бнулся строитель, - а Север готов я согреть, если надо!
- Как? - ответно улыбнулся конвойный.
Строитель распахнул ватник достал из подмышки сложенную вчетверо карту Севера:
- Сначала - так. А потом посмотрим.
Карта разбухла от пота строителя и поэтому почти не шелестела, когда он еЈ
разворачивал.



СИГНАЛ ИЗ ПРОВИНЦИИ
На столе Симоненко зазвонил один из трЈх телефонов.
Судя по длинным назойливым звонкам, вызывала междугородняя.
Симоненко поднял трубку:
- Восемьдесят девятый слушает.
- Товарищ полковник?
-Да.
- Здравия желаю, товарищ полковник, это капитан Дубцов говорит и из
Днепропетровска.
- Слушаю вас.
- Товарищ полковник, тут у нас... в общем, я вам доложить хотел... да вот не
знаю с чего начать...
- Начните с начала, капитан.
- В общем, товарищ полковник, у нас вдоль маленьких домиков белых акация душно
цветЈт. И здесь недалеко, полчаса от Днепропетровска, село Жупаница, одна
хорошая девочка Лида на улице Южной живЈт.
- Так. Ну и что?
- ЕЈ золотые косицы, товарищ полковник, затянуты, будто жгутом. А по платью, по
синему ситцу, как в поле, мелькают цветы.
- Так.
- Вот. Ну вовсе, представьте, не ловко, что рыжий пройдоха Апрель бесшумной
пыльцою веснушек засыпал ей утром постель.
- Это кто?
- Да еврей один, спекулянт, гнусная личность. Но дело не в нЈм. Я думаю, товарищ
полковник, не зря с одобреньем весЈлым соседи глядят из окна, когда на занятия в
школу с портфелем проходит она. В оконном стекле отражаясь, товарищ полковник,
по миру идЈт, не спеша, хорошая девочка Лида...
- Да чем же она хороша? - прижав трубку плечом к уху, полковник закрыл лежащее
перед ним дело, стал завязывать тесЈмки.
- Так вот, спросите об этом мальчишку, что в доме напротив живЈт. Он с именем
этим ложится, он с именем этим встаЈт! Не даром ведь на каменных плитах, где
милый ботинок ступал, "Хорошая девочка Лида!" с отчаянья он написал!
- Ну, а почему вы нам звоните, капитан? Что, сами не можете допросить? У вас
ведь своЈ начальство есть. Доложите Земишеву.
- Так в том-то и дело, товарищ полковник, что докладывал я! Два раза. А он
как-то не прореагировал. Может занят...может что...
- Ну а почему именно мне? Ведь вас ПузырЈв курирует.
- Но вы ведь работали у нас, товарищ полковник, места знаете...
- Знаю-то знаю, но что из этого? Да и вообще, ну написал этот парень, ну и что?
- Так, товарищ полковник, не может людей не растрогать мальчишки упрямого пыл!
- Да бросьте вы. Так, капитан, Пушкин влюблялся, должно быть, так Гейне,
наверно, любил.
- Но, товарищ полковник, он ведь вырастет, станет известным!
- Ну и покинет, в конечном счЈте, пенаты свои...
- Но окажется улица тесной для этой огромной любви! Ведь преграды влюблЈнному
нету, смущенье и робость - враньЈ! На всех перекрЈстках планеты напишет он имя
еЈ. Вот ведь в чЈм дело!
Полковник задумался, потЈр густо поросшую бровь.
Капитан тоже замолчал.
В трубке слабо шуршало и изредка оживали короткие потрескивания.
Прошла минута.
- Говорите? - зазвенел близкий голос телефонистки.
- Да, да, говорим, - заворочался Симоненко.
- Говорим, говорим, - отозвался Дубцов. - Ну так, что ж делать, Сергей
Алексаныч?
Симоненко вздохнул:
- Слушай, капитан... ну и пусть, в конце концов, он пишет.
- Как так?
- Да вот так. Пусть пишет. На полюсе Южном - огнями. Пшеницей - в кубанских
степях. А на русских полянах - цветами. И пеной морской - на морях.
- Но ведь, товарищ полковник, так он и в небо залезет ночное, все пальцы себе
обожжЈт...
- Правильно. И вскоре над тихой землЈю созвездие Лиды взойдЈт. И пусть будут
ночами светиться над нами не год и не два на синих небесных страницах красивые
эти слова. Понятно?
- Понятно, товарищ полковник.
- А спекулянта этого, как его...
- Апрель, СемЈн Израилевич.
- Вот, Апреля этого передайте милиции, пусть она им занимается. Плодить
спекулянтов не надо.
- Хорошо, товарищ полковник.
- А Земишеву привет от меня.
- Обязательно передам, товарищ полковник.
- Ну, будь здоров.
- Всего доброго, товарищ полковник.



