а  их  сменилось  уже  несколько
поколений. Он задержал Брюса в прихожей, раза три ошибся и в конце  концов
действительно  угадал,  как  его  зовут.   В   гостиной   человек   десять
родственников и друзей дома пили коктейли. Время от  времени  через  толпу
взрослых пробиралась усталая девочка с корзиночкой конфет или с  воздушным
шаром в руках. В дальнем конце комнаты складывала ширму  и  реквизит  чета
кукольников. У женщины были крашеные  волосы;  убирая  кукол,  она  широко
улыбалась и жестикулировала, точно на арене  цирка,  хотя  сейчас  на  нее
никто не смотрел.
   Мистер Брюс ждал, покуда Кэтрин надевала  пальто,  и  тут  из  коридора
появилась миссис Шеридан. Они обменялись рукопожатием.
   - Разрешите вас подвезти? - спросил он.
   - Да, да, - сказала она я пошла искать старшую дочь.
   Кэтрин подошла к хозяйке и сделала книксен.
   - Вы очень любезны, что пригласили меня, миссис  Хоуэлс,  -  отчетливо,
без запинки сказала она. - Большое вам спасибо.
   - Такая милая девочка, так приятно, что она к  нам  пришла,  -  сказала
Брюсу миссис Хоуэлс и рассеянно погладила Кэтрин по голове.
   Вновь появилась миссис Шеридан, уже с дочерью.  Луиза  Шеридан  вежливо
присела и произнесла заученные слова благодарности, но мысли миссис Хоуэлс
были заняты чем-то другим, и она не услышала.  Девочка  поблагодарила  еще
раз, погромче.
   - Что ж, спасибо, что пришла, - небрежно отозвалась миссис Хоуэлс.
   Мистер Брюс, миссис Шеридан и обе девочки спустились  на  лифте.  Когда
вышли из подъезда на Пятую авеню, было еще светло.
   - Пройдемтесь пешком, - предложила миссис Шеридан. - Нам ведь недалеко.
   Девочки пошли  впереди.  Тут  начинались  Восьмидесятые  улицы,  глазам
открывались широкий проспект, музей, парк. Неожиданно послышался негромкий
щелчок и  разом  вспыхнула  двойная  цепочка  фонарей  вдоль  улицы.  Было
туманно, от этого свет фонарей отливал  желтизной  -  и  колоннада  музея,
мансардная крыша "Плазы" над кронами деревьев и  эти  вереницы  желтоватых
огней  напомнили  Стивену  Брюсу   множество   полотен   начала   века   с
изображениями Парижа и Лондона ("Зимний день"). Обманчивое  сходство  было
ему приятно, и вдвойне приятно оттого, что под руку с ним шла эта женщина.
Он чувствовал, что и она хорошо все это  понимает.  Почти  все  время  шли
молча. Квартала за два от своего дома она отняла руку.
   - Я хотел бы как-нибудь на днях побеседовать с  вами  о  Сент-джеймской
школе, - сказал мистер Брюс. - Не позволите  ли  угостить  вас  завтраком?
Может быть, позавтракаем вместе во вторник?
   - С величайшим удовольствием, - сказала миссис Шеридан.


   Ресторан, где во вторник встретились миссис Шеридан и мистер Брюс,  был
не из тех, куда мог бы заглянуть и увидеть их  кто-нибудь  знакомый.  Меню
все в пятнах, и куртка официанта тоже.  Таким  ресторанчикам  в  Нью-Йорке
счету нет. Когда эти двое встретились, их можно было принять за  супругов,
которые прожили вместе уже лет пятнадцать. У нее  в  руках  был  зонтик  и
множество свертков. Казалось, она жительница пригорода, приехала  в  центр
купить кое-что из платья для детей. Она ходила по магазинам, сказала  она,
потом взяла такси, отчаянно спешила  и  ужасно  проголодалась.  Она  сняла
перчатки, наскоро просмотрела меню и огляделась по сторонам. Брюс  заказал
виски, а она попросила рюмочку хереса.
