а-либо произнес в точности такие слова.
     - Говорил, сто раз говорил.
     - Это ложь, и ты это знаешь.
     - Он меня любит всем сердцем. Любит так же страстно, как я его. Ты  все
узнал. Я не намерена отпираться. К чему? Мы уже год как любовники, и я  этим
горжусь. Он для меня - все на свете, и очень  хорошо,  что  ты  это  наконец
узнал. Нам  осточертело  скрываться,  врать,  идти  на  всякие  уловки.  Мое
замужество было ошибкой, я сглупила. Я никогда тебя не любила. У нас никогда
не было ничего общего. Таких людей, какие тебе нравятся, я не люблю, то, что
тебе интересно, мне скучно. Слава Богу, теперь с этим покончено.
     Он слушал ее застыв. Слушал внимательно, хотя ни взглядом, ни жестом не
показывал, что ее слова как-то на него действуют.
     - Ты знаешь, почему я за тебя вышла?
     - Знаю. Потому что не хотела,  чтобы  твоя  сестра  Дорис  вышла  замуж
раньше тебя.
     Так оно и было, но ее немного смутило, что он это знал. Странно даже  в
эту минуту страха и гнева ей стало жаль его. Он чуть заметно улыбнулся.
     - Я насчет  тебя  не  обольщался,  -  сказал  он.  -  Я  знал,  что  ты
глупенькая, легкомысленная, пустая. Но я тебя любил. Я знал, что твои  мечты
и  помыслы  низменны,  пошлы.  Но  я  тебя  любил.  Я   знал,   что   ты   -
посредственность. Но я тебя любил. Смешно, как  подумаешь,  как  я  старался
найти вкус в том, что тебя забавляло,  как  старался  скрыть  от  тебя,  что
сам-то я не пошляк и невежда, не  сплетник,  не  идиот.  Я  знал,  как  тебя
отпугивает ум, и всячески пытался внушить тебе, что я такой же болван, как и
другие мужчины, с которыми ты была знакома. Я знал, что  ты  пошла  за  меня
только ради удобства. Я так любил тебя, что решил - пусть так.  Насколько  я
могу судить, те, кто любят без взаимности, обычно считают  себя  обиженными.
Им ничего не стоит озлобиться, очерстветь. Я не из их числа.  Я  никогда  не
надеялся, что ты меня полюбишь. С чего бы? Я никогда не считал, что  достоин
любви. Я благодарил судьбу за то, что мне разрешено любить тебя, замирал  от
восторга, когда мне казалось, что ты мною довольна, или когда читал в  твоих
глазах проблеск добродушной симпатии.  Я  старался  не  докучать  тебе  моей
любовью, знал, что это обошлось бы мне слишком дорого, подстерегал  малейшие
признаки раздражения с твоей стороны.  То,  что  большинство  мужей  считают
своим по праву, я готов был принимать как милость.
     Китти, с детства привыкшей к лести, еще  не  доводилось  слышать  таких
слов. Слепая ярость поднялась в ней, вытеснив страх, и душила ее,  в  висках
стучало. Оскорбленное  тщеславие  способно  привести  женщину  в  бешенство,
уподобить ее львице, у которой отняли детенышей. Китти по-обезьяньи выпятила
вперед нижнюю челюсть, и всегда-то слишком  тяжелую,  а  ее  красивые  глаза
почернели от злости. Но она еще сдерживалась.
     - Если мужчина не способен внушить женщине любовь, виноват в этом он, а
не она.
     - Надо полагать, что так.
     Этот издевательский тон пуще разжег ее ярость. Она  почувствовала,  что
может больнее его ранить, если сохранит спокойствие.
     - Я не очень образованная и не очень умная. Я самая нормальная  молодая
женщина. Мне нравится то, что нравится людям, среди  которых  я  выросла.  Я
люблю танцы, теннис, театр, люблю хороших спортсменов. Ты прав, с тобой  мне
всегда было скучно. То, что тебе нравится, для меня пустой звук, и я об этом
не жалею. В Венеции ты таскал меня по бесконечным музеям, когда мне  гораздо
интереснее было бы играть в гольф в  Сандвиче  {Сандвич  -  городок  на  юге
Англии, славившийся своими площадками для игры в гольф.}.
     - Знаю.
     - Мне очень жаль, что я не оправдала твоих ожиданий. К  сожалению,  как
мужчина ты всегда был мне противен. За это ты вряд ли можешь меня осуждать.
     - Я и не осуждаю.
