мне  такими
же странными, как воды, обратившиеся в камень. Хотя, говорят,  случается
и такое в северных землях... - Жрец покачал головой с задумчивым  видом.
- Давай договоримся так: для Сенмута ты  -  брат,  вернувшийся  с  полей
блаженных, для всех остальных  -  Сенмен,  бежавший  из  долгой  неволи,
проживший годы и годы с кушитами и потерявший отчасти память. Ну  а  для
меня ты будешь тем, кто ты есть. Только я буду знать истину.
   Семен кивнул:
   - Ты думаешь, что ее, эту истину, удастся скрыть? Воины и твой ученик
Пуэмра слышали, как Сенмут говорил со мной... Для них я тоже вернулся  с
того света.
   - Воины, Сенмут и Пуэмра - моя забота! А истину  нужно  скрыть,  если
хочешь остаться живым и свободным. Откуда бы ты ни  пришел,  из  царства
Осириса или из будущего, эти истины вряд  ли  понравятся  Софре...  Нет,
совсем не понравятся, сын мой! И ты кончишь свои дни в застенке.
   - Что еще за Софра? - спросил Семен, нахмурившись.
   - О! Софра - потомок древних царей и первый пророк храма Амона. Он  и
слуга его Рихмер, хранитель врат, чье ухо слышит каждый  шорох  в  Обеих
Землях. Это опасные люди, жестокие!
   Ценная информация, отметил про себя Семен, но думать сейчас о  плохом
не хотелось. Он чувствовал, что все случившееся  здесь,  в  пустынном  и
знойном просторе, сблизило его с Инени - так, как всегда  сближает  двух
людей владение общей тайной. Но для Семена это чувство казалось новым  и
непривычным. В прежней жизни у него не было тайн, а если б и были, то  с
кем бы он смог их разделить? Он был одинок, как перст, - ни близких,  ни
родных, ни женщины...  случайные  связи  не  в  счет,  как  и  случайные
приятели...
   Вдруг осознав свое былое одиночество, он посмотрел на Инени. Взглянул
с надеждой, как глядят на мутноватый  необработанный  алмаз,  скрывающий
радужный блеск великолепного бриллианта.
   Может быть, прошлое будет щедрей настоящего и наделит его  не  только
братом, но и другом? Почему бы и  нет!  Он  был  не  слишком  удачлив  в
минувшие годы, однако судьба переменчива... Брат и друг! Совсем  неплохо
для человека, угодившего  за  тридцать  пять  столетий  до  собственного
рождения!
   Он усмехнулся и, снова бросив взгляд на лицо Инени, ускорил шаг.

   Имя, которое он носил в земле Та-Кем, не  отражало  его  сущности  и,
возможно, не являлось его истинным именем, ибо  дали  его  при  рождении
совсем другому человеку, сгинувшему  у  третьего  порога  и  лишившемуся
погребения. Сам он говорил о себе как о путнике, попавшем в чужое  время
и в чужое место, но в этой своей повести я называю его разными именами -
то Явившимся из Тьмы, то Сошедшим с Лестницы Времен, то просто Стражем.
   Последнее верно, ибо Амон прислал его к нам, чтоб  он  направил  нас,
предостерег и охранил и чтобы  все  свершившееся  случилось  так,  а  не
иначе.
   Тайная летопись жреца Инени

Глава 3
ТО-МЕРИ

   Всходило и заходило солнце, прохладный северный ветер дул с  рассвета
и спадал к ночи, безоблачный небесный купол простирался над кораблем  от
горизонта до горизонта. Пустыня на западном берегу и охранявшие ее скалы
временно отступили, и теперь, за откосом крутого берега, снова  тянулась
степь - африканская саванна, птичий и звериный рай. В светлое время люди
гребли, ели, болтали; в темное - спали под надежной охраной, и с  каждым
днем приближались к Черной Земле Та-Кем.
   В один из этих дней Ако, наемник-кушит, учил Семена  метать  дротики.
