своего существа продолжала  жить
во сне. Она ощущала себя девочкой,  стоящей  на  пороге  самостоятельной
жизни. Эти никому не ведомые комнаты! Как  странно,  что  все  эти  годы
никто о них не знал! Когда их обнаружили? Совсем недавно? Или  несколько
лет назад?
   Но вот сквозь приятную полудрему начала пробиваться  реальность.  Это
всего-навсего сон, такой прекрасный сон!
   И сердце ее чуть сжалось от печали  о  безвозвратно  миновавшем.  Ибо
вернуться назад невозможно. И как странно, что сновидение об открытии  в
доме еще нескольких самых заурядных комнат пробудило  в  ее  душе  такой
восторг! Она даже по-настоящему огорчилась оттого,  что  на  самом  деле
этих комнат нет и не было никогда.
   Энн продолжала лежать в постели, наблюдая за тем, как очертания  окна
вырисовываются все отчетливее. Сейчас, должно быть, довольно поздно,  уж
никак не меньше девяти утра. В это время года  светает  не  рано.  Слава
Богу, что Сэра в Швейцарии, наслаждается солнцем и снегом.
   Но в этот миг даже Сэра не была для Энн вполне реальной. Расплывчатый
образ - где-то там, вдалеке...
   Зато вполне реальным  казался  дом  в  Кемберленде,  ситцевые  чехлы,
солнечное  сияние,  цветы  и..,  ее  мать.  И  стоящая  рядом   Эдит   с
почтительным и в то же время осуждающим выражением на  молодом,  гладком
лице, еще не тронутом морщинами.
   Энн улыбнулась и позвала:
   - Эдит!
   Войдя, Эдит отдернула шторы.
   - Вот и хорошо! - произнесла она одобрительно. -  Поспали  на  славу.
Мне не хотелось вас будить. Денек-то выдался не  ахти  какой.  Вроде  бы
туман подымается.
   Вид из окна был действительно невеселый, воздух казался темно-желтым.
Но ничто не могло поколебать хорошего настроения  Энн.  Она  продолжала,
лежа, улыбаться своим воспоминаниям.
   - Завтрак готов. Сейчас принесу.
   Стоя уже на пороге, Эдит с любопытством обернулась на свою госпожу.
   - Чтой-то вы больно довольные нонче. Никак, хорошо повеселились вчера
вечером.
   - Вчера вечером? - Энн на секунду растерялась. - Да-да, конечно, было
очень приятно. А перед самым пробуждением, Эдит, мне  снилось,  будто  я
снова  у  мамы.  Дело  происходит  летом,  ты  тоже  там,  и  мы  вместе
осматриваем новые комнаты, о которых прежде ничего не знали.
   - И хорошо, что не знали,  сказала  бы  я,  -  откликнулась  Эдит.  -
Помещения и так хватало. Развалюха старая, но огромная. Одна кухня  чего
стоит! Как вспомню, сколько угля пожирало отопление, аж  оторопь  берет!
Слава Богу, он в ту пору был недорог.
   - Ты, Эдит, приснилась мне совсем молодой, да и я тоже.
   - Да ведь часы назад не поворотишь, как ни старайся... Хоть  из  кожи
вон вылезь, не получится. То времечко миновало, ушло навсегда.
   - Миновало и ушло навсегда, - тихонько повторила Энн.
   - Но я и так довольная тем, что есть. Силы мне не занимать,  здоровье
в порядке, хоть врачи и говорят, что как раз посереди жизни  у  человека
внутри появляются опухоли. Мне и то уже раз или два померещилось, что  и
у меня такая выросла.
   - Я уверена, Эдит, что ничего подобного у тебя нет.
   - Да кто ж это может знать наперед? Ничегошеньки  не  известно,  пока
тебя не отвезут в больницу и там взрежут, ан смотришь - уже поздно. -  И
Эдит с мрачным удовлетворением на лице вышла наконец из комнаты.
   Несколько минут спустя она возвратилась  с  завтраком  на  подносе  -
чашечкой кофе и тостом на тарелочке.
   - Пожалуйста, мэм. Садитесь, а  я  подоткну  вам  подушки  под  спину
поудобнее.
