пуганный
Флоран, забавно  жестику-лируя,  тщетно пытался  их  успокоить, то  отчаянно
размахивая обеими руками, словно сбившийся с такта дирижер, то назида-тельно
поднимая палец, как проповедник в экстазе. Все было на-прасно. Буря  гремела
целых пять минут, и чего при этом только не было помянуто: и  покойная мать,
и  распутная  жизнь  Жиля,  и обязанность соблюдать приличия, и непроходимая
глупость  Одилии   -  последнее  замечание  исходило  от  Жиля.  Тут  Одилия
разразилась рыданиями. Флоран заключил ее в объятия, погро-зив Жилю  кулаком
и сделав в его сторону смешной боксерский выпад, и тогда Жиль, ошеломленный,
побежденный, тоже обнял Одилию и  поклялся, что поедет с ней куда угодно. За
это его наградили признанием, что  он "все-таки славный мальчик". И в восемь
часов вечера все трое сели в старенький "ситроэн" Флорана,  который  он  вел
так своеобразно, что все тридцать ки-лометров,  отделявших  дом  супругов от
Лиможа, Жилю  было уже не  до  душевных тревог-он всерьез  опасался  за свою
жизнь.

     Глава вторая
     В Лиможе еще сохранилось несколько  голубых гостиных, встречающихся все
реже и реже,  и гостиная  господ Руарг была  одним из последних экземпляров.
Много  лет назад  обитателями  Лиможа владело  повальное  увлечение  голубым
бархатом, и  не-которые семьи (обычно по причинам финансового  характера или
во имя  верности прошлому)  не меняли обстановку.  Лишь  только Жиль вошел в
гостиную Руаргов,  на  него  нахлынули воспоми-нания детства-сотни  вечерних
чаев, сотни часов, когда, сидя на мягком пуфе,  он поджидал родителей, сотни
фантазий  в  блекло-голубых  тонах.  Но не успел он оглянуться,  как его уже
обнимала и  прижимала к  груди  седовласая и  розовощекая старушка, хо-зяйка
дома.
     - Жиль, миленький мой Жиль!..  Лет двадцать вас не ви-дела... Но вы  не
думайте, мы с  мужем читаем ваши статьи, сле-дим  за вашими выступлениями...
Конечно, мы  не  во  всем со-гласны с вами, потому что  оба  мы всегда  были
немножко  кон-серваторами,-добавила  она,  словно  признавалась  в  невинном
чудачестве,-но читаем вас с интересом... Вы к нам  надолго? Одилия говорила,
что  у  вас  как  будто малокровие...  Очень  приятно  увидеться  с  вами...
Пойдемте, я вас всем представлю.
     Ошарашенный, оглушенный, Жиль  покорно предоставил ста-рушке  обнимать,
ощупывать, превозносить его. В гостиной было много народу, все разговаривали
стоя, кроме трех стариков, вос-седавших на стульях, и Жилем овладела паника.
Он  бросал ис-пепеляющие  взгляды  на  сестру,  но  она, в  полном восторге,
не-слась  по гостиной на всех парусах, лишь время от времени оста-навливаясь
перед какими-то  незнакомыми людьми и радостно бросаясь им на шею.  "Сколько
же времени  я здесь не  был?  - думал Жиль. - Боже  мой,  со смерти  отца  -
значит,  уже  пятна-дцать  лет.  Но зачем  я  здесь?"  Он двинулся вслед  за
хозяйкой дома, поцеловал руку десятку дам,  обменялся рукопожатием с дюжиной
гостей и  всякий раз  пытался улыбаться, но на са-мом-то деле едва  различал
эти незнакомые лица,  хотя многие  женщины были миловидны и  изящно одеты. В
конце  концов он  пристроился возле  какого-то сидевшего  в кресле старичка,
кото-рый  прежде всего сообщил, что  он один из старых друзей его  покойного
отца, а затем осведомился, что Жиль думает о поли-тическом положении страны,
и тут же сам  принялся  растолковы-вать это положение. Слегка наклонившись к
старичку, Жиль де-лал вид, будто слушает, но тут мадам Руарг потянула его за
рукав.