НЕЗАБЫВАЕМОЕ
- Когда мы в огнемЈтной лаве решили всЈ отдать борьбе, мы мало думали о славе, о
нашей собственной судьбе, - проговорил Ворошилов, разливая коньяк по рюмкам.
БудЈнный кивнул:
- Это точно, Клим. По совести, другая думка у нас была светла, как мЈд: чтоб
пули были в наших сумках и чтоб работал пулемЈт. Будь здоров....
Выпили.
Ворошилов закусил куском белорыбицы, вздохнул:
- Мы, Сеня, горы выбрали подножьем. И в сонме суши и морей забыли всЈ, что было
можно забыть...
- Забыли матерей! - махнул вилкой БудЈнный.
- Дома, заречные долины, полей зелЈных горький клок...
- Пески и розовую глину. ВсЈ то, что звало и влекло.
Ворошилов налил по второй, разрезал огурец поперЈк, стряхнул половину на
перегруженную тарелку БудЈнного:
- Но мы и в буре наступлений, железом землю замостив, произносили имя Ленин, как
снова не произнести!
- Да. ВсЈ было в нЈм: поля и семьи...
- И наш исход из вечной тьмы. Так дуб не держится за землю, Сеня, как за него
держались мы! Помнишь?
- Ну, ещЈ бы! Не только помню, Клим, но вот... - БудЈнный полез в карман кителя,
- вот всегда при себе храню...
Он вытащил потрЈпанную фотографию.
На фоне выстроившихся войск на поджарых жеребцах сидели молодой БудЈнный и
молодой Ворошилов. Фуражки глубоко наползали на глаза, тугие шинельные груди
пестрели кругляшками орденов, эфесы шашек торчали сбоку сЈдел.
Руки молодых командармов крепко держались за слово ЛЕНИН, повисшее на уровне их
сЈдел.
Хотя буквы были не очень широки, в них всЈ равно хорошо различались обнесЈнные
заборами гектары дач и две счастливые семьи, и заседание президиума Верховного
Совета СССР, и чЈрные эскорты машин, и убранная цветами трибуна мавзолея, и
интимный вечер на кунцевской даче вождя, - Жданов за роялем, Молотов, Ворошилов,
БудЈнный, Берия, Каганович, три тенора Большого Театра - поют, а Сталин неспешно
дирижирует погасшей трубкой.



ПАМЯТНИК
- Им не воздвигли мраморной плиты, - проговорил бортмеханик, вытирая
промасленные руки куском ветоши, - на бугорке, где гроб землЈй накрыли, как
ощущенье вечной высоты, пропеллер неисправный положили.
Сидящий на крыле стрелок-радист махнул рукой, перекусил измочаленную зубами
травинку:
- Да и надписи огранивать им рано, Паш. Ведь каждый, небо видевший, читал, когда
слова высокого чекана пропеллер их на небе высекал.
Бортмеханик сунул ветошь в карман, закрыл капот:
- И хоть рекорд достигнут ими не был, хотя мотор и сдал на полпути, -
остановись, взгляни прямее в небо и надпись ту, как мужество, прочти.
Стрелок-радист поднял голову и снова в который раз прочЈл на розоватом июльском
небосклоне:

ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ, ТОВАРИЩИ, ЖИТЬ СТАЛО ВЕСЕЛЕЕ!
 И. Сталин

Бортмеханик вздохнул:
- Вот если б все с такою жаждой жили, чтоб на могилу им взамен плиты их
инструмент разбитый положили и лишь потом поставили цветы.



