а Западе? Касаясь операции  "Ройал Мэрии",  Рейно заявил,
что, хотя сама по себе это и  хорошая операция, она не может иметь решающего
значения  и любые репрессии  падут на Францию. Его вывод был таков: союзники
должны  ставить  мины  в территориальных  водах вдоль  побережья Норвегии, а
позднее  препятствовать  с  помощью  такого  же мероприятия доставке руды  в
Германию из  порта Лулео. Он  подчеркнул, как важно сейчас помешать Германии
получать румынскую нефть.
     Наконец-то  было  решено,  что после того как Норвегии и  Швеции  будут
направлены послания, составленные в общих  выражениях, мы расставим 5 апреля
в  норвежских   территориальных  водах  минные  поля  и  что,  при  согласии
французского  военного  комитета,  должна   чаться  операция  "Ройал  Мэрин"
сбрасыванием с самолетов  речных мин в воды Рейна 4  апреля  и  в германские
каналы  -- 15  апреля.  Было решено также, что,  если Германия  вторгнется в
Бельгию,  союзные  войска  должны  немедленно вступить  на  территорию  этой
страны, не дожидаясь официального  приглашения; а если Германия вторгнется в
Голландию и  Бельгия не придет к ней на помощь,  союзники будут считать себя
вправе вступить в Бельгию в целях оказания помощи Голландии.
     Наконец, в коммюнике говорилось как о чем-то совершенно бесспорном, что
английское и французское правительства торжественно заявляют, что "в течение
нынешней войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или
мирного договора без взаимного согласия".
     Позднее это соглашение приобрело важное значение.
     3  апреля  английский  кабинет  выполнил  решение  верховного  военного
совета,  и  военно-морскому  министерству  разрешили  минировать   8  апреля
норвежские воды.  Я назвал эту операцию  "Уилфред", потому что сама по  себе
она была такой маленькой и невинной.  Поскольку минирование  нами норвежских
вод  могло  вызвать ответные  Действия  Германии,  было  решено также, что в
Нарвик  следует  послать  английскую  бригаду  и французские  войска,  чтобы
очистить порт  и  продвинуться  к  шведской границе. В Ставангер,  Берген  и
Тронхейм  тоже должны были быть  посланы  войска,  чтобы не дать  противнику
возможности захватить  эти базы. После всех напрасных остановок,  колебаний,
изменений политики, бесконечных споров между порядочными и достойными людьми
мы пришли к тому  же простому выводу, которого требовали семь месяцев назад.
Но во время войны семь месяцев -- большой срок. Теперь Гитлер был готов, и у
него был  гораздо  более обширный и хорошо подготовленный план. Трудно найти
более яркий пример бессилия и бестолкового руководства войной комитетом или,
скорее, группой комитетов.
     Пожалуй,  сейчас  уместно  изложить  здесь  различные   предложения   о
наступательных  действиях  и  различные  проекты,  которые  я, будучи  лицом
подчиненным, выдвигал в течение "сумерек войны".
     Первое предложение предусматривало наше вступление  в Балтийское море и
установление там нашего господства. Это был превосходный  план, если  бы его
можно было осуществить.  Но от  этого плана пришлось  отказаться  вследствие
усиления действий авиации противника.  Второй проект предусматривал создание
эскадры "морских черепах"  ближнего боя,  для которых авиационные бомбы  или
торпеды были бы  не очень  страшны. Такие суда должны были создаваться путем
реконструкции  линкоров  типа  "Ройал Соверен". Этот проект не  осуществился
вследствие  хода войны  и  предпочтения,  которое  должно  было  оказываться
строительству авианосцев. Третий проект предусматривал  простую  тактическую
операцию расстановки мин в норвежских территориальных  водах, чтобы отрезать
снабжение Германии необходимой для нее железной рудой.
     Еще  одним  проектом была операция  "Ройал Мэрин",  целью которой  было
парализовать  движение  судов на  Рейне  путем  сбрасывания  с  самолетов  и
взрывания речных мин. Эта операция сыграла свою ограниченную роль и доказала
свою целесообразность  уже в  самом начале, как  только  она была разрешена.
Однако она прекратилась в общем крахе  французского Сопротивления. Во всяком
случае, для  того,  чтобы причинить противнику большой  ущерб,  ее надо было
применять длительное время.