   Энн взглянула на Эдит и с чувством воскликнула:
   - Как ты добра ко мне!
   Эдит смутилась так, что покраснела до ушей.
   - Я просто знаю, что к чему, вот и вся недолга. Да и надо  ж  кому-то
присматривать за вами. Вы не то что эти железные дамы. Взять, к  примеру
леди Лору. Да рядом с ней и самому Папе Римскому делать нечего!
   - Леди Лора замечательный человек, Эдит.
   - Знаю. Слыхала ее выступления по радио. Да и без того -  стоит  лишь
взглянуть на нее и сразу понимаешь, она персона важная. Даже, я слышала,
умудрилась замуж выйти. А где ж теперь ее муж, развелись или помер?
   - О да, он умер.
   - Оно и к лучшему, должно быть. Она не  из  тех  женщин,  с  которыми
джентльмену уютно жить, хотя, что и говорить, среди мужиков  найдутся  и
такие, что рады бы собственную жену нарядить в мужские брюки.
   И Эдит направилась к двери, приговаривая:
   - А вы, голубушка, не спешите. Отдохните как  следует,  понежьтесь  в
постельке-то, вспомните что-нибудь хорошее, уж отдыхать так отдыхать.
   "Отдыхать! - с иронией подумала Энн. - Какой же это отдых?"
   И все же, конечно, отдых. Уже одно изменение привычного  ритма  жизни
само по себе есть отдых". Когда рядом дочь, которую обожаешь,  где-то  в
глубине души тебя постоянно точит червь сомнения: "А хорошо  ли  ей?"  и
"Под-. ходят ли ей ее подруги X, У,  Z?",  "Вчера  на  танцах  произошло
что-то неладное. Что бы это могло быть?".
   Энн никогда ни во что не вмешивалась,  не  задавала  вопросов.  Сэре,
считала она, самой решать, что рассказать матери, а  о  чем  промолчать,
самой усваивать уроки, преподаваемые ей жизнью, и делать из них выводы и
самой выбирать себе друзей. Но все равно - любя свое дитя, как забыть  о
его проблемах? К тому же в любой момент может понадобиться помощь.  Если
Сэре захочется обратиться к маме за сочувствием или даже за практической
помощью, та должна быть тут как тут.
   Иногда Энн говорила себе: "Может настать такой день - и  мне  следует
быть к нему готовой, - когда Сэре в чем-то не повезет. Но и  видя  ее  в
несчастье, я не вправе первой начинать разговор. Она должна сама меня об
этом попросить".
   В последнее время ей все большее беспокойство доставляла  нарастающая
на глазах симпатия Сэры к Джеральду  Ллойду,  молодому  человеку,  вечно
всем недовольному и ворчащему на все и вся. И отъезд Сэры радовал  ее  в
первую очередь потому, что дочка, по крайней мере, три недели не будет с
ним видеться и познакомится с другими молодыми людьми.
   А пока Сэра в Швейцарии, можно  на  время  перестать  денно  и  нощно
думать о ней и расслабиться. Расслабиться  в  своей  удобной  постели  и
обдумать, как провести наступающий день. Вчера в  ресторане  было  очень
приятно. Милый Джеймс - сама  доброта,  -  вот  только,  бедняга,  какой
зануда! Эти его бесконечные рассказы!
   Нет, мужчинам старше сорока пяти лет  положительно  следует  заречься
рассказывать какие-либо истории или анекдоты. Они бы и  сами  дали  обет
воздержания,  если  бы  могли  представить,  какое   уныние   овладевает
окружающими от первой же фразы:  "Не  помню,  рассказывал  ли  я  вам  о
курьезном случае, который однажды произошел со мной..."
   Никто, разумеется, не запрещает заметить в ответ: "Да, Джеймс, вы уже
рассказывали мне об этом три раза".  Но  миляга  Джеймс,  бедняжка,  так
расстроится! Нет-нет, нельзя его так огорчать!
   А  другой  мужчина,  присутствовавший  на  обеде?  Ричард   Колдфилд,
конечно, намного моложе, но, кто знает, быть может, и он  в  свое  время
начнет пересказывать длинные скучнейшие истории...
   "Не исключается, - подумала Энн. - Впрочем, вряд ли.