Искусство это было сложным, непривычным, ибо до  сих  пор  Семен  ничего
иного, кроме ножей и гранат, не  бросал.  Ну,  еще  камешки,  в  далеком
детстве, но и тогда рогатка казалась ему предпочтительней.
   Дротик был хитрым оружием. На короткое расстояние его  метали  прямо,
и, в зависимости от силы броска, он протыкал кожу, или впивался  острием
на пару пальцев, или входил глубоко, ломая кости. На дальнее  расстояние
его полагалось кидать вверх под углом, и тогда он описывал изящную  дугу
и  падал  на  цель  с  небес,  сокрушая  противника.  Притом  полагалось
учитывать скорость и направление ветра, вес оружия,  заточку  острия,  а
также откуда мечешь дротик - с земли, с быстробегущей колесницы  или,  к
примеру, с корабельной палубы. Ако, бывший  воин  и  бывший  охотник  из
африканских саванн, владел этим искусством в совершенстве - даже раненая
нога ему не мешала.
   Они бросали дротики с левого борта, ближнего к берегу, и целились  во
все, что видел глаз: в плывущие по течению ветви, в  гнилые  плоды  и  в
крокодилов. В ветвь надо было ударить  со  всей  силой  и  притянуть  ее
вместе с дротиком за вервие, привязанное к древку,  а  крокодила  только
приласкать острием по  спине  или  зубастой  страшной  морде.  Крокодилы
считались святым зверьем,  посвященным  Себеку,  богу  речных  пучин,  и
ссориться с ними не полагалось  -  разве  лишь  для  защиты  собственной
жизни.  Правда,  защита,  по  мнению  Ако,  была  понятием   растяжимым;
облизываясь и опасливо поглядывая  на  Инени,  дремавшего  в  каюте,  он
поведал Семену шесть  способов  приготовления  жаркого  из  крокодильего
хвоста.
   Если не считать Инени, все на судне занимались делом: Мерира  правил,
воины гребли, брат Сенмут копался в мешках с  благовониями,  Пуэмра  ему
помогал, что-то  отмечая  в  папирусном  свитке,  а  рыжеволосый  ливиец
Техенна следил за берегом и водами. Эта деловая  обстановка  вдохновляла
Семена, и его дротики летели все точнее и точнее. С дальностью  проблемы
не было - он мог бы послать легкое копьецо метров на  семьдесят,  причем
без особого напряжения. Но вот попасть крокодилу между глаз, как Ако...
   Но в спины, торчавшие над водой корявыми бревнами, он  уже  время  от
времени попадал. Крокодилов это  не  волновало,  так  как  дротики  были
несъедобными, а вот Ако отмечал каждую удачу Семена трубным ревом. Семен
в ответ ухмылялся: мол, орлы мух не ловят! Впрочем,  в  муху  бы  он  не
попал.
   Протяжные крики Техенны прервали их развлечение:
   - Сигналят с берега, господин! Вроде мирные кушиты... Ветвь у них  на
копье!
   С крутого берега и впрямь размахивали  чем-то  длинным,  с  пальмовой
веткой на конце. Сколько их - толком не разглядеть. Но  не  много:  двое
или трое.
   Едва различимый вопль долетел до плывущего судна. В каюте зашевелился
Инени, привстал, расправляя складки белого жреческого одеяния.
   Крик раздался снова.
   - Ты понимаешь, учитель, что им надо? - Сенмут повернулся к жрецу.  -
Клянусь благим Амоном, я не могу разобрать ни слова!
   - Просят помощи. Просят причалить к берегу. Взывают к нашей мудрости.
   - Верно, господин, - кивнул Ако, прислушиваясь к переливчатым воплям.
- Еще говорят, чтоб мы не опасались, что их только трое  и  что  они  не
разбойники. Я понимаю их язык. Очень похож на тот, который  я  слышал  в
детстве, только племя мое обитает...
