звук.
     - Какая дверь? - поспешно спросил Манфред.
     - Я не знаком с вашим замком, - ответил крестьянин. - Сейчас я  впервые
попал в него, и это подземелье - единственное помещение в нем, которое я  до
сих пор видел.
     - Но я говорю тебе, - сказал Манфред,  желая  проверить,  обнаружил  ли
юноша потайную дверь, - шум, который я слышал, шел отсюда;  мои  слуги  тоже
слышали его.
     - Ваша светлость, - почтительно обратился к Манфреду один  из  слуг,  -
это, конечно, упала подъемная дверь, а он пытался скрыться таким путем.
     -  Замолчи,  болван!  -  сердито  прикрикнул  на  него  князь.  -  Если
намеревался скрыться, как оказался он с этой стороны? Я хочу услышать из его
собственных уст, что за шум донесся до моих ушей. Говори правду: твоя  жизнь
зависит от того, будешь ли ты правдив.
     - Правда для меня дороже жизни, - отвечал крестьянин, - и  я  не  стану
отвращать от себя смерть ценою лжи.
     - В самом деле, молодой философ! - презрительно сказал Манфред.  -  Так
вот окажи мне, что за шум я слышал.
     - Задавайте мне вопросы, на которые я могу ответить, и, если  я  солгу,
можете казнить меня.
     Манфред, которого начали уже злить невозмутимость и  бесстрашие  юноши,
вскричал:
     - Хорошо же, отвечай,  правдолюбец;  этот  шум,  услышанный  мною,  был
вызван падением подъемной двери?
     - Да, - ответил юноша.
     - Я так и знал, - произнес князь. - Но как же ты  дознался,  что  здесь
есть подъемная дверь?
     - Я увидел в свете месяца медную пластину, - ответил молодой человек.
     - Но кто сказал тебе, что это затвор?  Как  узнал  ты  секрет,  который
запирает его?
     - Провидение, освободившее меня из-под шлема, направило меня я  помогло
найти пружину затвора.
     - Провидение могло бы пойти несколько  дальше  и  обезопасить  тебя  от
моего гнева, - оказал  Манфред.  -  Если  провидение  помогло  тебе  открыть
затвор, оно покинуло тебя, как глупца,  не  способного  воспользоваться  его
благодеяниями. Почему ты не устремился по тому пути, который был указан тебе
для твоего спасения? Почему ты закрыл подъемную дверь до того, как спустился
вниз по ступеням?
     - Я мог бы спросить у вас,  ваша  светлость,  -  сказал  крестьянин,  -
откуда было мне, совершенно не знакомому с замком, знать,  что  эти  ступени
ведут к какому-нибудь выходу; но я считаю недостойным для себя уклоняться от
ваших  вопросов.  Куда  бы  ступени  ни  вели,  я,  вероятно,  попытался  бы
испробовать этот путь - я не мог бы оказаться в худшем положении, чем то,  в
котором уже находился. Но я действительно дал  двери  упасть  -  это  чистая
правда; и тотчас вслед за тем появились вы. Я  был  причиной  поднятой  вами
тревоги, какое же имело для меня значение, буду ли я схвачен минутой  раньше
или минутой позже?
     - Ты весьма смел, хоть и молод, - произнес Манфред. - Но  сдается  мне,
ты пытаешься хитрить со мной. Ты еще не сказал,  как  тебе  удалось  открыть
затвор.
     - Это я покажу вам, - ответил  крестьянин,  и,  взяв  в  руку  один  из
упавших со свода обломков, он улегся на  подъемную  дверь  и  стал  бить  по
вделанной в нее медной пластине, желая таким образом оттянуть  время,  чтобы
беглянка успела добраться до церкви.
     Проявленное юношей присутствие духа, а также его прямота и  искренность
произвели  большое  впечатление  на  Манфреда.  Он  даже  ощутил  склонность
великодушно простить юношу, не повинного ни в каком преступлении. Манфред не
был одним из тех свирепых тиранов, которые черпают наслаждение в жестокости,
предаваясь ей просто так, безо  всякого  повода.  Обстоятельства  его  жизни
привели к тому, что он очерствел, но от природы он был человечен;  и  добрые
начала в его душе тотчас давали себя знать, когда страсти не  затмевали  его
разума.
     В то время как князь пребывал в замешательстве, не зная, как поступить,
из отдаленных  подземных  зал  послышался  и  прокатился  эхом  неясный  гул
голосов. Когда шум приблизился, Манфред узнал голоса своих слуг, которых  он
разослал по всем уголкам замка на поиски Изабеллы.
