бщники,  его товарищи по  мексиканской  эмиграции: Александр  Абуш, после
ставший  Генеральным  Секретарем Культурного  Союза, Эрих  Юнгманн,  главный
редактор органа СЕПГ "Volkswacht"  и др. Лео  Цукерманн,  статс-секретарь  и
начальник канцелярии президента  Вильгельма Пика, позднее ставший директором
Института  Юридических  Наук.  В  заключение  не  были  забыты  имена  Фрица
Шперлинга  и  Курта Мюллера,  первого, как  платного  шпиона  американцев  в
Швейцарии,  который позднее в Западной  Германии  предоставил  империалистам
широкий круг людей для вербовки, последнего,  как  вредителя, который, как в
30-е годы, так и в послевоенное время занимался троцкистской деятельностью и
с 1947 г. был завербован английской секретной  службой Intelligence Service.
Особенно зловеще  звучали  строки  постановления там, где не было названо ни
одного  имени.  Такие формулировки, как "Меркер и  его сообщники" или угрозы
раскрыть "капитулянтское поведение" Парижского эмигрантского руководства КПГ
во время  начала второй  мировой войны (цит. по  Fricke 1971, c. 172 и  174)
оставляли  широко открытыми двери для  новых "преступников и шпионов". Хотя,
например имя Франца Далема и осталось неназванным, однако для того, кто умел
читать  между  строк,  нетрудно  было узнать  намек на  друга Меркера и  его
соратников по руководству эмиграцией.
     В  момент  опубликования  Постановления  ЦК  Пауль  Меркер  уже  неделю
находился в следственной тюрьме. Он был арестован через несколько дней после
оглашения "признаний" на процессе  Сланского. Абуш  и Юнгманн, конечно  были
сняты со всех  постов, но  не арестованы.  Лео Цукерманн не стал  дожидаться
развития событий и в поисках спасения бежал на запад.
     Допрос Меркера был начат следственной группой МВД/SSD в ноябре 1952  г.
Наконец  пришло  время  поставить  сфабрикованный процесс на немецкой сцене,
поэтому обвинения  должны  были  достигнуть  пражского уровня  антисемитских
гонений.  Для подготовки  ареста "сионистской  группы"  Контрольная Комиссия
распорядилась произвести проверку  кадровых личных дел "товарищей еврейского
происхождения"   и  прежде   всего  членов  руководства   Объединения   лиц,
преследовавшихся  нацистским  режимом (VVN)  и передала  партийные документы
SSD. Однако и  на этот раз  раздел  Германии  и  открытая граница с Западным
Берлином  стали тормозом  для сталинского террора. Вслед  за др. Цукерманном
для того, чтобы избежать  ожидавшегося ареста ушли на Запад руководители VVN
из Восточного Берлина, Лейпцига,  Дрездена  и Эрфурта. Их  побеги  поставили
перед МВД такую же проблему,  как и за два года до этого: недосягаемость для
их власти беженцев.
     После ареста Меркера Ульбрихт начал настойчиво  просить Москву включить
в германский сфабрикованный процесс  Франца Далема (см. Stеrn 1957, с. 130).
Как уже  упоминалось, Берия еще в 1950 г. считал, что идеальная жертва - это
Далем.  Новый толчок  к сфабрикованному процессу показался Ульбрихту удобным
случаем для того, что бы избавиться от своего соперника  в руководстве СЕПГ.
Силовая напряженность между ними обоими, различия  в характере  и истории  -
холодный  аппаратчик Ульбрихт,  во  время  войны  находившийся в  Москве,  и
выживший в годы террора только благодаря своим тесным связям с НКВД; Далем -
во время  гражданской войны в  Испании, был  посланцем Коминтерна,  он чудом
избежал смерти  в  концлагере  Маутхаузен, после того,  как  полиция  Петэна
передала  его   гестапо.  Все   эти  обстоятельства  в   послевоенное  время
обострились  из-за  политических разногласий в анализе  положения в Западной
Германии  и в  оценке  политики КПГ. До сих пор  Далема  защищала  поддержка
Сталина,  считавшего   полезным  разжигать  напряженность  между  Далемом  и
Ульбрихтом. для того, чтобы было удобнее  держать последнего в узде. Однако,
в начале 1953 г.  старый,  больной Сталин больше не был надежной опорой и не
мог  остановить  собственную  динамику  процесса  ликвидации  и   Берия  дал
Ульбрихту  полную  свободу  сводить  счеты.  Далем  был  утвержден  на  роль
"немецкого Сланского".