   - Трое! - прервал его Сенмут,  резко  махнув  рукой.  -  Трое!  А  на
берегу, быть может, прячутся три сотни! И все  -  разбойники  из  земель
Девяти  Луков!
   - Эти земли принадлежат Великому Дому, - возразил  Инени,  -  люди  в
них, если  мне  не  изменяет  память,  живут  не  только  охотой,  но  и
скотоводством. И просят им помочь! - Он  наставительно  поднял  палец  и
потряс им у лица Сенмута. - Вдруг кто-то у них недужен  или  умирает  от
раны... или их нужно рассудить с соседями... или на них напали  враги...
Амон велит помогать больным и  покровительствовать  обиженным!  Правь  к
берегу, сын мой!
   Сенмут хмуро оглядел свое немногочисленное воинство, но возразить  не
решился и подал знак Мерире. Заметив, что судно сворачивает, на берегу с
восторгом завопили и энергично замахали ветвью.
   - Кто такие? - спросил Семен  у  темнокожего  Ако.  -  Вроде  нехеси,
напавших на нас, только мирные?
   -  Нет,  семер.  Здесь  множество  всяких  людей,   -   руки   кушита
распахнулись, будто стремясь дотянуться до обоих  речных  берегов,  -  и
одни из них  короткие  телом  и  темные  кожей,  а  другие  -  повыше  и
посветлей; у одних волосы вьются, как баранья шерсть,  а  у  других  они
длинные и прямые; одни разводят  скот,  другие  охотятся  на  слонов,  а
третьи разбойничают у реки, прячутся в песках или живут в пещерах. Много
разного народа, господин! Но эти люди похожи на меня, раз мне понятен их
язык.
   Корабль приблизился к берегу и  закачался  на  мелких  волнах;  воины
взялись за луки, а Техенна с Ако вооружились копьями и секирами. Сенмут,
тоже при оружии, спрыгнул в мелкую воду, за ним, придерживая свисавший с
шеи талисман, полез Инени.
   - Погодите, - сказал Семен, - я с вами.
   Под сандалиями заскрипел песок, теплая вода  омыла  ноги.  Берег  был
каменист, но, поднявшись по довольно крутому откосу, они увидели широкое
пространство холмистой саванны, пересеченной оврагами и ручьями;  вдали,
под сенью редких, будто  нарисованных  на  фоне  неба  деревьев  паслись
антилопы с изогнутыми рожками, а над холмами застыла в воздухе  какая-то
хищная птица. Запахи свежей травы и  речных  вод  мешались  с  мускусным
ароматом, которым тянуло от  трех  мужчин,  стоявших  у  самого  обрыва.
Завидев пришельцев, они бросили копья наземь и протянули  руки  ладонями
вверх.
   Семен услышал, как брат облегченно перевел дух -  кроме  этой  троицы
других людей в окрестностях не наблюдалось. Они были высоки и стройны, в
плетеных поясах с полоской ткани, пропущенной между ног, в ожерельях  из
звериных клыков и птичьих перьев; под светло-шоколадной кожей  бугрились
мышцы, длинные темные волосы чуть завивались на концах, и  в  облике  не
было ничего негритянского, ни толстых губ, ни расплющенного носа.
   "На эфиопов похожи", - решил Семен, разглядывая их. Красивый народ!
   - Охотники на слонов, - пробормотал Ако за его спиной. - Еще стада  у
них хорошие, особенно быки... есть и такие, с четырьмя рогами...
   Мужчина, стоявший впереди, наступил босой  ногой  на  копье.  Другого
оружия у него не было, кроме увесистой палки  с  кремневым,  похожим  на
птичий клюв набалдашником, торчавшей за поясом. Положив на него  ладонь,
он вытянул другую руку в знак приветствия и  заговорил,  пересыпая  речь
словами  роме.  "Люди  великий   вождь   севера...   мудрец...   спор...
