зволь  тебе представить
Пьера Леру. Пьер, познакомься - мадам Сильвенер". И покраснел при этом.
     Этот церемониал  представления  он проделал раз  пятнадцать  за  вечер.
Мужчины хлопали его по плечу, девицы целовали, со-гласно незыблемым правилам
приятельства, установившимся  в  те годы, и  каждый раз  он снимал со своего
плеча могучую длань или хрупкую ручку (в зависимости от пола друзей, да и то
необя-зательно), а затем, повернувшись к Натали, представлял мадам Сильвенер
того или другого.  И всякий раз эта церемония явно вызывала  недоумение,  но
Жиль  упорствовал  в  своей  учтивости,  забавлявшей  Жана  и  нисколько  не
удивлявшей непонятливую Натали. Разумеется,  тут же к ним прицепился старина
Никола,.  как всегда "под  мухой", и после очередного  представления ска-зал
Натали:
     - Так  это вы похитили нашего бэби? Мы, знаете ли,  беспо-коились.  Но,
право, я бы на его месте ни за что не вернулся.
     Он  благодушно  засмеялся,  как  подобает   галантному   кавалеру,.   и
преспокойно уселся за их столик.
     - Надеюсь,  вы  угостите  меня  виски, чтобы  отпраздновать  ра-достное
событие?
     - Мы ничего не  празднуем,-раздраженно  отозвался Жиль,- мы праздновали
свое спокойствие, а тут пожаловал ты.
     - Боже мой! - воскликнул Никола, человек  не обидчивый  и прежде  всего
жаждавший  выпить.-  Боже  мой!  Да он рев-нует!  ..  Я  уверен,  что  мадам
Сильвенер будет в восторге, если мы  выпьем в  честь ее первого появления  в
клубе, ведь я вас  тут еще никогда не видел, правда? Иначе запомнил бы, смею
вас уверить...
     Нежно  улыбаясь  Натали, он  завладел бутылкой, стоявшей на столике,  и
налил себе виски. Жиль был взбешен, тем более что видел, как  Жан,  сидевший
по  другую  сторону  столика, щурит  глаза, едва  сдерживая  смех; Натали не
произнесла ни слова.
     - Слушай, Никола,-сказал Жиль,-у нас деловой разговор.
     - Если  у вас  деловой разговор,  то мадам Сильвенер, навер-ное, скучно
вас слушать. Пойдемте лучше потанцуем, мадам Сильвенер.
     И вдруг Натали расхохоталась, а вслед за  нею захохотал и Жан. Они  .не
могли  остановиться.  По  природной своей  веселости  Никола  последовал  их
примеру и тоже захохотал,  не забыв на-лить себе  второй  стакан.  Один Жиль
хранил  суровый  вид,  но   чув-ствовал  себя  униженным  и  весь  кипел  от
негодования.
     -  Ха-ха-ха,- уже икал от смеха Жан,-  если бы  ты видел, какая  у тебя
сейчас физиономия!..
     Натали  смеялась  до  слез,  и  Жилю пришлось  выдавить  из себя жалкую
улыбку. Как  ему хотелось бросить  этих двух хохочущих идиотов, пересесть за
другой  столик и напиться с компанией  ста-рых приятелей... Он  так давно не
видел Париж, в конце  концов. И если все его старания пощадить щепетильность
своей  любов-ницы привели к таким результатам, плевал он на все... Это легче
легкого.
     - Почему бы тебе не потанцевать? - сказал он Натали.
     - Я этого не танцую,-ответила она,-ты же знаешь. Не  сердитесь на меня,
мсье,- сказала она Никола.- Я приехала из провинции.
     - Боже мой! - воскликнул Никола.- Откуда именно?
     - Из Лимузена.
     -  Из Лимузена? Обожаю Лимузен. У меня там даже  родст-венники есть. Ну
так, значит, надо это вспрыснуть. Жиль, выпьем за Лимузен.
