ый выскочка, новоявленный сынок святого отца Фальконары.
     - Наглые выскочки, - ответил монах, - это  те,  кто  захватывает  троны
законных государей, но они увядают, как трава, и исчезают, не оставляя после
себя следов.
     Бросив на монаха презрительный взгляд,  Манфред  направился  к  выходу,
уводя с собой Ипполиту, и у дверей церкви потихоньку велел одному  из  своих
людей  спрятаться  поблизости  от  монастыря  и  немедленно  доставить   ему
известие, если здесь появится кто-нибудь из замка.

     Глава V

     Чем больше думал Манфред о поведении Джерома, тем сильнее укреплялся  в
убеждении, что монах потворствует любовным отношениям Изабеллы и Теодора. Но
то  обстоятельство,  что  этот  самый  Джером,  в  недавнем  прошлом   столь
податливый, снова выказал дерзкую строптивость,  порождало  у  Манфреда  еще
более серьезные опасения. Он даже подозревал, что  монах  пользуется  тайной
поддержкой Фредерика, и ему казалось, что не  случайно  совпали  по  времени
прибытие маркиза в замок и вторичное появление Теодора. Всего же  более  его
тревожило сходство Теодора с портретом Альфонсо. Но вместе с тем  он  твердо
знал, что Альфонсо умер бездетным - в этом не могло быть никакого  сомнения.
А Фредерик согласился отдать Изабеллу  ему  в  жены.  Все  эти  противоречия
заставляли Манфреда терзаться множеством сомнений. Он видел лишь два способа
выпутаться из своих  затруднений.  Один  из  них  заключался  в  том,  чтобы
отказаться  от  княжества  Отранто  в  пользу  маркиза.  Но  такому  решению
препятствовали его гордость, честолюбие  и  вера  в  старинные  пророчества,
гласившие, что при известных обстоятельствах он сможет  сохранить  все,  чем
владеет,  для  своих  потомков.  Другой  способ  состоял  в  ускорении   его
бракосочетания с Изабеллой. Идя  вместе  с  Ипполитой  по  дороге  к  замку,
Манфред  сначала  долго  молчал,  занятый  одними  и  теми   же   настойчиво
преследовавшими его мыслями, но потом заговорил с княгиней о предмете своего
беспокойства и стал, приводя разные  доказательства,  внушать  ей,  что  она
должна  не  только  согласиться  на  развод,  но  и  деятельно  помочь   его
осуществлению. Ипполиту не надо было долго убеждать,  чтобы  она  склонилась
перед его  волей.  Она  попыталась  было  уговорить  Манфреда  избрать  путь
отречения от своих владений, но увидев, что  ее  увещания  тщетны,  заверила
мужа, что, действуя в согласии со своей совестью,  она  может  не  возражать
против их разрыва, но, не услышав более  основательных  доводов,  нежели  те
сомнения, о которых он ей поведал, сама не станет домогаться этого.
     Уже такой уступки, хотя и  неполной,  было  достаточно,  чтобы  Манфред
окрылился надеждой. Он рассчитывал,  что  его  власть  и  богатство  помогут
успеху его ходатайства в Риме, и  задумал  попросить  Фредерика  отправиться
туда нарочно для  этой  цели.  Фредерик  выказал  столь  сильную  страсть  к
Матильде, что Манфред считал возможным добиться всего, что  хотел  получить,
укрепляя или ослабляя надежду маркиза стать обладателем ее прелестей, смотря
по тому, насколько последний будет расположен содействовать ему в достижении
его целей. Отъезд Фредерика уже сам по себе был  бы  существенным  выигрышем
для Манфреда, ибо дал бы ему возможность, не спеша,  принять  еще  и  другие
меры для своей безопасности.
     Отпустив Ипполиту в ее покои, он направился к  маркизу,  но,  пересекая
большую залу, через которую лежал его путь, встретил Бьянку.  Он  знал,  что
эта девушка  пользуется  доверием  Матильды  и  Изабеллы,  и  тут  же  решил
повыспросить ее об Изабелле и Теодоре.  Отозвав  Бьянку  в  оконную  нишу  и
улещивая ее многими сладкими  словами  и  обещаниями,  он  спросил,  что  ей
известно о чувствах Изабеллы.
     - Мне,  ваша  светлость?  Нет,  ваша  светлость...  То  есть  да,  ваша
светлость... Бедняжка! Она так ужасно встревожена ранами своего батюшки;  но
я уверяю ее, что все пойдет на лад, - а вы как думаете, ваша светлость?
