рыгал? Еще
бы не помнишь... говоришь, что иначе неудобно было бы... ладно,  давай  об
этом после...) Ну что, Кос, съел?!. Лекаря случаем позвать не надо?!
     - Бросьте меня  в  священный  водоем!  -  только  и  смог  произнести
потрясенный Кос.
     И с неподдельным страхом посмотрел на собственный меч.


     Последним неверующим в нашем обществе оказался Заррахид. Его убеждали
уже все вместе. К этому делу присоединился даже новообращенный Сай Второй,
а Кос - дослушав историю Сая в моем вольном пересказе  -  воспылал  к  Саю
необоримым сочувствием и сообщил через Меня-Единорога своему  несгибаемому
эстоку несколько таких интимных  подробностей  их  совместной  жизни,  что
упрямый Заррахид мигом отказался от идеи ржавых гард и мозгов, уяснив, что
никто над ним смеяться не собирается.
     Хотя смеяться-то как раз смеялись. Особенно Обломок, чьи  язвительные
замечания сыграли не последнюю роль в деле приобщения Заррахида.
     Признаться,  нелегкое  это  дело  -  убедить  хоть   человека,   хоть
Блистающего в чем-то, во что он упорно не хочет  верить.  Особенно,  когда
все используют тебя, как переводчика, а ты еще норовишь  и  от  себя  пару
слов вставить. Хорошо шулмусам - у тех, говорят, оружие безмозглое...
     В конце концов я от них сбежал - ужинать,  поскольку  обед  мы  давно
пропустили - а Кос вскоре присоединился ко мне, оставив  Заррахида  с  его
собратьями-Блистающими. У него (у Коса,  а  не  у  Заррахида)  голова  шла
кругом, и он в течение ужина  основательно  прикладывался  к  кувшину  для
восстановления душевного  равновесия.  У  меня  в  мозгу  тоже  непрерывно
звенели голоса перебивающих  друг  друга  Блистающих,  так  что  по  части
кувшинов я не отставал от ан-Таньи, и в итоге у  нас  головы  снова  пошли
кругом - но уже совсем по другой причине.
     И мы вернулись в келью, чтобы продолжить разговор, упали на кровати и
уснули.


     По-моему, Кос не человек.
     По-моему, он дальний родственник бога виноградной лозы,  красноносого
Юя. Или ближний родственник. Или даже сам Юй. Во всяком случае, похмелья у
него не бывает никогда. Я еще только с трудом разлеплял правый глаз, а Кос
за это время успел умыться, одеться, побриться,  сходить  позавтракать,  и
теперь носился по комнате, пританцовывая и размахивая руками.
     - Вставайте, Высший Чэн! - напевал Кос, как в старые добрые  времена.
- Вставайте и радуйтесь жизни! Я вот, например, радуюсь, да и хозяин этого
свинарника, тоже, небось, радуется, поскольку содрал с меня лишних полтора
динара! Ладно, вещь того стоит!.. и какая вещь!
     Я скосил на ан-Танью недоразлепленный правый глаз и обнаружил у  него
в руках что-то зеленое, блестящее и напоминавшее помесь плаща с халатом.
     - Что это, Кос? - просипел я.
     - Это настоящая оразмская марлотта! - назидательно сообщил Кос. - Так
что с тебя полтора динара за  одежку  и  два  динара  за  услуги...  Такую
замечательную марлотту даже в Кабире днем с огнем  не  достать,  и  просто
обидно, что носить ее будет такой  Придаток,  как  ты!  Вставай,  вставай,
нечего на меня поглядывать...
     Я потянулся и задел лежащего поперек кровати Единорога.
     Он был без ножен.
     - Кто там орет? - недовольно прозвенел из угла Обломок.  -  Заррахид,
скажи своему Придатку, чтоб замолчал!
     - Сам ты Придаток! - обидчиво заявил эсток. -  Обломок  незаточенный!
Это же этот... Кос ан-Танья, человек. Мой личный человек. Понял?
     - Понял, - оторопело брякнул Дзю и замолчал.
     ...А часа через два  мы  выезжали  из  караван-сарая.  Я  был  поверх
доспеха в новенькой марлотте, зеленой, как молодая листва  -  это  все  же
оказался  плащ  с  капюшоном,  подобием  откидных  рукавов  и  хитроумными
застежками на груди, так что застегнувшись и набросив капюшон (или обмотав
шлем тканью, превратив его в тюрбан), я немедленно превращался в почти что
обычного человека, переставая привлекать всеобщее внимание.
     Это было очень кстати. А два динара за услуги Кос не взял.
