адлежавший  блюстителям правосудия. Дом стоял в  самом
центре Лиможа,  окна выходили  в  великолеп-ный  сад,  пожалуй  слишком ярко
освещенный по  случаю  празд-нества. И,  пожалуй,  слишком много тут цветов,
подумал Жиль,  поднимаясь по ступенькам, и слишком пахнет деньгами. Конечно,
деньгами, добытыми честным путем,  деньгами,  полученными по наследству,  но
все-таки  деньгами; тяжелая полированная мебель, старинные  ковры,  большие,
чуть потускневшие зеркала и два крас-нолицых метрдотеля за стойкой буфета  в
явно стеснявших их  белых перчатках-все говорило о богатом и благоустроенном
доме. Однако  Жиль,  как  журналист и парижанин, бывавший на прие-мах  более
блестящих,  на  умопомрачительных  пирах,   которые  за-давали  нередко  уже
разорявшиеся  прожигатели  жизни,   глядел  вокруг  с   чувством  некоторого
превосходства. Он любил только  деньги, которые  бросают на ветер. В доме же
Натали подавляла  не  роскошь,  а  ощущение  прочного  достатка. На  верхней
площадке  лестницы  стояли  рядом Натали и  Франсуа  Сильвенер  и прини-мали
гостей-совсем как  в  романах девятисотых годов. Некогда Жиль поцеловал руку
Натали, он прочел в ее взгляде такое же-лание  понравиться ему, глаза ее так
ясно говорили: "Все это для тебя", что ему вдруг стало стыдно за собственное
высокомерие. В самых теплых выражениях он расхвалил ее прекрасный дом, пожал
руку Сильвенеру и вошел в большую гостиную.
     Комнату  уже  заполняла  толпа  восторженно  настроенных го-стей;  Жилю
пришлось выдержать какие-то  разговоры и выслу-шать  какие-то комплименты по
поводу  его  здорового  вида, прежде  чем ему  удалось  улизнуть в  комнату,
которая,  очевидно, служила  библиотекой. Он попытался представить себе, как
Натали  сидит  тут  в  кресле  у камина  напротив  мужа,  но  это  оказалось
невоз-можным. Он мог представить себе Натали только раскинувшейся на кровати
в жаркой мансарде или лежащей в  траве. Немного пе-редохнув в библиотеке, он
направился на балкон и тут на кого-то натолкнулся. Перед  ним был тот,  кого
он после  рассказа  Натали о  ее детстве  называл  про себя "братиком".  Они
'встречались  в  Лиможе один-единственный раз, но Пьер  Лакур сразу протянул
ему руку.  "Братик" был  высоченного роста, с  мужественным, как отметил про
себя Жиль,  и  очень красивым  лицом.  Жиль  улыб-нулся,  вспомнив,  как  он
приревновал к нему Натали на балу у Касиньяков.
     -  Мы  уже  отчаялись  вас увидеть,-  проговорил  Лакур.- Вы совсем  не
появляетесь в обществе. Я везде вижу вашу сестру, а вас - никогда.
     - Я действительно не очень люблю бывать в обществе,- ска-зал Жиль.
     - Вам, наверно, скучно на наших провинциальных праздни-ках?
     Голос  Лакура   звучал  довольно  агрессивно,   но   Жилю   захоте-лось
расположить его к себе:
     - Ну что вы! Просто я очень устал в Париже и приехал сюда отдохнуть.
     Наступило недолгое молчание,  и вдруг Пьер Лакур, как  будто набравшись
решимости, взял Жиля за локоть.
     - Мне хотелось бы поговорить с вами... вы знаете, что я очень... дружен
со своей сестрой.
     - Да, знаю,- улыбаясь ответил Жиль.
     Он не собирался изображать удивление. Либо Пьеру все изве-стно, либо он
ничего не  знает.  Этот человек чем-то привлекал Жиля -  в нем чувствовалась
угловатая прямота и  при этом, безусловно, ясный ум. Однако первые же  слова
"братика" при-вели Жиля в замешательство.