     - Где его светлость? Где князь? - кричали они изо всех сил.
     - Я здесь, - ответил Манфред, когда они подошли ближе.
     - О, государь! - воскликнул первый из вошедших в залу. - Какое счастье,
что мы нашли вас!
     - Нашли меня? - крикнул Манфред. - А Изабеллу вы нашли?
     - Мы думали, что настигли ее, -  ответил  слуга,  выглядевший  насмерть
перепуганным, - но, ваша светлость...
     - Что? - прогремел Манфред. - Она убежала?
     - Жак и я, ваша светлость...
     - Да, я и Диего, - прервал этого слугу другой, следом за ним вошедший в
залу; он казался еще более потрясенным.
     - Говорите по очереди,  -  приказ  Манфред.  -  Я  спрашиваю  вас:  где
Изабелла?
     - Мы не знаем, - ответили оба в один голос, - но мы так  испуганы,  что
ничего не соображаем.
     - Это я вижу, болваны вы этакие! -  сердито  сказал  князь.  -  Что  же
вагнало на вас такой страх?
     - О, господин! - промолвил Жак. - Диего узрел нечто такое...  Вы,  ваша
светлость, не поверили бы своим глазам.
     - Что еще за нелепости! - вскричал  Манфред.  -  Отвечайте  прямо,  без
обиняков, не то, клянусь небом...
     - Так вот, - сказал бедняга слуга, - если вашей светлости  угодно  меня
выслушать, дело было так: Диего и я...
     - Да, да, я и Жак... - взволнованно вставил его товарищ.
     - Я же запретил вам говорить обоим вместе, - сказал  князь.  -  Отвечай
ты, Жак: этот дурак Диего, кажется, еще больше спятил с  ума,  чем  ты.  Что
случилось?
     - Милостивый господин мой, если вам угодно выслушать  меня,  дело  было
так: Диего и я, по  приказу  вашей  светлости,  отправились  искать  молодую
госпожу, но, опасаясь встретить  призрак  нашего  молодого  господина,  сына
вашей светлости, - упокой, господи, его душу!  -  поскольку  он  не  получил
христианского погребения...
     - Глупец! - разъярился Манфред. - Так,  значит,  только  призрак  ты  и
видел?
     - О, хуже, много хуже! - воскликнул Диего. -  Я  предпочел  бы  увидеть
целый десяток призраков во весь рост.
     - Никакого терпения не хватит с этими болванами: они сводят меня с ума!
Прочь с глаз моих, Диего! А ты, Жак, встряхнись и отвечай: ты  в  своем  уме
или бредишь? Обычно ты проявлял  некоторое  здравомыслие.  Или  этот  дурак,
перетрусив, напугал и тебя до смерти? Говори, что такое ему привиделось?
     - Сейчас, сейчас скажу, ваша светлость, - отвечал Жак, весь дрожа. -  Я
как раз и собирался поведать вам,  что  со  времени  ужасной  гибели  нашего
молодого господина, - упокой, господи, его невинную душу! - ни один из  нас,
верных слуг вашей светлости, не  осмеливался  поодиночке  ходить  по  замку:
только по двое. И вот, Диего и я,  полагая,  что  молодая  госпожа  Изабелла
может находиться в галерее, отправились туда, чтобы найти ее и передать ей о
желании вашей светлости говорить с нею.
     - Ох, безнадежные глупцы! - вскричал Манфред.  -  А  она  тем  временем
скрылась, потому что вы испугались домового.  Подумай  ты,  дурацкая  башка:
ведь она оставила меня в галерее, и я сам пришел оттуда.
     - И все-таки, сдается мне, она еще и сейчас там, -  сказал  Жак.  -  Но
пусть дьявол меня заберет, если я пойду снова  искать  ее  в  этом  месте...
Бедный Диего! Не думаю, чтобы он мог оправиться от этого...
     - Оправиться от чего? - спросил, негодуя,  Манфред.  -  Что  ж,  я  так
никогда и не узнаю, что застращало этих негодяев? Но я попусту теряю  время.
Следуй за мной, холоп, я сам посмотрю, в галерее ли Изабелла.
     - Ради всего святого, добрый господин  мой,  -  воскликнул  Жак,  -  не
ходите в галерею! По-моему, сам сатана сидит там в соседней, горнице.
     Манфред, до сих пор считавший, что слуги просто  зря  перетрусили,  был
поражен этим новым обстоятельством. Он вспомнил  об  ожившем  портрете  и  о
внезапно захлопнувшейся двери в конце коридора; голос  его  задрожал,  и  он
растерянно спросил:
     - Что такое там, в большой горнице?