     - Эдмон,-воскликнула  она,-перестаньте  мучить нашего  молодого  друга!
Жиль,  я хочу  вас представить мадам  Сильвенер.  Натали,  знакомьтесь: Жиль
Лантье.
     Жиль обернулся  и  оказался лицом к  лицу с  высокой красивой женщиной,
улыбавшейся ему. Она была рыжеволосая,  со смелым взглядом зеленых  глаз,  с
дерзким и вместе с тем добрым  выра-жением лица. Она улыбнулась,  произнесла
низким  голосом:  "Здравствуйте" - и  тотчас  отошла. Заинтригованный,  Жиль
про-водил ее взглядом.  Всем  своим  обликом  она,  словно  вспышка  яр-кого
пламени,  до  странности  не подходила к голубому  выцвет-шему бархату  этой
старомодной гостиной.
     - Это  вопрос престижа...-опять забубнил  неутомимый  ста-ричок.-Ах, вы
любуетесь прекрасной мадам  Сильвенер? Коро-лева нашего города!.. Ах, будь я
в ваших годах!..  Что же ка-сается нашей  внешней политики, то такая страна,
как Франция...
     Ужин  тянулся бесконечно. Жиль,  сидевший  напротив  прекрас-ной  мадам
Сильвенер, на другом  конце стола, время от времени ловил обращенный к  нему
спокойный, задумчивый взгляд, так не вязавшийся с ее  манерой держаться. Она
много говорила,  вокруг  нее  было много смеха, и Жиль посматривал  на нее с
легкой иронией.  Должно быть, она действительно чувствовала  себя ко-ролевой
Лимузена и хотела понравиться приезжему парижанину,  к тому же журналисту. В
прежнее время  для него  была бы  раз-влечением  двухнедельная связь с женой
провинциального судей-ского чиновника, и уж каким красочным рассказом в духе
Баль-зака  он угостил бы своих приятелей, возвратясь в  столицу. Но теперь у
него не было ни малейшей охоты  к любовным приклю-чениям. Он смотрел на свои
руки,  лежавшие  на скатерти,  худые,  бессильные руки, и ему хотелось  лишь
одного - поскорее уйти.
     Как только встали из-за стола, он, точно ребенок, уцепился за Одилию, и
она заметила, что у него осунулось лицо, дрожат руки, а глаза смотрят на нее
с  мольбой.  Впервые  она по-настоящему испугалась за него.  Она  извинилась
перед мадам Руарг, пота-щила за собой подвыпившего Флорана, и они сбежали не
про-щаясь,   "по-английски",  насколько  это   возможно  в   провинциаль-ной
гостиной.  Съежившись  в машине, Жиль дрожал  от  озноба и  грыз ногти. Нет,
клялся  он в душе всеми богами, нет, в другой раз он не поддастся, никуда он
больше не поедет.
     Что касается Натали Сильвенер, то она с первого взгляда по-любила его.

     Глава третья
     Жиль  Лантье удил  рыбу.  Вернее,  снисходительно  смотрел, как  Флоран
пускается  на  любые уловки в надежде,  что  рыба по-льстится на его мерзких
червяков, но  рыба оказалась хитрее.  Было около  полудня, солнце припекало,
рыболовы сняли свитеры, и в первый раз за долгое  время Жиль испытывал почти
что блажен-ство.  Вода была  удивительно прозрачная, и, лежа на животе, Жиль
рассматривал круглые разноцветные гальки на  дне  речки, следил за волшебным
хороводом рыб, которые бросались к крюч-ку Флорана и, ловко сорвав  наживку,
радостно  уплывали,  тогда  как  рыболов  "подсекал"  впустую  и  выкрикивал
ругательства.
     - Крючки у тебя слишком толстые,- заметил Жиль.