     Итак, подытожим:  в войне армий на суше я  должен был подчиниться  идее
использования  лишь средств  обороны. На море я  упорно боролся во вверенной
мне области,  чтобы  завладеть инициативой  в борьбе с врагом для облегчения
ужасного положения, когда наши торговые суда представляли собой колоссальный
объект  для  нападения  противника.  Но  в  результате  длительного   транса
"сумерек",  или "мнимой" войны, как ее обычно называли в Соединенных Штатах,
ни  Франция, ни  Великобритания  не в  состоянии были  отразить  мстительный
германский  натиск.  Только  после  того,  как Франция  была  раздавлена,  у
Великобритании  благодаря преимуществу  ее островного положения  родилась из
мук поражения и угрозы уничтожения  национальная решимость, равная решимости
Германии.
     Начали  поступать  зловещие известия  разной  степени  вероятности.  На
заседании  военного  кабинета  3   апреля  военный  министр  сообщил  нам  о
полученном в  военном  министерстве известии, что  немцы  сосредоточивают  в
Ростоке  крупные  силы,  намереваясь занять, если  потребуется, Скандинавию.
Министр  иностранных дел заявил,  что  известия из  Стокгольма, по-видимому,
подтверждают это  сообщение. По сведениям  шведской дипломатической миссии в
Берлине,  в Штеттине и Свинемюнде сосредоточено большое число немецких судов
общим  водоизмещением  200 тысяч  тонн, имеющих на борту войска, численность
которых,   по   слухам,   достигает   400   тысяч   человек.   Высказывалось
предположение, что  эти войска готовы  нанести  контрудар в  ответ  на  наше
возможное нападение  на  Нарвик или другие норвежские  порты, по поводу чего
немцы, как заявлялось, продолжали нервничать.
     Вскоре мы  узнали, что французский  военный  комитет не соглашается  на
операцию  "Ройал Мэрин".  Комитет  одобрил  минирование норвежских  вод,  но
возражал  против  каких-либо действий, которые могли бы навлечь  на  Францию
возмездие.
     В то время премьер-министр  попросил меня поехать в  Париж и попытаться
убедить Даладье, из-за которого, по-видимому, тормозилось все дело.
     Я посетил Даладье в доме на улице Сен-Доминик в полдень 5 апреля и имел
с ним серьезную беседу. Даладье утверждал, что  через три месяца французские
воздушные  силы  настолько возрастут, что  можно  будет принять  необходимые
меры, чтобы  ответить  на  реакцию  немцев  на  "Ройал Мэрин".  Он был готов
указать  в  письменной  форме  точную  дату.   Даладье  упирал  на  то,  что
французские  заводы  беззащитны.  Наконец,   он  заверил  меня,  что  период
политических кризисов во Франции кончился и что  он будет работать с Рейно в
тесной гармонии. На этом мы расстались.
     В  пятницу 5  апреля 1940  года  премьер-министр выступил в центральном
совете  национального  союза  местных  консервативных  ассоциаций  с  речью,
проникнутой необычайным оптимизмом:
     "После семи месяцев войны я в десять раз больше  уверен в победе, чем в
начале  войны...  Я считаю,  что в течение этих семи  месяцев наше положение
сравнительно  с  положением  противника  стало  значительно более сильным...
Когда война  вспыхнула, Германия оказалась значительно лучше подготовленной,
чем мы,  и  было  естественным  ожидать, что  противник воспользуется  своим
первоначальным  превосходством, чтобы постараться  одолеть  нас  и  Францию,
прежде чем у нас будет время исправить  наши дефекты. Не удивительно ли, что
такой попытки не было предпринято? Какова  бы ни была причина этого -- то ли
Гитлер думал, что он может довольствоваться тем, что получил  без борьбы, то
ли подготовка  оказалась все-таки недостаточной, --  как бы то ни было, одно
несомненно -- Гитлер упустил возможность.
     Таким  образом,  семь  месяцев,  которые  были  в  нашем  распоряжении,
позволили  нам  ликвидировать  и  устранить  пробелы,  укрепить  свои  силы,
привести   в   состояние   готовности   все   оружие  --  наступательное   и
оборонительное  --  и настолько  увеличить  нашу военную Мощь, что теперь мы
можем смотреть в будущее со  спокойствием и уверенностью, что бы  оно нам ни
принесло".