     - Господин мой, - отвечал Жак, - когда Диего и  я  подошли  к  галерее,
Диего вошел в нее первым, потому что, как он сказал,  он  смелее  меня.  Так
вот, войдя в галерею, мы никого в  ней  не  нашли.  Заглядывали  под  каждую
скамью, под каждый стул, и все же не нашли никого.
     - А все портреты были на своих местах? - спросил Манфред.
     - Да, ваша светлость, - подтвердил Жак. - Но нам  не  пришло  в  голову
заглянуть за них.
     - Ладно, ладно, рассказывай дальше, - приказал князь.
     - Когда мы подошли к двери большой горницы, - продолжал Жак, - она была
закрыта.
     - И что же, вы не смогли ее открыть? - вновь прервал его Манфред.
     - Да нет, ваша светлость, смогли.  О,  если  бы  небу  было  угодно  не
позволять нам этого! - воскликнул слуга. - На него,  то  есть  на  Диего,  а
никак не на меня, вдруг напала отчаянная храбрость, и он решился войти туда,
хотя я и отговаривал его... Если я когда-нибудь снова войду в горницу, дверь
которой закрыта...
     - Не отклоняйся в сторону, - промолвил Манфред, содрогаясь, -  и  скажи
ясно, что увидели вы в большой горнице, когда отворили дверь.
     - Я, ваша светлость? - вскричал Жак. -  Я  ничего  не  видел:  я  стоял
позади Диего. Из нас двоих, господин мой, видел это Диего,  а  не  я,  но  я
слышал шум.
     - Заклинаю  тебя  душами  моих  предков,  Жак,  -  торжественным  тоном
произнес Манфред, - скажи мне: что ты видел? Что ты слышал?
     - Видел Диего, а не я, ваша светлость, - ответил Жак, - я только слышал
шум. Как только Диего отворил дверь, он закричал и отскочил  назад.  Я  тоже
отскочил и спросил его: "Что там, призрак?" "Призрак? Нет, нет",  -  отвечал
Диего, и волосы на голове у него зашевелились сами собой. "Мне кажется,  это
- великан, он, верно, весь закован в латы; - я  видел  его  ступню  и  часть
голени, они такие же огромные, как и шлем,  что  лежит  посреди  двора".  Не
успел он произнести эти слова, ваша светлость, как мы услыхали громкий звук,
словно  что-то  большое  начало  шевелиться,  и  лязг  доспехов:  это,  надо
полагать, великан вставал на ноги, потому что сначала он, как  потом  сказал
мне Диего, должно быть, был простерт навзничь, поскольку нога его лежала,  а
не стояла. Прежде чем мы добрались до конца галереи, мы услышали, как  дверь
большой горницы захлопнулась за нами, но мы  не  осмеливались  обернуться  и
посмотреть, не преследует ли нас великан; правда, теперь я думаю, что мы  бы
слышали его, если бы он гнался за  нами;  но,  ваша  светлость,  ради  бога,
пошлите за капелланом, и пусть он изгонит  духов  из  замка,  потому  что...
потому что замок, конечно, околдован.
     -  О,  пожалуйста,  ваша  светлость,  сделайте  это  немедля!  -  разом
воскликнули все слуги. - Или же мы должны будем оставить службу у вас.
     - Спокойно, дурачье! - прикрикнул на них Манфред. - Следуйте за мной. Я
узнаю, что все это значит.
     - Вы хотите, чтобы мы шли с вами, ваша светлость! - вскричали  слуги  в
один голос. - Нет, нет, на галерею мы не пойдем, хоть озолотите нас.
     Тут заговорил молодой крестьянин, который до сих пор молча наблюдал  за
происходящим.
     - Дозвольте мне, ваша  светлость,  отважиться  на  это  предприятие!  Я
свободно могу рисковать собой - печалиться о моей смерти некому. Злых  духов
я не боюсь, а добрым я не нанес никаких обид.
     - Ты ведешь себя лучше, чем можно было  от  тебя  ожидать,  -  произнес
Манфред, глядя на юношу с удивлением и восхищением, - потом я  награжу  тебя
за  твою  отвагу;  но  сейчас,  -  со  вздохом  добавил  он,  -  я  в  таких
обстоятельствах, что не могу себе позволить доверять чьим-либо глазам, кроме
своих собственных. Однако я разрешаю тебе сопровождать меня.