     Один - взял.
     Блистающие тоже несколько поутихли и теперь не лезли в  разговор  все
сразу, перебивая друг друга - да и я уже, надо  сказать,  начал  понемногу
привыкать к двойному общению.
     Впрочем, ехать стало намного веселее -  как-никак,  нас  теперь  было
шестеро.
     Добравшись до Хаффы без приключений и не заезжая в  город,  мы  взяли
круто  на  северо-восток  и  еще  через  день  присоединились  к  каравану
фарузских купцов, идущему в Мэйлань.
     "Мэй-лань!  -  звенели  о  дорогу  копыта  моего  коня.  -  Мэй-лань,
мэй-лань, мэй-лань, мэй-..."




                      ЧАСТЬ ПЯТАЯ. БЛИСТАЮЩИЕ И ЛЮДИ


                 Считает излишними старец-меч пять ежедневных молитв,
                 Готов даже в храме он кровь пролить, жаждет великих битв.
                 В разгаре сражения этим мечом вражеских львов бодни -
                 Не меч отпрянет от их брони - сами отпрянут они.
                 О молниях в небе заставит забыть молния в длани моей,
                 И долго пропитанной кровью земле не нужно будет дождей...
                                                 Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби


                                    13

     ...Спрессованные в единый монолит серые каменные блоки  древних  стен
медленно приближались, одновременно  проступая  перед  нами  -  и  в  моей
памяти. Эти две картины накладывались  одна  на  другую,  почти  полностью
совпадая. Похоже, всесильное время, пытаясь грызть эти  стены,  безуспешно
обломало себе зубы.
     Но не успокоилось.  Ведь  в  конечном  итоге  последний  удар  всегда
остается за ним, за временем...
     Кони вязли в рыхлом песке - вслед за нами многие всадники свернули  с
мощеной  дороги,  чтобы  выбраться  на  пологий  холм  и  с  его   вершины
полюбоваться на твердыню Мэйланя. Блистающие весело переговаривались между
собой, правая рука Чэна лежала на моей рукояти (это  уже  вошло  у  нас  в
привычку), и  я  мог  слышать  разговоры  караванщиков-людей,  обсуждавших
достоинства  и  недостатки  нынешнего  караван-баши  -  сухого   жилистого
Придатка, за спиной которого вечно болталось  короткое  и  неразговорчивое
копье Рохин - а также радовавшихся окончанию долгого, хотя  и  не  слишком
утомительного пути.
     Я слушал их всех вполлезвия и никак не мог заставить себя поверить  в
то, что передо мной действительно - Мэйлань.
     Моя родина. Пускай ковали меня в Верхнем Вэе  -  все  равно  это  моя
родина.
     Которую я не видел добрую сотню лет.
     А также это родина предков Чэна,  Анкоров  Вэйских,  наследных  ванов
Мэйланя.
     Которую Чэн не видел вообще никогда.
     Дорога, проходившая примерно в  сорока  выпадах  от  подножия  холма,
упиралась в главные ворота города, носившие название  Шульхара  -  "Начало
начал."
     Это я помнил.
     Старинные  ворота,  окованные  потемневшей  от  времени  медью,  были
распахнуты настежь,  и  в  проеме  Шульхары,  где  могли  проехать  в  ряд
девять-десять всадников, виднелась изрядная толпа встречающих. Сверкали на
солнце наконечники возбужденно качавшихся трезубцев, копий  и  алебард,  у
Чэна рябило в глазах от разноцветья праздничных одежд  и  парадных  ножен;
кое-где размахивали знаменами, и на них  неразборчиво  виднелись  какие-то
иероглифы, но прочесть их с такого расстояния не удавалось.
     Это было очень красиво. Правда, я что-то не мог припомнить,  чтобы  в
Мэйлане  так  встречали  караваны.  Может  быть,  за  долгое  время  моего
отсутствия обычаи резко изменились? Или караваны стали большой  редкостью?
Странно, однако...
     Чэн тоже был несколько удивлен, но меньше,  чем  я  -  в  Мэйлане  он
никогда не был и счел все это столпотворение лишь неизвестной ему  местной
традицией. Когда же я сообщил Чэну, что это не так (во всяком случае,  сто
лет назад было не так), Чэн задумался и слегка придержал гарцующего коня.
     Через мгновение Кос с Заррахидом и Саем Вторым поравнялись с нами.
     - Скажу, что мне нравится такая встреча!  -  самодовольно  усмехнулся
ан-Танья. - Сразу чувствуется душевность и веселый нрав здешнего народа!..