     Это  суждение было  ошибочным. Его главный аргумент, что  мы и  Франция
сейчас относительно сильнее, чем в начале  войны, не был  правильным.  Как я
уже   говорил  раньше,   немцы  уже  четвертый   год  энергично  производили
вооружения, тогда как  мы  находились  на более  ранней  стадии,  которую по
результатам, пожалуй, можно было сравнить со вторым годом подготовки.  Кроме
того,   с   каждым   месяцем  теперь  уже  четырехлетняя   германская  армия
превращалась  в  более   зрелую  и   совершенную  боевую   силу,  а  прежнее
преимущество французской армии в уровне  подготовки и  спаянности постепенно
исчезало. Премьер-министр не высказал предположения, что мы накануне великих
событий, тогда как мне  казалось почти несомненным, что война на суше должна
начаться. И главное, выражение "Гитлер упустил возможность" было неудачным.
     Все оставалось неопределенным. Различные мелкие проекты, которые я смог
предложить,  были  приняты,  но ни  одна сторона  не  предпринимала  крупных
действий. Наши тогдашние  планы основывались  на осуществлении блокады путем
минирования  норвежского коридора  на севере и  на том, чтобы препятствовать
Германии  получать нефть  с  юго-востока.  В германском тылу  царила  полная
неподвижность и  молчание.  И вдруг пассивная политика, или  политика  малых
действий, союзников  была сметена  водопадом величайших неожиданностей.  Нам
предстояло узнать, что такое тотальная война.

        "Глава двенадцатая"
        "СТОЛКНОВЕНИЕ НА МОРЕ"
        "(Апрель 1940 г.)"
     Прежде чем продолжить  повествование, я  должен указать  на изменения в
моем положении, происшедшие в апреле 1940 года.
     Пост  министра координации обороны, который занимал лорд  Чэтфилд, стал
ненужным,  и 3 апреля Чемберлен принял его отставку, на  которую  тот охотно
согласился. 4 апреля Даунинг-стрит,  10 опубликовало заявление, что  на этот
вакантный  пост  не  предполагается никаких  назначений,  но что  достигнута
договоренность,  чтобы  на  заседаниях  военного  координационного  комитета
председательствовал военно-морской министр как старший из военных министров.
Таким  образом, я стал  председательствовать  на заседаниях  этого комитета,
которые  происходили ежедневно с 8 по 15 апреля, причем иногда даже дважды в
день. Итак, на  мне лежала очень большая ответственность, но у меня  не было
никаких прав, необходимых для эффективного руководства. Среди других военных
министров, тоже являющихся  членами военного  кабинета, я был "первым  среди
равных". Но я не имел права  ни принимать  решений, ни проводить их в жизнь.
Меня должны  были  поддерживать  как  другие  военные  министры,  так  и  их
начальники штабов. Таким образом,  многие достойные  и  способные люди имели
как  право,  так  и  обязанность  излагать  свое мнение  относительно быстро
сменяющихся этапов битвы, а то, что сейчас началось, было именно битвой.
     Начальники  штабов  собирались на заседания ежедневно после  того,  как
каждый из них  обсуждал положение  в  целом  со своим  министром. Затем  они
принимали  свои решения,  которые в  то время, конечно, приобрели  важнейшее
значение.
     Комитет  обороны  военного кабинета  заседал почти ежедневно,  обсуждая
доклады военного координационного комитета и доклады начальников штабов. Его
выводы  или  расхождения  во  мнениях  передавались  на  рассмотрение  часто
заседавшего кабинета. Приходилось все  снова  и  снова объяснять,  а  к тому
времени,  как весь этот процесс завершался, ситуация зачастую изменялась.  В
военно-морском министерстве,  которое в силу необходимости  в военное  время
являлось боевым штабом, решения, касающиеся  флота, принимались немедленно и
только   в   самых   серьезных   случаях   передавались    на   рассмотрение
премьер-министра,   который   каждый   раз   поддерживал   нас.   Когда   же
предпринимались  действия,  касавшиеся других военных министерств, процедура
принятия  решений  была  столь  сложной,  что  решения,  конечно,  не  могли
приниматься своевременно. Однако в начале норвежской кампании военно-морское
министерство  в силу характера  этой кампании  принимало три  четверти  всех
решений.