     И  тут на  глазах изумленного Жиля  завязался  длинный разго-вор  между
Натали  и Никола  о  прелести  лимузенских  пейзажей, о поре жатвы  и  сбора
винограда, причем  именно последняя осо-бенно нравилась Никола. Было уже два
часа  ночи,  когда  Жан, тоже чуть  подвыпивший и развеселившийся, подвез их
домой.  На-тали  слегка покачивалась, а у Жиля  было  собачье  настроение. В
ванной он подготовил несколько язвительных фраз, но, когда пришел в спальню,
Натали уже спала крепким сном. Он лег ря-дом и долго не мог уснуть.

     Глава третья
     На следующее утро, когда Натали проснулась, вид у нее был озадаченный и
смущенный,  как  бывает  с человеком,  который  вы-пил  накануне  лишнего  и
чувствует  себя из-за  этого  неловко, хотя  выспался на славу, бодр и свеж.
Натали лукаво посмотрела на Жиля, и он невольно улыбнулся.
     - Ну что? - спросил он.- Наверное, видела во сне Никола?
     - Никола мне ужасно понравился,- ответила она.- Такой славный, похож на
большого пса.
     - Согласен, на большого, пьяного пса. Кстати сказать, я не знал, что ты
не прочь выпить.
     Она посмотрела на него и, помолчав немного, сказала:
     - Дело  в  том... дело  в том,  что мне было  страшно. Я никого  там не
знала, а ты всех  знаешь.  И у меня  был  такой нелепый  вид рядом  с  этими
девицами...
     Жиль изумленно поднял на нее глаза.
     - Да-да. На мне было такое простенькое черное  платье, нитка жемчуга, а
они все  прямо Дианы-охотницы. И тебе  явно неловко  было  знакомить  меня с
ними.
     -  Ну, это  уж слишком!-вознегодовал  Жиль.-Слишком!.. Ты действительно
думаешь, что я мог стыдиться тебя?
     Он  бросился  навзничь  на  постель и  прижал  к  себе Натали.  Ей было
страшно?  Натали, которая  ничего  не боялась, которая бро-сила  вызов всему
Лимузену, которая оставила мужа, этой дерзкой  Натали вдруг стало страшно  в
клубе симпатичных алкоголиков. Жилю это казалось смешным и трогательным.
     -  Не то  чтобы я  стеснялась,-  задумчиво проговорила  она.-  Нет,  не
стеснялась,  а  боялась,  что тебе  будет  скучно со мной. Вот  поэтому я  и
обрадовалась, когда Никола к нам подсел.
     - Но ведь с нами был Жан. А по его мнению, ты чудо из чу-дес.
     - Что ни говори,  Жан -  прежде всего твой друг. Ты можешь делать с ним
или  со мной  что угодно,  он тебе все  простит. Я даже вот о чем думаю:  не
доставляют ли ему удовольствие твои дур-ные поступки?
     - Ты с ума сошла! - сказал Жиль.
     Однако ему теперь вспомнилось, какое ликующее выражение лица появлялось
у  Жана,  когда  он, Жиль,  по  их словам, "пере-живал  очередной  кризис" и
способен  был на всякие дикие  или нелепые  выходки.  Жан успокаивал  друга,
старался  образумить,.  но  с  какой-то веселой снисходительностью, даже как
будто  вос-хищался его  затеями, и  зачастую  уговоры  Жана только подливали
масла  в огонь. Во всяком случае, никто ничего не знает о своих друзьях  и о
тех подспудных, иногда для  них самих неведомых влияниях, которые они на нас
оказывают.  Тем  не  менее смешно  было представить себе Жана,  добродушного
Жана, в роли Ме-фистофеля. Жиль расхохотался.
     - Ты все ставишь под вопрос. Ты, значит, намереваешься пе-ревернуть всю
мою жизнь?