     Китти  легче  было  бы  справиться  с  такой  ситуацией,  если  бы   он
злобствовал, бушевал. За это она могла бы отплатить той же  монетой.  В  его
сдержанности было что-то сверхчеловеческое, и никогда еще он  не  вызывал  у
нее такой ненависти.
     - По-моему, ты вообще не мужчина. Почему  ты  не  вломился  в  спальню,
когда знал, что я там с Чарли?  Мог  хотя  бы  попробовать  исколотить  его.
Побоялся, да?
     Но не успела она это  выговорить,  как  залилась  краской  -  ей  стало
стыдно. Он не ответил, но в его глазах  она  прочла  ледяное  презрение.  На
губах его промелькнула тень улыбки.
     - Возможно, мне,  как  некоему  историческому  персонажу,  гордость  не
позволяет лезть в драку {В своей речи, произнесенной в  Филадельфии  10  мая
1915 года, президент США Вудро Вильсон, отстаивая нейтралитет США  в  первой
мировой войне, сказал: "Бывает, что человеку гордость не позволяет  лезть  в
драку".}.
     Китти, не придумав ответа, только пожала  плечами.  Еще  минуту  он  не
спускал с нее неподвижного взгляда.
     - Кажется, я сказал все, что хотел сказать. Раз ты отказываешься  ехать
со мной в Мэй-дань-фу, я подаю на развод.
     - Почему ты не согласен, чтобы истицей  была  я?  Наконец-то  он  отвел
глаза. Он откинулся в кресле, закурил.
     Молча докурил сигарету до конца. Потом бросил окурок, улыбнулся и опять
посмотрел на Китти.
     - Если миссис Таунсенд заверит меня, что разведется с мужем, и если  он
даст мне письменное обещание жениться на тебе  не  позже  чем  через  неделю
после того, как оба судебных решения вступят в силу, тогда  я  выполню  твою
просьбу.
     Что-то было в его тоне обескураживающее. Но чтобы не уронить себя,  она
приняла его слова милостиво и с достоинством:
     - Ты очень великодушен, Уолтер.
     К ее удивлению, он громко расхохотался. Она вспыхнула от гнева.
     - Чему ты смеешься? Не вижу ничего смешного.
     - Прошу прощенья. Видно, чувство юмора у меня несколько своеобразное.
     Она нахмурилась. Хотелось сказать  ему  что-нибудь  злое,  обидное,  но
ничего подходящего не пришло в голову. Он взглянул на часы.
     - Ты смотри не опоздай, если хочешь застать Таунсенда на  работе.  Если
ты решишь ехать со мной в Мэй-дань-фу, выезжать нужно послезавтра.
     - Ты хочешь, чтобы я ему сказала сегодня?
     - Да, чем скорее, тем лучше.
     Сердце у нее забилось. Беспокойства она не ощущала, но что-то... что-то
тут было не так.  Жаль,  что  у  нее  нет  времени,  -  Чарли  следовало  бы
подготовить. Правда, в нем она вполне уверена, он любит ее  не  меньше,  чем
она его, стыдно было  даже  усомниться  в  том,  что  он  ухватится  за  эту
возможность обрести свободу. Она горделиво повернулась к Уолтеру.
     - Ты, видимо, не  знаешь,  что  такое  любовь.  Ты  даже  отдаленно  не
представляешь себе, какое чувство связывает меня с Чарли. Только это и имеет
значение, и нам ничего не стоит пойти на любую  жертву,  какой  наша  любовь
может потребовать.
     Он молча отвесил ей легкий поклон, а потом провожал  ее  глазами,  пока
она неспешной поступью не вышла из комнаты.

24

     Она  послала  Чарли  записку:   "Нужно   повидаться.   Дело   срочное".
Китаец-рассыльный просил ее  обождать  и  вернулся  с  ответом,  что  мистер
Таунсенд примет ее через пять минут. Она почему-то взволновалась.  Когда  ее
наконец пригласили в кабинет Чарли, он поднялся ей навстречу, пожал руку, но
стоило бою выйти и закрыть за собой дверь, как вся официальная любезность  с
него слетела.
     - Слушай, дорогая, не приходи ты сюда в рабочее время. У  меня  нет  ни
минуты свободной, да и не стоит давать людям повод для пересудов.
     Она посмотрела на него долгим взглядом и попыталась улыбнуться, но губы
словно одеревенели и не слушались.
     - Если б можно было не прийти, я не пришла бы. Он с улыбкой взял ее под
руку.
     - Ну, раз пришла, так садись.