     - Я спрашиваю тебя не о том, что думает она о  своем  отце,  -  ответил
Манфред. - Ты посвящена в ее секреты, будь же хорошей девочкой и скажи  мне:
есть ли какой-нибудь молодой  человек...  Ну,  одним  словом,  ты  понимаешь
меня...
     - Боже всемогущий! Я  понимаю  вас?  Нет,  ваша  светлость,  ничего  не
понимаю... Я сказала ей, что немного целебных трав, которыми лечат  раны,  и
покой...
     - Я говорю, - нетерпеливо сказал князь, - не о ее отце; я знаю, что  он
оправится...
     - Ах, ваша светлость, как я рада слышать это от  вас:  ведь  я  хотя  и
полагала, что не следует позволять молодой  госпоже  падать  духом,  но,  по
правде  говоря,  мне  казалось,  что  у  маркиза  очень  изнуренный  вид,  и
пожалуй... Я помню, когда юный Фердинанд был ранен венецианцем...
     - Ты уклоняешься в сторону, - перебил ее Манфред. - Но вот - возьми это
кольцо - может быть, оно поможет тебе сосредоточиться; нет,  нет,  не  нужно
поклонов, мое благоволение не остановится на этом... Ну же, скажи мне правду
о сердечных делах Изабеллы.
     - Ах, ваша светлость так обходительны! - воскликнула Бьянка. -  Ну  да,
конечно...  Только  сможет  ли  ваша  светлость  сохранить  тайну?  Если  ее
когда-нибудь выдадут ваши уста...
     - Никогда, никогда! - вскричал Манфред.
     -  Нет,  нет,  поклянитесь,  ваша  светлость!  Матерь  божия,  если  бы
когда-нибудь стало известно, что я об этом рассказала... Но вот, что правда,
то правда, - сдается мне, госпожа Изабелла не  особенно-то  любила  молодого
господина, вашего сына, а ведь он был такой славный юноша, какого  не  часто
увидишь. Я уверена, что будь я  знатного  рода...  Но  боже  мой,  я  должна
поспешить  к  госпоже  Матильде,  она,  верно,  ума  не  приложит,  куда   я
запропастилась.
     - Постой! -  воскликнул  Манфред.  -  Твой  ответ  на  мой  вопрос  еще
недостаточен. Передавали ли когда-нибудь через тебя письмо или записку?
     - Через меня? Господи спаси и помилуй! - вскричала Бьянка.  -  Чтобы  я
передавала письмо? Да я бы не стала делать этого и за королевскую корону!  Я
надеюсь, ваша светлость не думает, что если я бедна,  то  уж  и  нечестна...
Разве вы никогда не слышали, что  предлагал  мне  граф  Марсильи,  когда  он
приезжал сюда свататься к госпоже Матильде?
     - Мне недосуг слушать твои россказни, - сказал Манфред. - Я  не  ставлю
под сомнение твою честность, но твоя обязанность -  ничего  не  скрывать  от
меня. Как давно Изабелла знакома с Теодором?
     - Нет, в самом деле, ничто не укроется от вашей светлости,  -  отвечала
Бьянка. - Я не хочу сказать, что знаю что-нибудь об этом... Теодор, конечно,
стоящий молодой человек и, как говорит моя госпожа Матильда, вылитый портрет
Альфонсо Доброго, - а вы, ваша светлость, не замечали этого?
     - Да, да... то есть нет... Ты мучаешь меня, - сказал Манфред. - Где она
встречалась с ним? Когда?
     - Кто? Моя госпожа Матильда? - спросила Бьянка.
     - Нет, нет, не Матильда, Изабелла. Когда Изабелла впервые познакомилась
с Теодором?
     - Пресвятая дева! - воскликнула Бьянка. - Откуда мне это знать?
     - Но ты знаешь, - настаивал Манфред, - должен знать и я, и узнаю...
     - О боже! Уж не ревнует ли ваша светлость госпожу Изабеллу к Теодору?
     - Ревную? Нет, нет, с  чего  бы  мне  ревновать?  Может  быть,  я  решу
соединить их. Если бы я был уверен, что Изабелла не питает отвращения...
     - Отвращения? Нет, нет, я готова поручиться, что отвращения она к  нему
не питает: он один из самых пригожих юношей, какие только  были  и  есть  во
всех христианских землях. Мы все влюблены в него; нет ни одного  человека  в
замке, кто не хотел бы видеть его нашим государем, - то есть, конечно, после
того как господь призовет вас к себе.
     - В самом деле? - произнес Манфред. - Неужели дело  зашло  так  далеко?