     - Такие надо для пескарей!- рассердился  Флоран.-  Нечего насмешничать,
попробуй-ка сам поуди.
     - Нет уж, спасибо,- лениво  отозвался  Жиль,- мне и так хорошо. Постой,
кто это?
     Он испуганно поднялся: по  тропинке шла какая-то  женщина,  направляясь
прямо к ним. Жиль поискал взглядом, где бы укрыться. Но у берега раскинулась
ровная, гладкая лужайка. Волосы женщины сверкали на солнце, и Жиль тотчас ее
узнал.
     - Это Натали Сильвенер!- воскликнул Флоран и густо по-краснел.
     - Ты  что, влюблен  в нее?  - пошутил  Жиль,  но, встретив  разъяренный
взгляд зятя, тут же прикусил язык.
     Натали   Сильвенер  подошла  уже  совсем   близко,   она   была  просто
очаровательна  -  стройная,  улыбающаяся,  с  прищурен-ными от яркого солнца
глазами, еще более зелеными, чем тогда, вечером.
     - Меня послала за вами Одилия. Я в прошлый раз  обещала заехать к ней и
сдержала слово. Ну как, клюет?
     Рыболовы  встали, и  Флоран с несчастным  видом указал на свое ведерко,
где покоилась  единственная рыбка-самоубийца. Мадам Сильвенер  расхохоталась
и, повернувшись к Жилю, спросила:
     - А вы? Вы только смотрите?
     Он засмеялся вместо ответа. Она присела прямо на землю возле рыболовов.
На ней  была коричневая кожаная юбка,  корич-невый пуловер,  туфли на низком
каблуке-она  казалась гораздо  моложе, чем в  прошлый  раз. И менее "роковой
женщиной".  "Ей  лет тридцать пять",-  определил на глазок Жиль. Теперь  она
куда меньше пугала его - вернее, уже не казалась ему чужой.
     - Ну, покажите-ка свои таланты,- сказала она Флорану, и тут повторилась
та же сцена.
     Они с ужасом увидели, как поплавок  нырнул, Флоран подсек, и - увы!- на
конце лески болтался голый крючок. Жиль захохо-тал, а Флоран  бросил удилище
на землю и с напускной яростью стал топтать его ногами.
     - Хватит! Возвращаюсь домой!- воскликнул он.- Пойду приготовлю для вас,
если хотите, коктейль "порто-флип".
     - "Порто-флип"?-  изумился Жиль.-  Такое еще существует?  Жиль и  мадам
Сильвенер  немного посмеялись, глядя вслед Флорану, который неуклюже  лез  в
гору со  своими двумя удоч-ками, складной скамеечкой и ведерком,  а когда он
исчез  из  виду и они остались  одни,  оба  смутились. Жиль  сорвал былинку,
над-кусил ее. Он чувствовал на  себе пристальный взгляд этой жен-щины,  и  у
него  мелькнула  смутная  мысль,  что  стоит ему протянуть руку...  Чем  она
ответит - поцелуем или пощечиной,- он не знал. Но  что-то произойдет, в этом
он был уверен.  Только он уже отвык от неопределенных  положений  - в Париже
все было наверняка,  в открытую,  само шло  ему  навстречу.  Он  откашлялся,
поднял глаза.  Она  смотрела на  него  раздумчиво, как и  позавчера,  на том
проклятом ужине.
     - Вы с моей сестрой большие приятельницы?
     - Нет. По правде сказать, она изумилась, когда я приехала. И замолчала.
"Прекрасно,- подумал Жиль,- значит, ответом был бы поцелуй. В провинции тоже
времени не теряют". Но что-то в этой женщине сдерживало его цинизм.
     - Почему же вы приехали?
     -  Хотела увидеть  вас,-  спокойно  ответила она.- Вы мне  сразу  тогда
понравились. Вот и захотелось еще раз на вас по-смотреть.