   Он скорее походит на человека властного,  склонного  к  нравоучениям.
Полного предрассудков и избитых истин. Таких можно иногда  и  поддеть  -
слегка... Иногда его, наверное, заносит, но малый он славный и к тому же
одинокий... Очень, очень одинокий..." И ей стало жаль его.
   Современный Лондон  разочаровал  его  и  огорошил.  Интересно,  какую
работу он сможет найти? В наши дни это совсем не просто... Скорее  всего
придется ему купить ферму или просто участок земли, годной для  огорода,
и обосноваться где-нибудь в сельской глубинке.
   Доведется ли им встретиться еще раз? Надо  будет  в  ближайшее  время
пригласить Джеймса на обед. Вместе  с  Ричардом  Колдфилдом.  Это  будет
доброе дело, ведь он так одинок! И  пригласить  еще  какую-нибудь  даму.
Потом можно поехать в театр...
   Какой шум, однако, производит Эдит И в самом деле,  из-за  стены,  за
которой находилась гостиная, доносились такие звуки, словно там  двигала
мебель целая  армия  рабочих.  Грохот,  скрежет,  изредка  пронзительное
завывание пылесоса. Эдит, видно, разошлась вовсю.
   Но тут приоткрылась дверь и Эдит  заглянула  в  спальню.  С  головой,
повязанной тряпицей, она походила на исступленную жрицу, при  исполнении
некоего экстатического обряда.
   - На ленч небось в город отправитесь? Насчет тумана я дала  промашку.
День будет на славу. Не подумайте, я не к тому, что забыла про тот кусок
рыбы. Не забыла. Но если она долежала до сегодня,  то  и  до  вечера  не
протухнет.
   Ничего не скажешь - холодильники и правда  продукты  сохраняют,  хотя
вкус потом уж не тот, скажу я вам.
   Энн взглянула на Эдит и рассмеялась.
   - Договорились - ленч где-нибудь на стороне!
   - Да нет, чего там, если желаете, оставайтесь, я не против.
   - Ладно,  ладно,  Эдит,  только  не  убивайся.  Если  уж  ты  затеяла
генеральную уборку, то почему бы тебе  не  пригласить  в  помощь  миссис
Хоппер?
   - Миссис Хоппер, миссис Хоппер! Ей бы прыгать хоп-хоп! на танцульках!
Давеча была она у нас, я ей велела отчистить каминную решетку, латунную,
еще вашей матушки. Так что  вы  думаете?  Грязь  как  была,  так  вся  и
осталась. Линолеум мыть - больше эти женщины ничего не умеют, а линолеум
любой дурак вымоет. Помните каминные решетки из кованого железа у нас на
Эпплстрим? Вот их отчистить,  это  да!  Так  они  у  меня  блестели  как
новенькие, скажу я вам. А тут у вас есть хорошая  мебель,  протереть  ее
полиролем  одно  удовольствие.  Жаль  только,  много  уж  очень   всякой
встроенной дребедени.
   - Но они облегчают тебе работу.
   - Зато квартира как гостиница. Значит, вы на завтрак уйдете? Тогда  я
сверну все ковры.
   -  А  вечером  можно  мне  вернуться?  Или  чтобы  я  переночевала  в
гостинице?
   - Все вам хиханьки да хаханьки, миссис Энн. Промежду прочим,  двойная
кастрюля, что вы купили в Офицерском, никуда не годится. Во-первых,  она
слишком велика, а потом - в ней неудобно мешать, мне бы вот  такую,  как
прежняя.
   - Боюсь, Эдит, таких больше не делают.
   - Ох уж это мне правительство, - с отвращением воскликнула Эдит. -  А
как насчет фарфоровых вазочек для суфле? Мисс Сэра  любит,  чтобы  суфле
подавали в таких.
   - У меня выскочило из головы, что ты просила  их  купить.  Вазочек  в
продаже как раз сколько угодно.
   - Вот видите! И дело вам нашлось.
   - Да что с тобой, Эдит! - не выдержала Энн. -  Ты  разговариваешь  со
мной так,  словно  я  маленькая  девочка,  которую  ты  посылаешь  пойти
погулять и покатать свой обруч.
