льствовал признательность  своего  правительства  за наш
вклад в победу.
     Я ответил:
     Премьер-министр -- президенту Трумэну 9 мая 1945 года
     "Ваше послание  с  благодарностью встречено  английской  нацией и всеми
расами во  всех землях, и оно будет рассматриваться как боевая награда всеми
вооруженными силами его  величества. В  особенности  это  относится  ко всем
великим   армиям,   сражавшимся  совместно   во   Франции  и   Германии  под
командованием  генерала армии  Эйзенхауэра  и  в  Италии  под  командованием
фельдмаршала  Александера. На  всех  театрах военных  действий солдаты наших
двух  стран  были  братьями  по  оружию,  и  это  относится  также к  силам,
сражавшимся в воздухе, на  океанах и на морях. Все наши победоносные армии в
Европе сражались как  один человек. Взглянув на штабы генерала Эйзенхауэра и
фельдмаршала  Александера,  всякий мог подумать,  что это организация  одной
страны, и, безусловно, это была группа людей, объединенных одной возвышенной
целью. 21-я группа армий Монтгомери вместе с  ее доблестной канадской армией
выполнила  свою задачу  и в нашей  овеянной славой  высадке в июне  прошлого
года, и во всех  сражениях,  в которых она  участвовала, будь то в  качестве
главной  оси,  от  которой  зависели  важнейшие  операции,  или при  обороне
северного фланга, или в продвижении на север в  кульминационный момент.  Все
они были едины сердцем и душой.
     Несколько  дней  назад   Вы   обратились  с  посланием  к  фельдмаршалу
Александеру,  под началом которого, командуя фронтом  в  Италии, служит  Ваш
отважный генерал Марк Кларк.
     Разрешите мне сказать Вам, что значил для нас генерал Эйзенхауэр. В его
лице  мы  имели  человека, ставившего единство союзных  армий превыше всяких
национальных интересов.  В его  штаб-квартире  царил  только дух  единства и
стратегии. Единство доходило до такой степени, что английские и американские
войска  можно  было смешивать между  собой  на поле боя и передавать крупные
людские  массы  из  ведения  одного  командования  другому,  не  встречая ни
малейших  трудностей.  Никогда  раньше  принцип   союза  между  благородными
народами  не был так высоко  вознесен и не  сохранялся  на такой высоте.  От
имени Британской империи  и Содружества  наций  выражаю Вам наше  восхищение
твердым характером, дальновидностью и ясным умом генерала армии Эйзенхауэра.
     Я  должен  выразить  также  чувства, которые вызвали  у  нас, англичан,
доблестные  и   великодушные  дела  Соединенных   Штатов  Америки,  которыми
руководил  президент  Рузвельт и так стойко  продолжаете  руководить Вы, г-н
президент, после того  как он скончался на своем  боевом посту.  Эти чувства
всегда будут жить в сердцах британцев  во  всех  уголках мира, где бы они ни
обитали,  и  я  уверен,  что  они  приведут  к  еще  более  тесной  любви  и
привязанности, чем те что  разгорелись  пламенем под дуновением двух мировых
войн, через которые мы прошли в согласии и с возвышенным духом".
     Моя  жена в  то время  находилась в  Москве, и  поэтому я  попросил  ее
передать там мое послание.
     Премьер-министр -- г-же Черчилль, Москва 8 мая 1945 года
     "Было  бы хорошо, если  бы  завтра, в  среду, ты обратилась по  радио к
русскому  народу  при  условии,  что  это  будет приятно  Кремлю.  Если  это
возможно,  то  передай  им  от  меня  следующее  послание (наше  посольство,
конечно, должно представить его на одобрение):
     "Я шлю вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы
одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я
твердо верю, что от  дружбы  и  взаимопонимания  между  британским и русским
народами  зависит будущее человечества. Здесь, в нашем  островном отечестве,
мы сегодня очень часто думаем  о вас, и мы шлем вам из глубины наших  сердец
пожелания  счастья  и  благополучия.  Мы  хотим,  чтобы  после всех жертв  и
страданий в той мрачной долине,  через которую мы вместе  прошли, мы теперь,
связанные верной дружбой и взаимными симпатиями, могли  бы идти  дальше  под
сияющим солнцем победоносного мира".
