если я так привлекательна внешне и, возможно, не слишком уродлива в душе, то где же мой красавец-мужчина? Фрэнк опять смеется:
     - Красавец-мужчина не телепат и не может знать о твоем существовании, если ты все время сидишь дома. Для этого нужно выглянуть на улицу, Стелла. Давай, рискни наконец, выйди за порог.
     - Тебя послушать, можно подумать, я страдаю агорафобией. Я не боюсь выйти из дома. Ты не мог бы передать мне картошку?
     Картошка просто чудо как хороша: с хрустящей корочкой, отдает розмарином и курицей.
     - Ты ешь как настоящая француженка, - замечает Фрэнк.
     - Как это?
     - Как будто очень хочешь есть.
     - Потому что я действительно очень хочу есть, дурачок. За день оголодала. Тебе было бы приятнее, если бы я от всего отказалась и сжевала одну лишь крохотную морковку?
     - Нет-нет. Я только имел в виду, что это приятно отличает тебя от остальных. Англичанки, особенно те, что с юга, едят так, как будто их воротит от еды. А ты даже добавку просишь.
     - Да, а иногда и повторную добавку. Особенно если кто-то постарался приготовить отменный ужин из трех блюд. Можно мне еще курицы?
     Пару минут мы, оба довольные, жуем молча.
     - А где ты знакомишься с девушками? Они что, поклонницы искусства? - спрашиваю я наконец.
     - Некоторые да. Но такие в основном в Берлине. Я просто знакомлюсь с людьми в разных местах. На вечеринках, приемах. Может, прихватить тебя с собой в следующий раз?
     Не думаю, что Фрэнк предложил это всерьез, но в какой-то мере он прав: не могу же я все время сидеть тут и покрываться плесенью.
     - Было бы неплохо, - соглашаюсь я. - Что, если в пятницу, на той неделе? Научишь меня снимать мужиков. А то я уже забыла, как это делается. Было бы весело.
     - Договорились. В пятницу намечается вечеринка, как обычно, а перед этим мы с тобой зайдем в бар, выпьем чего-нибудь... А знаешь, Стелла, ты ведь запросто склеишь кого-нибудь, если захочешь.
     - Жду с нетерпением. Кстати, как поживает вчерашняя крикунья? Ты ей не звонил?
     - Мы с ней всего лишь переспали, - пожимает Фрэнк плечами.
     - Это и есть твое предложение? Знаешь, я уже вышла из того возраста, когда верят в любовь на одну ночь. Это пошло. Я же мать. - Говорю это так, словно я Непорочная Дева.
     - Ты, - Фрэнк возмущенно тычет в мою сторону ножом, - никогда не скрывала, что тебе нравится секс.
     - И что?
     - А то, что, если тебе нравится секс, иди и наслаждайся. Вовсе необязательно, чтобы это было пошло и грязно.
     - Нет?
     - Нет.
     - Я тебе не верю. И в современном сексуальном этикете я тоже не слишком смыслю. Может, теперь все кончают друг другу на лицо и это считается нормальным или даже старомодным. Но я этого не вынесу. К тому же ты кое-что упустил: у меня не было секса с тех пор, как мы разошлись с Домиником. Это как-то необычно - сюрреалистично, что ли - заниматься сексом с другим мужчиной.
     - Доминик больше тебе не муж.
     - Да формально он никогда и не был моим мужем. Но тем не менее факт остается фактом - секс с другим мужчиной мне кажется почти невозможным.
     - Понимаю, - уступает Фрэнк. - Но рано или поздно тебе придется это сделать, так что сомнения прочь!
     - Ну ты и сказал, Фрэнк.
     - Ага, - смеется Фрэнк. - Старался. Ну, по десерту?
     В самый разгар нашей беседы звонит папа. Говорит, что собирается нагрянуть в Лондон за покупками.
     - Пап, а что, в Париже магазинов больше нет?
     - Нет, cherie, - хрипит он своим прокуренным голосом. - Магазины - это для стариков, а я в последнее время чувствую огромный прилив жизненной энергии. Мне пора навестить своего портного. Потерпишь меня пару денечков? Я собираюсь приехать в следующую пятницу.
     - Конечно, приезжай. Только вечером в пятницу я собралась кое-куда.
     - Ничего, я сам в состоянии себя развлечь.
     - Можешь пообщаться с нашей няней.
     - Няней? - хрипит он. - Да я сам посижу с моей малышкой. Мы с ней выпьем и посмотрим кино.