В ЛЕНИНГРАДЕ
ПлывЈт Нева, отсвечивая сталью. На пьедестале - Крузенштерн литой.
- Морскою околдованные далью, сюда пришли мы с давнею мечтой, - прошептал
Сивакин, провожая глазами колонну курсантов. Боборовский улыбнулся:
- Да... торпеды, мины, древние галеры...
- Курсантский строй в блистанье лычек, блях...
- С петровских дней куют здесь офицеров для службы на военных кораблях.
Шедший позади колонны лейтенант, засмотрелся на стоящую возле киоска блондинку и
неловко стукнулся головой о фонарный столб. В наступающей темноте сверкнула
короткая искра, столб глухо загудел, а веснушчатый лоб лейтенанта отрывисто
звякнул.
Блондинка отвернулась и, достав из сумочки зеркальце, осторожно провела рукой по
тоненьким бровям.



ЕСТЬ!
- Предписанье вручили, Маша, - лейтенант Кузнецов устало опустился на стул,
расстегнул ворот кителя, - отбыть приказали...
Маша растерянно потЈрла висок. Лейтенант, морщась, потЈр сжатую кителем грудь:
- Фу... заворочалось сердце, заныло в груди...
- Значит, снова отъезд, Федя? Беготня на вокзале?
- Да... А главное - опять неизвестность встаЈт на пути...
Маша закрыла лицо руками. Кузнецов обнял еЈ за плечи:
- Успокойся, Маша. Я думаю спорить не будем. Причинить неприятность тебе не
хотел. Ну-ка слезы утри... Мы военные люди. Ничего не попишешь. Таков наш
удел...
Через два часа Кузнецов, скрипя начищенными сапогами, вошЈл в полупустую
квартиру.
Маша связывала вместе два объЈмистых мешка. ЗавЈрнутый в одеяло ребЈнок, пищал,
лЈжа на тумбочке.
- Маша, Светка кричит в одеяле.
- Увязал чемоданы?
- Ага... вещей - не бог весть...
Маша взяла ребЈнка на руки, вздохнула:
- Стол, кроить за бесценок соседям отдали...
- Бог с ними, - лейтенант посмотрел на часы, кивнул, - а теперь умещаемся в
краткое ЕСТЬ! Быстро, Маша!
Он достал из портфеля блестящий футляр ЕСТЬ! ВдвоЈм они быстро запихнули в него
чемоданы, мешки, сетку с кастрюлями, резной сундучок, Светку, котЈнка и влезли
сами. Лейтенант запер ЕСТЬ! изнутри.
Через полчаса скорый поезд, гружЈнный глухо позвякивающими ЕСТЬ!, мчал их в
заснеженную Игарку.



ИЗ ВЕЧЕРНЕЙ
Среди заводов и лесов гудков и вьюги перекличка. От Киевского в ноль часов
отходит электричка.
Просторен, полупуст вагон. Застывшая немая сцена. Вплывает в пригородный сон,
закончив труд, вторая смена. У заметЈнного окна, откинув с плеч платок пуховый,
склонилась девушка одна над книжкою, давно не новой.
Сосед возьми да подсмотри, что книга та - учебник школьный...
А ей, поди, уж двадцать три. И стало его сердцу больно:
- Так, значит, и тебе пришлось узнать военных лет печали?
Квадраты света мчались вкось. Вагон причалил, вновь отчалил.
Людей сближает скорость, ночь, метель, мелькающие дачи.
Спросил он:
- Можно вам помочь решить по физике задачу?
- Нет, что вы, я решу сама, - она в ответ сказала просто.
И стала вдруг теплей зима, и люди словно выше ростом.
Поезд начал тормозить. Сосед приподнялся, вздохнул:
- Ну, что ж, до свидания. Желаю вам успеха в учЈбе.
- Спасибо, - улыбнулась девушка. Голова еЈ медленно тянулась к потолку. Поезд
остановился.
Сосед сошЈл на занесЈнную снегом платформу, сунул руки в карманы.
Несмотря на двадцатиградусный мороз, от лежащего вокруг снега шЈл пар, с косой
крыши над кассой текли проворные ручьи.
Мимо прошЈл человек, остановился позади кассы, расстегнул штаны и стал смывать
жЈлтой струЈй снег с крыши.
Сосед осторожно пробрался меж его ногами и заспешил на автобус.



