надоедают им.
     - И тем не менее ты только что поздравляла меня, - возразила  Матильда,
- придумав, будто отец намерен выдать меня замуж.
     - Мне хотелось бы видеть вас знатной дамой, - объяснила Бьянка, - а там
будь что будет. Мне смерть как не хочется, чтобы вы были упрятаны от мира  в
монастыре, а ведь так бы оно и вышло, будь на то ваша воля; и если  бы  ваша
матушка княгиня, знающая,  что  иметь  плохого  мужа  лучше,  чем  не  иметь
никакого, не воспрепятствовала вам...  Господи  помилуй,  что  это  за  шум?
Святой Николай, прости меня! Я ведь только пошутила.
     - Это ветер, - сказала Матильда, - он со свистом веет сквозь  зубцы  на
вершине башни; ты слышала этот звук по крайней мере тысячу раз.
     - Ах, я не имела в виду ничего дурного, - воскликнула  Бьянка;  -  ведь
это не грех - вести речь о брачных узах. Так вот, госпожа  моя,  как  я  уже
говорила, допустим, его светлость Манфред предложит  вам  в  мужья  статного
молодого рыцаря. Вы что же тогда, отвесите ему глубокий  поклон  и  скажете,
что предпочитаете монашеское покрывало?
     -  Благодарение  богу,  мне  не  грозит  такая  опасность,  -  ответила
Матильда. - Разве ты не знаешь, скольких искателей моей руки он отверг?
     - И вы благодарны ему, как преданная дочь, не правда ли,  госпожа  моя?
Но все же представьте себе, что завтра  утром  отец  пригласит  вас  в  залу
совета, и там рядом с ним вы увидите красивого молодого  рыцаря  с  большими
черными глазами, высоким и чистым лбом и густыми  кудрями  смоляного  цвета;
короче говоря,  госпожа  моя,  увидите  юного  героя,  похожего  на  портрет
Альфонсо в галерее, перед которым ны просиживаете часами, не отрывая от него
глаз.
     - Не говори так легкомысленно  об  этом  портрете,  -  прервала  Бьянку
Матильда. - Я признаю, что он вызывает у меня необычное  восхищение,  но  не
влюблена же я в раскрашенный холст. Личность  этого  добродетельного  князя,
уважение к его памяти, внушенное мне матушкой, молитва, которую она, не знаю
почему, просила меня произносить над его гробницей, - все это вместе  взятое
укрепило меня в убеждении, что моя судьба так или иначе  связана  с  чем-то,
имеющим отношение к нему.
     - Боже! Как может это быть, госпожа моя?  -  воскликнула  Бьянка.  -  Я
всегда слышала, что ваша семья и  семья  Альфонсо  никак  не  связаны  между
собой; и, честное слово, мне непонятно, почему ее светлость посылает  вас  и
утром и вечером, в холод и сырость молиться над его  гробницей;  ведь  он  в
календаре не записан как святой. Если нужно, чтобы  вы  молились  о  чем-то,
почему ваша матушка не посоветует  вам  обратиться  к  нашему  достославному
патрону святому Николаю? Я уверена, что правильно делаю, молясь ему и  прося
послать мне мужа.
     - Может быть, меня  бы  это  затронуло  не  столь  глубоко,  -  сказала
Матильда, - если бы матушка объяснила мне, почему я должна так поступать. Но
она молчит, и эта таинственность внушает мне... я не знаю, как это  назвать.
Так как матушка никогда ничего не делает из прихоти, я  уверена,  что  здесь
кроется какая-то роковая тайна. Охваченная безысходным  горем  из-за  смерти
брата, она обронила несколько слов, которые намекали на это.
     - О, дорогая моя госпожа, - вскричала  Бьянка,  -  какие  же  это  были
слова?
     - Нет, - сказала Матильда. - Если  мать  невзначай  обмолвится  словом,
которого не хотела произносить вслух, дочери не подобает повторять его.
     - Как? Она пожалела о вырвавшемся у нее слове?  -  спросила  Бьянка.  -
Уверяю вас, госпожа моя, вы можете доверить мне...
     - Мои личные секреты, если они  будут  у  меня,  могу,  -  прервала  ее
Матильда, - но секреты моей матери - никогда. Дочь не должна ни  видеть,  ни
слышать - ей положено следовать указаниям матери.