     - Папа, Хани всего полтора года, - говорю я, стараясь не рассмеяться - представляю себе: папа в элегантном атласном халате и с сигаретой в зубах наливает Хани стаканчик джина с тоником и вещает ей о режиссерских тонкостях великого Трюффо.
     - Правда? - спрашивает папа с изумлением в голосе. Потом вздыхает:
     - Боже мой, дети так медленно растут. По крайней мере, в сравнении с детенышами других млекопитающих. Будь она собакой, была бы уже подростком, а не щенком. Ладно, тогда, пожалуй, мы посмотрим с ней мультфильмы.
     И после этого он произносит сакраментальную фразу - с тех пор как мне исполнилось тринадцать, она всегда наводит на меня ужас:
     - Эстель, я купил тебе потрясающий наряд.
     Папа обожает покупать мне одежду. Проблема в том, что он покупает не наряды, а маскарадные костюмы. В возрасте тринадцати лет мне пришлось целую неделю ходить в прикиде Кармен - длинном красном платье с многочисленными оборками, - дабы соответствовать папиной страсти к фламенко (мама в тот период вообще была вынуждена разгуливать дома в мантилье, которой она все время за что-то цеплялась; вскоре после этого они разошлись). Но наряд Кармен оказался не самым ужасным. В последующие годы папа покупал мне костюмы Брунгильды (в комплекте с париком), Офелии (в том числе бумажные зеленые водоросли), Боадичи <Боадичи - королева древнего кельтского племени айсини, жившего на территории современного Норфолка; в 60 г. до н. э. возглавила восстание британцев против Римского ига.>("да6ы отдать честь маминым историческим корням"), ковбоя (этот каприз отца я объяснить не могу, но, как я уже говорила, мне кажется, он неравнодушен к сильному полу) и т. д. и т. п.
     Папа покупает мне одежду, ходит вокруг, пока я все-таки не примерю костюмчик, а потом настаивает, чтобы я непременно пошла с ним в ресторан в новом платье, и всю дорогу на обед или ужин вопит от восторга, восхищаясь моей несравненной красотой. Словом, мой отец весьма эксцентричен, но очень, очень мил, и я никогда не могла обидеть его, отказав в такой малости, как нарядиться в его подарок.
     Папа довольно посмеивается:
     - Ты уже решила, куда идешь? Если ты появишься там в моем подарке, они все головы свернут, рухнут от восторга!
     Папа обожает эти словечки семидесятых. Душка.
     - Посмотрим. Ты во сколько приедешь?
     - Около четырех, вероятно. На Ватерлоо возьму такси. Значит, увидимся, mon ange.
     - Оревуар, папа.
     Поворачиваюсь к Фрэнку. Хмель ударил в голову, и мне смешно.
     - Может статься, что искать кавалера мы пойдем в экстравагантном наряде, - говорю я ему. - Приедет мой папа, а он всегда привозит мне костюмы.
     - Я не против, - смеется Фрэнк.
     Что мне нравится в Фрэнке, так это то, что ему никогда ничего не надо объяснять. Он просто соглашается.
     Поднимаюсь к себе и чувствую, что я изрядно навеселе. День выдался неплохой. Возможно, у меня появилась новая подруга, а у Хани - друг. Фрэнк приготовил мне ужин. И я с нетерпением жду приезда папы, несмотря на неизбежный подарок. К тому же завтра и через неделю я выхожу в свет. Кажется, моя жизнь начинает понемногу оживляться.

4

     У нас огромный, по лондонским меркам, сад - почти тридцать метров в длину. Сижу в саду, пью свой утренний кофе. Да, газон перед домом выглядит отвратительно - явно пора подстричь, пока зима не началась. Делаю последний глоток кофе, откладываю газету (постоянно спрашиваю себя, для чего нужны газеты... чтобы подтолкнуть тебя поближе к краю пропасти, если ты уже на грани самоубийства?) и надеваю галоши, стоящие у задней двери.
     Газонокосилка стоит в сарае, а в сарае полно пауков. Зажмурившись, я разгоняю их и быстро вытаскиваю громоздкий агрегат. Насколько мне известно, на косилке нужно не то опустить, не то поднять ножи, поэтому я волоку ее на газон и переворачиваю. Ножи очень ржавые. Зато сад великолепен - какая-то дикая, непричесанная красота.
     - Привет, - раздается гнусавый голос.
     Осматриваюсь. Никого.
     - Здесь, около куста, - сообщает голос.
