му пригрозил:
 - Жалеть об этом придется не мне!
 Он отвел от меня свои глаза.
 - Хорошо,  -  неохотно согласился он.  -  Если резидент подтвердит ваши
полномочия, я не буду мешать...
 Я не знал,  кого он имел в виду,  но подумал,  что скорее всего это мог
быть Гренер. После этого короткого, но выразительного разговора мы вернулись
на улицу и подошли к машине.
 - Дорогая  баронесса,  господин  обергруппенфюрер приносит  вам  тысячи
извинений,  -  галантно произнес я.  -  У него возникла необходимость срочно
побывать в своей канцелярии,  но он надеется,  что ни с вашей стороны, ни со
стороны  вашей  тетушки не  встретится возражений,  если  он  завтра  заедет
засвидетельствовать вам свое почтение.
 Польман только молча поклонился.
 Баронесса милостиво пожала ему руку.
 - Пойдемте, Кюнце, - промолвил Польман своему спутнику.
 Я сел в машину,  Штамм взялся за баранку,  и мы поехали. Я наклонился к
шоферу:
 - Я не знаю, как вас зовут...
 - Штамм, - сказал он.
 - Товарищ  Штамм,  -  предупредил я  его,  -  на  минуту  задержитесь у
гостиницы "Даугава", а затем жмите изо всей мочи.
 - Я знаю, - ответил он.
 Та,  которая называла себя баронессой фон Третнов, не вмешивалась в наш
разговор и  вообще не  произносила больше ни  слова.  Минут  через  пять  мы
подъехали к "Даугаве".  Можно сказать, мы даже не остановились. Железнов сел
в  машину почти что на ходу.  Он был в  мундире гауптштурмфюрера,  и я бы не
сразу его  узнал,  если бы  не  был предупрежден о  маскараде.  Я  прекрасно
понимал, что Польман не замедлит обратиться к Гренеру и что нам важен каждый
час  выигранного  времени.  Мы  мчались  по  улицам  Риги,  и  я  напряженно
соображал,    какое   препятствие   можно   воздвигнуть   на    пути   наших
преследователей.  Дорога была каждая минута,  но  мне  подумалось,  что  для
задержки противника стоило пожертвовать даже десятком минут!
 - Товарищ  Штамм,  поезжайте к  цирку,  -  приказал я.  -  Остановитесь
неподалеку и ждите. Я вернусь самое большее через четверть часа.
 - Для чего это? - спросил Железнов.
 - Потом, потом! - бросил я ему. - Сейчас нет времени.
 Штамм затормозил перед цирком,  и  я  бегом устремился к артистическому
подъезду.
 - Где  господин Гонзалес?  -  крикнул я  на  ходу  какому-то  цирковому
служителю. - Проведите меня!
 Я  не видел Гонзалеса с  того памятного вечера,  когда он исполнял свою
серенаду под окнами госпожи Лебен.  Он  встретил меня в  коридоре,  одетый в
темное пальто, накинутое поверх расшитого блестками камзола.
 Гонзалес почти не изменился, разве чуть обрюзг и стал еще мрачнее.
 - Добрый  вечер,  синьор  Гонзалес,  -  поздоровался я.  -  Вы  еще  не
отказались от госпожи Янковской?
 - Что вы хотите этим сказать?  -  мрачно спросил он,  не отвечая на мое
приветствие.
 - Мне некогда,  но я решил оказать вам услугу,  -  сказал я, не обращая
внимания на  его тон.  -  Если вы еще не оставили намерения привести на свое
ранчо  госпожу  Янковскую,  вам  следует что-то  предпринять.  Сегодня ночью
Янковская и  Гренер  собираются покинуть Латвию,  а  господин Польман должен
организовать их отъезд.  Если вы поторопитесь,  вы успеете еще ее задержать.
Самое главное, помешайте Гренеру встретиться с Польманом!