     -  Мне  кажется,  что  с моей  жизнью ты  не  слишком-то цере-монился,-
миролюбиво ответила Натали.
     Она  смотрела на  него, улыбаясь и полузакрыв глаза. Может  быть, она и
боялась  всех  этих  людей  в  клубе, но  уж  его-то она,  во всяком случае,
нисколько не боялась.
     - Ты  женщина суровая  и жестокая,- сказал он.- Ты ничего не боишься. А
кроме того, ты пьяница. А кроме того, бесстыд-ница,- сказал он в заключение,
тормоша ее.- Надо познакомить тебя с Жильдой.
     - А кто такая Жильда?
     Но он уже думал только о ней и не имел ни малейшего же-лания говорить о
Жильде. Все же он успел пробормотать:
     - Развратница.
     - О-о-о! -  воскликнула  она.- Все женщины могут быть раз-вратницами. Я
ведь   тоже,  ты  знаешь...  Но  это  ничего  не  зна-чит...  Когда  любишь,
наслаждение...
     - Молчи, болтунья,- сказал он.
     Пообедали  они у  Липпа, очень  поздно.  Жиль  и тут повторил вчерашнюю
церемонию  "представления", но уже  весьма непринужденно. Через  три дня  он
начнет работать в новой должности, его  любовница  красива,  к  нему  пришло
счастье. И он с удивле-нием думал: как могло случиться, что всего три месяца
назад он был таким жалким, трепещущим, полным отчаяния существом? Он, должно
быть, дошел до  точки, не  отдавая себе  в этом отчета. А  теперь  весь  мир
принадлежал  ему. По  этому поводу следовало  выпить  шампанского.  Запивать
шампанским  сосиски  с  тушеной  капустой -  сущий  идиотизм, но  они выпили
шампанского.
     Потом пошли вдвоем в соседний кинотеатр на какой-то дурац-кий фильм,  и
Жиль весь  сеанс  нашептывал глупости  на  ухо  На-тали, к  глубочайшему  ее
возмущению, так как она ко всякому зре-лищу относилась с детским вниманием и
серьезностью. Недаром она уже  три дня приставала к  Жилю с просьбой сводить
ее в театр на "интеллектуальную" пьесу, как говорили, отличную, но при одной
мысли о ней у Жиля кровь стыла в жилах. Он уже несколько лет не был в театре
и вообще терпеть не мог заранее запланированных  развлечений; он смеялся над
"провинциализ-мом" Натали, как он это называл.
     -  Ну  зачем спешить? Успеется,- говорил  он.- Ты же не  на одну неделю
приехала  в  Париж. Вовсе не  обязательно все пере-смотреть за неделю, чтобы
рассказывать потом лиможским да-мам-благотворительницам.
     -  Да мне все это  по-настоящему нравится,- возражала  она.- Как  ты не
понимаешь? И мне хотелось бы именно с тобой потом это обсуждать.
     - Мне, кажется, попалась интеллектуалка. Весело, нечего сказать.
     -  Я  от тебя никогда этого не скрывала,- отвечала она без тени улыбки,
зато  он  хохотал  до упаду, представив себе  свою  лю-бовницу Натали  с  ее
горячей, требовательной страстью, превра-тившейся вдруг в интеллектуалку.
     Но  иногда  он  изумлялся,  заметив по  какой-нибудь  мелочи,  что  она
обладает  куда  более глубокой  и широкой культурой,  чем он. Разумеется,  в
провинции  у тридцатилетней  дамы  достаточно вре-мени  для  чтения,  но  ей
действительно "все  нравилось",  и, когда  он,  устав  от спора, отделывался
парадоксом или модными об-щими местами, она с каким-то негодующим удивлением
набрасы-валась на него, словно он вдруг оказывался недостойным самого себя.
     -  Детка, я  же  не  очень интеллигентный  человек,-  отвечал  он (хотя
убежден был в противном),-принимай меня таким, ка-ков я есть.