МОРЯЧКА
- Войдите! - капитан милиции поднял голову.
Дверь отворилась и в кабинет вошла невысокая девушка.
В руке она держала хозяйственную сумку.
- Здравствуйте, - робко проговорила девушка, подходя к столу капитана.
- Здравствуйте, - он отложил в сторону ручку и вопросительно посмотрел на неЈ.
- Меня к вам из восьмого кабинета направили. Я сначала туда зашла. А там
сказали, что нужно и пятнадцатый.
- Так, - капитан сцепил замком руки, - а вы, собственно, по какому делу.
- Я... девушка замялась.
- Да вы садитесь, - капитан кивнул на стул.
Девушка села, поставила сумку на колени:
- Понимаете, товарищ милицанер, я живу, то есть мы с мамой живЈм на Малой
Колхозной.
- Так.
- И, вообще... Я даже нс знаю, как рассказать...
- Вы нс волнуйтесь. Расскажите все по порядку.
Девушка вздохнула:
- В общем, этим летом у нас с мамой комнату снимал один лейтенант. Моряк. Он по
каким-то делам приезжал, в командировку, а в гостинице жить не захотел. Крысы и
клопы, говорит, там.
- Так. И что же?
- Ну вот. Жил месяц. Платил исправно. ВесЈлый такой. Аккуратный Три риза со мной
на танцы ходил. В кино тоже. С мамой разговаривал. А когда уезжать надумал, то
стал со мною говорить, - девушка потупилась, - разрешите, - говорит, - вам на
память своЈ сердце подарить.
- Так.
- И когда я плавать буду, - говорит, - где-то в дальней стороне, хоть разочек,
хоть немного погрустите обо мне. Ну, я ответила шутливо, - девушка наклонила
голову, - что приятна эта речь, но такой большой подарок неизвестно где беречь.
И к тому ж, товарищ милый, - говорю, - разрешите доложить, чтобы девушка
грустила - это надо заслужить.
- Так. Ну и что - уехал он? - капитан с интересом смотрел на неЈ.
- Уехать-то уехал, но вот, - девушка достала из сумки банку, обтянутую чулком, -
вот это, товарищ милицанер, я нашла у себя в тумбочке.
Она стянула с банки чулок и поставила еЈ перед капитаном.
В плотно укупореной банке лежало сердце. Оно ритмично сокращалось.
Капитан поскрЈб подбородок:
- Это что, он оставил?
- Да.
- Значит, это его сердце?
- Конечно! А то чьЈ же...
- А почему... почему вы к нам пришли?
- А к кому ж мне идти-то? - удивлЈнно подняла брови девушка, - на фабрике
слушать не хотят, говорят - не их дело, в Поссовете тоже. Куда ж идти-то?
Капитан задумался, глядя на банку.
Девушка скомкала чулок и убрала в сумку.
- Ладно, - он приподнялся, - оставьте, пока. В понедельник зайдЈте.
Девушка встала и пошла к двери.
- Слушайте, а когда уезжал, он говорил что-нибудь? - окликнул еЈ капитан.
Девушка подумала, пожала плечами:
- Он обиделся, наверно. Попрощался кое-как. Шутки девичьей не понял недогадливый
моряк. И напрасно почтальона я встречаю у ворот. Ничего моряк не пишет. Даже
адреса не шлЈт.
Она поправила косынку:
- Мне и горько и досадно. И тоска меня взяла, товарищ милицанер, что не так ему
сказала, что неласкова была. А ещЈ досадней, - она опустила голову, - что на
людях и в дому все зовут меня морячкой, неизвестно почему...
Капитан понимающе кивнул, подошЈл к ней:
- Да вы не обращайте внимания. Пусть зовут. А с вашим делом разберЈмся. Идите.
Девушка вышла.
Капитан вернулся к столу, взял и руки банку. Изнутри стекло покрывала испарина.
Пробка была залита воском.
Он вынул из стола складной нож, раскрыл и лезвием поддел пробку.
Она поддалась.
Из банки пахнуло чем-то непонятным. Капитан вытряхнул сердце на ладонь. Оно было
тЈплым и влажным. На его упругой лиловой поверхности, пронизанной розовыми и
синими сосудами был вытатуирован аккуратный якорь.



НОЧНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
Совещание инженеров в управленье застал рассвет. Гаснут лампы, и сумрак серый
входит медленно в кабинет.
- Я смотрю в знакомые лица, - улыбаясь, прошептал председатель горисполкома на
ухо секретарю обкома, - удивительно, Петрович, как могли за одним столом
уместиться столько строек моей земли!
Секретарь обкома ответно улыбнулся.
- Волхов, первенец гидростанций, открывавший пути весне, - продолжал
председатель горисполкома, - молодым навсегда остался и творец - старичок в
пенсне.
- Этим взглядом, прямым и пылким, смог он будущее постичь, - ответил вполголоса
секретарь, - эту руку в узлах и жилках пожимал Владимир Ильич.
- А вон сидят над проектом трое. Это ими возведены Чиркикстрой и два
Днепростроя...
- До войны и после войны?
- Ага. Вон питомцы гвардейской славы - по осанке ты их узнай. Наводившие
переправы через Вислу, Одер, Дунай.
Секретарь обкома посмотрел, вздохнул:
- Крутоплечи, тверды, что камень. На подошвах сапог - земля. С отложными
воротничками перешитые кителя...
- А рядом с ними - геолог упрямый, несговорчивый человек.
- Я знаю, краткой сталинской телеграммой окрылЈнный на весь свой век.
- Собрались сюда эти люди, значит, в срок иль быстрей, чем в срок, город
встанет, плотина будет, море вспенится, хлынет ток...
Инженеры великой стройки сквозь табачный сухой туман видят в окнах, как на
востоке поднял солнце портальный кран.
Снизу крановщику махал рваной рукавицей монтажник:
- Вира, вира помалу...
Солнце выбралось из портовых построек и повисло, раскачиваясь на стальном тросе.

- Вируй, вируй... - слышалось снизу.
Крановщик торопливо закуривал, отпустив рычаги.
- Вируй, пизда глухая! Чего стал!
Крановщик швырнул спичку за окошко, взялся за рычаги.
Солнце стало медленно подниматься.



ТЕПЛО
Лейтенант снял рукавицы, вынул из планшета потЈртую тетрадь с лохматыми краями
и, раскрыв еЈ, записал огрызком карандаша:
    28.1.42. Погода не сыра и не простудна. Она, как жизнь, вошла и в кровь и в
    плоть. Стоял такой мороз, что было трудно штыком буханку хлеба расколоть.
    Кто был на фронте, тот видал не раз, как следом за трассирующим блеском в
    знобящей мгле, над мрачным перелеском летел щегол, от счастья пучеглаз. Что
    нужно птице, пуле вслед летящей? Тепла на миг? Ей нужен прочный кров.
Лейтенант задумался, смахнул со страницы налетевший снег и приписал:
А мне довольно пары тЈплых слов, чтобы согреться в стуже леденящей.
Он захлопнул хрустнувшую тетрадь, убрал в припорошЈнный планшет.
Руки успели замЈрзнуть и слушались плохо.
Лейтенант спрятал карандаш в карман, подул на окоченевшие пальцы и сунул правую
руку за отворот полушубка. Он долго искал что-то у себя за пазухой, нагибаясь,
склоняя голову и морщась. Потом вытащил руку, поднЈс к лицу и медленно разжал
пальцы.
На загрубевшей, грязной ладони лежали два красных слова: ЛЕНИН и СТАЛИН.
ЛЕНИН было написано тонкой прописью, СТАЛИН лепилось из крепких, в меру широких
букв.
От слов шЈл пар.
Лейтенант осторожно стряхнул ЛЕНИН на левую ладонь, сложил руки горстью и ещЈ
ближе поднЈс к обмороженному лицу.
Снег - мелкий и частый продолжал идти.
Над головой лейтенанта пролетел шальной снаряд и сухо разорвался за окопами.