 - Не  знаю,  что  побудило вас  сообщить мне об  этом предательстве,  -
произнес он свистящим шепотом.  - Возможно, она пыталась обмануть вас, как и
меня,  но у вас не хватает характера для мести...  - Он протянул мне руку. -
Можете рассчитывать на мою благодарность!
 И устремился к выходу, опережая меня.
 Кто-то закричал ему вслед:
 - Рамон, Рамон, а как же ваш выход?!
 Но  Гонзалеса уже  след простыл.  Я  не  сомневался в  том,  что он  не
замедлит появиться в  квартире Гренера и внесет немалую сумятицу.  Появление
Гонзалеса предвещало по крайней мере хороший скандал.  Во всяком случае,  он
близко не подпустит Польмана к  Гренеру,  пока там разберутся что к чему.  Я
был убежден, что благодаря темпераменту техасца мы получим значительную фору
во времени!
 Машина ждала неподалеку от цирка.
 Штамм коротко спросил:
 - Ехать?
 - И побыстрее, - ответил я. - Больше нам задерживаться нечего!
 Штамм прибавил газу,  и мы понеслись через город. Вся Рига знала машину
гаулейтера.  Мы  неслись с  такой  скоростью,  что  шуцманы не  успевали нас
приветствовать.
 - Однако вы заставили меня поволноваться, - упрекнул Железнов.
 - Если бы ты знал! - только и ответил я.
 Мы миновали пригороды Риги и вынеслись на шоссе.
 - Все-таки желательно было бы объехать контрольные посты,  - проговорил
Штамм.  -  Будет лучше,  если никто не увидит, в каком направлении ушла наша
машина.
 - А разве вы не знаете, где контрольные посты? - удивился Железнов.
 - В  том-то и дело,  что знаю,  -  сказал Штамм.  -  Я всегда езжу мимо
контрольных постов и не знаю, как их объехать.
 - Вы ориентируетесь по карте? - спросил я Штамма.
 Я  достал  карту  окрестностей  Риги,  которая  имелась  у  Блейка,  мы
задержались  на   минуту,   выбрали  дорогу,   на  которой  была  наименьшая
вероятность с кем-либо встретиться, и помчались опять.
 - Загляните под сиденье! - крикнул Штамм.
 Под  сиденьем  мы  нашли  автоматические пистолеты -  это  оружие  было
посерьезнее того,  что  лежало  у  меня  в  кармане,  -  ракетный пистолет и
несколько ручных гранат.
 Мы  тут  же  поделили между  собой  пистолеты и  гранаты,  и  я  как-то
увереннее стал вглядываться в ночную тьму.
 Штамм вел машину на предельной скорости.
 Я  посматривал на  нашу спутницу.  Наконец-то я  ее узнал!  Это была та
самая девушка,  которая сопровождала Пронина в Межапарке. За то время, что я
ее  не  видел,  она  сильно  похудела,  а  нарядный костюм очень  изменил ее
внешность.
 Я  хотел ее  спросить,  помнит ли  она  меня,  но  она  держалась столь
отчужденно, что я так ее ни о чем и не спросил.
 Приблизительно на  полдороге к  Лиелупе наша  "баронесса" обернулась ко
мне и указала на окно. Я помнил слова Пронина.
 - Штамм! - крикнул я. - Стойте!
 Он  тотчас  остановился.  Наша  незнакомка открыла дверцу.  Вокруг была
сплошная ночь,  машина тонула в  темноте,  лишь где-то вдалеке мерцал слабый
огонек.
 - Прощайте, товарищи, - сказала наша спутница и выскочила из машины.
 - Как  вы  будете добираться в  такой темноте?  -  участливо спросил ее
Железнов.
 - Ничего, - ответила она.
 Мы  услышали,  как под ее ногами зашуршал гравий,  ее фигура мелькнула,
точно неясная тень, и тут же пропала.
 Мы сразу потеряли ее из виду.
 Я с опасением посмотрел в черную пустоту. Куда она пошла? Что ждет ее в
этом мраке? Должно быть, у нас у всех было тревожно на душе.