     Дай мне знать, что ты сделаешь. Целую, У. "
     В такой атмосфере всеобщего доброжелательства Сталин прислал ответ:
     Послание  Вооруженным  силам  и   народам  Великобритании   от  народов
Советского Союза
     Маршал Сталин -- премьер-министру 10 мая 1945 года
     "Приветствую  лично Вас,  доблестные британские вооруженные силы и весь
британский  народ и  сердечно поздравляю  с великой победой над нашим  общим
врагом  --  германским  империализмом.  Эта  историческая  победа  завершила
совместную борьбу советских, британских и американских армий за освобождение
Европы.
     Я  выражаю  уверенность в дальнейшем  успешном и  счастливом развитии в
послевоенный   период  дружественных  отношений,  сложившихся  между  нашими
странами в период войны.
     Я поручил нашему Послу в Лондоне передать  всем вам  мои поздравления с
одержанной победой и мои наилучшие пожелания".

     * * *
     Безоговорочная капитуляция наших врагов явилась сигналом  к величайшему
взрыву радости  в истории человечества. Вторая мировая война в  Европе  была
доведена до конца. Как побежденные, так и победители испытывали  невыразимое
чувство  облегчения.  Но  для  нас  как  в Англии, так  и во всей Британской
империи, которые  только одни участвовали в борьбе с первого  до  последнего
дня и которые поставили свое существование  в зависимость от ее исхода,  это
событие имело еще значение, непостижимое даже для наших самых могущественных
и  доблестных союзников. Для нас,  усталых и  измотанных, обедневших, но  не
устрашившихся, а теперь победивших -- это  был поистине великий  момент.  Мы
возносили благодарение Богу за благороднейший из его даров -- сознание того,
что мы исполнили свой долг.

        "Глава четырнадцатая"
        "ТРЕВОЖНЫЙ ПЕРИОД"
     В то время как германские армии в Италии отступали, войска  Тито быстро
продвинулись  на итальянскую территорию на северо-востоке. Они  надеялись до
прибытия англо-американских войск захватить земли, на которые претендовали в
этом  районе, и в особенности  занять Триест. Но  американцы  и мы не только
были  полны решимости  не допустить такого урегулирования вопроса о границах
до заключения  мирного договора, мы также намеревались  занять Триест с  его
великолепным  портом  в  качестве  важнейшего пункта  снабжения  для будущих
оккупационных  зон в Австрии. Наша  позиция  в  отношении этих  проблем была
совершенно ясной,  и  соответственно этому генералу  Александеру,  который в
марте посетил Тито в Белграде, было поручено принять необходимые меры.
     1  мая Александер сообщил мне, что, по  его  расчету,  войска 8-й армии
достигнут Триеста в ближайшие  24 часа. Эти  войска  получили приказ  занять
Триест,  якорную  стоянку  в  Поле  и  линии  коммуникаций между  Италией  и
Австрией.  При  установлении   связи  с  регулярными  югославскими  войсками
предлагалось  проявить   большую   осторожность  во   избежание  вооруженных
столкновений.
     В тот же день Александер послал Тито телеграмму, уведомляя последнего о
своих  планах.  "Они,  --  указывал  он, --  аналогичны  планам, которые  мы
обсуждали в  Белграде...  Я  полагаю,  что любые  ваши  силы, которые  могут
оказаться в районе моих операций, поступят под мое командование, как это  вы
предложили  во  время наших  недавних  бесед в  Белграде,  и что  сейчас  вы
издадите приказ по этому поводу".
     Мне он сообщил:
     Фельдмаршал Александер -- премьер-министру 1 мая 1945 года
     "Регулярные  войска  Тито  сражаются  сейчас  в  Триесте и  уже  заняли
основную  часть Истрии. Я  совершенно уверен, что он не отведет своих войск,
получив приказ об этом,  если только русские  не дадут ему  указания сделать
это.