   - Я хочу знать, какого вы на самом деле мнения о Сент-джеймской  школе,
- сказал Брюс.
   И она с живостью заговорила.
   Год назад они переселились из Нью-Йорка на Лонг-Айленд, сказала она, ей
хотелось, чтобы ее  девочки  учились  за  городом.  Она  и  сама  окончила
загородную  школу.  Но  лонг-айлендская  школа  оказалась  неважная,  и  в
сентябре  они  переехали  обратно  в  Нью-Йорк.  Муж  когда-то  учился   в
Сент-джеймской школе, поэтому и дочек туда определили. О воспитании  своих
девочек она говорила с жаром, как того и ждал Брюс, и он догадывался,  что
с мужем у нее в этих  делах  согласия  нет.  Наконец-то  нашелся  человек,
которому как  будто  интересно  ее  выслушать,  и  она  говорила  много  и
откровенно и тем поставила себя, как  того  и  хотел  Брюс,  в  невыгодное
положение. Глубокую радость, какую мы испытываем в обществе  тех,  в  кого
только что влюбились, не скроешь даже от не слишком зоркого  официанта,  а
эти двое так и сияли. На углу он посадил ее в такси. Стали прощаться.
   - Вы позавтракаете со мной еще разок?
   - Конечно, - сказала она, - конечно.
   Она опять встретилась с ним, и они вместе позавтракали.  Потом  однажды
вместе пообедали - ее муж как раз был в отъезде. В такси он ее  поцеловал,
и они простились у дверей ее дома. Несколько дней спустя он ей позвонил, к
телефону подошла то ли няня, то ли горничная и сказала, что миссис Шеридан
больна и ее нельзя беспокоить. Брюс был вне себя. В этот  день  он  звонил
еще несколько раз, и в конце концов к телефону подошла миссис Шеридан. Она
нездорова, но ничего серьезного  нет,  сказала  она.  Дня  через  два  она
поправится и сама ему позвонит. Она позвонила в начале следующей недели, и
они встретились и позавтракали  в  ресторане  при  солидных  меблированных
комнатах. Перед этим она ходила по магазинам. Она сняла перчатки,  наскоро
просмотрела меню и оглядела еще один захудалый ресторанчик,  полутемный  и
почти безлюдный. Потом сказала, что у одной  из  ее  девочек  корь,  но  в
легкой форме, и  мистер  Брюс  стал  расспрашивать  о  симптомах.  Но  для
человека, будто бы  интересующегося  детскими  болезнями,  он  был  что-то
слишком беспокоен и себе на уме. И слишком бледен. То и  дело  хмурился  и
тер лоб, словно маялся головной болью. Опять и опять  проводил  языком  по
пересохшим губам и закидывал ногу на ногу. Владевшее им чувство неловкости
постепенно  передалось  через  стол.  Они  досидели  до   конца   трапезы,
разговаривая  о  пустяках,  но  волнение,  для  которого  у  них  слов  не
находилось, окрашивало беседу и затуманивало и  длило  минутные  молчания.
Она не доела десерт.  Кофе  в  ее  чашке  остыл.  Какое-то  время  оба  не
произносили ни слова. Посторонний человек, увидав их здесь,  в  ресторане,
решил  бы,  что  двое  старых  друзей  сошлись  поговорить  о  случившемся
несчастье. Он  был  мертвенно-бледен.  У  нее  дрожали  руки.  Наконец  он
наклонился к ней через столик и сказал:
   - Я пригласил вас сюда потому, что  моя  фирма  снимает  здесь  наверху
квартиру.
   - Да, - сказала она. - Да, да.