     - Натали вас любит,- резко произнес он,- и я просто в от-чаянии.
     Он   проговорил  это,  отвернувшись,  и  Жиль  на  секунду  усом-нился,
правильно ли он его понял.
     - Почему в отчаянии?
     -  Потому  что  вы  не внушаете мне  большого  уважения,  про-стите  за
откровенность.
     Они говорили вполголоса - будто  два врага уславливались  в этой темной
комнате о тайной неизбежной дуэли. У Жиля сильно забилось сердце.
     - Почему вы меня не уважаете? Мы с вами едва знакомы.
     - Натали вас  любит, и вы,  по  вашим  словам, любите  ее. Что же она в
таком  случае здесь  делает? Быть может, вы думаете, что  она  -  мещаночка,
привыкшая  к любовным  похождениям?  Или, быть может,  думаете, что ей легко
сейчас жить бок о бок с Франсуа? Неужели вы так плохо ее знаете?
     - Она решила подождать до конца лета...- начал было Жиль.
     Пьер Лакур яростно взмахнул рукой.
     - ...ничего она  не решила. Она думает, что вы не уверены  в себе, и не
хочет  принуждать  вас. Вот  и  все.  Уже целый месяц  ее  жизнь  - сплошной
компромисс,  а ведь она всегда ненавидела половинчатость. И все это -  из-за
вас.
     Жиль  начал  раздражаться.  Господин  Лакур, играя  роль  бла-городного
брата, зашел слишком далеко.
     - Не похоже, что я первое ее увлечение...
     - Нет. Но ее первая страсть-безусловно. И я очень боюсь за Натали.
     - Почему?
     - Потому что вы слабый, безвольный эгоист...
     - Все мужчины - эгоисты,- сухо заметил Жиль.
     - Но не все мужчины так снисходительны к себе.
     Теперь они  готовы были броситься друг  на друга.  Жиль пы-тался  взять
себя  в руки.  Пьер,  конечно,  прав и вместе с  тем не  прав.  Жиль глубоко
вздохнул.
     - А что бы вы сделали на моем месте?
     -  Я никогда не был бы на вашем месте: если бы я был не я, а кто-нибудь
другой и Натали не была моей сестрой, я бы уже давно ее увез...
     Он повысил голос, и Жиль улыбнулся.
     - Господи, как же вы ее любите!..
     - Я должен был вам это сказать, верно? Воцарилось молчание.
     - Но я люблю ее,- тихо проговорил Жиль.
     - Тогда позаботьтесь о ней.
     Лицо Лакура уже не выражало гнева  - наоборот, теперь оно было грустным
и умоляющим, почти покорным, такое выражение Жиль уже видел у Натали. У него
защемило сердце.
     - Вы считаете, что я должен увезти ее? Завтра?
     - Да,- ответил Лакур.- Как можно скорее. Она слишком несчастна.
     Они  пристально  смотрели друг  на  друга.  В  трех  шагах от них стоял
веселый гул  званого вечера Сильвенеров. Внезапно Жиль почувствовал  себя не
то лирическим, не то романтическим героем.
     -  Так  я  и  сделаю,-  сказал  он.- И буду заботиться  о  ней. Он  уже
представлял себе, как пересекает бальный зал, хва-тает Натали  за руку и, не
говоря ни слова, проводит ее сквозь  толпу  потрясенных  гостей... Настоящий
девятнадцатый век! Го-лос Лакура вернул его к действительности:
     -  Сильвенер порядочный человек. Она должна прилично рас-статься с ним.
Если вообще можно бросить человека прилично.
     У Жиля промелькнуло воспоминание об Элоизе, и он ничего не ответил.
     - Только никогда не забывайте, что Натали - цельная  на-тура, цельная и
страстная.