     Комната была голая,  узкая,  с  высоким  потолком.  Стены  выкрашены  в
терракотовые тона,  светлый  и  темный.  Всю  обстановку  составлял  большой
письменный  стол,  кресло-вертушка  для  Таунсенда  и  кожаное  кресло   для
посетителей. Китти с опаской в него опустилась. Таунсенд сел  за  стол.  Она
еще никогда не видела его в очках, даже не знала, что он их носит. Поймав ее
взгляд, он снял очки.
     - Я их надеваю только для работы.
     У Китти слезы всегда были наготове, и сейчас она ни с того  ни  с  сего
расплакалась. В  этом  не  было  умышленного  обмана,  скорее  инстинктивное
желание вызвать сочувствие. Он вопросительно посмотрел на нее.
     - Что-нибудь случилось? Да ну же, дорогая, не надо плакать. Она достала
платок и попыталась сдержать рыдания. Он позвонил  и  сам  подошел  к  двери
встретить рассыльного.
     - Если меня будут спрашивать, говорить, что меня нет.
     - Понятно, сэр.
     Бой закрыл дверь. Чарли присел на ручку кожаного кресла и  обнял  Китти
за плечи.
     - Теперь рассказывай, девочка.
     - Уолтер требует развода, - сказала она.
     Она почувствовала, что его рука уже не так крепко ее обнимает. Все  его
тело застыло. Последовало короткое молчание, потом Таунсенд встал и  пересел
на свое кресло-вертушку.
     - Как это надо понимать? - спросил он.
     Она кинула на него быстрый  взгляд,  потому  что  голос  его  прозвучал
хрипло, и увидела, что все лицо его побагровело.
     - У нас был разговор. Я сейчас  прямо  из  дому.  Он  говорит,  у  него
доказательств больше чем нужно.
     - Ты, надеюсь, не проболталась? Ничего не признала?
     У нее упало сердце.
     - Нет.
     - Ты хорошо это помнишь?
     - Да, - солгала она снова.
     Он откинулся в кресле и устремил взгляд на карту Китая, висевшую  перед
ним на стене. Китти с тревогой следила за ним. То, как он принял ее новость,
озадачило ее. Она-то думала, что он заключит ее в объятия,  скажет,  как  он
счастлив, что отныне они всегда будут вместе; но мужчины -  странный  народ.
Она тихо заплакала - теперь уже не из  желания  вызвать  его  сочувствие,  а
просто потому, что это казалось так естественно.
     - В хорошенькую мы влипли историю, черт возьми, - заговорил он наконец.
- Но нельзя терять голову. Слезами, знаешь ли, горю не поможешь.
     Она уловила в его голосе досаду и вытерла глаза.
     - Я не виновата, Чарли. Я не могла иначе.
     - Конечно, не могла. Нам просто не повезло. Тут столько же  моей  вины,
сколько и твоей. Теперь  вопрос  в  том,  как  нам  выпутаться.  Тебе,  надо
полагать, тоже не улыбается роль ответчицы.
     Она чуть не ахнула от изумления и постаралась что-нибудь прочесть в его
лице. О ней он не думает.
     - Интересно, какие у него доказательства. Мне не  ясно,  как  он  может
доказать, что мы тогда  были  вместе.  Вообще-то  мы  вели  себя  достаточно
осторожно. И старик Гу-джоу, я уверен, не мог нас выдать. Даже  если  Уолтер
видел, как мы входили в  лавку,  -  ну  и  что?  Почему  бы  нам  вместе  не
поинтересоваться антикварными вещицами?
     Он словно рассуждал сам с собой.
     - Предъявить обвинение легко, а вот доказать -  чертовски  трудно;  это
тебе всякий юрист подтвердит. Наше дело - все отрицать, а если он  пригрозит
подать в суд - черт с ним, будем бороться.
     - Я не могу судиться, Чарли.
     - Это еще почему? Очень может быть, что и придется. Видит Бог, скандала
я не жажду, но не можем же мы сдаться без боя,
     - А зачем нам защищаться?
     - Ну и вопрос! Во-первых, дело это касается не только тебя, но и  меня.
Тебе-то, мне кажется,  бояться  нечего.  С  твоим  мужем  мы  уж  как-нибудь
договоримся. Важно только решить, как половчее за это взяться.
     Ему словно пришла в голову какая-то забавная мысль -  он  повернулся  к
Китти  со  своей  неотразимой  улыбкой  и  сменил  резкий,  деловой  тон  на
заискивающий.
     - Бедняжка моя, нелегко тебе пришлось, я понимаю. - Он потянулся  через
стол и сжал ее руку. - Попались мы с тобой, но  как-нибудь  выкрутимся,  мне
это... - Он осекся, и Китти показалось, что он чуть не сказал,  что  ему  не
впервой выкручиваться из таких передряг. - Главное - не терять голову. Ты же
знаешь, я тебя не подведу.