 - Поехали, товарищ Штамм, - сказал Железнов.
 Мы опять понеслись вперед.
 Теперь,  оставшись втроем, мы распределили наши роли, каждый должен был
знать, что ему в том или ином случае придется делать.
 Стремглав миновали Лиелупе,  свернули на знакомую дорогу,  и перед нами
появилась высокая каменная ограда.
 Над аркой горела лампочка, ворота были раскрыты.
 - Что за черт! - воскликнул я. - Почему раскрыты?
 - Ничего нет  удивительного,  нас ждут,  -  объяснил Железнов.  -  Надо
полагать,  Пронин позвонил и  предупредил охрану,  что  на  аэродром Гренера
выехал гаулейтер.
 Штамм сбавил скорость, и мы въехали в ворота. Навстречу бежал начальник
охраны, эсэсовский офицер, с поднятой для приветствия рукой.



Глава XIX. ПОЛЕТ НА ЛУНУ



 Я так назвал эту главу потому,  что полет,  описанный здесь,  совершить
было столь же трудно, как лететь на Луну.
 Мы  въехали  в  ворота,  и  они  тотчас  за  нами  захлопнулись.  Штамм
затормозил.  Начальник охраны подбежал к машине.  Занавески на ее окнах были
задернуты,  и нельзя было видеть,  кто в ней находится. Железнов выскочил из
машины и обменялся с начальником приветствиями.
 - Господин лейтенант,  барон  просит немедленно собрать всю  охрану,  -
сказал Железнов. - Он лично передаст свои инструкции.
 - Где и когда? - лаконично спросил офицер.
 - Здесь,  немедленно,  -  распорядился Железнов.  -  Господин гаулейтер
торопится.
 По-видимому,  такие  внезапные приезды  не  были  здесь  редкостью:  на
аэродроме  не  один  раз  принимались  самолеты  с  гостями,  чьи  посещения
следовало хранить в тайне.
 Минуты через три возле машины выстроились эсэсовцы:  вместе с  офицером
их было одиннадцать человек.
 - Все? - спросил Железнов.
 - Все, - подтвердил офицер.
 - А вон тот, на вышке? - указал Железнов.
 - Он на посту, - объяснил офицер.
 - На посту только один человек? - удивился Железнов.
 - Да,  -  объяснил офицер.  - Ограда обтянута поверху проволокой, через
которую пропущен электрический ток.
 - Позовите и часового,  -  распорядился Железнов.  - Господин гаулейтер
хочет лично проинструктировать все подразделение.
 Офицер послал к вышке одного из эсэсовцев.
 Затем все двенадцать человек выстроились прямо против машины.  Железнов
распахнул дверцу, и мы со Штаммом прошили их очередью из своих автоматов.
 Железнов остался у ворот, а мы поехали к аэродрому.
 По  нашим расчетам,  самолет должен был  вскоре приземлиться.  Все было
тихо и безлюдно: в эту ночь, очевидно, не ждали никого.
 У края поля находилась какая-то будка.
 Мы вошли туда,  повернули выключатель.  В тесной комнатке стояли стол и
стулья,  на стене чернел рубильник. Мы рискнули его включить и выключить: на
поле на мгновение вспыхнули сигнальные электрические лампочки.
 - Это удача, - сказал Штамм. - Я думал, придется сигналить ракетами.
 С аэродрома поехали к домикам, в которых находились дети. Там тоже было
тихо. Мы зашли в одно из помещений.
 Стояли кроватки,  в них спали дети.  Их было что-то мало,  часть из них
уже успели куда-то деть. В одной из комнат мы нашли трех женщин, уж не знаю,
как их назвать: няньками, сиделками или надсмотрщицами.
 Одна из них проснулась, когда мы вошли. Она стыдливо натянула одеяло до
самого носа.