     - Мне, в общем-то, тоже, но что-то не хочется лезть в этакую  толчею,
- ответил Чэн, и я с ним полностью согласился.
     Зато Сай не согласился.
     - Это почему же? - возмутился он, едва я перевел  разговор  людей  на
язык Блистающих. - Мне эти караванщики по самый набалдашник надоели! А там
хоть разнообразие... Вон, у правой створки ворот -  очень  даже  приличная
сабля! Поглядите, какой крутой изгиб!
     - Сабля, конечно, хороша, - тоном знатока поддержал  его  Обломок.  -
Хотя это, пожалуй, единственное, в чем я одобряю вкус Вилорогого, но  я  и
сам не прочь оказаться поближе...
     - А я - прочь! - прозвенел  вдруг  молчавший  до  сих  пор  эсток.  -
Единорог, забирай-ка отсюда Чэна и скажи ему, чтоб уволок  моего...  Коса,
да и всех нас! А если кому охота в толпе потолкаться - незаметно въедем  в
город через другие ворота, подберемся сзади и сперва выясним,  к  чему  бы
это такой прием! Договорились? А то в давке и потеряться недолго...
     Чэн добросовестно изложил мнение Заррахида ан-Танье, тот покосился на
черную витую гарду эстока, и, в конце концов, согласно кивнул. Дзю заявил,
что он внезапно возлюбил тишину и покой  -  так  что  недовольным  остался
только Сай, но поскольку он оказался в явном меньшинстве, то  протестовать
не стал.
     Кажется, Дзю даже немного огорчился этим.
     Караван тем временем ушел вперед, закрыв нас от встречающих  огромным
облаком пыли. Я напряг память и вспомнил, что вдоль  северо-западных  стен
города тянется окружная дорога, и в полуфарсанге от Шульхары  должны  быть
следующие ворота.
     Еще не забыл, оказывается...
     И мы свернули влево, постепенно удаляясь  от  толпы,  сгрудившейся  у
"Начала начал."


     Западные ворота  -  куда  более  скромные  и  даже  словно  чуть-чуть
покосившиеся - тоже были открыты,  но  вместо  толпы  со  знаменами  здесь
лениво скучали четверо стражников-алебард Юэ, а  четверо  стражников-людей
так же лениво играли в кости, сидя прямо на песке у ворот.
     Когда мы подъехали, никто даже не пошевелился.
     - Товар везете? - для порядка осведомилась крайняя  справа  алебарда,
хотя по нашей поклаже было прекрасно видно,  что  никакого  товара  мы  не
везем.
     Чэн снял руку с меня, и я с чистой  совестью  вступил  в  разговор  с
Блистающими, оставив людей на попечение Чэна и Коса.
     - Нет, - коротко и властно отрезал я.
     - Юэ Тахиро, - подумав, на всякий случай  представилась  алебарда.  -
Старшина караула. Откуда путь держите?
     - Из Кабира, - не снижая тона, ответил я. Стражники явно были молоды,
меня помнить не могли, но на всякий случай я  не  стал  называть  им  даже
своего безличного родового имени.
     И так видно. А спросят - назову.
     Может быть.
     - Из Кабира? - искренне удивилась Юэ Тахиро.  -  А  что  ж  не  через
Шульхару въезжаете?
     - Суеты не любим, - вдруг заявил Заррахид таким командирским голосом,
что Тахиро невольно подтянулась и  перестала  задумчиво  качать  волосяным
бунчуком. - И без нас караван встретят. Еще вопросы есть?
     Стоявшая  рядом  с  Юэ  Тахиро  вторая  алебарда  оперлась  о   плечо
подошедшего к ней Придатка - наголо бритого стражника, вытирающего  потную
голову полосатым платком.
     - Это не караван встречают, - наставительно заметила она.  -  Караван
себе и караван, чего его встречать... Это  встречают  самого  Мэйланьского
Единорога и его железного Придатка, Чэна-в-Перчатке!
     - А нас по жребию сюда поставили, - добавила Юэ Тахиро. -  Скучища...
Раз в жизни вроде как довелось на живую легенду глянуть - и то не судьба!
     Я подумал, что Чэн весьма вовремя обмотал с утра шлем  куском  шелка,
так что получился тюрбан  с  блестящим  верхом  -  а  марлотта,  купленная
предусмотрительным Косом, и без того неплохо скрывала  доспех.  Разве  что
рука... вернее, обе руки в латных перчатках. Но на руки  Чэна  никто  пока
что не обращал особого внимания.
     Ну да, конечно... они ведь ждали  железного  великана  с  клыками  из
сплошных Единорогов - а тут обычные Блистающие, обычные Придатки...