рассудить... два быка... женщина... дочь..." -  уловил  Семен,  подумав,
что Инени как в воду глядел: видно, подрались с  соседями,  не  поделили
скот и баб и желают прибегнуть к суду посланцев фараона. Он покосился на
спутников. Сенмут слушал с торжественным хмурым видом, но явно ничего не
понимал, Ако  с  Техенной  дружно  скалились,  а  Инени,  наморщив  лоб,
впитывал каждое слово.
   Речи воина кончились, и Инени со вздохом погладил бритую макушку.
   - Вразуми меня Тот! Язык понятен,  но  суть  произнесенного  от  меня
ускользает... Просят, чтобы один из нас отправился в  селение  Шабахи  -
там, за холмами - и рассудил какой-то спор. Пали у них два быка,  и  это
вроде бы связано с женщиной,  а  как,  я  не  пойму...  Женщина  -  дочь
охотника, который перед нами, и это удивительно - он ведь молод, и  вряд
ли видел больше тридцати разливов. Откуда у него взрослая дочь?
   Техенна ухмыльнулся:
   - Я понял больше, чем ты, мудрый отец мой. Я немного знаю их  язык  и
обычаи... Но пусть говорит Ако! Эти пожиратели слоновьих хвостов  -  его
народ.
   Сенмут кивнул кушиту:
   - Ты разобрался, о чем они толкуют? Что за быки и что за женщина? И -
клянусь Маат! - какое нам дело до этого?
   - Дела никакого, хозяин, если  не  жалко  крови,  которая  прольется.
Воины в их селении острят копья, и скоро  одна  половина  набросится  на
другую.
   - Кровопролитие не угодно богам, если нет для него серьезной причины,
-  нахмурившись,  произнес  Инени.  -  Скажи  этим  людям,  Ако,  что  я
отправлюсь в их селение и буду судить их спор. Амон мне поможет!
   - Молю тебя, учитель, не торопись! -  Сенмут  коснулся  белой  одежды
жреца. - Не спеши! Мы ведь не  знаем,  что  судить  и  кого!  Вдруг  нас
заманивают в ловушку? Послушаем Ако и тогда решим!
   "Послушаем, - молча согласился Семен, наблюдавший за этой  сценой,  и
добавил про себя:
   - Торопливость нужна лишь при ловле блох".
   Ако заговорил с охотниками, что-то переспрашивая и уточняя; их резкие
высокие голоса звучали в безмолвии степи подобно  клекоту  хищных  птиц.
Инени слушал,  покачивал  головой,  дергал  свисавший  с  шеи  амулет  и
недоуменно щурился. Видимо, суть переговоров все еще ускользала от него.
   Наконец Ако отвернулся от темнокожих воинов и с важностью произнес:
   - Тиго, мой господин! Тиго бонго  балуло!  Большое  и  очень  опасное
колдовство! В этом племени его карают так: перебив виновнику ноги, тащат
в степь и бросают на поживу львам. Или  гиенам,  как  повезет.  Воистину
дикари и недоумки! Ведь дух съеденного может вернуться! У  моего  народа
обычай куда разумнее: сначала виновного жгут на костре, а пепел...
   - Дело говори! - прервал его Сенмут. -  Виновный  кто?  И  в  чем  он
виноват?
   Ако задумчиво поскреб широкую грудь, поднял взгляд кверху.
   - Сейчас, хозяин... Говорить - не дротики метать... дело непростое...
- Он кивнул на мужчину с палкой за поясом. - Видишь этого человека?  Имя
ему Хо, и он охотник на слонов, лучший в их племени. У него есть дочь, и
вождь Шабахи, чье имя  Икеда,  забрал  ее  шестой  женой  и  тем  обидел
Каримбу, их колдуна. Каримбе хотелось, чтоб дочь  Хо  пришла  к  нему  в
хижину. Своих дочерей у Каримбы много, и он  предлагал  Икеде  любую  на
выбор и даже двух или трех. Но вождь взял дочь Хо.