   Прикосновение -  сила,  волшебно  преображающая  любовников.  Словно  в
каждой  частице  их  существа  совершается  чудесная  перемена  -  и   оба
становятся неузнаваемы, становятся лучше. Все, что было пережито  врозь  и
по-разному, все их прежнее существование предстает в новом  свете,  словно
былые годы только и вели к этой встрече. Они чувствуют, что  оба  достигли
вершины  бытия,  восторженно  сознают,  что  судьба  права  и  всецело  им
подвластна, и любое воспоминание обретает смысл и ясность  -  было  ли  то
движение стрелки на часах в аэропорту,  белая  сова,  Чикагский  вокзал  в
канун рождества или ловко пришвартованный в незнакомой гавани ял  в  пору,
когда вдоль всего берега бушевал шторм и местные суда  отчаянными  воплями
сирен звали на выручку буксир яхт-клуба, или стремительный полет на  лыжах
в час, когда солнце еще не зашло, но северные склоны гор уже окутала тьма.


   - Может быть, хочешь спуститься одна? Лифтеры в этом здании... -  начал
Стивен Брюс, когда они одевались.
   - Мне нет дела до лифтеров в этом здании, - беспечно ответила она.
   И взяла его под руку, и они вместе спустились в лифте. Вышли на  улицу,
но расставаться не хотелось, и решили пойти в Метрополитен-музей - там  их
едва ли мог бы увидеть кто-то знакомый. В эти часы круглый зал  был  почти
безлюден, точно станция  после  ухода  поезда.  Пахло  горячими  угольями.
Вокруг были каменные кони и куски тканей. В  какой-то  полутемной  галерее
они набрели на  пышное  изображение  Торжества  Любви.  Перед  богом,  что
является в облике то  дровосека,  то  пастуха,  то  морехода,  то  принца,
распахивались все двери. Три духа ждали у падубовой рощи, готовые снять  с
него  латы  и  принять  щит.  Целая  свита  окружала  и  подбадривала  его
избранницу. Во веем мире царило согласие меж виверрой и медведем, львом  и
единорогом, огнем и водой.
   Возвращаясь через круглый зал, Брюс  и  миссис  Шеридан  столкнулись  с
приятельницей матери Лоне. Уклониться от встречи было  невозможно,  и  они
обменялись неизбежными "Здравствуйте" и "Как я рад вас видеть",  и  Стивен
обещал передать теще привет от  ее  приятельницы.  Мистер  Брюс  и  миссис
Шеридан дошли до Лексингтон-авеню и  там  простились.  Он  возвратился  на
службу, а потом, в шесть, домой. Горничная сказала, что  миссис  Брюс  еще
нету дома. Кэтрин в гостях, и ему надо за него заехать. Горничная передала
ему адрес, и он, так и не сняв пальто, снова вышел на  улицу.  Лил  дождь.
Швейцар, накинув белый  плащ,  выскочил  под  эти  потоки  и  вернулся  на
подножке такси. Сиденье такси обтянуто  было  оранжевым  чехлом,  водитель
включил радио, передавали танго. Другой  швейцар  распахнул  перед  Брюсом
дверцу машины, и он вошел в вестибюль, который, как и в доме, где жил  сам
Брюс, должен был наводить на мысль, будто вступаешь в  роскошный  особняк.
Он поднялся по лестнице, здесь ковер был усыпан  ореховой  скорлупой,  под
потолком мотались воздушные шары; в гостиной родственники  и  друзья  пили
коктейли, в дальнем конце опять  разбирали  ширмы  и  реквизит  кукольного
театра.  Дожидаясь,  пока  дочь  наденет  пальто,  Брюс  выпил  мартини  и
перекинулся несколькими словами с приятелем. Тут он  услышал  знакомое  "О
да, да!" и  увидел  миссис  Шеридан  -  она  вошла  в  комнату  со  своими
девочками.
   Кэтрин подошла и встала между ними прежде, чем они успели заговорить, и
он направился с дочерью к хозяйке дома. Кэтрин сделала книксен.
   - Вы очень любезны, что пригласили меня, миссис Бремонт, -  с  живостью
сказала она. - Большое вам спасибо.