     - Все? - одновременно поинтересовались я и Заррахид. -  Тогда  желаем
приятной службы!
     Четверка Юэ ответно махнула бунчуками, Чэн швырнул бритому  стражнику
горсть монет - деньги были кабирской чеканки, но бритый ловко и с  видимым
удовольствием поймал их на лету, каким-то чудом не уронив ни одной - и  мы
въехали в Мэйлань.
     Тихо-тихо.
     Даже Обломок вел себя вполне прилично.


     ...Я поглядывал по сторонам и молча радовался. Многоярусная пагода  с
резным  ажуром  перекрытий,  ровная  брусчатка  мостовой,  фонтан  в  виде
прыгающей рыбы, храм Небесного Молота на площади... вон за той лавкой жила
семья Прямых мечей Цзянь Тайшень, с чьими отпрысками  я  года  два  учился
вместе у сурового и строгого ворчуна Пуддхи, имевшего поперечную рукоять и
вместо гарды - что-то вроде нынешнего Чэнова наруча. Сколько  лет  прошло,
сколько Придатков умерло (надеюсь, своей смертью!) - небось,  правнуки  их
теперь здесь живут, а ворчливый Пуддха наставляет новых Блистающих...
     Из всех нас Мэйлань толком знал один я - если это можно было  назвать
толком, потому что прожил я здесь в три раза меньше, чем в Кабире.  Чэн  и
Кос могли лишь озираться по сторонам, сгорая от любопытства; Сай  был  тут
полгода тому назад, но проездом из  Шулмы  в  Кабир,  и  почти  ничего  не
запомнил; Обломок, если верить ему, посещал Мэйлань так давно, что  с  тех
пор не изменились разве что городские стены  (я  подумал,  что  Дзю  тогда
никак не меньше пятисот лет, если не больше)...
     Заррахид молчал и делал вид, что Мэйлань его вовсе не интересует,  но
с ним и так все было ясно.
     - Куда теперь? - поинтересовался Сай после очередного поворота.
     - В фамильную усадьбу Высших Дан  Гьенов  Вэйской  ветви,  -  ответил
Я-Чэн, когда железные пальцы коснулись рукояти. - Или, если угодно, в  дом
наследных ванов Мэйланя Анкоров Вэйских. Интересно, там все по-старому?
     И через полчаса я ответил сам себе - да, все по-старому.
     Усадьба  за  прошедшие  десятилетия  изменилась  мало.  Все   та   же
невысокая, чисто символическая каменная ограда  с  чугунными  остриями  по
краю; знакомые  узорчатые  ворота,  ведущие  в  тенистый  сад,  где  среди
насаженных в  хорошо  продуманном  беспорядке  деревьев  и  кустов  вились
посыпанные белым песком дорожки. Они вели к летним павильонам и  парадному
залу,  по  обеим  сторонам  которого  располагались  флигели  и  надворные
постройки разного назначения. В левом флигеле, как я  помнил,  жили  Малые
Блистающие дома и их Придатки; позади зала располагалась  круглая  беседка
на берегу пруда.
     За прудом начиналась  галерея,  ведущая  к  еще  одному  двухэтажному
строению - на втором этаже которого сто лет назад  жил  молодой  и  глупый
Единорог, и будущее было светлым и безоблачным, а  прошлое  -  коротким  и
радостным.
     Вся усадьба содержалась  в  образцовом  порядке,  что  доставило  мне
немалое удовольствие. Впрочем, Заррахид тут же отметил... ладно, не  будем
повторять,  что  именно  отметил  въедливый  экс-дворецкий,  но   половину
хорошего настроения как ветром сдуло.
     У внешних ворот отдыхал молодой  Придаток  в  длиннополом  халате  со
стоячим воротником. Ни меня, ни Чэна, ни  тем  более  остальных  он  знать
никак не мог, но рядом с ним...
     Повинуясь неслышному зову, Чэн быстро сдвинул меня себе  за  спину  и
сверху прикрыл краем марлотты. Руку с моей рукояти он не снял, так  что  я
прекрасно слышал за двоих, оставаясь незамеченным.
     Дело в том, что рядом с молодым Придатком блестел  на  солнце  старый
двуручный топор Ляо Дафу - наш постоянный  привратник,  который  узнал  бы
меня с первого взгляда.
     Из-под марлотты я видел, как достойный  Ляо  церемонно  приветствовал
гостей - вот кто должен  понравиться  Заррахиду!  -  а  привратник-человек
громогласно осведомился, спугнув с ограды стаю голубей:
     - Кто вы, благородные господа, и по какому делу?