     Еще в феврале 1953 г. на заседании ЦК  Ульбрихт резко напал на Далема и
потребовал  от него  выступить  с  самокритикой по  поводу мнимых "ошибок  в
руководстве парижской эмиграции,  в  частности  за  ошибочную  оценку  пакта
Гитлер-Сталин". Однако этого Ульбрихту было мало.  Он  настоял на том, чтобы
Политбюро признало  объяснения Далема "абсолютно недостаточными"  и поручило
Центральной   Комиссии   Партийного  Контроля   проверить  всю  политическую
деятельность за  послевоенный  период.  Результаты были  изложены  на  новом
заседании ЦК 14 мая 1953 г. (цит. по Frickе 1971, c. 192ff).  В соответствии
с  ними Далем проявил полную  слепоту в отношении попыток империалистических
агентов внедриться в партию, оказал поддержку усилиям агента Меркера создать
для Ноэля  Фильда место в Чехословакии; долгое  время защищал  "капитулянта"
Лекса Энде от исключения из  СЕПГ и создал для югославского агента" Норберта
Куглера  ответственный  пост  в экономике ГДР. "В связи  с ошибками товарища
Далема при начале Второй Мировой Войны,  эту слепоту нельзя  считать простой
случайностью" - было сказано в новом Постановлении ЦК (цит. по ebd. c. 200).
Далема сняли с его постов, исключили из  ЦК  и тем самым из Политбюро. "ЦКПК
было  поручено  продолжить  расследование  "  - так  гибельно  звучал  конец
Постановления ЦК (цит. по ebd.) явное указание  на то, что теперь было нужно
ожидать ареста Далема.
     Однако  уже  было  слишком поздно. Постановление о Далеме было  принято
через  два  месяца  после  смерти   Сталина,  после  реабилитации  в  Москве
врачей-вредителей и тем самым окончания  антисемитской компании, и в  начале
борьбы в советском руководстве за  наследство  мертвого диктатора и всего за
43 для  до ареста  Берия. В  Чехословакии  работавшая  автоматика  построила
конструкцию о террористических волнах чисток еще за неделю до  этого, однако
в  ГДР  подготовка  нового  сфабрикованного  процесса  находилась  т.  с. на
эмбриональной стадии. Машина террора внезапно была  остановлена. Хотя  Пауль
Меркер и остался в следственной тюрьме, его следователи из МВД и SSD  знали,
что  они  зашли  в  тупик. Продолжения быть не  могло и  создание "немецкого
Сланского",  пришлось прекратить, как и  создание "немецкого Райка" за два с
половиной  года  до  этого.  Второй  и  последний  восточно   -   германский
сфабрикованный процесс не состоялся.
     Позднее СЕПГ хвалилась, что  она приложила все  усилия  для того, чтобы
оказать успешное  сопротивление проведению  Процесса Райка и Ульбрихт, самый
влиятельный агент Берия  и наместник  Сталина в Восточной Германии  лгал  на
5-ом  съезде  партии, что "определенные  агенты  Берия не  смогли  причинить
вреда, поскольку  их  не впустили в ГДР" (цит. по Friecke 1971, c. 102).  Он
сделал все от  него  зависящее, для  того, чтобы  следовать чехословацкому и
венгерскому образцам и  не его вина, в том, что его очередь  подошла слишком
поздно,  в  том, что "только" Вилли Крайкемайер был  замучен до  смерти, что
"только"  Паулю  Берцу  и Лексу  Энде пришлось умереть, что "только"  дюжине
немецких  коммунистов, которым была предназначена судьба Райка и  Сланского,
пришлось  пройти  через  шестилетний  ад восточногерманских тюрем  и рабочих
лагерей  советского  ГУЛАГа,  в  том,  что  двухступенчатый план сталинского
сфабрикованного  процесса  рухнул   из-за  разделения  Германии  и  нехватки
времени.
