на не избаловала свою дочку;  для  этого
Ганна слишком умна, считаю я, хотя она все  время  (особенно  в  последние
дни) называет себя идиоткой. "Почему ты это сказал?" -  спрашивает  она  у
меня теперь постоянно. Почему я сказал тогда "твой ребенок",  вместо  того
чтобы сказать "наш ребенок"? Был ли это упрек с моей  стороны  или  просто
трусость? Я не понимаю ее вопроса. Знал ли я тогда, насколько  я  прав?  И
почему я недавно сказал: "Ты ведешь себя как наседка"?  Эту  фразу  я  уже
несколько раз брал назад с тех пор,  как  узнал,  сколько  Гамме  пришлось
пережить; но сама Ганна никак не может отделаться от этой фразы. Могу ли я
ее простить? Ганна плакала, стоя на  коленях,  хотя  каждую  минуту  могла
войти дьякониса. Ганна, которая целует мою руку, - такой Ганны я не  знаю.
Я понимаю только, что Ганна, после всего что произошло, никогда больше  не
покинет Афины, могилу нашего ребенка. "Мы оба здесь останемся", - думаю я.
Я понимаю также, почему она отказалась от квартиры, где теперь всегда была
бы пустая комната; уже достаточно трудно было Ганне отпустить девочку одну
путешествовать,  пусть  только  на  полгода.  Ганна  всегда   знала,   что
когда-нибудь ее дочка покинет дом; но даже Ганна не могла предвидеть,  что
в этом путешествии Сабет встретится со своим отцом, который все погубит...

   08:05.
   Они пришли за мной._