Проклятый монах! Но мне нельзя терять времени, - иди к Изабелле,  Бьянка,  и
побудь с нею; но не смей обмолвиться ни словом о том,  про  что  я  с  тобой
говорил. Разузнай, насколько  сильно  она  увлечена  Теодором;  принеси  мне
хорошие новости, и к  этому  кольцу  прибавится  еще  кое-что.  Жди  меня  у
подножия винтовой лестницы: сейчас я иду навестить маркиза, а по возвращении
еще поговорю с тобой.
     Побеседовав сначала с Фредериком о разных незначительных вещах, Манфред
затем попросил маркиза отослать обоих его сотоварищей-рыцарей, сославшись на
необходимость иметь с ним разговор  о  делах  первостепенной  важности.  Как
только они остались  наедине,  он  стал  искусными  обиняками  выведывать  у
маркиза, насколько сильна его склонность к Матильде; и, обнаружив,  что  тот
расположен именно так, как он того желал, намекнул на  трудность  совершения
бракосочетания, которую можно будет обойти, только если... В это мгновение в
комнату ворвалась Бьянка - у нее был дикий взгляд, и  она  заламывала  руки,
выражая всем своим видом крайний испуг.
     - О господин, господин мой! -  кричала  она.  -  Мы  все  погибли!  Оно
явилось снова! Оно явилось снова!
     - Что явилось снова? - вскричал в изумлении Манфред.
     - О, рука! Великан! Рука! Ах, поддержите меня, я сейчас  упаду:  я  так
испугана, что себя не помню. Я ни за что  не  останусь  сегодня  ночевать  в
замке. Уйду - все равно куда, а вещи мои могут быть присланы следом за  мной
завтра. Почему не согласилась я выйти замуж за Франческо? Только от  пустого
честолюбия!
     - Что испугало тебя так, девушка? - спросил маркиз. - Не бойся, ничего.
Здесь ты в безопасности.
     - О, ваша милость, вы бесконечно добры! - воскликнула Бьянка. - Но я не
смею... Нет, пожалуйста, позвольте мне уйти... Лучше  я  совсем  брошу  свои
вещи, чем останусь еще хоть на час под этой кровлей.
     - Да ну тебя, ты вовсе спятила  с  ума,  -  воскликнул  Манфред.  -  Не
прерывай нас,  мы  тут  совещались  о  важных  делах.  Эта  девица,  маркиз,
подвержена припадкам... Пойдем со мной, Бьянка...
     - О, святые угодники,  нет,  ни  за  что!  -  отвечала  Бьянка.  -  Оно
наверняка пришло предупредить вашу светлость... Иначе зачем бы  оно  явилось
мне? Я ведь утром и вечером читаю молитвы. О, если бы  вы,  ваша  светлость,
поверили Диего! Эта рука - таких же размеров, что и нога, которую  он  видел
там, на галерее. Отец Джером часто говорил нам, что в  скором  времени  надо
ждать пророческих знамений. "Бьянка, - говорил он, - попомни мои слова..."
     - Ты бредишь! - вскричал в ярости Манфред. - Убирайся прочь  и  стращай
этими нелепыми россказнями своих товарок.
     - Как, ваша светлость! - воскликнула Бьянка. - Вы думаете, что я ничего
такого не видела? Пойдите сами к подножию главной лестницы... Умереть мне на
этом месте, если я не видела...
     - Чего? - подхватил Фредерик. - Скажи нам, милая, что именно ты видела?
     - Да неужели, маркиз, - воскликнул Манфред, - вы станете  терпеть  бред
этой  глупой  служанки,  наслушавшейся  историй  о  привидениях  и   наконец
поверившей в них?
     - Это  не  просто  вымысел,  -  заметил  Фредерик,  -  испуг  ее  столь
непритворен и наложил столь сильную печать на весь ее вид, что он  не  может
быть порожден пустой игрой воображения. Скажи нам, милая девушка,  что  тебя
так потрясло?
     - Верно вы говорите, ваша милость, благодарю вас, - произнесла  Бьянка,
- у меня, я полагаю, сейчас ни кровинки в лице; но ничего, это пройдет,  как
только я отдышусь. Я шла к госпоже Изабелле по приказу его светлости...
     - Нам не нужны подробности, -  перебил  ее  Манфред.  -  Поскольку  его
сиятельству угодно тебя слушать - рассказывай, но покороче.
     - О, боже! Вы смутили меня, ваша светлость, и я совсем сбилась с толку,
- молвила Бьянка. - Я боюсь теперь собственной тени... Право же, я никогда в
жизни... Да, так, значит, как я уже сказала вашей милости, я шла  к  госпоже
Изабелле, в ее белую светелку наверху, - чтобы попасть туда, надо пройти два
лестничных пролета, а потом повернуть  направо;  ну  и  когда  я  подошла  к
главной лестнице, - я как раз смотрела на вот этот подарок его светлости...