     - Ах, госпожа моя, ясно как день:  вы  рождены  на  свет,  чтобы  стать
святой, - отозвалась Бьянка. - Бесполезно сопротивляться своему призванию: в
конце концов вам все-таки не миновать монастыря. Вот госпожа Изабелла  -  та
не так скрытничает со мной, как вы: она  позволяет  мне  говорить  с  ней  о
молодых людях; а когда однажды замок посетил красивый и статный рыцарь,  она
призналась мне, что хотела бы, чтобы ваш брат Конрад походил на него.
     - Бьянка, - сказала  Матильда,  -  я  не  позволяю  тебе  неуважительно
говорить о моей подруге. У Изабеллы живой и веселый нрав, но душа ее  чиста,
как сама добродетель. Она знает твою наклонность к пустой болтовне  и,  быть
может, иногда поощряла ее, чтобы рассеять  тоску  и  скрасить  уединение,  в
котором отец держит нас.
     - Пресвятая богородица, вот оно снова! - испуганно вскричала Бьянка.  -
Неужели вы ничего не слышите, дорогая госпожа моя? В  этом  замке  наверняка
водятся духи!
     - Молчи и слушай! - приказала Матильда. - Как будто я слышала  голос...
Но, вероятно, мне только показалось... Я,  должно  быть,  заразилась  твоими
страхами.
     - Нет, нет, госпожа  Матильда,  вам  не  показалось,  -  произнесла  со
слезами в голосе Бьянка, ни жива ни мертва от страха.
     - Кто-нибудь ночует в каморке под нами? - спросила Матильда.
     - Никто не осмеливался ночевать там, - ответила Бьянка, - с тех пор как
утопился ученый астролог, который был наставником  вашего  брата.  Наверное,
госпожа моя, его призрак и  призрак  молодого  князя  встретились  сейчас  в
горнице внизу. Ради бога, бежим скорее в покои вашей матушки.
     - Я приказываю тебе не двигаться с места, - сказала  Матильда.  -  Если
это страждущие без покаяния души, мы  можем  облегчить  их  муки,  задав  им
несколько вопросов. Они не сделают нам  ничего  дурного,  ибо  мы  ничем  не
оскорбили их, и если бы они захотели повредить нам - разве, перейдя из одной
комнаты в другую, мы оказались бы в  большей  безопасности?  Подай  мне  мои
четки: мы прочтем молитву, а потом обратимся к ним.
     - О, моя дорогая госпожа Матильда, я  ни  за  что  на  свете  не  стану
говорить с призраками! - воскликнула Бьянка.
     Только она произнесла эти слова, как они снова услыхали шум  и  поняли,
что это открылось окно каморки, расположенной под покоями Матильды. Матильда
и ее служанка стали внимательно слушать, и через несколько  минут  им  обеим
показалось, что кто-то поет, но разобрать слова они не могли.
     - Не может быть, чтобы  это  был  злой  дух,  -  вполголоса  произнесла
Матильда. - По-видимому, там кто-то из наших домочадцев. Открой окно,  и  мы
узнаем голос.
     - Я не смею, право, не смею, госпожа моя, - произнесла Бьянка.
     - Ты на редкость глупа, - сказала Матильда,  и  сама  тихонько  открыла
окно.
     Однако при этом все же раздался легкий шорох, который донесся до  слуха
того, кто находился внизу; он сразу же  прекратил  пение,  из  чего  девушки
заключили, что услышанный ими прежде шум, несомненно, шел оттуда же.
     - Кто-то есть там внизу? - спросила Матильда. - Если да, то отзовитесь.
     - Да, есть, - ответил незнакомый голос.
     - Кто же? - продолжала спрашивать Матильда.
     - Посторонний человек, - ответил тот же голос.
     - Что за посторонний человек? И как попал ты сюда в такой  неподходящий
час, когда все ворота замка на запоре?
     - Я здесь не по своей воле, - произнес голос незнакомца, - но  простите
меня, сударыня, если я нарушил ваш покой; я не знал, что  меня  слышат.  Сон
бежал моих глаз; я поднялся со своего ложа, не давшего мне  отдохновения,  и
подошел к окну, чтобы скоротать томительные  часы,  вглядываясь  во  тьму  и
ожидая, когда займется рассвет, ибо мне не терпится покинуть этот замок.
     - В твоих словах и в твоем голосе слышится грусть, - сказала  Матильда.
- Если ты несчастен, мне жаль тебя. Если причина твоих страданий - бедность,
скажи мне: я походатайствую за тебя перед княгиней, чья сострадательная душа
всегда открыта для обездоленных, и она поможет тебе.