     - Это  очень мило  с  вашей  стороны. Веселые и  спокойные интонации ее
голоса определенно сму-щали Жиля. Он был обескуражен.
     - Когда вы так скоро уехали в тот  вечер, все принялись  сплет-ничать о
вас: о вашем образе жизни, о вашем нервном заболева-нии. . . Это было весьма
занятно. Фрейд, да еще в провинции,- это действительно занятно.
     - И  вы приехали  проверить - верны ли симптомы? Теперь он был просто в
бешенстве.  Подумайте:  о нем  болтают как  о больном, и  она  без  обиняков
говорит ему об этом.
     - Я ведь  сказала вам, что приехала увидеть вас. Мне дела  нет до ваших
недугов. Пойдемте пить "порто-флип".
     Она  легко  вскочила на ноги, а он остался лежать и вдруг  почувствовал
досаду, что все  оборвалось.  Он  смотрел на  нее из-под  опущенных  ресниц,
смотрел с сердитым и обиженным выра-жением, которое, как он знал,  очень шло
ему,  и вдруг она быстро опустилась возле него на колени, взяла его голову в
руки  и,  на-клонившись  совсем  близко к  его  лицу, улыбнулась  загадочной
улыбкой.
     - До чего же худой!- проговорила она.
     Они пристально  смотрели друг на друга. "Если она поцелует меня,- думал
Жиль,-  все кончено! Ни за  что не  встречусь  с ней больше. А  жаль,  очень
жаль". Эти  дурацкие мысли разом про-неслись у него в голове, и сердце вдруг
заколотилось. Но она  уже вскочила и отряхивала юбку, не глядя на него. Жиль
поднялся и пошел вслед за нею. На  полдороге он  остановился на мгновение, и
она обернулась к нему.
     - Послушайте, вы,  может, немножко  сумасшедшая? Лицо  ее вдруг приняло
строгое  выражение, и  она  сразу поста-рела на  десять  лет.  Она  покачала
головой.
     - Нисколько.
     И уже до  самого дома они  не  перекинулись ни словом. "Порто-флип" был
достаточно охлажден,  Одилия суетилась, рас-красневшись от  волнения -  ведь
Натали  Сильвенер была местной  знаменитостью,- а Флоран  ради  гостьи надел
чистую  куртку.  Гостья  посидела  еще  с полчаса,  была  утонченно любезна,
разго-ворчива, а потом Жиль проводил ее до машины. Она  сказала, что  завтра
днем  заедет  за ним, раз ему  так хочется  побывать  на вы-ставке Матисса в
городском музее. До вечера Жиль пребывал в  угрюмом и  злобном  настроении и
лег спать еще раньше, чем обычно. "Да что это на меня нашло? Зачем я взвалил
на себя эту обузу? Все  кончится деревенским борделем в окрестностях Лиможа,
и я наверняка окажусь не на высоте. А завтра еще два часа изнывать от  скуки
в музее.  Уж не  рехнулся ли  я?"  Проснулся он очень  рано,  сердце  у него
заколотилось от  ужаса, когда  он  вспом-нил, что ему предстоит, и он горько
пожалел, что  нарушилась устоявшаяся, уютная  скука,  обычно заполнявшая его
дни.  Но  в  доме не было  телефона, и невозможно  было  предупредить Натали
Сильвенер. Пришлось ее ждать.

     Глава четвертая
     - Ну что?- сказал он.- Довольны?
     Он откинулся  на  спину, весь в поту,  задыхающийся, унижен-ный.  И тем
более чувствовал свое унижение, что упрекнул ее не-справедливо,- ведь он сам
завлек ее в  эту постель. Они пили чай в придорожной харчевне, и Жиль, сунув
хозяину  денег, получил  эту жалкую комнатенку. Натали, однако, и  глазом не
моргнула, когда он объявил  ей об этом, ни единым словом  не  возразила,  но
ничего и не сделала для того, чтобы помочь ему. А теперь лежала рядом с ним,
нагая, спокойная и как будто даже равнодушная.