     Если  объединенный  англо-американский  штаб прикажет  мне  занять  всю
Венецию-Джулию,  в   случае  необходимости  --  силой,  мы  наверняка  будем
вынуждены сражаться с югославской армией, которая будет опираться по меньшей
мере  на моральную поддержку русских. Мне кажется, что нам, пока мы не пошли
на это, было  бы также целесообразно подумать о настроении наших собственных
войск в этом  вопросе. Они горячо  восхищаются  партизанской армией  Тито  и
очень  сочувствуют  ей в  ее  борьбе за  свободу. Поэтому  мы  должны весьма
тщательно  взвесить, прежде чем  предложить  войскам  отвернуться  от общего
врага  для того,  чтобы сразиться с союзником. Конечно, я не возьму  на себя
смелость судить о  реакции нашего собственного народа, который вы так хорошо
знаете".

     * * *
     Войска Тито действительно вошли в  Триест 30 апреля в надежде не только
занять город и окружающий район, но также добиться  капитуляции  германского
гарнизона в  составе семи тысяч человек со всем  их  снаряжением. Только  во
второй  половине  следующего  дня  югославские  войска  установили  связь  с
авангардом  новозеландской 2-й  дивизии западнее Монфальконе. 2  мая генерал
Фрейберг и его  новозеландские войска вступили в Триест, приняли капитуляцию
германского гарнизона и заняли район порта.
     5 мая Александер телеграфировал:
     Фельдмаршал Александер -- премьер-министру 5мая 1945 года
     "Позиции Тито... сейчас гораздо более  сильны  с военной точки  зрения,
чем он предвидел  в  бытность  мою в Белграде,  и он  желает воспользоваться
этим.  В  то  время  он  надеялся  вступить  в  Триест  после  того,  как  я
окончательно  уйду оттуда. Сейчас он хочет обосноваться там, а мне разрешить
лишь право пользования.
     Мы  должны учитывать, что  после нашей встречи  он побывал в Москве.  Я
полагаю, что он будет придерживаться нашего первоначального соглашения, если
его можно будет уверить в том, что, когда Триест мне больше не понадобится в
качестве  базы для  моих сил  в Австрии, ему будет  дозволено включить его в
состав своей "Новой Югославии".
     Последняя фраза  телеграммы Александера потребовала,  чтобы я полностью
разъяснил нашу политическую точку зрения.
     Премьер-министр -- фельдмаршалу Александеру 6 мая 1945 года
     "Мне нравится  вся ваша переписка  с Тито. Я  очень рад, что вы вошли в
Триест, Горицию и Монфальконе  вовремя, с тем  чтобы просунуть ногу в дверь.
Тито,  поддерживаемый  Россией, будет усиленно напирать, но не  думаю, чтобы
они посмели атаковать  вас  в вашем нынешнем  положении. Если  вы не сумеете
добиться  удовлетворительного  рабочего соглашения  с Тито, то  в  этот спор
должны будут вмешаться правительства. Не может быть и речи о  том, чтобы  вы
заключили с  ним  какое-либо  соглашение  о включении  Истрии или какой-либо
части  довоенной  Италии  в  его "Новую  Югославию". Судьба  этой части мира
оставляется  для  решения за  столом мирной конференции,  и вы,  безусловно,
должны поставить его об этом в известность" 1.
     1 Курсив мой. -- Прим. авт.

     Неделей  позже,  12 мая, после  великих событий,  которые произошли  на
Западном фронте, от президента Трумэна прибыла весьма приятная и решительная
телеграмма. Президент считал, что, если Тито  добьется успеха, он, вероятно,
потребует некоторых районов Южной  Австрии, Венгрии и Греции. Хотя на карту,
возможно, поставлены  устойчивость Италии и ее отношения  с  Россией, однако
сейчас проблема заключается не в том, чтобы встать на чью-то сторону в споре
между Италией и Югославией или позволить втянуть себя в балканскую политику;
речь идет  о том, чтобы решить, намерены ли Англия и Америка дозволить своим
союзникам  заняться  бесконтрольным захватом  земель,  то  есть прибегнуть к
тактике, слишком напоминающей тактику Гитлера  в  Японии. Оккупация  Триеста
югославами имела бы более серьезные последствия --  с этим связана не только
непосредственная судьба этой территории.