     Этим обращением он в очередной раз польстил тщеславному Косу и вызвал
легкую улыбку на губах Чэна.
     Хотя я подумал, что тщеславие Коса - да  и  многое  другое  -  скорее
всего, напускное...
     - А скажи-ка нам, любезный, - покровительственно начал ан-Танья, - не
это ли усадьба Анкоров Вэйских, ванов Мэйланя?
     - Она самая, - моргнул привратник.
     - Она самая, - сверкнул топор Ляо,  когда  Заррахид  повторил  вопрос
Коса слово в слово и с теми же интонациям, хотя не мог его слышать.
     Я хихикнул под марлоттой и  немедленно  умолк,  оглядывая  внутренний
двор. Там стояли многочисленные столы, возле пруда  на  вертелах  жарились
бычьи туши, и вообще повсюду царили суета и шум.
     Вне всяких сомнений, дело шло к большому празднеству.
     - Так все-таки, благородные господа, кто же вы будете?  -  настойчиво
повторили вопрос Ляо и его Придаток.
     -  А  будем  мы,  собственно,  -  с  достоинством  ответствовал  Кос,
выпячивая свой и без того внушительный подбородок, - будем  мы  Чэн  Анкор
Вэйский и его дворецкий Кос ан-Танья!
     "Ведь я же уволил этого прохвоста!" - подумал Чэн, но вслух ничего не
сказал.
     - Так мы вас-то, Высший Чэн,  и  дожидаемся!  -  простодушно  выпалил
привратник-человек, становясь перед Косом навытяжку.
     Я еще подумал,  что  Ляо,  повременивший  вытягиваться,  выбрал  себе
туповатого Придатка - сам топор, увидь он меня или любого другого Высшего,
никогда не перепутал бы дворецкого с господином.
     А может, это я так, от глупой гордости, и тот же Заррахид выглядит  в
десять раз импозантнее меня...
     - Это он - Высший Чэн, - нехотя сообщил ан-Танья привратнику, кивая в
нашу сторону.
     Придаток недоверчиво смерил взглядом фигуру Чэна - но тут Чэн откинул
марлотту и сдвинул меня на положенное  место.  Взгляд  Придатка  уперся  в
правую Чэнову руку, а топор Ляо - не участвовавший  в  разговоре  людей  и
настороженно поглядывавший то на Заррахида, то на Дзю и  Сая  -  мгновенно
узнал меня.
     Что значит  выучка!  Ляо  с  восторженным  свистом  отдал  мне  самый
торжественный салют, на  который  был  способен,  его  Придаток  вытянулся
теперь  уже  перед  Чэном,  а  я  некоторое   время   просто   наслаждался
произведенным впечатлением.
     - С приездом, Высший Дан Гьен! - отрапортовал Ляо.  -  А  ваш  родич,
Скользящий Перст, отправился с утра к Шульхаре, вас  встречать.  Наверное,
он скоро вернется...
     - Наверное, - раздалось позади  нас.  -  И  даже  наверняка.  Привет,
Единорог!
     Один из двух услышанных мною голосов принадлежал Блистающему - хорошо
знакомому мне старшему родичу-близнецу Дан Гьену  по  прозвищу  Скользящий
Перст, старейшине и члену Совета Высших, который когда-то  даже  подумывал
жить со мной вместе, Беседуя парно и используя одного на двоих Придатка  -
да жизнь как-то не сложилась и по его же приказу я покинул Мэйлань.
     Другой голос был голосом  человека  -  мужчины  одних  лет  с  Косом,
восседавшего на смирной пегой кобыле.
     Понятное дело, что он-то и был Лян  Анкор-Кун,  Придаток  Скользящего
Перста и родственник Чэна; только слова "Привет,  Единорог!"  произнес  не
он, а Скользящий Перст, поскольку Лян Чэна в лицо знать не мог, как и меня
- хотя меня в лицо знать нельзя вообще, по причине отсутствия лица.
     А вот у Ляна лицо было. Смуглое  лицо  с  пронзительными  глазами,  и
улыбка на этом лице казалась приклеенной. Правда, приклеенной аккуратно...
и это сочетание суровости и радушия даже как-то располагало к себе.
     - Приветствую родича Чэна, - степенно сказал  Лян  и  приложил  левую
руку к сердцу.
     Смотрел он как раз на нас, а не на ан-Танью. Догадливый, однако...
     Чэн  в  ответ  поднял  правую  руку  -  и  я  смог  в  свою   очередь
приветствовать Скользящего Перста, не отвлекаясь на людей.