     - Чем же мне быть довольной? У вас такой злобный вид... Она улыбнулась.
Он воскликнул раздраженно:
     - Для мужчины, согласитесь, это не очень приятно.
     - И для женщины тоже,- спокойно сказала она.-  Но ведь ты заранее знал,
что  это  будет  именно так, да  и  я,  впрочем, знала. Ты нарочно  снял эту
комнату. Тебе нравятся неудачи. Правда?
     Да, это была правда. Он положил голову на ее обнаженное плечо и  закрыл
глаза.  Он вдруг  почувствовал  себя  опустошенным и умиротворенным,  словно
после безумия любовных ласк. Ком-ната с  ее  пестрыми занавесками и  ужасным
сундуком была ни  с  чем не сообразна-вне времени, вне смысла, как и он сам,
как и создавшееся положение.
     - Почему же ты согласилась?- растерянно спросил он.- Если знала...
     - Думаю,  мне еще  на многое придется соглашаться ради  тебя,-  сказала
она.
     Наступило  молчание, а  потом она тихонько  сказала:  "Рас-скажи", и он
принялся рассказывать. Обо  всем: Париж, Элоиза, приятели, работа, последние
месяцы. Ему казалось, что понадо-бятся годы, .чтобы  все рассказать... чтобы
очертить  это  "ничто".  Натали слушала  не  прерывая, лишь время от времени
закуривала две сигареты и  одну протягивала ему. Было уже около семи, но она
будто и не думает  об этом. Она  не касалась  его, не гла-дила по голове, не
перебирала волосы-лежала неподвижно, и плечо у нее, наверно, уже онемело.
     Наконец  он умолк, чувствуя  себя  чуть-чуть  неловко,  припод-нялся на
локте и  посмотрел  на  нее. Она внимательно разгляды-вала его, не шевелясь,
лицо у нее было серьезное, сосредоточен-ное, и вдруг она улыбнулась. "Добрая
женщина,-  подумал Жиль,-невероятно  добрая  женщина".  И при  мысли об этой
свет-лой  доброте,  обращенной  на  него,   при  мысли  о  том,  что  кто-то
по-настоящему  им  интересуется,  у  него  на  глазах  выступили  слезы.  Он
наклонился и, чтобы скрыть  их, коснулся тихим поцелуем ее улыбающихся  губ,
ее  щек,  ее  опущенных  век.  В  конце  концов,  не  таким уж  он  оказался
бессильным. Пальцы Натали вцепились ему в плечи.
     Впоследствии, много позже, он вспоминал, что именно при мысли о доброте
Натали  тогда, в первый раз,  он и  сумел  овла-деть ею. И он,  для которого
эротика никогда не связывалась с добротой, он, которого скорее способны были
возбудить слова: "Это настоящая девка",  позже, много позже, слишком, кстати
сказать, поздно, настораживался, когда при нем  кто-то небрежно  произносил:
"Это  добрая  девчонка".  А сейчас  он, улыбаясь,  смот-рел  на  Натали и  -
впрочем, не  без некоторого самодовольства,-  извинялся за то, что ласки его
были грубы. Она одевалась, стоя в изножии кровати, и вдруг, повернув голову,
прервала его:
     - Не могу сказать, чтобы это было восхитительно, но ты  ведь чувствуешь
себя лучше, правда? Освободился от заклятия?
     Он даже подскочил. Обидеться или нет?
     -  Ты  что  же, всегда считаешь  себя  обязанной говорить  тако-го рода
истины?
     - Нет,- ответила она,- впервые говорю.
     Он рассмеялся и тоже встал. Была  уже половина восьмого, она, вероятно,
запаздывала.
     - Ты едешь сегодня на званый обед?
     - Нет, я обедаю дома, Франсуа, должно быть, беспокоится.
     - Кто это - Франсуа?
     - Мой муж.