     Смотрю в указанном направлении и обнаруживаю вполне человеческое лицо - прямо рядом с кустом падуба. Это лицо Тима, соседа справа. Он с семейством переехал сюда около полугода назад, и до сих пор, как это обычно и бывает в Лондоне, наше общение ограничивалось кратким "Доброе утро".
     Он сегодня почему-то напоминает мне кенгуру, да и глаза как-то странно блестят. Тим вообще немного странный, хотя с виду вроде нормальный. Но все равно остается такое чувство, что его в школе постоянно гнобили и он до сих пор не может отойти от этого.
     - А, привет... Тим, кажется? - улыбаюсь я ему.
     По-моему, он работает сметчиком, а его жена - домохозяйка. Интересно, почему он не на работе?
     - Вот, газон хочу подстричь, - объясняю я. - Вы случайно не в курсе, как поднимать и опускать ножи на косилке?
     Почему он не выходит из кустов? Похож на сумасшедшего. Выглядывает из-за куста, словно какой-нибудь лемур. А, вот, вылез наконец. Идет тихонько вдоль кирпичной стены, что разделяет наши сады, и останавливается у цветочной клумбы.
     - Тимоти Бейкер, - говорит он смешным гнусавым голосом, - к вашим услугам.
     - Стелла де ла Круа. Почти непроизносимое имя, - добавляю я по привычке. - Можно просто Стелла. Привет, - снова здороваюсь я, раз уж он вылез из кустов. На нем голубая в клетку рубашка и выцветшие коричневые вельветовые штаны.
     - Дженис повезла детей на Майорку, - сообщает Тим.
     Очевидно, это его жену зовут Дженис. У нее рыжие волосы, и она таскает на себе тонну золотых украшений. Два сына - десяти и двенадцати лет.
     - Замечательно, - отвечаю я. - А что, четверть уже кончилась?
     - Да-с, уже, - важно кивает Тим. - Да-с. По-моему, он сейчас в третий раз скажет "да-с", поэтому я весело перебиваю:
     - Ну так вам известно что-нибудь о газонокосилках и ножах? Я была бы очень признательна, если бы вы могли их переместить.
     - Поднять, - поправляет Тим. - Ножи поднимают, а не перемещают. Вы ведь француженка, да? Тогда почему вы не говорите "нуажи"?
     - Не говорю, и все, - пожимаю я плечами. - Ну и как мне поднять ножи?
     - Ага, - говорит Тим, - ага.
     Это мне уже начинает надоедать, поэтому я слабо улыбаюсь ему и отворачиваюсь к газонокосилке.
     - Мужа дома нет? - орет Тим метрах в двух от меня, и от неожиданности я вздрагиваю.
     - Я в разводе, - отвечаю я, снова поворачиваясь к нему.
     - Знаю, - говорит Тим, слишком уж сильно ударяя себя по лбу. - Это я знаю. Я про того, вашего нового парня.
     - Простите?
     - Тот рыжий тип, - заявляет Тим, - высокий такой, крепкий.
     - Это мой сосед, и его зовут Фрэнк.
     - Ну чего в жизни не бывает. Называйте его как вам угодно, - ухмыляется Тим, - мадам... или мадемуазель?
     Теперь он действительно меня раздражает, и я отодвигаюсь от него подальше.
     - Я называю его соседом, потому что так оно и есть. Он меня снимает.
     - Хииииии! - хихикает Тим тонким голоском и тут же зажимает себе рот. Интересно, у него с головой все в порядке?
     - У меня снимает, снимает у меня комнату, - громко поправляюсь я. - Он снимает у меня комнату, и сейчас его нет дома. А мне пора заниматься делами, с вашего позволения. - Кивнув на нестриженый газон, я вежливо улыбаюсь на прощанье и волоку газонокосилку прочь.
     - Иду, иду. - Тим из придурка тут же превращается в нормального человека. - Сейчас все быстро поправлю.
     Как оказалось, чтобы поднять или опустить ножи, нужно всего лишь повернуть большую пластмассовую ручку и защелкнуть маленький рычажок. Не понимаю, почему Тим не мог просто объяснить мне это. Он тут уже десять минут околачивается, и я за это время вполне могла бы все отрегулировать сама. Правда, у него и в самом деле очень ловкие руки - большие ладони квадратной формы, длинные пальцы и чистые, розовато-белые ногти.
     Не проходит и секунды, как он сообщает:
     - Ну вот и все.