     - Я не боюсь. Пусть делает, что хочет.
     Он еще улыбался, но теперь уже чуть наигранно.
     - В крайнем случае придется мне покаяться губернатору. Он меня отчитает
по первое число, но он добрый малый, и к тому же человек  светский.  Он  это
как-нибудь уладит. Ему публичный скандал тоже не пошел бы на пользу.
     - А что он может сделать? - спросила Китти.
     - Оказать нажим на Уолтера. Попробует сыграть на его самолюбии, а  если
не выйдет, тогда на его чувстве долга - это уж дело верное.
     Китти приуныла. Ну как Чарли не понимает, до чего это все серьезно! Его
легкомысленный тон совсем неуместен. Напрасно она пришла к нему  на  службу.
Здешняя обстановка подавляет ее. Куда легче было бы все ему объяснить,  если
б они сидели обнявшись.
     - Не знаешь ты Уолтера, - сказала она.
     - Зато знаю, что купить можно каждого.
     Она любила Чарли всем сердцем, но его ответ  обескуражил  ее:  как  мог
такой умный человек сболтнуть такую глупость?
     - Ты, наверно, не понимаешь, до чего Уолтер  рассержен.  Ты  не  видел,
какое у него было лицо, какие глаза.
     Он ответил не сразу, только поглядел на  нее  с  легкой  усмешкой.  Она
поняла, о чем он думает. Уолтер - бактериолог,  положение  его  подчиненное;
едва ли у него хватит наглости пойти наперекор высокому начальству.
     - Не обольщайся, Чарли, - сказала она очень  серьезно.  -  Если  Уолтер
решил подать в суд, слова на него не подействуют, ни твои, ни чьи бы  то  ни
было.
     Лицо его снова помрачнело.
     - Он уж не хочет ли сделать меня соответчиком?
     - Сначала хотел, но я его  отговорила,  он  согласился,  чтобы  я  сама
подала на развод.
     - Ну, тогда это не так  страшно.  -  В  его  глазах  она  снова  прочла
облегчение. - Это, по-моему, превосходный выход. Что же и остается  мужчине,
если он порядочный человек?
     - Но он ставит условие.
     Он посмотрел на нее вопросительно, как бы что-то соображая.
     - Я, конечно, не богач, но все, что могу, сделаю.
     Китти промолчала. Чарли сегодня говорит совсем непохоже на себя.  И  от
этого ей особенно трудно. Она-то думала, что выложит ему все сразу,  спрятав
пылающее лицо у него на груди!
     - Он согласен, чтобы я развелась с ним, если  твоя  жена  разведется  с
тобой.
     - Это все?
     Китти выговорила, запинаясь:
     - Ужасно трудно это сказать, Чарли, это звучит так страшно... и если ты
пообещаешь жениться на мне  не  позже  чем  через  неделю  после  того,  как
судебные решения войдут в силу.

25

     Он ответил не сразу. Снова ласково сжал ее руку.
     - Вот что, девочка. Как бы ни обернулось дело, Дороти мы  не  должны  в
это впутывать.
     Она изумилась:
     - Но я не понимаю. Как же так?
     - Ну, знаешь ли, в этой жизни нельзя думать только о себе.  При  прочих
равных условиях я бы завтра же на тебе женился. Но  это  исключено.  Я  знаю
Дороти: ничто не заставит ее развестись со мной.
     Китти почувствовала, что ее охватывает ужас. Она  опять  заплакала.  Он
встал, подсел к ней, обнял.
     - Мужайся, девочка. Нельзя терять голову.
     - Я думала, ты меня любишь...
     -  Конечно,  люблю,  -  произнес  он  нежно.  -  Неужели  ты   в   этом
сомневаешься?
     - Если она с тобой не разведется, Уолтер сделает тебя соответчиком.
     Он выдержал заметную паузу,  прежде  чем  ответить.  Голос  его  звучал
холодно.
     - Это, конечно, означало бы конец моей карьеры, но боюсь, что и тебе бы
не помогло. Если дойдет до крайности, я во всем признаюсь  Дороти.  Для  нее
это будет страшный удар, большое горе, но она простит меня.  -  Новая  мысль
пришла ему в голову. - Пожалуй, самое лучшее - рассказать ей все теперь  же.
Если она встретится с  твоим  мужем,  то,  возможно,  сумеет  уговорить  его
держать язык за зубами.
     - Проще говоря, ты не хочешь, чтобы она с тобой развелась?