 - Господин офицер!  -  воскликнула она, хотя я был в штатском платье, а
Штамм  в  солдатской форме:  вероятно,  большинство здешних  посетителей,  в
штатской ли они были одежде или военной, являлись офицерами.
 Ее  восклицание разбудило остальных.  Женщины  не  понимали,  зачем  мы
пришли.
 - Пойдите,  Штамм,  поглядите,  -  сказал я,  -  не найдется ли для них
подходящего местечка.
 Штамм быстро отыскал какой-то чулан,  в  котором не было окон,  но зато
снаружи имелся большой крепкий засов.
 - Отличный бокс, - сказал он. - Как раз для таких, как эти.
 Мы заставили женщин подняться и загнали их в чулан.
 - Если будете сидеть тихо,  с вами ничего не случится,  - строго сказал
Штамм. - Но если вздумаете орать и безобразничать, мы вас расстреляем.
 Одна из них принялась просить,  чтобы их не запирали,  клялась, что они
ничего себе не позволят,  но мы им не поверили. В соседнем доме не оказалось
никого -  ни детей,  ни взрослых. На самой даче обнаружили двоих - кухарку и
денщика; этих мы заперли в погреб.
 Вернулись к  детям,  принялись поднимать их  с  кроватей  и  отнесли  в
машину. Перевезли и поехали к Железнову.
 Он стоял возле вышки с автоматом в руках.
 - Самолет запаздывает, - с досадой сказал он. - Неспокойно что-то...
 Но тут мы услышали долгожданный рокот, и я со Штаммом поехал обратно на
аэродром. Штамм подъехал к будке, вбежал в нее.
 Дети,  сбившись кучкой,  сидели в темноте, прижавшись друг к другу, как
цыплята; кто-то плакал, кто-то спал, но большинство только сопело и молчало.
 Штамм включил рубильник -  в поле загорелись огоньки, и несколько минут
спустя большой,  тяжелый самолет побежал по  полю.  Мы  подъехали к  нему на
машине.
 Самолет содрогался: пилот не заглушал мотора.
 Он выскочил из кабинки, вгляделся в меня в темноте.
 - Беда с вами, - сказал он. - Товарищ Железнов?
 - Нет, я Макаров, - сказал я. - Железнов охраняет вход.
 - Ну, здравствуй, - сказал он и назвался: - Капитан Лунякин.
 - Видите ли, обстановка такова... - начал я.
 Но Лунякин закричал:
 - Какая там обстановка!  Где ваш груз?  Где груз? Давайте скорее, иначе
все тут останемся!
 Штамм по-немецки сказал мне, что пойдет за детьми.
 Лунякин подозрительно на меня посмотрел.
 - А это что за немчура? - спросил он.
 - Это один товарищ,  -  сказал я.  -  Проверенный товарищ.  Он  идет за
детьми.
 - Ладно,  коли проверенный,  -  сказал Лунякин.  -  Все пойдем, давайте
грузить побыстрее.
 Около него стояли уже два его помощника - штурман и радист.
 - Где они? - спросил кто-то из них, по-видимому, они знали, в чем дело.
 Мы все побежали к будке.
 Скажем прямо,  в эту ночь мы обращались с детьми не так,  как принято в
детских учреждениях; не было времени ни уговаривать, ни нежничать с ними; мы
хватали их  под мышки,  по  двое и  даже по трое,  бегом тащили к  самолету,
запихивали в кабину и бежали за другими.
 В это время со стороны ворот раздался выстрел.
 - Это еще что? - спросил Лунякин.
 - Не знаю, - сказал я. - Но ясно, что ничего хорошего.
 - Поглядим! - сказал Лунякин.
 Он оставил возле самолета штурмана,  и мы вчетвером -  Лунякин, радист,
Штамм и я - помчались к воротам.
 Железнов стоял на вышке. Мы подбежали к нему.
 - Что случилось, Виктор?
 - Приехали! - сказал он. - Первые гости!
 Оказалось,  что  к  воротам  подъехала было  легковая машина,  Железнов
отогнал ее выстрелом.