   Брюс двинулся к лифту, и в эту минуту младшая девочка  Шеридан  сделала
книксен и начала в тех же светских выражениях благодарить хозяйку дома...
   Внизу он постоял с Кэтрин, дожидаясь  миссис  Шеридан,  но  кто-то  или
что-то ее задержало, дважды лифт спускался без нее, и мистер Брюс вышел да
улицу.


   Через несколько дней мистер Брюс и миссис Шеридан снова  встретились  в
тех же меблированных  комнатах.  Потом  он  увидал  ее  в  толпе  у  катка
Рокфеллеровского центра - она ждала своих девочек. И  опять  увидел  ее  в
вестибюле Чарден-клуба, среди других родителей, нянек  и  шоферов,  ждущих
детей после урока танцев. Он не заговорил с нею, но услыхал за  спиной  ее
голос.
   - Да, благодарю вас, мама вполне здорова, - говорила она кому-то. - Да,
я непременно передам ей от вас привет.
   Потом она заговорила с кем-то еще, дальше от него, а  потом  ее  голоса
уже не стало слышно за звуками музыки. В тот  вечер  он  по  делам  службы
уехал из города, вернулся только в воскресенье и в тот  же  день  пошел  с
приятелем  на  футбольный  матч.  Игра  развивалась  медленно,   последняя
четверть проходила уже при свете прожекторов.  Когда  он  вернулся  домой,
Лоис встретила его на пороге.  В  гостиной  горел  огонь  в  камине.  Лоис
смешала два коктейля и села напротив мужа в другом конце комнаты, в кресло
у камина.
   - Я забыла тебе сказать, в среду звонила тетя Элен.  Она  переезжает  с
Грей-хилла в дом поближе к побережью.
   Он поискал, что бы ответить на такую новость, но  ничего  не  придумал.
Пять лет, как они  женаты,  и  вот,  оказывается,  ему  больше  нечего  ей
сказать. Чувствуешь себя неловко, будто остался без денег. В  отчаянии  он
перебирал -  футбол,  деловая  поездка  в  Чикаго...  хоть  бы  что-нибудь
вспомнилось, о чем ей приятно послушать...  и  не  нашел  ни  слова.  Лоис
почувствовала его внутреннюю борьбу и поражение. И тоже замолчала. Мне  со
среды не с кем было словом перемолвиться, думала она, а теперь  ему  не  о
чем со мной говорить.
   - Пока тебя не было, я стала доставать  картонку  с  шляпами,  неудачно
потянулась, и у меня опять заболела спина, - сказала она. - Боль  ужасная,
а доктор Парминтер, видно, не  умеет  мне  помочь,  я  хочу  обратиться  к
другому врачу, Уолшу, он...
   - Я бесконечно огорчен, что тебя опять беспокоит спина, - сказал  Брюс.
- Надеюсь, доктор Уолш сумеет тебе помочь.
   В голосе его не слышно было искреннего сочувствия, и это уязвило жену.
   - Да, совсем забыла, - сказала она с досадой. - Кэтрин сегодня  была  у
Элен Вудраф, там были и еще дети. Мальчики тоже. Горничная пошла в детскую
звать их ужинать, а они там все раздетые. Миссис Вудраф очень  расстроена,
я сказала, что ты ей позвонишь.
   - Где сейчас Кэтрин?
   - У себя. Со мной она разговаривать не пожелала. Конечно,  я  предпочла
бы, чтобы этот совет исходил не от меня, но,  я  думаю,  следует  показать
девочку психиатру.
   - Пойду поговорю с ней, - сказал мистер Брюс.
   - А ужинать будешь? - спросила Лоис.
   - Да, - сказал он, - я бы поужинал.