     Я отнюдь не стану утверждать, что, независимо от моих полномочий, я мог
принимать лучшие решения и хорошо разрешать проблемы, которые теперь  встали
перед  нами. События,  к  описанию  которых  я  сейчас перейду,  были  столь
бурными, а  наша система  была столь хаотичной, что я скоро  понял, что  для
того,  чтобы руководить военным  координационным комитетом,  нужен авторитет
премьер-министра.  Поэтому  15 апреля  я попросил  Чемберлена  занять  место
председателя,  и  он  председательствовал  фактически  на  всех  последующих
заседаниях комитета  в течение  норвежской кампании. Между  нами по-прежнему
было тесное  согласие,  и  он своим высшим  авторитетом поддерживал  мнения,
которые  я  высказывал. Я  был  самым тесным образом связан с осуществлением
неудачных попыток спасти Норвегию, когда уже было слишком поздно.
     Вечером в пятницу 5 апреля германский посланник в Осло пригласил видных
гостей, в  том  числе членов правительства, на просмотр кинофильма  в здании
дипломатической  миссии.  Фильм  показывал  завоевание  Польши  Германией  и
заканчивался страшными  сценами бомбардировки  Варшавы германской авиацией и
надписью:  "За  это  они  могут благодарить  своих английских  и французских
Друзей".  Гости разошлись в молчании и унынии.  Но норвежское  правительство
было больше  всего обеспокоено действиями англичан. 8 апреля между 4  часами
30 минутами и 5 часами утра четыре английских эсминца расставили минное поле
у входа  в  Вест-фиорд -- залив, ведущий  к порту Нарвик. В 5  часов об этом
передало  Радио  Лондона,  а  в   5  часов  30  минут  норвежскому  министру
иностранных дел была вручена  нота правительства  его величества. В Осло все
утро   составлялись  протесты  Лондону.  Но  после   полудня  военно-морское
министерство информировало норвежскую дипломатическую миссию в Лондоне,  что
у  побережья  Норвегии замечены  германские военные корабли,  двигавшиеся на
север и,  по-видимому, направлявшиеся  в Нарвик. Примерно в  то  же  время в
норвежской столице были получены сообщения, что  у южного побережья Норвегии
польской   подводной   лодкой    "Ожел"    потоплен    немецкий    транспорт
"Рио-де-Жанейро",  на  борту  которого  находились войска, что  значительное
число немецких  солдат  спасено  местными  рыбаками и что, по их словам, они
направлялись в Берген, чтобы помочь норвежцам защитить их страну от англичан
и  французов. Затем произошли новые  события. Германия вторглась в Данию, но
Норвегия узнала об этом только после того,  как сама подверглась  вторжению.
Таким образом, Норвегия не получила никакого предупреждения. Дания без труда
была захвачена после формального сопротивления, во время которого было убито
несколько солдат из гвардии датского короля.
     В  ту  же  ночь  германские военные  корабли подошли к Осло.  Береговые
батареи  открыли  огонь.  Норвежские  суда,  оборонявшие порт,  состояли  из
минного заградителя "Олав Трюггвасон" и двух минных  тральщиков. На рассвете
в устье фиорда вошли два германских минных тральщика,  чтобы высадить войска
недалеко от береговых батарей. "Олав Трюггвасон" потопил один из этих минных
тральщиков, но германские  войска все  же  высадились  и захватили  батареи.