     И  только  тут он  с  изумлением  подумал:  "А ведь мне и в  голо-ву не
приходило,  что она замужем". Он ничего не знает о ее жизни, о ее  прошлом и
настоящем. Одилия  на днях начала было вводить его в  курс светских  сплетен
насчет Натали - он все про-пустил мимо ушей. Ему стало неловко.
     - Я ничего о тебе не знаю,- пробормотал он.
     - А час назад и я о тебе  ничего не знала.  Да  и теперь знаю  не очень
много.
     Она  улыбнулась ему,  и он застыл, завороженный этой улыб-кой. Нет-нет,
именно теперь, сию же минуту, он должен дать обратный ход, если это  надо. А
это надо:  он не способен  любить кого бы то  ни было, равно как не способен
любить  себя.  Он  мо-жет   причинить  ей   только   страдания.   Достаточно
какой-нибудь грубоватой шутки, и  она почувствует презрение к нему.  Но  ему
уже  неприятно было об  этом  думать, в то же время его  пугала ее  сме-лая,
искренняя, исполненная обещаний улыбка. Он пробормотал:
     - Знаешь, я ведь...
     - Знаю,- спокойно сказала она.- Но я уже люблю тебя.
     На  секунду  в  нем  вспыхнуло  чувство возмущения,  даже негодо-вания.
Простите, так не  ведут любовную игру:  нельзя же сда-ваться со всеми своими
кораблями  первому  встречному!  Нет,  она  сумасшедшая!  Да  какой  интерес
обольщать  ее,  раз  она  сама  при-знала себя  обольщенной?  Как  он  может
надеяться полюбить ее, если с первой  же минуты она  не оставила сомнений  в
своем чув-стве?  Она все испортила! Повела  игру  против  правил.  И в то же
время его восхищала щедрость ее натуры, ее безрассудство.
     - Откуда же ты  можешь  знать?- сказал  он  все тем же легкомысленным и
ласковым тоном  и,  глядя  на нее, вдруг  подумал, что  она очень  красива и
просто  создана  для  любви и что  она, возможно, смеется над ним. Она же не
отрываясь глядела на него и вдруг проговорила со смехом:
     - Ты боишься, что я  сказала правду, и вместе с  тем  боишься,  что это
неправда,- верно?
     Он кивнул, втайне радуясь, что она его разгадала.
     - Ну так вот: я сказала правду. Ты читал когда-нибудь  рус-ские романы?
Внезапно, после двух встреч, герой  говорит героине:  "Я люблю  вас".  И это
правда, и это ведет повествование прямо к трагическому концу.
     - А какой трагический конец ты предвидишь для нас с тобой в Лиможе?
     -  Не знаю. Но так же, как героям русских романов, мне это безразлично.
Поторапливайся.
     Он вышел вместе с нею, несколько умиротворенный: с начитан-ной женщиной
спокойнее - она смутно знает,  что ее ждет и  что ждет ее партнера. Закатное
солнце вытягивало  косые тени, розо-вый свет заливал стога сена,  и  Жиль не
без  удовольствия смотрел на  тонкий профиль своей новой любовницы.  В конце
концов, она была красива, красивы были и луга, и рощи, а он, Жиль, хоть и не
блестяще, но все же показал себя мужчиной, и она сказала, что любит его. Для
неврастеника не так уж плохо. Он засмеялся, и она обернулась к нему.
     - Ты чему смеешься?
     - Да так. Я доволен.
     Она  вдруг  остановила машину, крепко  взяла  его  за лацканы куртки  и
встряхнула, причем все произошло так быстро, что он был ошеломлен.
     -  Скажи еще раз. Повтори. Скажи, что  ты доволен.  Она проговорила это
совсем по-новому-с требовательными, властными, чувственными интонациями, и у
него  внезапно вспых-нуло  желание.  Он  сжал ее запястья  и, целуя ей руки,
повторил  изменившимся  голосом: "Я доволен, доволен, доволен". Она раз-жала
пальцы  и   молча  повела  машину  дальше.  По