     - Я действительно несчастен, - сказал незнакомец.  -  Я  не  знаю,  что
такое достаток; но я не жалуюсь на участь, которую  небо  уготовало  мне:  я
молод и здоров и не стыжусь того, что  сам  должен  обеспечивать  себя  всем
необходимым; но не считайте меня гордецом и не  помыслите,  что  я  не  ценю
вашего добросердечного предложения. Я буду вспоминать вас в своих  молитвах,
буду просить господа ниспослать свое  благословение  вам  и  вашей  госпоже,
хозяйке этого замка... Если я  вздыхаю,  сударыня,  то  это  потому,  что  я
скорблю о других - не о себе.
     - Теперь я узнала, кто это, госпожа Матильда, - шепнула Бьянка. -  Это,
конечно, тот самый молодой крестьянин, и бьюсь об заклад - он  влюблен.  Ах,
какое прелестное приключение! Пожалуйста, госпожа моя, давайте испытаем его.
Он не знает, кто вы, и принимает вас за особу из свиты вашей матушки.
     - Как тебе не стыдно, Бьянка! - произнесла Матильда. - Какое  право  мы
имеем бесцеремонно проникать в сердечные тайны этого молодого человека?  Мне
кажется, что он добродетелен и прямодушен; он говорит, что несчастен;  разве
этих причин достаточно, чтобы им распоряжались, как своей собственностью?  И
с какой стати должен он откровенничать с нами?
     - Боже, как мало знаете вы о любви, госпожа моя! - возразила Бьянка.  -
Ведь для влюбленных нет большего удовольствия, как говорить о  тех,  по  ком
они вздыхают.
     -  Что  ж,  ты  хотела  бы,  чтобы  я   стала   наперсницей   какого-то
простолюдина? - молвила Матильда.
     - Хорошо, в таком случае разрешите мне поговорить с  ним,  -  попросила
Бьянка. - Хотя я имею честь состоять в свите  вашей  милости,  я  не  отроду
занимаю столь высокое положение. Кроме того, если  любовь  уравнивает  людей
различного звания, она также поднимает всех над  их  обычным  состоянием:  я
уважаю всякого влюбленного молодого человека.
     - Замолчи ты, несмышленая! - приказала Матильда. - Хотя он сказал  нам,
что несчастен, из этого не следует, что он обязательно должен быть  влюблен.
Подумай обо всем,  что  произошло  сегодня,  и  скажи  -  разве  нет  других
несчастий, кроме тех, что вызывает любовь? Незнакомец, -  обратилась  она  к
молодому человеку, возобновляя прерванный разговор. - Если ты не сам виноват
в  своих  несчастьях  и  если  только  в  силах  княгини  Ипполиты  что-либо
исправить, я берусь обещать тебе,  что  она  будет  твоей  покровительницей.
Когда тебя отпустят из нашего замка, найди святого отца Джерома в монастыре,
что возле церкви святого Николая, и  поведай  ему  свою  историю,  настолько
подробно, насколько сочтешь это нужным: он  не  преминет  осведомить  о  ней
княгиню, которая по-матерински заботится  обо  всех  нуждающихся  в  помощи.
Прощай! Мне не подобает долее вести разговор с мужчиной в столь неподходящий
час.
     -  Да  хранят  вас  святые  и  ангелы,  любезная  сударыня!  -  ответил
крестьянин. - Но ради бога скажите, можно ли бедному и безвестному  человеку
осмелиться просить вас еще об одной минуте вашего  внимания?  Будет  ли  мне
даровано такое счастье? Окно еще не закрыто... Можно ли мне спросить вас...
     - Говори быстрее, - сказала Матильда, - уже наступает  рассвет;  хорошо
ли будет, если пахари, выйдя в поле, заметят нас? Что хотел бы ты спросить?
     - Не знаю,  как...  Не  знаю,  смею  ли  я...  -  с  запинкой  произнес
незнакомец. - Но то сочувствие, которое проявили вы, говоря со мной, придает
мне смелости... Могу ли я довериться вам, сударыня?
     - Господи всемогущий! - воскликнула Матильда. - Что ты имеешь  в  виду?
Что хочешь ты доверить мне? Говори, не робея, если только твой секрет таков,
что добродетельное сердце может быть его хранителем.
     - Я хотел бы спросить вас, -  сказал  крестьянин,  набравшись  духу,  -
правда ли то, что я слышал от слуг: в самом ли деле знатная  молодая  особа,
их госпожа, исчезла из замка?
     - А зачем тебе это надо знать? - насторожилась Матильда. - Вначале твои
слова свидетельствовали о благоразумии и подобающей серьезности  мыслей.  Ты
что же, пришел сюда выведывать секреты Манфреда? Я ошиблась в тебе, прощай!