     Лакур  прошел мимо  Жиля и исчез.  Эти  несколько минут раз-говора были
похожи на сон. Если хорошенько поразмыслить,  юноша, должно быть, не в своем
уме. Зато Жилю  все стало ясно.  И, целуя перед уходом руку Натали, оставляя
ее  одну на верхней площадке  лестницы рядом с  мужем, в  ее доме, он  вдруг
понял, что эта женщина, которую он считал своей, не может сейчас уйти вместе
с  ним, что она так  же,  как и  он, в  отчаянии. И  в  эту минуту он принял
решение.

        " * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПАРИЖ. * "
     Глава первая
     - Да что же, наконец случилось?
     Они были в Париже,  у  него в квартире; Натали только что  приехала, он
ждал ее три дня, не получая  никаких вестей. И  вот  она здесь и смотрит  на
него,  растерянная,  притихшая,  словно ошеломленная  каким-то  ударом.  Она
поставила в передней свой  чемодан, бросила пальто на стул;  приехала она не
предупредив,  и казалось,  вот-вот уедет  обратно. Она  даже  не  посмотрела
квар-тиру, и это было довольно  странно, потому что ей  предстояло тут  жить
вместе с ним - ведь это решение они  приняли на следую-щий день после вечера
в  ее  лиможском доме,  приняли  в каком-то  вдохновении  глубокого счастья.
Глубокого  и  мудрого.  Жиль не  знал,  что  счастью  может быть свойственна
непреклонная и  нежная мудрость,  требующая сделать то, что надо сделать.  И
все же Натали потребовала, чтобы он уехал  раньше ее-ради при-личия, как она
сказала,-  и  только  через три  дня, когда  он просто  уже с  ума сходил от
беспокойства,  эта  молчальница  без  преду-преждения  явилась  к  нему.  Он
протянул к ней  обе руки, усадил ее, налил ей  вина, а она  все  молчала, не
произносила ни слова.
     - Да скажи же, что случилось?
     - Ничего  не случилось,-ответила  она  как будто  с  раздраже-нием.-  Я
объяснилась с Франсуа,  поговорила с братом, он отвез меня на  вокзал,  я не
успела тебя известить. В Париже я взяла такси - адрес у меня был...
     - А если бы меня дома не оказалось?..
     - Но ведь ты сказал, что будешь ждать.
     И  что-то  новое  во  взгляде  Натали  -  несомненно,  воспомина-ние  о
неописуемо жестоких минутах - вдруг помогло ему понять, каким пустяком были,
в сущности, его нервозность и это холостяц-кое ожидание. В конце концов, она
порвала  со всей  своей прежней жизнью,  а у него  все свелось  лишь к скуке
ожидания.  И  сравни-вать  нельзя: одно  дело-перечитывать  от  тоски старые
газеты,  другое -  заявить мужу, что больше не любишь  его.  Он накло-нился,
поцеловал Натали в щеку.
     - Как он к этому отнесся?
     Она бросила на него удивленный взгляд:
     - А  что тебе до этого? Ты никогда не интересовался, как он себя ведет,
когда я жила с ним вместе, верно? Тогда для чего же тебе понадобилось знать,
как мы с ним расстались?
     - Я только  хотел спросить... не  было ли это оскорбительно-  для тебя,
конечно...
     - Ах, для меня? - переспросила она.- Но ведь я ушла от него к человеку,
которого люблю. А он остался один, не так ли?
     У  Жиля  мелькнула смутная, довольно циничная мысль: в ко-нечном  счете
брошенный муж  куда больше  в тягость  с  точки  зре-ния эмоций, чем муж еще
наличествующий. Натали, по-видимому, знобило. Жиль  не  мог согреть  в своих
ладонях  ее  холодные  как  лед  руки;  ему  почему-то  хотелось,  чтобы она
заплакала, чтобы все рассказала, доверилась  ему целиком или бросилась в его
объятия  в  порыве  чувственной  страсти,  которую   внезапно  поро-ждает  у
любовников воспоминание о собственной жестокости в от-ношении третьего лица.