     - А ты мог бы стать интеллигентным человеком,- холодно возражала  она,-
если бы  пользовался своим интеллектом не только в сугубо личной жизни. Тебя
ничто не интересует. Удив-ляюсь, как это тебя еще держат в газете.
     - Потому что я трудолюбив, исполнителен и быстро печатаю на машинке.
     Натали  пожимала  плечами  и смеялась, но какая-то досада  звучала в ее
смехе. Впрочем,  когда  дело доходило  до  таких  спо-ров,  Жиль приходил  в
восторг:  он  просто  обожал,  чтобы  его   "бранили".  Все  это  кончалось,
разумеется, словами  любви, объя-тиями,  и Жиль,  подчиняя ее  своей власти,
прерывистым  от страсти голосом  спрашивал, приятно  ли Натали быть со своим
глупым  любовником. Оба  они  еще были в той чудесной  поре  счастья,  когда
влюбленные обожают ссориться и даже представить себе не могут, что их нежные
ссоры станут зачатками, предвестни-ками куда менее веселых столкновений.

     Глава четвертая
     Впервые за два месяца работы в новой должности Жилю захотелось выпить в
одиночку  стакан  вина  в каком-нибудь  баре, перед тем как вернуться домой.
Право же, приятно вообразить себя молодым человеком, и к  тому же свободным,
зная, что тебя любит женщина, в которой ты уверен, которая где-то ждет тебя.
Парижские  кафе-это  бездны  для  одиноких  неудачников,  а  для  счастливых
любовников  они -  трамплины.  Жиль отнюдь  не  спе-шил,  даже  нашел  время
поболтать с  барменшей  и  просмотреть  вечерние  газеты.  Он  не  задавался
вопросом,  почему не сразу идет домой,- он просто был  признателен Натали за
то, что  благодаря  ей эта нелепая  нарочитая  задержка  в  пути была как бы
счастли-вым  и  многозначительным  образом  свободы.  Ведь   человек  бывает
свободен  только соотносительно с кем-то.  И если это чувство он испытывал в
дни счастья, то  такая свобода-наиприятнейшая в мире. В тот день Жиль хорошо
поработал,  вечером предстоял ужин в  ресторане, на который Фермон пригласил
их  с  Натали и Жана  с  Мартой. Еще  неизвестно,  пожалует ли  на обед жена
Фермона.  Весьма вероятно, что нет, поскольку Жан и Жиль при-глашены  были с
любовницами.  Жилю  следовало  поторапливаться,   надо  еще   заехать  домой
переодеться. Однако в этом баре он испытывал  сейчас такое  приятное чувство
беззаботности, что хотелось его продлить. Натали, несомненно, уже вернулась,
немного усталая  от непрестанных походов,  в которых  она с  неохладеваю-щей
страстью открывала  для себя Париж, его музеи,  старинные  кварталы,  к чему
Жиль относился скептически. Она  знала теперь  такие улицы,  кафе, картинные
галереи, о  которых он никогда и не слыхал,  и он уже не без тревоги задавал
себе вопрос, когда же она кончит свое изучение города. И что она тогда будет
делать? Каждый вечер они ужинали в  ресторане,  случалось, ходили в клуб, но
там Натали выказывала полное равнодушие  к "интересным людям", с которыми он
ее знакомил,  делая  исключение только  для Никола -  к нему  она относилась
как-то по-русски жалост-ливо.  Впрочем,  Жиль с удивлением заметил, что этот
жирный  болван Никола оказался человеком весьма начитанным, что он неглуп  и
высказывает довольно тонкие суждения,  когда более или менее трезв, и что он
прямо на  глазах  все больше влюбляется  в Натали. В конце концов получалось
довольно  забавно: вместо  того чтобы  сплетничать о нравах модного  актера,
говорили  о  нра-вах персонажей Золя, и, хотя Жиль не надеялся услышать  тут
ничего  нового, все же он кое-что узнавал. Натали  страстно воз-мущалась тем
позорным  обстоятельством,  что  Никола  не   может  найти   проницательного
продюсера, который  рискнул бы для него тремястами миллионов франков: просто
чудо,  что  такой  талантли-вый  человек  не  озлобился  из-за  этого. Жилю,