     - Большое спасибо, - отвечаю я.
     Он не поднимается, вообще никак не реагирует - сидит себе на корточках и цветет улыбкой. Так, он сметчик, значит, не может быть умственно отсталым, иначе как бы составлял всякие там оценки и сметы. Но он ведь и не работает... сегодня пятница, а он дома. Что-то не вяжется. Все-таки полоумный он или нет?
     - Что, не работаете сегодня? - спрашиваю я. Наконец-то могу выпрямиться в полный рост, но, к сожалению, в данный момент это означает, что его голова окажется на уровне моей промежности.
     - Да, выходной, - отвечает Тим, сообразив, что надо встать.
     Мы стоим молча - в очень неловкой тишине, и это странно.
     - Что ж, - говорю я, - мне действительно пора приниматься за газон.
     - Я помогу, - опять оживляется Тим. - Давайте косилку.
     - Что вы, не надо...
     - Мне совершенно не трудно. Где у вас удлинитель? - Ой, слава богу, он опять заговорил как нормальный человек.
     - Тут, у стола. Очень мило с вашей стороны. Вам принести что-нибудь? Чай? Кофе?
     - После, - отвечает он.
     Или мне кажется, или он сказал это как-то уж очень многообещающе. И хотя мне плохо видно его лицо - солнце слепит, - могу поклясться, что он при этом подмигнул.
     - Всему свое время, - хихикает он. - Всему свое время.
     Тут, на мое счастье, Фрэнк решил вернуться на обед, потому что забыл дома фотографии своих коров. Его появление явно встревожило Тима, который опять превратился в кенгуру, отказался от кофе и ускакал обратно в свой сад, крикнув на прощанье "оревуар". Что за странный человек. Но, как он сам выразился, "да-с, чего только в жизни не бывает".
     Фрэнк, Хани и я перекусили бутербродами со шпротным паштетом, запив их ликером, после чего Фрэнк ушел к себе в мастерскую, Хани заснула, а я осталась решать, что мне надеть сегодня вечером. Вопрос серьезный: в кои-то веки собралась на званый ужин.
     Когда у тебя есть пара и вас пригласили на ужин, все просто. Конечно, ты прихорашиваешься, но не придумываешь себе никакого амплуа. Однако теперь все по-другому, и я понятия не имею, как должна выглядеть в своем новом статусе разведенной женщины. Понятно, что по одежке встречают, но я не знаю, как должна предстать перед людьми.
     Какой образ выбрать? Немного скорбный, как бы в знак того, что моя сексуальная жизнь окончена и я знаю свое место - вдова у камина, вышивающая детские пеленки для сиротского приюта? Волосы зачесаны назад, строгий узел, никакой косметики, длинное платье темного цвета - скажем, коричневого или сливового - и скромная белая деталь, чтобы подчеркнуть праведность и чистоту помыслов. Платочек, например, на голову напялить. Нет, это слишком... слишком похоже на монашку. И вообще, я не уверена, что смогу придать своему лицу соответствующее выражение - скорбь, смирение и кротость, как у Оливии де Хэвиллэнд в "Унесенных ветром" <Оливия де Хэвиллэнд (р. 1916) - американская киноактриса, сыгравшая в "Унесенных ветром" роль кроткой Мелани.>.
     Конечно, можно прикинуться ханжой-занудой, как делают ныне многие разведенные дамы. Они словно говорят всем своим видом: "Теперь, освободившись от моего глупого мужа, я открыла в себе настоящую, серьезную женщину. Сейчас я заочно получаю второе высшее по специальности "прикладная социология"". Нужно только нацепить на нос очки (вместо обычных контактных линз), а правильно произносить все названия иностранных продуктов - "сыр пармеджиано, напиток сангрия" - я и так могу. Не забыть бы восторженно вздыхать всякий раз, когда речь заходит о кошках или пособиях по самостоятельному решению проблем (удивительно, как женщины, уверяющие, что на равных общаются с акулами бизнеса и динозаврами науки, запинаются в разговоре с серыми мышками). Но с таким имиджем на популярность рассчитывать не приходится - надо ведь ходить с немытыми волосами и в искусственных мехах. Зато женщины, как я заметила, в таком виде тебя очень хорошо принимают, особенно если раньше ты была веселой и привлекательной.