     Упоминание в  этой  главе  сравнительно  небольшого количества  имен не
означает,  что  сталинская  чистка  ограничивалась  только  кандидатами  для
возможного  сфабрикованного   процесса.  Сотни  коммунистов   при   малейших
подозрениях  в  "западных  связях" арестовывались,  исключались  из партии и
снимались со своих постов.  Советские органы не рассматривали их как "особые
случаи" и передавали восточно-германским органам госбезопасности. Их допросы
не  связывались  с  "титоистско-фильдистским заговором",  аресты, допросы  с
пристрастием и судебные  процессы  проходили  в тайне, имена не  назывались.
Однако,  они также  были  жертвами  сталинской  чистки,  как и  их товарищи,
выбранные для большого сфабрикованного процесса.
     След этих безымянных стал видим  только  много лет спустя, когда в 1956
г.  завуалированные  объяснения  и  скрытые  указания   в  партийной  прессе
заговорили   о   "незаконно   обвиненных   товарищах",   о   "несправедливых
приговорах",  о  "злоупотреблениях  органов  безопасности",  которые  сейчас
исправлены. Официально речь шла о 11 896 заключенных, которые при пересмотре
их дел были освобождены  из  каторжных  тюрем  и рабочих  лагерей (см Fricke
1971, c. 100). Сколько  из  них в прошлом  были членами партии не  известно.
Только количество  попавших в сеть чистки в связи с делом Фильда оценивается
более, чем в 300 человек (см. Lewis 1965, c. 186). Для многих "несправедливо
арестованных" коммунистов  исправление  ошибок  пришло  слишком  поздно,  их
карьеры были разбиты,  их семейная жизнь была разрушена, часть из них умерла
в каторжных тюрьмах.

     Ульбрихт  должен  быть  чрезвычайно  благодарен  Берия  за  то, что  он
отстранил его от проведения проблематичного  процесса  "немецкого Райка". По
приказу  из Москвы  он только подготовил и начал сфабрикованный  процесс, но
вынесение приговоров ему пришлось передать советским  органам, следовательно
и обязанность их пересмотра лежала не на нем.
     В  пересмотр  восточно-европейских  сфабрикованных  процессов,  начатых
кампанией десталинизации Хрущева  в Венгрии уже в конце осени 1954 г. привел
к освобождению и реабилитации Ноэля Фильда и отмене приговоров, вынесенных в
процессе  Райка.   В   собственной   стране   мельницы   мололи   медленнее.
Восточно-германские жертвы Эрика  Валлах,  Курт  Мюллер,  Лео  Бауэр,  Бруно
Гольдхаммер, Фриц Шперлинг и Бернд Штейнбергер только год спустя, в середине
сентября  1955 г. были  доставлены с  Москву из  ГУЛАГа, где  их  дела  были
пересмотрены,  а  приговоры  отменены. В  октябре  они снова появились,  как
свободные люди в Восточном Берлине и Ульбрихту пришлось смириться с тем, что
Эрика Валлах, Бауэр и Мюллер предпочли жизнь на Западе пребыванию в ГДР.
     "Ожидать от Ульбрихта проведения  десталинизации это то же  самое,  что
поручить Гиммлеру проведение  денафикации"  - метко писал Альфред Канторович
(цит. по Fricke 1971, c. 100). Только в апреле 1956 г. была создана комиссия
по пересмотру дел бывших членов  партии, для того, чтобы  "восстановить их в
правах". Только  почти  через  два  года  после  реабилитации  Ноэля  Фильда
Ульбрихт  смог  решиться отметить постановление ЦК партии августа  1950 г. о
связях  эмигрантов с Запада  с  Фильдом  и  реабилитировать  немецких  жертв
оставшихся в ГДР. Бауэр и Мюллер оставались "преступниками". К этому времени
был  освобожден  Пауль  Меркер  и,   как  гласило  официальное   объявление:
"провинности,  лежавшие в основе обвинений, по своей сути имели политический
характер,  который  не оправдывает  судебное  преследование (цит.  по Fricke
1971, c. 238). Франц Далем был полностью реабилитирован и  снова вошел в ЦК,
но в Политбюро он, конечно, не попал.