покоренному просто-душием  Натали, не хотелось объяснять ей, что Никола, как
это  всем  известно,- заядлый  лодырь,  безнадежный  алкоголик,  безус-пешно
прошедший шесть  курсов лечения, и что он уже десять лет полный импотент  во
всех смыслах этого слова. Иногда к ним при-соединялся Жан со  своей волоокой
Мартой, явно пугавшейся, будто  неприличия, и самой Натали, и ее разговоров:
по мнению  Марты, женщине положено только  слушать и молчать. Да и  в глазах
Жана появлялась досада -  по-видимому, он тоже был недоволен. Но Жиль  знал,
откуда шло это недовольство: пятнад-цать лет они с Жаном разговаривали через
головы покорных пле-нительных  женщин, и то, что  между ними вдруг появилась
жен-щина не  только пленительная, но и  с живым умом,  могло  вызвать у него
только ревность. А такая  ее разновидность, как дружеская ревность, пожалуй,
страшнее любой  другой.  Но Жиль  благодушно  и  даже  с некоторой гордостью
слушал, как  Натали  задает  во-просы,  подает  реплики, возражает-иной  раз
резко,-хотя  и  не  теряет спокойствия.  Через  час,  через  два  она  будет
принадлежать ему, покорная, любящая, и  так будет всегда, и этого  ему более
чем  достаточно. Он знал, что еще немного - и Минерва превра-тится в  пылкую
любовницу.  Конечно,  она еще  не  носит экстрава-гантных  пижам  и  высоких
сапожек, как  Дианы-охотницы из их  клуба, но  ее гордая головка, ее зеленые
глаза,  какая-то сдержан-ная  страсть во всем облике заставляли забыть  и ее
простенькое  черное  платье,  и  вышедшие из моды ожерелья, с  которыми  она
упорно не  желала  расставаться.  Жиль  даже испытывал какое-то  эротическое
волнение,  слушая,  как  эта молодая и  в  чем-то  чуть старомодная  женщина
темпераментно  рассуждает  о  Бальзаке,   как   эта  благовоспитанная  дама,
говорившая  "вы"  всем этим веселым полуночникам, беззастенчивым сплетникам,
сегодня же,  через не-сколько часов,  будет лежать в его объятиях,  нагая и,
несом-ненно,  более  смелая  в любви, чем  любая из  этих ультрасовремен-ных
девиц.  К тому  же по  красноречивым взглядам некоторых  по-сетителей клуба,
настоящих мужчин, он  сделал открытие: эти типы, понимающие толк в женщинах,
явно завидовали ему.
     Ужин  с издателем газеты состоялся в большом ресторане на правом берегу
Сены;  из-за  Жиля  приглашенные  приехали с  не-большим опозданием.  Фермон
явился  один  и извинился за отсут-ствие жены в таких  выражениях, что Жан и
Жиль улыбнулись. Издатель окинул взглядом Натали, по-видимому удивляясь, что
ужинать  ему придется не с какой-нибудь юной кандидаткой в ки-нозвезды,  и с
несколько  смущенным видом заказал ужин.  Марта, вероятно  по наущению Жана,
смотрела на его начальство таким застывшим и восторженным взглядом, что Жиль
едва сдерживал смех.  Он знал,  что  Фермон доволен им, что Натали любопытно
познакомиться   с   издателем  газеты,-  значит,   все  пойдет   хорошо.   И
действительно, вначале все  шло хорошо. Фермон спросил  На-тали, нравится ли
ей этот ресторан; она ответила, что бывала  здесь когда-то с мужем и ела тут
превосходные  устрицы.  Фермон,  по-видимому,  был  в  курсе  дела  и  задал
неизбежный  вопрос  о  красотах  Лимузена.  Натали ответила очень  кратко, и
разговор принял общий и ничего дурного не предвещавший характер. В сущности,
вели  его Натали и Фермон - он уже смотрел на нее чуть вопрошающим взглядом,
словно недоумевая, что она могла найти в таком субъекте, как  Жиль Лантье. И
Натали, угадав его мысль, подарила своему любовнику такую нежную улыбку, что
он, не удержавшись,  пожал  под столом ей  руку.  Теперь Фермон старался  ей
понравиться - он разглагольствовал,  тем более что был под хмельком, а Марта
от чрезмерного восхищения косила глазами.