   - Дальше!
   - Потом у Каримбы сдохли быки. Пара  отличных  быков,  каких  лишь  в
колесницу солнца запрягать! А всем известно,  что  просто  так  быки  не
дохнут,  особенно  у   колдуна.   Пришлось   Каримбе   духов   вызывать,
советоваться с ними. Духи сказали, что виновата дочка Хо -  глаз  у  нее
нехороший: посмотрит на быков, и те умрут, на человека взглянет,  и  ему
не жить. Теперь Каримба говорит Икеде:  пришли  мне  эту  женщину,  дабы
изгнал я зло и взял ее себе, а если изгнать не удастся, сломаю ей  кости
и брошу львам. Икеда же говорит Каримбе: быки твои пали от  старости,  а
на жене моей нет вины, и место ей в доме моем, на  спальной  циновке.  И
оттого случилось в Шабахе смятение:  одни  охотники  считают,  что  прав
колдун,  другие  стоят  за  вождя,  не  сегодня-завтра   быть   великому
кровопролитию. Тогда Хо - вот этот человек, что перед тобой,  -  сказал:
пойду с братьями к речному берегу, поищу людей из Черной Земли; велик их
владыка, и сами они сильнее духов Каримбы.  Найду  их  и  попрошу,  чтоб
рассудили.
   Ако смолк.
   - Верно, - подтвердил жрец. - Не все я понял сразу, ведь я не знаю их
обычаев, зато я вижу, что люди они разумные:  наш  повелитель  велик,  и
всякий, кто верит в Амона, сильней их духов.
   Он обратил лицо к охотнику  и,  тщательно  подбирая  слова,  вымолвил
несколько фраз. Тот ответил, потом, вытащив из-за пояса палку,  протянул
ее Инени. Эта дубина с каменным навершием была толщиною в два  пальца  и
длиной в руку; дерево  казалось  темным,  отполированным  прикосновением
ладоней и очень прочным. Хо совал свою палицу жрецу,  что-то  настойчиво
повторяя.
   - О чем это они? - Семен подтолкнул Ако локтем в бок.
   - Премудрый Инени сказал, что пойдет в их деревню и рассудит вождя  с
колдуном. Хо теперь говорит: докажи свою  силу,  сломай  мой  кийи.  Это
дубинка, хозяин, которой бьют слонов. Сначала их колют копьями  в  ноги,
чтоб перерезать сухожилия, потом, когда зверь упадет, отсекают  хобот  и
бьют в голову, в особое место меж ухом и глазом.  Лучший  воин  бьет,  а
другие вспарывают брюхо и...
   - Избавь меня от подробностей, дружок, - сказал Семен  и,  неожиданно
для себя самого, взял из рук охотника палку. Сенмут  что-то  с  тревогой
выкрикнул, глаза Инени расширились, будто он тоже хотел его  остановить,
но пальцы Семена  уже  обхватили  рукоять  и  каменный  набалдашник.  Он
стиснул челюсти, мышцы его напряглись, закаменели  на  мгновение,  потом
раздался сухой, похожий на выстрел щелчок.
   - Ну, хозяин... - пробормотал Техенна, выкатив глаза. - Жаль, тебя не
было рядом, когда Сет выпустил кишки Осирису!
   - Истинно так! - поддержал Ако. - Чтоб мне пива больше не пить!
   Семен повернулся к брату:
   - Я отправлюсь с этими  людьми  в  их  селение.  Не  тревожься  и  не
отговаривай меня - мне не грозит опасность. Во всяком  случае,  меньшая,
чем тебе или мудрому Инени... ты согласишься  с  этим,  если  вспомнишь,
откуда я пришел.