     - Я и о сыновьях должен подумать, разве  не  так?  И  конечно,  мне  не
хочется доставлять ей страдания. Мы всегда с нею  ладили.  Она,  знаешь  ли,
жена каких мало.
     - Зачем же ты говорил мне, что она для тебя ничто?
     - Я этого не говорил. Я говорил, что не влюблен в нее. Мы уже давно  не
спим вместе, разве что в исключительных случаях, на Рождество, например, или
накануне ее отъезда в Англию, или в день возвращения. Для нее это вообще  не
так уж важно. Но мы всегда оставались друзьями. Могу тебе  прямо  сказать  -
никто даже представления не имеет о том, как всецело я на нее полагаюсь.
     - В таком случае не лучше ли было оставить меня в покое?
     Странно, что она может говорить так спокойно, когда сердце сжимается от
ужаса.
     - Такой прелестной женщины, как ты, я не  встречал  уже  много  лет.  Я
безумно тобой увлекся. За это ты едва ли можешь меня осуждать.
     - И между прочим, ты говорил, что не подведешь меня.
     - О  Господи,  да  я  и  не  собираюсь  тебя  подводить.  Мы  влипли  в
пренеприятную историю,  и  я  сделаю  все,  что  в  моих  силах,  чтоб  тебя
вызволить.
     - Все, кроме того, что только и было бы логично и естественно. Он встал
и пересел в свое кресло.
     - Дорогая моя, будь же благоразумна. Лучше отнестись  к  этой  ситуации
трезво. Мне не хочется огорчать тебя, но я должен  сказать  тебе  правду.  Я
очень  дорожу  моей  карьерой;  не  сегодня  завтра  я  могу   оказаться   в
губернаторском кресле, а пост губернатора колонии -  это,  черт  возьми,  не
шутка. Если мы не сумеем замять это дело, все мои планы вылетят в трубу.  Со
службы меня, возможно, и не выгонят, но и продвинуться не дадут - репутация-
то подмочена. А если все же придется расстаться со службой, тогда надо будет
вступить в какое-нибудь дело здесь, в Китае, где у меня есть связи  и  много
знакомых. И в том, и в другом случае я смогу добиться  успеха,  только  если
Дороти меня не бросит.
     - Так нужно ли было говорить мне, что тебе ничего на  свете  не  нужно,
кроме меня?
     Его губы капризно скривились.
     - Ох, моя милая, нельзя же понимать буквально каждое слово  влюбленного
мужчины.
     - Значит, ты мне лгал?
     - В ту минуту - нет.
     - А что будет со мной, если Уолтер со мной разведется?
     - Если мы убедимся, что дело безнадежное, тогда, конечно, защищаться не
станем. Особенной огласки  я  не  предвижу,  в  наше  время  к  таким  вещам
относятся снисходительно.
     В первый раз Китти  подумала  о  своей  матери.  Она  поежилась.  Опять
поглядела на Таунсенда. К ее боли теперь примешивалась обида.
     - Ты-то, конечно, с легкостью перенесешь все неудобства, какие  выпадут
мне на долю.
     - Не вижу, какой нам смысл обмениваться колкостями.
     У нее вырвался крик отчаяния. Какая мука - так страстно  его  любить  и
так в нем разочароваться. Нет, это немыслимо, не может  он  не  понимать  ее
состояния.
     - Чарли! Неужели ты не знаешь, как я люблю тебя?
     - Но, дорогая моя, я тоже тебя люблю. Только мы живем не на необитаемом
острове, и надо мириться с обстоятельствами, когда они сильнее нас. Будь  же
благоразумна.
     - Как я могу быть благоразумной? Для меня  наша  любовь  была  всем  на
свете, в тебе была вся моя жизнь. Не очень-то приятно узнать,  что  в  твоей
жизни я была всего лишь эпизодом.
     - Неправда, какой там эпизод. Но знаешь ли, когда ты требуешь, чтобы со
мною развелась жена, к которой я очень привязан,  и  чтобы  я  погубил  свою
карьеру, женившись на тебе, ты требуешь очень многого.
     - Не больше того, на что я готова пойти ради тебя.
     - Обстоятельства-то у нас не одинаковые.
     - Вся разница в том, что ты меня не любишь.
     - Можно любить женщину очень сильно и все же не мечтать  о  том,  чтобы
прожить с нею всю жизнь.
     Отчаяние овладело ею. Тяжелые слезы поползли по щекам.
     - О как это жестоко! Как ты можешь быть таким бессердечным!
     Она истерически зарыдала. Он бросил тревожный взгляд на дверь.
     - Постарайся взять себя в руки, милая.
     - Ты не знаешь, как я тебя люблю, - всхлипнула он