     -  Положение  у  нас  наитруднейшее,-  говорил  Фермон.-  Со-бытия  так
противоречивы...
     - Они всегда противоречивы,- заметила Натали.
     - Словом,-  продекламировал Фермон,- пусть сердце разобьется иль станет
бронзой, как сказал Стендаль.
     - Кажется, это Шамфор сказал,- поправила его Натали.
     - Простите?
     Фермон замер с вилкой в руке. Он снизошел до того,  что пригласил своих
сотрудников на ужин, даже  с  их  любовницами, но вовсе не  желал, чтобы ему
давали  уроки  литературы.  Жиль  толк-нул  ногой  Натали,  она ответила ему
удивленным взглядом.
     -  Весьма  огорчен,  что  приходится вам противоречить,  но  это  слова
Стендаля,-  безапелляционно  заявил  Фермон.-  Кажется  даже,  из  "Пармской
обители",- добавил он задумчиво, и самый тон его реплики поверг Жиля в ужас:
в нем чувствовалось сомне-ние, а это доказывало, что Натали права.
     - Во всяком случае, изречение замечательное,- поспешил вставить он.
     - Если.  разрешите,  я проверю,-сказал Фермон,  обращаясь к  Натали,  и
добавил, повернувшись к  Жилю:  - Как бы то ни было, я рад, что вы знакомы с
молодой и образованной женщи-ной.- Он произнес это  сладким голосом - верный
признак того, что злится.- Вы изменились.
     Все притихли. Жиль поклонился.
     - Благодарю,- сказал он.
     От тоже обозлился - на Фермона за грубость, на  Натали за бестактность.
Натали слегка  покраснела.  Наступило долгое, натя-нутое молчание, и  только
было Жиль собрался выразить восторг  по  поводу  великолепно приготовленного
суфле, как услышал го-лос Натали.
     -  Мне очень  жаль,-  сказала она.-  Если бы  я  знала,  что вас  может
рассердить такая поправка к цитате, я бы промолчала.
     -  Все, что исходит от хорошенькой женщины, не может меня  рассердить,-
сказал Фермон с улыбочкой.
     "Я кончу рассыльным в его газете",- подумал Жиль и с моль-бой посмотрел
на Жана, который, казалось, бесстрастно следил за перепалкой. Бесстрастно, а
может быть и с тайным восхище-нием. Но чем он восхищался? Тем,  что  Фермону
наконец  утерли  нос?  Или   тем,  что  Натали  поставила  Жиля  в  неловкое
положе-ние? .. Конец ужина не  отличался оживлением,  разошлись рано.  Когда
Натали и Жиль остались наедине, у себя дома, Натали ска-зала:
     -  Ты  сердишься, Жиль? Но  ведь  от него  тоже можно с  ума  сойти. На
редкость самодовольный господин.
     - Как-никак, а он кормит нас,- произнес Жиль.
     - Но  это  не дает  ему права путать Шамфора со Стенда-лем,- миролюбиво
возразила Натали,- да еще говорить с таким дурацким апломбом.
     - С дурацким или не с дурацким, но он - мой патрон,- буркнул Жиль.