Но ему было больно смотреть на эту дрожавшую от стыда и безгласную женщину.
     -  Тебе  страшно,-  сказал  он.-  Тебе  тяжело.  Давай  посмот-рим  мое
обиталище.
     С увлечением, совсем для него необычным, он "готовил" свой дом к приему
Натали. Привратница  все  прибрала, он купил чаю, пачку  бумажных  салфеток,
уйму  цветов,  сухариков  и  новую   пластинку.   Муж   привратницы   сменил
перегоревшие  лампочки,  вклю-чил  холодильник.  Словом, Жиль  думал  о  чем
угодно, кроме стра-даний  Натали.  Вернее, он  представлял их  себе  в некой
театраль-ной форме, с  разными перипетиями, бурными сценами и рыда-ниями - в
общем,  в виде событий "рассказуемых" и  даже  захва-тывающих. Но он  не мог
представить себе этого тихого отчаяния.
     Она встала, машинально пошла следом за ним. В сущности, тут нечего было
и смотреть,  кроме  спальни  да ванной, облицован-ной  деревянными  панелями
(эстетическое новшество Элоизы). Натали -вежливо  и рассеянно  осмотрела все
достопримечатель-ности  квартиры. Глядя на нее, никто бы  не сказал, что она
бу-дет спать в этой постели,  вешать свою  одежду в этот шкаф,- никто,  даже
сам Жиль. Его охватил панический  страх. А  что если она  не решилась?  Что,
если она приехала сказать (сообщить в письме или по телефону-не в ее  духе),
да, приехала только для того, чтобы сказать, что она не может уйти к нему. И
сразу  же цветы,  купленные им, широкая,  уже разобранная  для нее по-стель,
наступающий сентябрь и предстоящие зимние месяцы, да и  вся жизнь показались
Жилю отвратительными, невыносимыми. Он взял  Натали за руку, повернул к себе
лицом.
     - Тебе нравится?
     - Ну конечно,- сказала она.- Здесь прелестно.
     Это  "прелестно" доконало его. Недаром, значит, она молчит и не тянется
к нему, и руки у нее холодные, и смотрит она куда-то в сторону.  Нет, Натали
уже не  любит его.  Не  зря он так трево-жился в  эти  три  дня мучительного
ожидания, разворачивая  и бро-сая на  пол газеты, снимая и  тотчас же  вешая
трубку телефона, да, все  это были верные симптомы. Опять он останется один,
она  уедет,  бросит  его.  Он  отвернулся  от Натали,  подошел  к  окну. Уже
наступила ночь, но на улицах еще было по-летнему ожив-ленно.
     - Жиль! - окликнула его Натали.
     Он  обернулся. Она лежала на постели, сбросив с ног туфли. Нет, сегодня
она   еще   не   уедет,  она  проведет  вечер,  проведет  и  ночь  со  своим
"ненаглядным",  будет называть его "любовь  моя",  а утром все скажет ему  и
уедет. Конечно, она  честная женщина, но ведь есть условия жизни, от которых
трудно отказаться. В душе  Жиля вспыхнуло негодование,  он отошел от  окна и
сел  на  край  постели.  Как  хороша  была  Натали  в  эту  минуту-уста-лая,
рассеянная и чуть-чуть презрительная. Он любил ее.
     - Ты звала меня?
     Она с удивлением посмотрела на него, протянула руку. Он схватил на лету
эту холодную руку, сжал ее.
     - Ты хочешь подарить  мне последнюю ночь? Она  слегка  приподнялась. Он
продолжал:
     -  А завтра ты мне  скажешь,  что не  можешь  так  жестоко по-ступить с
Франсуа, нарушить все его привычки и так далее, и уедешь. Верно?