     С этими словами она поспешно закрыла окно, не оставив молодому человеку
времени для ответа.
     - Я поступила бы умнее, - не без резкости сказала  Матильда  Бьянке,  -
если бы велела тебе беседовать с этим крестьянином: по части любопытства  вы
можете с ним соперничать.
     - Мне не пристало спорить с вашей милостью, - отвечала  Бьянка,  -  но,
может быть, вопросы, которые я бы задала ему, были бы более у места, чем те,
что изволили задать ваша милость.
     - О, не сомневаюсь, - сказала Матильда, - ты ведь весьма  благоразумная
особа. А могу ли я узнать, о чем бы ты спросила его?
     - Тот, кто наблюдает за игрой со стороны, часто видит в ней больше, чем
ее участники, - ответила Бьянка. - Ужели  ваша  милость  полагает,  что  его
вопрос о госпоже Изабелле - плод праздного любопытства?  Нет,  нет,  госпожа
Матильда, здесь скрыто нечто большее,  о  чем  вы,  знатные  господа,  и  не
догадываетесь. Лопес рассказал мне, что, по мнению всех слуг  в  доме,  этот
молодец содействовал побегу госпожи  Изабеллы.  Теперь  заметьте  следующее:
прежде всего обе мы с вами знаем, что госпожа  Изабелла  никогда  не  питала
особой склонности к молодому князю, брату вашей  милости.  Далее  -  молодой
князь убит в ту самую минуту, после которой уже не было бы возврата - но  я,
конечно, никого не обвиняю, избави боже! Шлем ведь упал с неба - так говорит
ваш родитель, князь Манфред; однако Лопес и все другие  слуги  говорят,  что
этот молодой любезник - колдун и что он похитил шлем с гробницы Альфонсо.
     - Прекрати ты свои дерзкие разглагольствования! - потребовала Матильда.
     - Как вам будет угодно, госпожа моя, -  сказала  Бьянка.  -  И  все  же
очень, очень странно, что госпожа Изабелла исчезла в тот же самый день и что
этого молодого волшебника нашли у подъемной двери, которая была  открыта.  Я
никого не обвиняю... но, если бы брат ваш Конрад умер честь по чести,  своей
естественной смертью...
     - Не смей бросать  даже  тень  сомнения  на  безупречную  чистоту  моей
дорогой Изабеллы, - сказала Матильда.
     - Безупречная или не безупречная,  как  бы  там  ни  было,  а  все-таки
госпожа Изабелла куда-то девалась; зато обнаружен  некий  человек,  которого
никто не знает; вы сами начинаете его расспрашивать; он  отвечает  вам,  что
влюблен или несчастен, - это одно и то же; да ведь к тому же он говорит, что
несчастен из-за других, а бывает ли кто-нибудь несчастен из-за другого, если
он в этого другого не влюблен? - и, заметьте, сразу  же  вслед  за  этим  он
спрашивает вас, правда ли, что госпожи Изабеллы нет в замке?
     - Спору  нет,  -  отвечала  Матильда,  -  твои  соображения  не  лишены
оснований... Побег Изабеллы  изумляет  меня...  Любопытство  этого  человека
кажется мне очень странным... Но ведь Изабелла  никогда  не  таила  от  меня
своих мыслей.
     - Она уверяла вас в этом, - возразила Бьянка, - чтобы  выведывать  ваши
секреты.  Но,  как  знать,  госпожа  моя,  может  быть,  этот  незнакомец  -
какой-нибудь переодетый  принц.  Пожалуйста,  ваша  милость,  разрешите  мне
открыть окно и задать молодому человеку несколько вопросов.
     - Нет, - ответила Матильда, -  я  сама  спрошу  его,  не  знает  ли  он
чего-нибудь об Изабелле, хотя он и не заслуживает того, чтобы я вела  с  ним
дальнейшую беседу.
     Матильда собиралась уже открыть окно, как вдруг у боковых ворот  замка,
справа от башни, в которой она  находилась,  громко  зазвонил  колокол.  Это
помешало возобновлению разговора с незнакомцем.  Помолчав  некоторое  время,
Матильда снова заговорила с Бьянкой.
     - Я убеждена, - сказала она, - что, каковы бы ни  были  причины  побега
Изабеллы, они не  могут  быть  недостойными.  Если  этот  незнакомец"  имеет
касательство к ее побегу, значит Изабелла не сомневается в его преданности и
надежности. Я заметила, -  а  ты  заметила  ли,  Бьянка?  -  что  его  слова
проникнуты чрезвычайным  благочестием.  Его  речь  не  была  речью  человека
безнравственного и грубого:  он  говорил  так,  как  это  свойственно  людям
благородного происхождения.