     Трумэн предложил проинформировать Сталина о наших планах в соответствии
с  Ялтинским соглашением и в заключение  заявил  следующее: "Если  мы  будем
держаться твердо в  этом вопросе,  так  же как  мы делаем  это  в вопросе  о
Польше,  мы  сможем  надеяться   избежать   множества   других   аналогичных
посягательств".
     Нет нужды  говорить,  какое облегчение почувствовал я, получив от моего
нового коллеги столь драгоценную поддержку.
     Тем  временем  ситуация вокруг Триеста  обострялась. Сначала Александер
удовлетворился  бы  согласием  Тито  поставить  под  командование  союзников
югославские строевые и нестроевые части, по  крайней мере в тех районах, где
мы  вели операции, хотя, конечно, мы предпочли бы, чтобы они совсем ушли. Но
югославские посты и часовые ограничивали наши передвижения. Их поведение как
в Австрии, так и  в Венеции-Джулии производило плохое впечатление на союзные
войска  как американские,  так  и  английские. Наши  солдаты были  вынуждены
наблюдать,  не  имея  права  вмешиваться,  за  действиями,  оскорблявшими их
чувства  справедливости, и  они  считали,  что  потакают  дурному  делу.  "В
результате, --  телеграфировал  Александер, -- неприязнь  к Югославии сейчас
заметна и усиливается. Теперь можно быть уверенным в том, что любое решение,
на основе которого мы разделили бы какой-либо район  с югославскими войсками
или   партизанами   либо    позволили   функционировать   там    югославской
администрации, оказалось бы неосуществимым".
     19 мая я ответил президенту:
     Премьер-министр -- президенту Трумэну 19 мая 1945 года
     "Надеюсь, Вы не будете возражать, если я со всем уважением укажу Вам на
необходимость еще раз вернуться  к словам "война с югославами" и "нападут на
нас". Я  не предвижу войны  с  югославами,  и,  если  исключить  возможность
возникновения  войны, я  не  считаю, что послов  следует отозвать.  Именно в
критические моменты  послы  должны  быть на  месте.  Ответ  Тито прибыл.  Он
полностью  отрицательный. Ясно,  что  мы не  можем  оставить  дела  в  таком
положении, и сейчас необходимо предпринять немедленные действия. В противном
случае создастся впечатление, что мы только запугивали, и в  результате сами
станем жертвами запугивания".
     21 мая Трумэн сообщил о своем согласии с тем, что  мы не можем оставить
дело в том положении, в каком оно находится. Мы должны отвергнуть ответ Тито
и немедленно усилить  свои войска, дабы югославы не питали никаких  сомнений
относительно наших намерений.  Он  предлагал, чтобы Эйзенхауэр  и Александер
произвели демонстрацию  силы на  суше и в воздухе и  чтобы  время  для  этой
демонстрации  совпало с моментом отклонения  нами требований Тито. Президент
считал,  что  серьезная демонстрация может образумить Тито, но сомневался  в
том,   что   в  случае   возникновения  военных  действий  к
ним   можно    будет   отнестись
как к пограничным инцидентам.
     Начальник  штаба  Александера  генерал  Морган  в
конце концов  договорился  с югославами  о  демаркационной  линии
вокруг Триеста.

     * * *
     Прошел  еще месяц все нараставших  трений с Советами и с Тито, и только
тогда сам Сталин обратился ко мне по поводу югославской проблемы.
     Маршал Сталин -- премьер-министру 21 июня 1945 года
     "Несмотря  на  то что  Югославское  Правительство  приняло  предложение
Американского  и  Британского  правительств  относительно района  Истрии  --
Триеста, переговоры в Триесте,  как видно, зашли в  тупик.  Это  объясняется
главным образом тем, что представители Союзного  Командования на Средиземном
море не  хотят считаться  даже с минимальными пожеланиями югославов, которым
принадлежит заслуга  освобождения  от немецких  захватчиков этой территории,
где к  тому,  же преобладает югославское  население.  Такое положение нельзя
считать удовлетворительным с точки зрения союзников.
     Не желая обострять отношений, я до сего времени не упоминал в переписке
о поведении фельдмаршала Александера, но  теперь приходится подчеркнуть, что
нельзя согласиться с тем, чтобы в этих переговорах применялся тот заносчивый
тон, которым иногда пользуется фельдмаршал Александер в отношении югославов.