     Преисполнившись гнева, он ждал, что она растеряется под ударом истины и
смутится, пораженная  его  интуицией.  Но  она только пристально смотрела на
него, и вдруг он увидел, как эти широко раскрытые глаза наполнились слезами,
хотя ни один мус-кул не  дрогнул на ее лице, и тогда Жиль понял, что ошибся.
Со  стыдом и  чувством облегчения  он  бросился  на постель рядом  с  нею  и
уткнулся головою ей в плечо. Говорить он не мог. Тогда она прошептала:
     - Боже мой. Жиль, какой ты эгоист!
     - Я так  испугался,- ответил  он.- Эти три дня!.. Да еще и теперь... Ты
никогда не уедешь от меня?
     Наступило короткое молчание. Потом послышался голос На-тали, наконец-то
ее обычный, ласковый и насмешливый голос.
     - Нет,- сказала она.- Разве только ты сам об этом попро-сишь.
     - Мне этого не перенести! - сказал он.- Я сейчас это понял.
     Он не шевелился. Он вновь вдыхал ее аромат, знакомый аро-мат, так тесно
связанный  в его  воспоминаниях с зеленью  лугов, со свежей травой, с пустой
чердачной комнатой. Ему казалось странным,  почти кощунственным вдыхать  его
здесь,  в этой го-родской  спальне, где  перебывало  столько женщин, где еще
не-давно  жила  Элоиза.  Он  видел  и  не узнавал эту комнату сквозь  облако
чудесного аромата  да еще отгороженную от  него плечом Натали. Он чувствовал
себя тут чужим, как и эта перепуганная женщина; с таким же успехом они могли
бы находиться в номере гостиницы, как бесприютные любовники, о  которых поет
Пиаф. Но ведь  теперь он  соединил свою судьбу с судьбою  Натали, они у себя
дома.  Откуда  же  это  смятение?  Отчего  так щемит  сердце? И это  не  был
панический страх, как в прошлые дни,  не гнев и не огорчение, а что-то более
глубокое, еще ему неведомое, что-то вроде предчувствия грозы.
     Он  приближался к  Натали, шептал  ей слова  любви  и  неж-ности,  даже
стонал. Ладони Натали лежали на его затылке, она дышала ровно, тихо, и вдруг
он  понял,  что  она  спит.  Он  поднялся,  достал  из холодильника  бутылку
шампанского,  налил себе бокал  и, возвратившись с  ним в  спальню,  встал в
изножии кровати. Лицо Натали  было доверчивым, усталым,  кротким.  Он высоко
поднял бокал, поклялся  в душе,  что никогда, никогда не причинит ей зла,  и
выпил залпом холодное шампанское. И тотчас ему  вспомнилось,  как он вот так
же одним  духом выпил  кружку теп-лого  пива в  кафе, когда они сидели там с
Жаном, и Жиль вне-запно признался ему, что любит эту женщину. Было это месяц
- нет, десять лет назад. А теперь она у него в доме,  она  принадле-жит ему,
он  выиграл.  И  он  не мог  сдержать усмешки.  Усмешки  над  своей  прежней
слепотой,   над   своим   упорством,   над    своими    представлениями   об
ответственности, над своим сумасбродством, над своими победами.

     Глава вторая
     - Я еще ничего не сообщил тебе об Элоизе,- смеясь сказал Жан.- Полагаю,
он докладывал вам о бедняжке Элоизе?
     Натали улыбнулась  и покачала головой. Они сидели втроем  за столиком в
маленьком ресторанчике на  набережной; Жан и  Натали,  казалось, понравились
друг другу. Жиль был очень до-волен.
     - А я был уверен, что он рассказывал  вам о  ней. Ведь Жиль не способен
молчать. Единственный раз он попробовал это  сде-лать, когда речь шла о вас.
Тут-то  я и понял, что он вас любит. В чем и заставил его сознаться.  Ну, уж
об этом он вам наверняка не рассказывал.