   Кивнув охотнику Хо, он бросил на землю обломки кийи, вытянул  руку  к
холмам  и  повелительно  произнес:  "Шабахи!"  На  лице  Хо   расплылась
довольная улыбка; подхватив свое копье, он прикоснулся ладонью  к  груди
и, не говоря ни слова, зашагал к висевшему над саванной солнцу. Двое его
спутников шли за спиной Семена, но он не улавливал ни шелеста  трав,  ни
иных шорохов и звуков, будто кралась за ним пара огромных пантер.  Потом
раздался голос Сенмута:
   - Ако! Ты пойдешь с ним и будешь глядеть  своими  глазами  и  слушать
ушами, дабы не было беды для брата моего! И скажи в  селении  так:  если
замыслят злое, гнев Амона падет на их головы! И еще  скажи:  у  пер'о  -
жизнь, здоровье, сила! - больше лучников, чем травинок в этой степи!
   - Они знают об этом, господин, - прогудел  Ако,  и  вскоре  тень  его
соединилась с тенью Семена.
   "Куда я иду?  -  раздумывал  тот.  -  Зачем?  Для  чего?  Из  желания
убедиться, что мир вокруг реален, что, кроме речных берегов,  корабля  и
встретившихся мне людей, есть и другие земли,  другие  люди?"  Возможно,
это было так, но ему казалось, что есть  еще  какая-то  причина,  что-то
такое, что двигало им, чего он был не в силах  распознать.  Любопытство?
Стремление к действию? Нет, не то... пожалуй, не то...
   Семен  поравнялся  с  охотником  и,  стараясь  говорить  отчетливо  и
медленно, спросил:
   - Как зовут твою дочь? Как ее имя? Кажется, вопрос  был  понятен  его
проводнику.
   Охотник нахмурился, будто о чем-то размышляя,  потом  пожал  плечами,
бросил: "Дочь Хо!" - и добавил несколько непонятных фраз.
   - Ее зовут дочь Хо, господин, и у нее нет другого  имени,  -  пояснил
Ако. - Имя будет, когда родится первый сын. Пока она слишком мала.
   - Слишком мала? Сколько  же  ей  лет?  После  кратких  переговоров  с
охотником Ако сообщил:
   - Десять и еще два. Или один, он в точности не помнит. Но он  сказал,
что каждый месяц меж бедрами ее течет кровь, и, значит, она созрела  для
мужчины. Тем более для вождя! Большая честь попасть в его  хижину  и  на
его циновку! Не только честь: Хо получил от  Икеды  двух  коров  и  двух
телят, шкуру леопарда и звание первого охотника.
   Каримба столько бы не дал. Каримба жаден, и не в его  власти  назвать
охотника лучшим и первым.
   - Сукин сын! - пробормотал Семен на русском, глядя  в  широкую  спину
Хо.
   Теплое чувство, которое он испытывал к  этому  человеку,  испарилось;
Семен подозревал, что не забота о  дочери  и  не  желание  предотвратить
свару погнали Хо к речным берегам. Скорее,  пара  коров,  пара  телят  и
шкура с почетным званием... Не заберет ли вождь  подарки,  если  Каримба
отнимет  девочку?  Надо  думать,  заберет...  Вожди  коровами   зря   не
бросаются...
   Тут припомнилось Семену, как сидел он в яме  у  Эрбулата,  одного  из
своих  хозяев,  и  как  толковали  хозяйские  женщины  о  соседе:   мол,
нечестивец и зверь, из тех поганых псов, каким отомстит Аллах! Толковали
вполголоса, ибо соседа боялись; был он человеком Басаева и как-то  -  то
ли своей рукой, то  ли  при  дележке  пленных  -  схватил  девчонку  лет
двенадцати, дочь, как думалось, бизнесмена из Астрахани или Ростова.  Но
бизнесмен оказался врачом, деньги на огромный выкуп вымаливал по друзьям
и родичам, а Эрбулатов сосед его поторапливал, каждый месяц отправляя по
пальцу дочки.
   Долго не вспоминал Семен  про  эту  историю,  а  вот  -  надо  же!  -
вспомнил! И сам озверел, как Эр-булатов сосед. Там  -  дев