     - О господи, никакого терпения не хватит с нею! - вскричал  Манфред.  -
Дойдет ли она когда-нибудь до сути? Ну к чему маркизу знать, что  я  подарил
тебе безделку за усердную службу при моей дочери? Расскажи, что ты видела, и
только.
     - Я это и  собиралась  сделать  сейчас,  если  бы  ваша  светлость  мне
позволили, - продолжала Бьянка. - Так  вот  я,  значит,  потеряла  кольцо  и
хорошо помню, что не успела подняться и на третью ступеньку, как вдруг слышу
- лязгают доспехи; ей-богу, это был точно такой лязг, какой услышал Диего  в
горнице на галерее, когда великан стал поворачиваться.
     - Что она имеет в виду? - спросил Манфреда  маркиз.  -  В  вашем  замке
водятся великаны и домовые?
     - Господи боже, да неужто вы, ваша  милость,  не  слыхали  о  великане,
который объявился в горнице на галерее? - вскричала Бьянка. -  Я  поражаюсь,
как это его светлость князь не сказали вам... может быть,  вы  не  знаете  о
том, что было пророчество...
     - Эта болтовня о всяких пустяках непереносима, - прервал ее Манфред.  -
Мне думается, маркиз, пора отослать прочь  эту  дуру;  нас  ждут  дела  куда
важнее.
     - Прошу извинить меня, - сказал Фредерик, - но это отнюдь  не  пустяки:
огромный меч, к которому я был приведен в лесу, и вон  та  каска,  под  пару
чудесному мечу, - разве  они  -  видения,  возникшие  в  мозгу  этой  бедной
девушки?
     - Вот и Жак думает так же, осмелюсь доложить вашей милости,  -  молвила
Бьянка. - Он говорит, что еще не  успеет  старый  месяц  на  небе  смениться
новым, как мы будем свидетелями необычайных перемен. Что до меня,  то  я  не
удивлюсь, ежели они произойдут даже завтра, потому что, как я уже  говорила,
когда я услыхала лязг доспехов, меня прошиб холодный пот, - я подняла  глаза
и - поверите ли, ваша милость,  -  увидела  на  самом  верху  перил  главной
лестницы руку в железной  перчатке  -  такую  большую,  такую  большую  -  я
подумала, что тут же на месте упаду в обморок, и  как  припустилась  бежать,
так и не оглянулась, пока не прибежала сюда, - а лучше было  бы  мне  совсем
убраться из замка! Моя госпожа Матильда говорила  мне  не  далее  как  вчера
утром, что ее светлости княгине Ипполите известно нечто...
     - Ах ты, дерзкая! - вскричал  Манфред.  -  Господин  маркиз,  я  сильно
подозреваю, что эта сцена подстроена нарочно, чтобы оскорбить меня.  Похоже,
что моих слуг наущают за мзду распространять выдумки,  наносящие  урон  моей
чести. Отстаивайте ваши притязания с мужественной прямотой и смелостью,  или
же, как я предложил раньше, давайте похороним нашу распрю, заключив  брачные
союзы, которые свяжут каждого из нас обоих с  дочерью  другого;  но,  верьте
мне, не подобает столь высокой  владетельной  особе,  как  вы,  пользоваться
услугами подкупленных служанок.
     - Я с презрением отвергаю ваши обвинения,  -  ответил  Фредерик.  -  До
настоящей минуты я в глаза не видел этой девицы. И драгоценностей  я  ей  не
дарил... Ах, князь, ваша нечистая совесть обличает  вашу  виновность,  а  вы
пытаетесь бросить подозрение на меня... Оставьте же при  себе  свою  дочь  и
забудьте об Изабелле: приговор, произнесенный над вашим домом, не  позволяет
мне породниться с вами.
     Встревоженный решительным тоном,  каким  были  произнесены  эти  слова,
Манфред постарался умиротворить  Фредерика.  Отослав  Бьянку,  он  стал  так
заискивать перед маркизом  и  рассыпался  в  таких  похвалах  Матильде,  что
Фредерик снова заколебался. Однако, поскольку его страсть к  ней  не  успела
еще глубоко укорениться в нем, он не мог  сразу  преодолеть  зародившиеся  у
него сомнения. Того, что он смог извлечь из речей Бьянки,  было  достаточно,
чтобы убедить его во враждебности небес  к  Манфреду.  Предполагаемые  браки
слишком далеко отодвигали удовлетворение его притязаний, а княжество Отранто
представляло собой слишком сильный соблазн, чтоб  он  мог  удовольствоваться
одной надеждой заполучить его обратно вместе с Матильдой, в том случае, если
оно достанется ей в наследство. Все же он не хотел  окончательно  расстроить
сговор и, рассчитывая выиграть  время,  спросил  Манфреда,  правда  ли,  что
Ипполита согласилась на развод. Крайне досадуя на это единственное, все  еще
не устраненное им препятствие и полагаясь на свою власть  над  женой,  князь
заверил Фредерика, что  это  действительно  так  и  что  он  может  получить
подтверждение из ее собственных уст.