   Комната Кэтрин была большая, угловая. В ней было пустовато,  у  девочки
не так уж много мебели. Когда Брюс вошел, дочь сидела в  темноте  на  краю
кровати. Пахло крысами - две крысы жили у Кэтрин в клетке. Брюс зажег свет
и дал дочери  купленный  в  аэропорту  браслет  с  брелоком,  она  вежливо
поблагодарила. Он не заговорил о неприятной  истории  у  Вудрафов,  только
обнял девочку за плечи, и она горько заплакала.
   - Я не хотела так делать, а она заставила,  она  ведь  хозяйка,  всегда
надо делать, как скажет хозяйка.
   - Это совсем не важно, хотела ты или не хотела, - сказал отец. - Ничего
особенно плохого ты не сделала.
   Он сидел и обнимал ее за плечи, пока она не успокоилась, потом  ушел  к
себе в спальню и позвонил миссис Вудраф.
   - Говорит отец Кэтрин Брюс, - сказал он. - Как я  понял,  сегодня  были
некоторые  осложнения.  Хочу  только  сказать,  что  моей  дочери  сделано
внушение и мы с женой больше не собираемся вспоминать об этом случае.
   - Ну нет, мы не так забывчивы, - возразила миссис Вудраф.  -  Не  знаю,
кто все это затеял, но я отправила Элен спать без ужина. Мы с мужем еще не
решили, как ее наказать, но накажем строго.
   Тут Лоис крикнула из гостиной, что ужин готов.
   - Надо полагать,  вам  известно,  что  безнравственность  охватила  всю
страну, - продолжала миссис Вудраф. - Наша девочка за всю  свою  жизнь  не
слышала дома ни единого непристойного  слова.  У  нас  в  доме  нет  места
неприличию. Если надо выжечь зло каленым железом, я именно этим и займусь.
   У Брюса все кипело внутри, но пришлось дослушать сварливую  невежду  до
конца, а потом он вернулся к Кэтрин.
   Лоис посмотрела на каминные часы и второй  раз,  уже  сердито,  позвала
мужа. Ей не слишком приятно было  сегодня  готовить  ему  ужин.  Его  мало
трогают ее чувства, а она должна ради него крутиться  на  кухне  -  вечная
история,   несправедливо   устроена   жизнь.   Тени   всех    оскорбленных
представительниц ее пола встали с нею бок о бок, когда она шумно выдвинула
ящик со столовым серебром и  когда  наливала  для  мужа  пиво.  Растравляя
обиду, тем старательней уставила все на подносе.  Накладывала  на  тарелку
салат и ломтики холодного мяса так, словно  они  отравлены.  Потом  заново
подкрасила губы и, невзирая на больную спину, сама понесла тяжелый  поднос
в столовую.
   Здесь она закурила сигарету и ровно пять минут ходила взад и вперед  по
комнате. Потом отнесла поднос обратно на  кухню,  вылила  пиво  и  кофе  в
раковину, а мясо и салат сунула в  холодильник.  Когда  Брюс  вернулся  из
детской, жена плакала от злости - она злилась не на него, а на собственную
дурацкую выходку.
   - Что ты, Лоис? - спросил он.
   Она убежала к себе в спальню и хлопнула дверью.


   В следующие два месяца Лоис Брюс от разных людей слышала, что  ее  мужа
видели в обществе некоей миссис Шеридан. Она призналась матери, что теряет
его, и та настоятельно посоветовала нанять частного сыщика. Лоис по натуре
не была мстительна; она  вовсе  не  хотела  подстроить  мужу  ловушку  или
запугать его, нет, чувство было такое, словно эта ее уловка  послужит  ему
во спасение.
   Однажды, когда она завтракала дома одна, сыщик позвонил ей но  телефону
и сказал, что ее муж  и  миссис  Шеридан  только  что  поднялись  в  номер
такой-то гостиницы. Он звонит из вестибюля,  пояснил  он.  Лоис  не  доела
завтрак, но переоделась. Надела шляпу с вуалью,  чтобы  скрыть  искаженное
лицо, и это помогло ей спокойно попросить швейцара  вызвать  такси.  Сыщик
ждал ее на тротуаре. Он назвал этаж и номер и предложил подняться вместе с
ней. Она решительно заявила, что он ей больше не  понадобится,  словно  он
оскорбил ее сомнением - как будто она не  в  силах  справиться  сама!  Она
никогда раньше не бывала в этой гостинице, но ее поддерживала  уверенность
в своей правоте, и потому непривычная обстановка ничуть ее не смутила.