   - А когда мисс Сэры нет, вы и впрямь кажетесь мне моложе. Но ведь  я,
мэм, только предлагаю вам. -  Эдит  выпрямилась  во  весь  свой  рост  и
заговорила с холодной деловитостью:
   - Ежели случится вам быть близ Офицерского  универмага  или  магазина
Джона Баркера...
   - Ладно, ладно, Эдит, иди в гостиную и катай там свой обруч.
   - Будь по-вашему. - Эдит обиженно удалилась.
   Грохот и скрежет возобновились, но  сейчас  к  ним  добавились  новые
звуки. Высоким  голосом,  отчаянно  фальшивя  и  перевирая  слова,  Эдит
пыталась воспроизвести один из самых мрачных псалмов:

   В сей темной юдоли печали и боли
   Для сердца отрады нет.
   Но Ты нас омой Своей Кровью Святой,
   Да узрим во скорби свет!

***

   В  посудном  отделе  Офицерского  универмага  Энн  испытала  истинное
удовольствие. В наше время, когда магазины  завалены  некачественными  и
некрасивыми вещами, особенно приятно лишний раз  убедиться  в  том,  что
англичане не разучились делать хорошую посуду,  как  стеклянную,  так  и
фарфоровую.
   Оценить ее по достоинству Энн не помешали ярлыки с  надписью  "Только
на  экспорт",  прикрепленные  к  некоторым  из  предметов,  выставленных
сверкающими рядами.
   Бегло осмотрев их, она  перешла  к  столам,  где  стояли  остатки  от
экспорта и всегда толпились женщины, зорким оком выискивающие что-нибудь
подходящее.
   Сегодня ей повезло.  Довольно  быстро  она  обнаружила  почти  полный
сервиз для завтрака,  который  состоял  из  больших  круглых  коричневых
керамических чашек, покрытых глазурью и красивой росписью. Прельстившись
более-менее доступной ценой,  Энн  поспешила  его  купить,  и  правильно
сделала. Она еще диктовала продавцу свой адрес, когда  подбежала  другая
покупательница и взволнованно воскликнула:
   - Я его беру.
   - Простите, мадам, сервиз, к сожалению, продан.
   - Мне очень жаль, - неискренне произнесла Энн, чрезвычайно  довольная
своим приобретением, и отошла от прилавка. Кроме того, она  нашла  очень
симпатичные  вазочки  для  суфле,  как  раз   требуемого   размера,   не
фарфоровые, правда, а стеклянные, но решила, что Эдит тем  не  менее  не
станет особенно придираться.
   Покинув посудный отдел, Энн пересекла улицу  и  направилась  в  отдел
садоводства. Подвесной оконный ящик для цветов разломался, и Энн  решила
заказать новый.
   Едва она вступила в переговоры с продавцом, как за ее спиной раздался
голос:
   - О, миссис Прентис! Добрый день!
   Повернувшись, Энн увидела перед собой Ричарда Колдфилда.
   Весь его вид выражал столь неподдельную радость, что Энн не могла  не
почувствовать себя польщенной.
   - Как приятно встретить вас здесь! Совпадение просто удивительное! Я,
признаюсь, именно в этот момент думал о вас. Вчера вечером я,  понимаете
ли, все собирался с духом спросить вас, где вы живете и  нельзя  ли  мне
вас навестить. Но так и не решился. Побоялся, как бы  вы  не  сочли  это
дерзостью с моей стороны. Друзей у вас, должно быть, хоть отбавляй и...
   Энн прервала его:
   - Приходите, конечно, я буду рада. Я как раз сегодня утром  подумала,
что надо бы пригласить на обед полковника Гранта, причем вместе с вами.
   - Да? В самом деле?
   Откровенное  желание  увидеться  с  ней  и  радость  от   полученного
приглашения были столь явно написаны  на  лице  Ричарда  Колдфилда,  что
сразу расположили Энн к нему.
   Бедняга, до чего  же  он  одинок!  От  радости  улыбается  совершенно
по-мальчишески.
   - А я тут заказываю себе заоконный ящик для цветов.
   Единственная возможность иметь в квартире некое подобие садика.
   - Да-да, наверное.
   - А вас что привело сюда?
   - Я п