ОСЕНЬ
- Кончен с августом расчЈт, товарищ комдив, - отрапортовал капитан.
Генерал кивнул, захлопнул планшет и болезненно сощурился на моросящее небо:
- Да... дожди не ждут указок.
Двинулись вдоль отдыхающих солдат. Завидя комдива, они вставали, вытягиваясь,
отдавали честь.
- Посмотрите, товарищ комдив, - серая вода течЈт струйками с зелЈных касок.
Генерал качнул головой.
Спустились в окоп, подошли к блиндажу.
Из двери выскочил молодой сержант, вытянувшись, собрался было рапортовать, но
генерал устало махнул:
- Вольно. От дождя звенит в ушах.
- А мы его не замечаем, товарищ комдив, - осмелев, улыбнулся солдат, и,
подтянувшись, добавил: - разрешите доложить! Осень с нами в блиндажах греется
горячим чаем!
- Осень?
- Так точно.
- В блиндаже?
- Так точно.
- Любопытно...
Генерал вошЈл внутрь блиндажа, махнул вскочившим солдатам:
- Вольно. Отдыхайте.
Солдаты робко сели. Посреди широкой колоды чадила портяночным фитилЈм сплющенная
гильза. Солдаты с дымящимися кружками в руках сидели вокруг колоды. Осень
примостилась в углу. На ней было длинное грязное пальто, огромные не по размеру
сапоги и соломенная шляпка с облупившимися деревянными вишнями на полях. Возле
серых губ она держала кружку.
- Давно в расположении дивизии?
- С августа, с конца, товарищ комдив, - шепнул сержант, - под Смоленском
подобрали. Наверно из окружения. Она, товарищ комдив, ничего не говорит
почему-то.
- Тааак. Интересно. Вас как зовут? - повернулся он к Осени.
Осень молчала.
- Вы что - глухая?
Осень молчала.
- Документы есть? Имя? Фамилия? В каких войсках? Кем? Медсестрой? Радисткой?
Зенитчицей?
Осень молчала, глядя на него большими грустными глазами
Осень расстреляли на следующее утро.
Дождь перестал. Ночью подморозило.
Четверо смершевцев дали залп. Босая Осень повалилась на дно воронки, от
соломенной шляпки отлетел кусок вишни. Смершевцы забросали Осень валежником.
Через час пошЈл первый снег.



ПИСЬМО
Нюра торопливо распечатала письмо и стала читать неровные, напол-зающие друг на
дружку строчки: "Здравствуй, Нюра. Я всЈ думал и думал и наконец решил тебе
написать. Может ты посмеЈшься надо мной - не знаю. Но я всЈ-таки решился. Нюра!
Мы с тобою не дружили, не встречались по весне. Но всЈ равно глаза твои большие
не дают покоя мне. Я думал, что позабуду, как-нибудь обойду их стороной. Но они
везде и всюду всЈ стоят и стоят передо мной. Словно мне без их привета в жизни
горек буквально каждый час. Словно мне дороги прямо нету на земле без этих глаз.
Без твоих, Нюра, глаз. Может ты сама не рада, но должна же ты понять. С этим,
Нюра, что-то делать надо. Надо что-то предпринять. Очень прошу тебя ответить.
Жду ответа. Виктор."
Она прочла письмо ещЈ раз, швырнула на стол, вскочила и закружилась по комнате:
- Любит! Любит! Любит!
Широкая юбка Нюры поднялась коричневым кругом, задела стоящее на столе зеркало.
Оно громко упало на пол, но не разбилось.
- Ну вот. Нику