Никак нельзя согласиться  с тем,  что  фельдмаршал Александер в  официальном
публичном обращении допустил сравнение маршала  Тито с Гитлером и Муссолини.
Такое сравнение несправедливо и оскорбительно для Югославии.
     Для  Советского  Правительства был  неожиданным также тон ультиматума в
том  заявлении,  с  которым  англо-американские  представители  обратились к
Югославскому  Правительству  2 июня. Как можно  рассчитывать такими методами
обеспечить прочные положительные результаты?
     Все   это   заставляет  меня  обратить  Ваше  внимание  на  создавшееся
положение.    Я    по-прежнему    надеюсь,    что
в      отношении       Триеста      -Истрии
справедливые      югославские      интересы
будут   удовлетворены,   особенно   имея  в
виду  то  обстоятельство,  что  в  основном
вопросе югославы пошли навстречу союзникам".
     Я ответил ему:
     Премьер-министр -- маршалу Сталину 23 июня 1945 года
     "1. Благодарю Вас за Вашу телеграмму от 21 июня. В октябре в Кремле все
мы исходили  из того,  что  югославские  дела  должны решаться  на  базе  50
процентов   русского   и  50   процентов  английского  влияния.  Сейчас
фактически          эта           пропорция
напоминает скорее 90:10, и даже в  отношении этих жалких 10
процентов  маршал  Тито  подвергает нас  крайне сильному нажиму. Этот  нажим
оказался   столь   жестким,  что  Соединенным  Штатам  и  правительству  его
величества  пришлось привести  в  движение  многие сотни  тысяч войск, чтобы
оградить себя от нападения маршала Тито.
     Югославы чинят большие жестокости в  отношении  итальянцев в  этой
части     мира,     в     особенности     в
Триесте   и   Фиуме,  и   вообще  они
проявили склонность  захватывать любую территорию, на которую  проникают  их
легкие  силы. Продвижение этих легких сил было бы невозможно, если бы Вы, со
своей стороны, не осуществили огромных и желанных наступлений с востока и на
севере и если бы фельдмаршал Александер не сковал на своем фронте  в  Италии
двадцать семь неприятельских дивизий и не принудил их наконец к капитуляции.
Я    не   считаю    возможным    говорить,    что
всю  эту  территорию завоевал  маршал  Тито. Она
была завоевана в результате продвижения крупных сил  как  на
западе,  так  и  на  востоке,  которые  вынудили
немцев к стратегическому отступлению с Балкан.
     Во  всяком случае мы пришли к  соглашению,  которое намерены выполнять.
Мы     считаем,     что    вопрос    о
всяких            территориальных           изменениях
постоянного        характера         должен
решаться  за  столом  мирной  конференции и  что
маршал   Тито    нисколько   не    пострадает,    если    он
признает    нынешнюю     линию,     которой
мы требуем, пока это совещание не состоится. А тем временем
мы сможем совместно переговорить обо всех этих вопросах в Берлине.
     Формулировки  в телеграмме фельдмаршала  Александера фактически  были в
основном взяты из  предварительного  текста, полученного  от
президента.  Мы не  видим  оснований,
оправдывающих  бесцеремонное  обращение  с нами,  в  особенности со  стороны
людей, которым  мы помогали, причем начали им помогать раньше, чем Вы сумели
установить  с ними  какую-либо  связь. Поэтому я  не вижу никаких  оснований
извиняться за фельдмаршала Александера, хотя  мне и не было известно, что он
собирался составить свою телеграмму именно в таком духе.
     Мне  кажется,  что  русифицированная  граница, идущая от  Любека  через
Эйзенах  до  Триеста  и дальше вниз к  Албании,  --  это  вопрос,  требующий
обстоятельных дискуссий между добрыми друзьями.
     Это    именно     то,    о    чем
нам  нужно переговорить совместно при
нашей встрече, до которой уже недолго".

     * * *
     В этот тревожный промежуток между капитуляцией Германии и трехсторонней
конференцией в  Берлине  генерал  де Голль  тоже  решил  обеспечить  позиции
Франции  как  в   Сирии,  где  он  действовал   вразрез   с  последователь