     - Ну, довольно, хватит,- сказал Жиль.
     Но он  не мог  сдержать блаженной  улыбки. Разумеется, в удо-вольствии,
которое   он   сейчас  испытывал,  было  что-то  мальчише-ское,  но,  право,
удивительно  приятно слышать,  как  твой закадыч-ный друг  и твоя  любовница
ласково подтрунивают над тобой. А ты как бы  немного в стороне, словно некий
любопытный, хрупкий и  неуловимый предмет разговора, но постепенно приходишь
к  мысли, что  этот предмет ты сам и есть, что  это они  тебя  описы-вают, и
сразу сознаешь свое значение и их любовь.
     - Ну что ж,  я сейчас разочарую тебя. Элоиза сделала умо-помрачительную
карьеру-стала любовницей фотографа номер один в  журнале "Вог", и все у  нее
идет хорошо. Посмотрите-ка на него,  Натали:  он  действительно разочарован.
Ему хотелось бы, чтобы женщины оплакивали его всю жизнь.
     - Плевать мне на них! - воскликнул Жиль.
     -  На  твоем месте  я бы сказал- то же самое,- согласился с ним  Жан и,
наклонившись, поцеловал руку Натали.
     Она улыбнулась ему.  Уже неделю  они  с Жилем бродили  по  еще  пустому
Парижу, каким он бывает в августе, уже неделю они каждую ночь спали вместе в
широкой постели на улице До-фина, и Натали казалась очень счастливой. Они ни
с кем не виде-лись, кроме Жана, только что вернувшегося из отпуска. Когда он
два часа назад заехал за ними, на него произвело  странное  впечат-ление то,
что Натали  вела  себя  в  доме, как случайная гостья. Жилю самому  пришлось
доставать из серванта  рюмки, а из хо-лодильника  - лед  и  так далее и тому
подобное. ("Не забыть бы спросить его потом, почему у них так получилось".)
     -  Надо заехать в клуб,-сказал Жан.-Натали уже по-бывала  там?  Нет? Вы
обязательно должны заглянуть туда - по-смотреть, что вам сулит жизнь с таким
шалопаем.
     Натали  встала  и  пошла поправить прическу.  Жан  посмотрел ей вслед и
грустно покачал своей крупной головой.
     - Хороша! Очень хороша!-произнес он.
     - Ты находишь? - спросил Жиль.
     И оба рассмеялись-так  забавно прозвучал этот  вопрос, за-данный как бы
между прочим тоненьким, певучим голоском.
     -  Она гораздо лучше тебя,- задумчиво  продолжал Жан,- гораздо лучше. Я
говорю не о внешности,- добавил он.
     - Спасибо,- отозвался Жиль.
     - Постарайся...- начал было Жан и умолк.
     -  Знаю, знаю,- весело подхватил Жиль.-  Постарайся  не до-ставлять  ей
страданий, сохрани ее  такою, как сейчас, постарайся не быть  эгоистом, веди
себя как мужчина и так далее и тому по-добное.
     - Да, подтвердил Жан,- постарайся...
     Они  посмотрели  друг  другу в лицо, и  оба одновременно от-вели глаза.
Минутами Жиль ненавидел себя таким, каким видел в глазах Жана. Оба встали и,
как только Натали возвратилась" отправились в клуб.
     В клубе было весело и уже полно народу. Видимо, для пари-жан август уже
кончился. Принимал гостей Пьер, бронзовый от загара; он обнял Жиля  и назвал
его "сын мой", совсем забыв, что дал  этому  "сыну" зуботычину при последней
их встрече, потом с интересом окинул Натали взглядом  знатока. Жиль замялся.
Явись он с какой-нибудь  другой дамой,  он  сказал бы:  "Натали - вот  Пьер,
познакомься", и все было бы ясно: новую любовницу Жиля  Лантье зовут Натали.
Но  тут  он не мог. Он сказал цере-монно: "Натали, по