     Положение Ульбрихта оставалось непоколебимым. Эрих Мильке, который  еще
в 1951 г. по заданию  Берия готовил  жертв сталинской чистки к их процессам,
четыре  года  спустя  входе  ульбрихтовской  десталинизации  был повышен  из
статс-секретарей в министры госбезопасности, а в 1971 г. избран в Политбюро.
К этому времени все обстоятельства дела были забыты. "Партийное  руководство
СЕПГ,  поддержанное представителями советских оккупационных властей, оказало
сопротивление усилиям Л.  П. Берия провести  такие  процессы  в  ГДР" - было
сказано в официальной "Gеschichte  der deutschen Arbeitersbewegung (1966, т.
7, с. 227). Сталинские чистки были вычеркнуты из истории Восточной Германии.

     . ГЛАВА 11 ПОЛЬСКИЙ ПУТЬ К СФАБРИКОВАННЫМ ПРОЦЕССАМ

     "Против польских  коммунистов сфабрикованных процессов не было" - писал
Збигнев Бжезинский в своем  образцовом  труде,  переведенным на все западные
языки "Советский блок".(1962, с.  117).  и его высказывание было повторено в
большей  части политической  литературы. Но оно не соответствовало фактам. В
Польше  проходили  многочисленные сфабрикованные процессы, но их кульминация
не была большим  процессом Гомулки. Польша была не исключением, а вариантом,
единственным особым случаем.
     Польша  была  единственным государством-сателлитом,  в  котором  чистка
началась со свержения Генерального Секретаря ЦК партии. Это было отклонением
от   общего  плана,   предписанного  Берия:   начинать   со  второстепенного
руководящего  слоя  партии и потом расширять террор  вверх  и вниз для того,
чтобы в  сеть  арестов  попадали  все более и более обширные круги. При этом
самое высокое  руководство оставалось нетронутым,  как  наместники Советской
империи Ракоши, Червенков, Ульбрихт, Готтвальд, Георгиу-Деж и даже Димитров.
     В  случае  Владислава Гомулки  пришлось  изменить основную  тактическую
линию. В начале  лета 1948 г. в зените советско-югославского  противостояния
Сталин решил, что Гомулка представляет для  него непосредственную опасность.
Конечно,  Гомулка  был не  Тито и  не ставил  вопрос о советской гегемонии в
Восточной  Европе, но у  него  было свое,  особое мнение  о  месте  Польши в
империи  сателлитов.   Его   ликвидация   стала   для   Сталина   неизбежной
необходимостью, но  в то же  время  и источником непредвиденных  трудностей.
Удар  по нему  разбередил старые раны, нанесенные  историей польской  нации,
которые не миновали и компартию. Однако разбуженные этим силы не были учтены
в Москве.
     Лидеры  польской  партии  отреагировали  на   указание  Москвы   крайне
сдержанно. Они осознавали, что последует за этим приказом. Но в то же время,
поскольку  они  хотели  сохранить  свои  жизни,  нужно  было  его  смягчить.
Проволочки, затяжки и тихий саботаж  длились  пять кровавых  лет, после чего
смерть  Сталина  освободила  их  от необходимости отдать Гомулку  под  суд и
вынесения смертного приговора. Однако за  его  спасение  пришлось  заплатить
слишком  высокую цену. Сотни коммунистов были пожертвованы чистке, брошены в
тюрьмы, замучены  до  смерти  на основании ложных  обвинений,  в открытых  и
закрытых сфабрикованных процессах приговорены к смертной казни или тюремному
заключению. Польскому  руководству удалось  избежать  главного  процесса, но
вместо этого пришлось инсценировать эрзац-процессы.