     - Я уже сказала, ваша милость, - отозвалась Бьянка, - я уверена, что он
переодетый принц.
     - Однако, - продолжала Матильда, - если он причастен к побегу Изабеллы,
как объяснишь ты, что он не скрылся вместе с нею? К чему было,  безо  всякой
нужды, так неосторожно оставаться беззащитным перед гневом Манфреда?
     - Уж что до этого, госпожа Матильда, - отвечала Бьянка, -  то  если  он
смог  выбраться  из-под  шлема,  так  найдет   и   способ   ускользнуть   от
мстительности и злобы вашего родителя. Я не сомневаюсь, что  он  держит  при
себе какой-то талисман.
     - Тебе во всем видится  волшебство,  -  сказала  Матильда.  -  Человек,
общающийся с адскими силами, не стал бы употреблять в  своей  речи  высоких,
священных слов, какие произносил этот незнакомец. Разве  ты  не  слышала,  с
какой горячностью он поклялся поминать меня в своих молитвах? Да,  Изабелла,
несомненно, была уверена в его благочестии.
     - Толкуйте мне о благочестии двух молодых людей разного  пола,  которые
сговариваются вместе бежать! - вскричала Бьянка. - Нет, нет,  ваша  милость,
госпожа Изабелла - особа совсем не такого склада, как вы  думаете.  Конечно,
при вас она то и дело вздыхала и поднимала глаза к небу, потому  что  знала,
что вы святая, но стоило вам повернуться к ней спиной...
     - Ты клевещешь на нее, - прервала Матильда. -  Изабелла  не  лицемерка:
она в должной  мере  набожна,  но  никогда  не  притворялась,  что  призвана
вступить на стезю,  к  которой  на  самом  деле  не  испытывает  склонности.
Напротив, она всегда противилась моему стремлению уйти в монастырь; и  хотя,
признаюсь, я смущена тем, что она совершила свой побег втайне от меня,  хотя
дружба, связывающая нас, не позволяла ожидать от нее такого поступка,  я  не
могу забыть, с какой неподдельной  горячностью  она  всегда  оспаривала  мое
намерение надеть на  себя  монашеское  покрывало:  она  хотела  видеть  меня
замужем, несмотря на то что за мной пришлось бы дать приданое, а это нанесло
бы ущерб ее и моего брата детям. Ради нее  я  хочу  думать  хорошо  об  этом
молодом крестьянине.
     - В таком случае вы полагаете все же,  что  они  питают  друг  к  другу
взаимную симпатию, - сказала Бьянка, но больше ничего не успела  произнести,
потому что вошел слуга и объявил, что госпожу Изабеллу нашли.
     - Где же она? - живо отозвалась Матильда.
     - Укрылась в церкви святого Николая, - ответил слуга. - Отец Джером сам
принес это известие. Он сейчас внизу с его светлостью князем.
     - А где моя мать? - спросила Матильда.
     - В своих покоях, госпожа моя, - ответил слуга. - Она уже спрашивала  о
вас.
     Манфред поднялся, как только  забрезжил  свет,  и  отправился  в  покои
Ипполиты, чтобы узнать, нет ли у нее каких-либо известий об Изабелле.  В  то
время когда он выспрашивал ее, ему доложили, что отец Джером желает говорить
с ним. Не подозревая истинной  причины  его  появления  и  зная,  что  через
посредство  этого  монаха  Ипполита  совершала  богоугодные  дела,   Манфред
приказал впустить отца Джерома с намерением оставить его с Ипполитой  вдвоем
и продолжать тем временем розыски Изабеллы.
     - У вас дело ко мне или к княгине? - спросил он монаха.
     - К обоим, - ответствовал божий слуга.
     - А госпожа Изабелла, известно вам  что-нибудь  о  ней?  -  нетерпеливо
спросил Манфред.
     - Она у алтаря святого Николая, - отвечал Джером.
     - Это не касается Ипполиты,  -  с  некоторой  неуверенностью  в  голосе
сказал Манфред. - Пойдемте в мои покои, отец, и там вы сообщите  мне,  каким
образом Изабелла очутилась в церкви.
     - Нет, ваша  светлость,  -  заявил  прямодушный  монах,  укротив  своим
твердым, не допускающим возражений тоном своеволие Манфреда, который не  мог
не почитать этого человека, наделенного добродетелями святых праведников.  -
У меня есть поручение, относящееся к  вам  обоим,  и,  с  соизволе