     Это мне тоже не годится. Что же надеть, что надеть? Да, есть еще вариант "привет, мальчики". Этакая "разбитная разведенка" (мне ведь тридцать восемь, а не шестьдесят два), которая появляется на людях в полной боевой раскраске, платье длиной до пупа, каблучищи такие, что любой мужчина рядом с ней кажется карликом, волосы осветлены прядями и блестят, карминного цвета губы, а реснички - хлоп-хлоп. Хватайте своих мужей и прячьте их подальше! У этого образа есть некоторая комедийность, хотя, конечно, ни одна женщина не хочет выглядеть так, словно она снимается.
     Как ни печально это сознавать, от данного образа мне придется отказаться, ибо он требует вмешательства пластического хирурга: нужна огромная упругая грудь, которая начинается прямо от шеи, и яркий оранжевый загар. Да, и надо бы научиться тантрическому сексу (может быть, Марджори сумеет мне в этом помочь?), чтобы, сидя рядом с незнакомцем, можно было загадочно прошептать: "У меня оргазм длится часами".
     Да, проблема. И решить ее было бы легче, если бы я знала, в каком качестве меня пригласили: я - жертва розыгрыша, простой гость или добрая хозяйка присмотрела мне среди гостей холостяка? В последнем случае я должна знать ее замысел в деталях. Если меня собираются свести с мужчиной, то какой он, что любит? Мне приодеться или, наоборот, идти как есть (о ужас)? Прическа? Макияж? Туфли? Боа из страусовых перьев? Чулки и никакого нижнего белья? Будет ужасно, если я заявлюсь на высоких каблуках, а он коротышка. Может, показать, что еще не совсем отстала от моды, и надеть что-нибудь стильное? В последний раз в модном журнале я читала, что возвращается мода на восьмидесятые. Так, может быть, напялить яркую футболку и перчатки без пальцев?
     Пожалуй, лучше позвонить Изабелле и спросить ее напрямик. Привет, Изабелла! Помнишь, ты на ужин меня пригласила? У меня есть шанс закончить вечер безумным сексом? Как думаешь, удастся мне кого-нибудь подцепить? Может, мне украсить соски кисточками? Или нужна паранджа? Что надеть?
     В итоге я звоню Луизе из детского сада. Она явно знает толк в этом деле - отвечает тоном, не терпящим возражений:
     - Оденься так, как ты привыкла. Будто это обычная вечеринка. Не стесняйся, не бойся и веди себя естественно. И главное, веселись. Это ведь всего лишь ужин. Расскажешь мне завтра, как все прошло?
     Обещаю, что непременно ей позвоню. Кладу трубку и бегу принимать ванну, потом душусь любимыми духами и натягиваю свое любимое "маленькое черное платье", которое вообще-то не черное, а мшисто-зеленое - шелковое платьице на тонких бретелях, длиной оно до колен, отлично подчеркивает достоинства (грудь) и скрывает недостатки (живот) моей фигуры. Поверх этого накидываю бледно-розовый кардиган из кашемира, прыгаю в плетеные босоножки пурпурного цвета из пальмовых листьев, вставляю в уши серьги-кольца и спускаюсь вниз, узнать, что думает о моем наряде Фрэнк. По дороге останавливаюсь на лестнице, чтобы вызвать такси.
     Фрэнк и Хани валяются на моем любимом розово-красном турецком ковре и строят что-то из "лего". Очень милая картина; правда, она напоминает мне об инциденте в детском саду. Боже правый, нам опять придется туда пойти на будущей неделе! Лучше сейчас не думать об этом.
     - Ну, - кручусь я перед ними, - как думаете, годится?
     - От тебя очень вкусно пахнет, - говорит Фрэнк.
     Хани в своей голубой пижаме с зайчиками; Фрэнк - как трогательно - тоже в голубых пижамных штанах (без зайчиков, конечно) и белой футболке. У обоих свежевымытые волосы. Идиллия.
     - Мама, - говорит Хани.
     Я усаживаю ее на колени, зарываюсь носом в кудряшки, вдыхаю ее нежный запах и думаю, когда же наконец ее словарь пополнится.
     - Хорошо, но я спрашивала не о том, как я пахну! Как я выгляжу?
     - Прекрасно, симпатично.
     - Фрэнк, будь человеком, говори конкретнее.
     Хани сползает с моих коленей и ковыляет к конструктору. Она и сама похожа на зайчика с круглой попкой (она в подгузнике).
     - Очень сексуально. Как хитрая цыганка.
     - Но это хорошо или плохо? Не уверена, что хочу походить на хитрую цыганку. Скажи мне, я выгляжу сексуально и в то же время серь