Однако отважный  минный заградитель задержал  в устье  фиорда  два  немецких
эсминца  и  нанес  повреждения  крейсеру  "Эмден".   В  бой  с  захватчиками
немедленно вступило без всякого  специального приказа вооруженное норвежское
китобойное судно,  имевшее  одну пушку. Его орудие было разбито; у  капитана
оторвало обе ноги. Чтобы не лишить твердости  духа  свой экипаж, он скатился
за  борт и погиб благородной смертью.  В фиорд  уже вошли главные германские
силы во главе с  тяжелым  крейсером  "Блюхер",  направляясь  в  узкую  часть
пролива, защищаемую крепостью Оскарборг. Норвежские батареи открыли огонь, и
две торпеды, выпущенные с берега на  дистанцию пятьсот ярдов, метко попали в
цель.  "Блюхер"  быстро  затонул с  находившимися на нем старшими  офицерами
германской  военной  администрации  и  отрядов  гестапо.  Другие  германские
корабли,  в том  числе  "Лютцов", отошли.  Поврежденный  "Эмден" не принимал
больше участия в  морском сражении.  Порт Осло был в конце  концов взят не с
моря, а с суши отрядами авиадесантных войск  и войсками, высаженными с судов
в фиорде.
     Немедленно  пришел  в  действие весь  план  Гитлера.  В  Кристиансанне,
Ставангере, а  также на севере  в  Бергене и Тронхейме высадились германские
войска. Но  самый  дерзкий удар был  нанесен в Нарвике. В  течение недели по
фиордам,  ведущим   к  Нарвику,   двигались   под   прикрытием   норвежского
нейтралитета якобы порожние немецкие суда, возвращаясь в обратный рейс после
доставки руды; на самом же деле  они были  нагружены  военными материалами и
боеприпасами. За несколько дней до этого из Германии отплыли десять немецких
эсминцев, имея каждый на борту двести  солдат. Их поддерживали "Шарнхорст" и
"Гнейзенау". Эти корабли  достигли Нарвика рано  утром 9  апреля.  В  фиорде
стояли   два  норвежских  военных   корабля:   "Норге"   и  "Эйдсволд".  Они
приготовились к сражению. На рассвете заметили, что к  порту  приближаются с
большой скоростью эсминцы, но  из-за снежной бури невозможно было распознать
их  национальную  принадлежность.  Вскоре  на  моторном  катере  приблизился
немецкий  офицер  и  потребовал  сдачи  "Эйдсволда".  Получив  от  командира
короткий ответ:  "Я атакую", немецкий офицер отъехал, и тотчас же норвежский
корабль  был уничтожен  почти  со  всем экипажем  градом  торпед. Между  тем
"Норге" открыл  огонь,  но  через  несколько минут тоже был  торпедирован  и
немедленно затонул.
     В результате  отважного,  но  безнадежного  акта сопротивления на  двух
кораблях  погибло  двести восемьдесят семь  норвежских моряков,  а  спаслось
менее ста. Теперь уже  захватить Нарвик  было легко. Это был  стратегический
ключевой пункт, которого мы лишались навсегда.
     Внезапность,  безжалостность  и  точность  -- вот  что  характеризовало
нападение немцев на ни в  чем не повинную и беззащитную Норвегию. Ни в одном
пункте  первые  десантные отряды  не  превышали  двух  тысяч  человек.  Было
использовано  семь армейских дивизий,  прибывших  в  основном  из Гамбурга и
Бремена; войска,  прибывшие в дальнейшем, погружались  на суда в  Штеттине и
Данциге. В  штурме участвовали три дивизии; четыре  дивизии поддерживали  их
через Осло и Тронхейм. Характерной и важной особенностью этой  операции было
использование 800 боевых и 250--300 транспортных самолетов. В течение сорока
восьми часов все главные порты Норвегии оказались в руках немцев.
     В воскресенье  7 апреля вечером наша воздушная  разведка сообщила,  что
накануне замечена эскадра германских кораблей  в составе линейного крейсера,
двух легких крейсеров,  четырнадцати эсминцев и еще  одного  судна, вероятно
транспортного,  державших  курс   на  оконечность  полуострова  через  устье
Скагеррака. В военно-морском министерстве мы считали невероятным,  чтобы эта
эскадра направлялась в Нарвик. Несмотря  на  сообщение из  Копенгагена,  что
Гитлер намеревается захватить Нарвик, штаб наших военно-морских сил полагал,
что германские корабли и суда,  вероятно, повернут обратно в Скагеррак.  Тем
не  менее  немедленно  последовал  приказ  о  следующем  передвижении.  Флот
метрополии в составе линкоров "Родней",  "Рипалс", "Вэлиант", двух крейсеров
и десяти эсминцев уже был в пути, выйдя из Скапа-Флоу 7 а