     После того как Манфред, в погоне  за  Изабеллой,  покинул  галерею,  он
прежде всего устремился в покои своей жены, полагая, что девушка направилась
туда. Ипполита, узнав  его  шаги,  в  волнении  поднялась  навстречу  своему
повелителю, которого не видела с момента гибели их  сына.  Она  готова  была
броситься ему на грудь со смешанным чувством радости и  горя,  но  он  грубо
оттолкнул ее и спросил:
     - Где Изабелла?
     - Изабелла, государь, Изабелла? - в изумлении переспросила Ипполита.
     - Да, Изабелла! - властно выкрикнул Манфред. - Мне нужна Изабелла.
     - Отец, - подала голос Матильда, от которой не укрылось,  какое  тяжкое
впечатление произвело его поведение на мать. - Изабеллы не было здесь с  тех
пор, как вы потребовали ее к себе.
     - Отвечайте, где она сейчас, - потребовал князь. - Мне безразлично, где
она была прежде.
     - Уважаемый супруг мой, ваша дочь говорит правду: Изабелла оставила нас
по вашему повелению и с тех пор не возвращалась. Но  успокойтесь,  государь,
придите в себя  и  отдохните:  события  этого  злосчастного  дня  привели  в
смятение ваш дух. Утром Изабелла выполнит все ваши распоряжения.
     - Значит, вы знаете, где она! - вскричал Манфред. - Говорите без утайки
- я не хочу терять ни  мгновения.  Да,  вот  что,  женщина,  -  добавил  он,
обращаясь так к жене, - скажи своему капеллану, что  я  требую  его  к  себе
немедленно.
     - Изабелла, я полагаю, - спокойно сказала Ипполита, - удалилась к  себе
для ночного отдыха. Она  не  привыкла  бодрствовать  в  столь  поздний  час.
Государь, - продолжала она,  -  скажите  мне,  что  встревожило  вас?  Ужели
Изабелла нанесла вам какое-то оскорбление?
     - Не докучай мне вопросами! - оборвал ее Манфред. - Ты  должна  сказать
одно - где она.
     - Матильда позовет ее, - ответила Ипполита.  -  Оставайтесь  на  месте,
государь, и верните себе ваше обычное самообладание.
     - Ты что же, значит, ревнуешь меня к  Изабелле?  -  сказал  Манфред.  -
Иначе почему бы тебе хотеть присутствовать при нашем свидании?
     - О, боже, - воскликнула  Ипполита,  -  что  вы  имеете  в  виду,  ваша
светлость?
     - Скоро ты узнаешь это: потерпи лишь несколько минут, - сказал жестокий
князь. - Пошли ко мне своего капеллана, а сама ожидай здесь изъявления  моей
воли.
     С этими словами он бросился вон из комнаты на поиски Изабеллы,  оставив
жену и дочь  одних;  потрясенные  его  речами  и  безумным  поведением,  они
терялись в напрасных догадках о том, что он замышляет.
     Теперь Манфред  возвращался  из  подземелья  в  сопровождении  молодого
крестьянина и нескольких слуг, которым он  приказал  следовать  за  ним.  Не
останавливаясь, он взбежал вверх по лестнице и  у  дверей  галереи  встретил
Ипполиту с ее капелланом. Они  оказались  здесь  потому,  что  Диего,  когда
Манфред отослал его, отправился сразу же к  княгине  и  в  крайнем  волнении
сообщил ей о том, что он видел. Благородная Ипполита так же, как и  Манфред,
не сомневалась в истинности видения, но  притворилась,  будто  считает,  что
слуга бредит. Желая, однако, уберечь супруга  от  еще  одного  потрясения  и
будучи подготовлена всеми уже  испытанными  ею  страданиями  к  тому,  чтобы
бестрепетно ожидать новых несчастий,  она  решила  принести  себя  в  жертву
первой, если им было предначертано судьбой  погибнуть  именно  в  этот  час.
Велев Матильде идти отдыхать, хотя та и упрашивала мать взять  ее  с  собою,
Ипполита,  в  сопровождении  одного  лишь  капеллана,   обошла   галерею   и
примыкавшую к ней большую горницу; и теперь, впервые за много  часов  обретя
некое  подобие  душевного  спокойствия,  она  заверила  своего   супруга   и
повелителя  в  том,  что  видение  гигантской  ноги  -  чистейший   вымысел,
несомненно порожденный страхом,  овладевшим  слугами  в  это  глухое  ночное
время. Она и капеллан  осмотрели  горницу  и  нашли  в  ней  все  в  обычном
состоянии.
     Хотя Манфред, подобно своей жене, был уверен,  что  видение  отнюдь  не
было плодом фантазии его слуг, все же возбуждение, в  котором  пребывал  его
дух вследствие столь многих странных событий этого дня, несколько  улеглось.