     Вошедший во время их  разговора  слуга  доложил,  что  все  готово  для
пиршества. Манфред  пригласил  Фредерика  пройти  в  главную  залу,  где  их
встретили Ипполита и девушки. Маркиза Манфред усадил рядом  с  Матильдой,  а
сам сел между своей женой и Изабеллой. Ипполита  держала  себя  с  достойной
непринужденностью, но обе девушки были молчаливы и грустны. Решив во что  бы
то ни стало в тот же вечер довести дело с маркизом до конца, Манфред затянул
пиршество допоздна; при этом он  изображал  беззаботное  веселье  и  усердно
потчевал гостя вином,  вновь  и  вновь  поднося  ему  полный  кубок.  Однако
Фредерик был более настороже, нежели того хотелось бы Манфреду,  и  отклонял
слишком частые приглашения к возлиянию под предлогом перенесенной им недавно
большой потери крови; князь же, напротив, чтобы поднять свой упавший  дух  и
казаться беспечным, поглощал вино в изобилии, кубок за кубком - хотя и не до
помрачения чувств.
     На дворе была уже ночь, когда участники пиршества встали наконец  из-за
стола. Манфред хотел было снова уединиться с Фредериком, но тот,  сославшись
на свою слабость и потребность в отдыхе, удалился к себе, на прощание учтиво
сказав князю, что поручает своей дочери занимать его светлость,  покуда  сам
он не сможет  снова  составить  ему  общество.  Маифред  охотно  принял  это
предложение и, к немалой досаде  Изабеллы,  взялся  проводить  ее  до  самой
светлицы. Матильда осталась при матери, которая пожелала выйти на крепостной
вал замка, чтобы освежиться ночной прохладой.
     Вскоре после того как все разошлись в разные стороны, Фредерик, покинув
свою горницу, спросил встреченную им  служанку  Ипполиты,  одна  ли  у  себя
княгиня. Служанка, не заметив, что Ипполита вышла, ответила, что в этот  час
княгиня обычно удаляется в свою молельню и что там,  по-видимому,  маркиз  и
сможет ее найти. Во время  трапезы  Фредерик  не  сводил  глаз  с  Матильды,
чувствуя к ней большое влечение. Теперь ему хотелось убедиться, что Ипполита
расположена поступить именно так, как было обещано ее супругом. Находясь  во
власти своих желаний, маркиз забыл о недавно встревоживших его знамениях. Он
тихонько прокрался к покоям Ипполиты и, никем не замеченный, вошел внутрь  с
намерением  укрепить  княгиню  в  ее  решении  согласиться  на  развод,  ибо
чувствовал, что Манфред ни в коем случае не отдаст ему Матильду до тех  пор,
пока сам не завладеет Изабеллой.
     Его не удивила царившая  в  покоях  княгини  тишина.  Предполагая,  что
Ипполита, как ему и сказали, находится в молельне, он прошел дальше. Дверь в
молельню была полуоткрыта, но  мрак  безлунной  ночи  не  позволял  что-либо
разглядеть внутри. Осторожно отворив дверь настежь,  он  различил  у  алтаря
коленопреклоненную человеческую фигуру. Приблизившись, он увидел перед собой
не женщину, а обращенного к нему спиной неизвестного  в  длинной  власянице.
Незнакомец был, по-видимому, погружен  в  молитву.  Маркиз  хотел  уже  было
удалиться, как вдруг фигура поднялась и постояла несколько минут,  словно  в
раздумье, не глядя на него. Ожидая, что этот набожный человек  двинется  ему
навстречу и желая извиниться за свое грубое вторжение, Фредерик обратился  к
нему со словами:
     - Преподобный отец, я искал госпожу Ипполиту...
     - Ипполиту! - повторял глухой голос. - Разве ты прибыл в этот замок для
того, чтобы искать Ипполиту, - и тут  фигура  обернулась,  открыв  Фредерику
обнаженные челюсти и пустые глазницы скелета  под  кап