   Она вышла на десятом этаже, лифтер закрыл дверцу, и Лоис оказалась одна
в длинном коридоре без окон. Двенадцать одинаковых дверей,  выкрашенных  в
темно-красный цвет под стать пыльному ковру, тусклые лампочки под потолком
и полнейшая тишина вокруг заставили ее мгновенье поколебаться,  но  тотчас
она подошла прямо к нужной двери  и  позвонила.  В  ответ  ни  звука.  Она
позвонила еще несколько раз. Потом, стоя перед запертой дверью, сказала:
   - Стивен, открой. Это я, Лоис. Открой. Я знаю, что ты здесь. Открой.
   Она подождала. Сняла перчатки. Нажала кнопку звонка и долго не отнимала
палец. Потом прислушалась. В ответ по-прежнему ни звука. Лоис огляделась -
вокруг такие же наглухо закрытые красные двери. Она стала  опять  и  опять
нажимать кнопку звонка.
   - Стивен! - позвала она. - Стивен! Впусти  меня.  Открой.  Я  знаю,  ты
здесь. Я видела, как ты вошел. Я  тебя  слышу.  Мне  слышно,  как  вы  там
ходите. Мне слышно, как вы шепчетесь. Открой мне, Стивен. Открой. Если  не
откроешь, я все скажу ее мужу.
   Она  опять  подождала.  Ее  окружала  предвечерняя  тишина.  Тогда  она
набросилась на дверную ручку. Стала колотить в дверь металлическим  замком
своей сумки. Ударила в дверь ногой.
   - Ты мне откроешь, Стивен Брюс! -  закричала  она  в  полный  голос.  -
Открой, слышишь? Открой, открой, открой!!!
   Отворилась какая-то другая  дверь,  Лоис  обернулась  -  за  нею  стоял
человек без пиджака и укоризненно качал головой.  Она  побежала  прочь  по
коридору и с плачем стала спускаться по лестнице черного хода. Казалось, у
лестницы этой, точно у ступеней некоего древнего памятника, нет ни начала,
ни конца, но все же через целую вечность Лоис очутилась  внизу,  в  темном
помещении, среди трехколесных велосипедов  и  детских  колясок,  и  оттуда
выбралась в вестибюль.


   Выйдя из гостиницы, мистер Брюс и миссис Шеридан  пошли  через  парк  -
зима была на исходе, и под лучами солнца здесь пахло  почти  как  в  лесу.
Переходя дорожку для верховой езды, они  увидели  мисс  Принс,  у  которой
учились ездить  их  дочери.  Она  как  раз  давала  наставления  маленькой
толстушке, чья лошадь шла первой.
   - Миссис  Шеридан!  Мистер  Брюс!  Как  удачно!  -  воскликнула  она  и
остановила лошадей. - Я хотела поговорить с вами обоими. В будущем  месяце
я устраиваю небольшое спортивное представление и хочу, чтобы ваши  девочки
тоже участвовали. Я хочу, чтобы они все  три  выступали  в  классе  лучших
наездниц... А через год,  может  быть,  и  ты  перейдешь  в  класс  лучших
наездниц, - сказала она маленькой толстушке.
   Оба  пообещали,  что  позволят  своим  дочерям  выступить,  мисс  Принс
простилась  с  ними  и  продолжала  урок.  Они  пошли  дальше,  в   районе
Семидесятых улиц до них донесся львиный рык. Дошли до южного конца  парка.
День уже клонился к вечеру. Из "Плазы"  Брюс  позвонил  на  службу.  Среди
прочего ему передали, что звонила горнич