 Теперь  машина  стояла  поодалъ,   в   тени  деревьев,   и   приехавшие
пользовались ею, как прикрытием.
 Я всматривался, но людей различить было трудно.
 Прикоснулся к руке Железнова.
 - Как думаешь, кто это?
 Он усмехнулся.
 - Я же сказал: первые гости. Сейчас начнут прибывать!
 Люди у машины чего-то выжидали.
 И вдруг мы услышали женский крик. Я сразу узнал: кричала Янковская.
 - Август, Август! - кричала она. - Берзинь, откликнитесь!
 Даже здесь,  даже этой ночью она  была верна профессиональным навыкам и
соблюдала правила конспирации, не назвав меня ни одним из других моих имен.
 Я поднялся на вышку.
 - Я вас слушаю! - крикнул я и пригнулся, опасаясь выстрела.
 - Не бойтесь, мы не будем стрелять! - крикнула Янковская.
 В темноте взметнулось что-то белое...
 Она  привязала к  обломанной ветке носовой платок и  подняла его вместо
белого флага.
 - Не стреляйте! - крикнула Янковская. - Я иду к воротам.
 Она решительно пошла по  дороге.  Этого у  нее отнять было нельзя:  она
была смелая женщина.
 - Что вы хотите? - спросил я ее, когда она подошла к воротам.
 - Разве так разговаривают с парламентерами? - насмешливо сказала она. -
Впустите меня.
 - Зачем? - спросил я.
 - Неужели  вы  боитесь  безоружной  женщины?  -  ответила  она.  -  Мне
необходимо с вами поговорить!
 - Впустим, - решил Железнов.
 Он не стал слезать с вышки, и мы со Штаммом впустили Янковскую.
 - Говорите, - сказал я. - Чего вы хотите?
 - Мне надо говорить лично с вами, - сказала она. - Отойдем в сторону.
 Она сошла с дорожки, и я невольно последовал за ней.
 - Зачем вы приехали? - спросил я. - Кто с вами?
 - Никого!  -  Она рассмеялась. - Кому же еще быть? Вы не представляете,
какой спектакль устроил мой чичисбей.  Вы здорово его растравили. Я приехала
бы раньше,  но Гонзалес никому не давал говорить,  и я не могла понять, чего
добивается Польман...
 Она потянула меня за руку.
 - Что вы собираетесь делать?  -  продолжала она.  - Подозрения Польмана
подтвердились.  Гренер ни о чем не знал.  Он не получал ни списка от вас, ни
указаний от шефа...
 Мне об этом можно было не сообщать.
 - Для чего вы все это говорите? - остановил я ее.
 - Для вас!  -  воскликнула она.  -  В  течение нескольких минут Польман
установит,  куда последовала ваша машина,  и  все станет ясно.  С  минуты на
минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не
прорваться через линию фронта.  Помогите обезоружить команду самолета, и вам
обеспечено прощение.  Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение,
свобода...
 Может быть,  дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но,
едва заговорив,  я  думаю,  сразу поняла бесполезность затеянного разговора.
Она торопливо повторяла фразу за фразой о  красивой жизни,  личной свободе и
обеспеченном  положении,  но  сама  уже  не  верила  в  убедительность своих
доводов.  Она продолжала говорить,  а  в  сознании ее  зрело другое решение,
потому что внезапно она отскочила от меня и выхватила из кармана пистолет.
 У  меня мелькнула мысль,  что на  этот раз она не пощадит Макарова,  но
нет, она целилась в Лунякина!
 Не  знаю,  случайно она его выбрала или угадала в  нем пилота,  но этим
выстрелом она могла погубить нас всех...
 Она умела принимать молниеносные решения!
 Одним прыжком я очутился возле нее и сбил с ног.
 Ко мне подбежал Лунякин,  и  ремнями,  снятыми с мертвых эсэсовцев,  мы
скрутили ей руки и ноги.