Кроме того, ему стыдно было за  свое  бесчеловечное  обращение  с  княгиней,
которая  на  каждое  оскорбление  отвечала  новыми  изъявлениями   любви   и
преданности; он почувствовал, что в сердце его жива любовь к ней,  но  в  не
меньшей степени стыдясь и  того,  что  ощущает  угрызения  совести  за  свое
поведение по отношению к женщине, с которой он собирался обойтись еще  более
жестоко, он подавил порыв своего сердца и даже  не  позволил  себе  проявить
жалость. И сразу же вслед за тем в его душе  совершился  новый  поворот,  на
этот раз - к изощреннейшей низости.  Рассчитывая  на  неизменную  покорность
Ипполиты, он стал льстить себя надеждой, что она не только  смиренно  примет
развод, но даже постарается, если он ей прикажет, уговорить Изабеллу  отдать
ему свою руку. Однако едва  предался  он  этой  ужасной  мечте,  как  тотчас
вспомнил, что Изабеллу пока еще никак не удается найти.  Придя  в  себя,  он
отдал приказ тщательно охранять все подходы к замку  и  под  страхом  смерти
велел  своим  челядинцам  никого  не  выпускать  за  его  пределы.  Молодому
крестьянину,  с  которым  Манфред  разговаривал   благосклонно,   он   велел
расположиться в небольшой каморке под лестницей, где была походная  постель;
сказав юноше, что наутро поговорит с ним,  он  сам  взял  ключ  от  каморки.
Затем, отпустив сопровождавших его людей и удостоив Ипполиту  слабым  кивком
головы, он удалился в свои покои.

                                  Глава II

     Матильда, уйдя по распоряжению Ипполиты в  свою  светлицу,  была  не  в
состоянии предаться отдыху и сну. Ужасная гибель брата не выходила у нее  из
головы. Ее удивляло отсутствие Изабеллы, а странные слова, оброненные отцом,
его дикое поведение и неопределенная угроза княгине вселили в Матильду страх
и тревогу. Она с нетерпением ждала возвращения Бьянки, услужавшей ей молодой
особы, которую она послала разузнать, что приключилось с  Изабеллой.  Бьянка
вскоре появилась и сообщила своей госпоже то,  что  ей  удалось  выведать  у
слуг, а именно - что Изабеллу нигде не могут найти. Она  упомянула  также  о
случае с молодым крестьянином, которого обнаружили  в  подземелье.  Уснастив
свой рассказ многими добавлениями,  почерпнутыми  из  наивных  и  бессвязных
показаний челядинцев, главное место  она  отвела  гигантской  ноге,  которую
видели в зале, примыкающей к галерее. Этим последним обстоятельством  Бьянка
была так напугана, что обрадовалась,  когда  Матильда  сказала  ей,  что  не
пойдет спать, а будет бодрствовать до тех пор, пока не поднимется княгиня.
     Матильда терзалась всевозможными  догадками  о  побеге  Изабеллы  и  об
угрозах Манфреда матери.
     - Но что за неотложное дело у него к капеллану? - спросила  она.  -  Не
намерен ли он тайно похоронить тело моего брата в часовне?
     - О, госпожа моя, - воскликнула Бьянка. - Теперь я догадалась! Так  как
вы стали наследницей вашего отца, он загорелся желанием поскорее выдать  вас
замуж. Он всегда хотел иметь еще сыновей;  я  уверена,  что  теперь  ему  не
терпится обзавестись внуками. Вот, как бог свят, теперь-то наконец  я  увижу
вас невестой. Но, добрая моя госпожа, вы не прогоните вашу верную  Бьянку  и
не поставите надо мной донну Розару, хотя теперь вы -  наследница  княжества
Отранто?
     - Моя бедная Бьянка, - сказала  Матильда,  -  как  далеко  уводит  тебя
воображение! Это я-то наследница княжества Отранто! Что в поведении Манфреда
после смерти брата говорит  об  усилении  его  привязанности  ко  мне?  Нет,
Бьянка, сердце его всегда оставалось закрытым для меня, но он мой отец, и  я
не смею жаловаться. Что же, если господь отторг меня от  отцовского  сердца,
он не по заслугам вознаграждает меня нежной любовью моей матери. О,  дорогая
моя матушка! Да, Бьянка, когда суровый нрав Манфреда отзывается  на  мне,  я
могу терпеливо сносить его жестокосердие; но когда я вижу, как черств  он  с
матерью, это больно ранит мою душу.
     - О, госпожа моя, - сказала Бьянка, - все  мужчины  обращаются  так  со
своими женами, когда те