 - Что там у вас, Андрей Семенович? - закричал Железнов.
 - Янковская хотела его застрелить! - объяснил я, указывая на Лунякина.
 Я приблизился к вышке и передал Железнову слова Янковской о том,  что с
минуты на минуту должны прибыть специальные части.
 - Чего же вы медлите? - сказал он. - Не пропадать же всем. - Он поискал
глазами Штамма. - Товарищ Штамм! - подозвал его. - На два слова.
 Они перекинулись между собой несколькими отрывочными словами.
 - Так  вот,  товарищи,  -  внятно и  не  торопясь произнес Железнов.  -
Решение принято. Экипаж возвращается в самолет, и товарищ Макаров тоже, а мы
с товарищем Штаммом постараемся вас прикрыть.
 - Ты можешь лететь с нами! - воскликнул я.
 Железнов указал на ограду.
 - Думаешь,  эти  не  попытаются проникнуть сюда?  А  мы  не  знаем всех
секретов здешнего аэродрома!  Нельзя рисковать ни самолетом, ни людьми. Да и
выезда мне никто не разрешал! Пока что мы не впустим тех, что за воротами, и
будем задерживать тех, что прибудут...
 - Нет, - сказал я. - Я не согласен! Ты полетишь с нами!
 - Вы  недостаточно  дисциплинированны,   товарищ  Макаров,   -   сказал
Железнов.  -  Но  на  этот раз  номер не  пройдет.  Вас ждут в  штабе армии.
Понятно?  Приказ командования!  Посмейте ослушаться,  и  вас  расстреляют за
невыполнение боевого приказа!
 Он тотчас от меня отвернулся и пожал руку Лунякину.
 - Большое спасибо за помощь... - Голос его на мгновение перехватило, но
он сейчас же оправился. - Передайте...
 Но так больше ничего и не сказал.
 - Майор Макаров, подмените шофера, - приказал он. - Садитесь.
 Он указал головой в сторону Янковской.
 - И заберите с собой эту особу,  -  сказал он.  -  Незачем оставлять ее
здесь, сдадите в Особый отдел.
 Он опять обернулся к Лунякину.
 - Товарищ Лунякин, попрошу...
 Пилот и штурман подошли к Янковской,  подняли ее, как мешок, и довольно
бесцеремонно сунули в машину.
 - Товарищ Штамм,  забирайте автомат и  гранаты и  лезьте  на  крышу,  -
сказал Железнов. - А я останусь на вышке.
 Штамм поднял автомат.
 - Пожми ему руку, - сказал Железнов.
 Я простился со Штаммом, и он пошел к сторожке.
 - А теперь торопись, - сказал Железнов. - Поцелуемся.
 Мы поцеловались,  я отвернулся и,  не оглядываясь,  побежал к машине. И
почти тут же услышал выстрелы.
 Сперва несколько одиночных выстрелов,  а  затем частую непрекращающуюся
стрельбу.  Стреляли где-то в отдалении,  за оградой. Выстрелы раздавались со
стороны поля, но потом стрельба послышалась и со стороны дороги.
 Я прислушался и вернулся к Железнову.
 - Слышишь? - спросил я. - Что это может значить?
 - Наши! - закричал Виктор. - Тут неподалеку действует одно партизанское
соединение.   Им   послали   приказ   -   подойти  и   обеспечить  операцию.
Следовательно, получили!
 Кажется,  не  было в  этой войне момента,  когда нельзя было бы ощутить
плеча товарища!
 - Значит, порядок? - воскликнул я. - Теперь и ты можешь с нами...
 - Нет,  не  значит,  никто не  разрешал мне  покидать Ригу,  -  сердито
откликнулся Виктор. - И вообще, товарищ майор, почему вы нарушаете приказ? В
машину, на самолет, и попрошу больше не задерживаться!
 Я не мог не подчиниться и побежал обратно к машине.
 Однако на сердце у меня стало как-то спокойнее...
 - Давай, давай, м