     На специфический характер  польской чистки  нанесли  свой отпечаток два
трагических наследия истории.  С  момента  своего  возникновения  как  нации
полякам пришлось постоянно бороться за свою  независимость против русских на
востоке и  немцев на западе.  В конце 18-го века она исчезла с карты  и была
разделена между  Россией, Пруссией и  Австрией. Ее возрождение после  Первой
мировой войны было достигнуто в войне с молодым советским государством. Пакт
Гитлер-Сталин 1939 г. снова определил ее будущее на шесть кровавых лет.
     Фашистский геноцид в оккупированных Германией западных областях ни коим
образом   не  смягчил   традиционную   русофобию.  В  восточных  провинциях,
оккупированных  Советским  Союзом  полмиллиона  поляков  были  ликвидированы
своими  новыми  господами,  как  "шпионы"  или  "буржуазные  эксплуататоры",
арестованы  и  депортированы.  Печально  известно  массовое  убийство 4  100
офицеров в Катыни. Поляки  не забыли и того, что  в  августе 1944  г. Сталин
остановил  продвижение Красной Армии у ворот Варшавы  и два месяца смотрел в
бездействии, как  немцы топили в крови 150 000 поляков, как гражданских лиц,
так и бойцов восстания, организованного лондонским правительством.
     После  поражения гитлеровской  Германии  восточные области Польши  были
аннексированы Советским Союзом. В качестве компенсации  Польше были переданы
германские области к  востоку от линии Одер-Нейссе. Однако подарок на западе
не   смог  погасить  столетнюю  ненависть  к  русскому   соседу.   Поскольку
коммунистический  режим, созданный восточным  "заклятым врагом", нуждался по
меньшей  мере  в  пассивной  поддержке   масс,   он   должен  был  учитывать
националистические  антирусские   настроения  народа.  Он  должен  был  идти
"польским путем".
     Лозунг  "патриотизм и независимость"  был  выдвинут  Коминтерном  после
немецкого нaпaдения на Советский Союз и в первое время после окончания войны
они    оставались    составной    частью    обязательной   пропаганды   всех
коммунистических партий.  [51]. Германский, венгерский, румынский
пути  к   социализму  временно  заменили  старое   требование  обязательного
повсеместного внедрения советского образца.
     В Польше  положение было особенно тяжелым. Как левые  социалисты  перед
Первой  мировой  войной,  так  и  коммунисты  после  1918 г.  настаивали  на
присоединении  к революционной  России.  Возрождение независимой  Польши  по
словам   лидера  социал-демократов  Розы  Люксембург   было   для  них  было
"буржуазной  иллюзией".  Еще  в  1920  г.  польская  компартия  поддерживала
наступление Красной Армии  на  Варшаву.  Под давлением  Ленина она,  правда,
отказалась от  "люксембургизма", однако ее отношение к независимости было  и
дальше  двусмысленным.  (см.  об  этом  Dziewanowski  1976,  c.  33ff).  Они
выступали за передачу большинства  восточных областей, населенных белорусами
и украинцами, Советскому Союзу, а когда  Коминтерн для  усиления КПГ,  этого
"ближайшего звена на цепи  мировой революции",  потребовал передачи западных
областей  Веймарской  Республике,  польская  компартия рабски выполнила  это
указание Москвы (см. ebd. c. 88ff). Только после прихода  к власти Гитлера и
также  по  приказу  из  Москвы партия попыталась  снять  антинациональный  и
просоветский лозунг.
     Сразу  же  после  окончания  Второй  мировой  войны Гомулка  объявил  о
"польском пути" к социализму.  Внешне эти слова никоим образом не отличались
от лозунгов  других  партий,  однако  за ними  скрывалось  совершенно другое
содержание. В  условиях глубоко  укоренившихся в Польше антирусских традиций
эта максима Гомулки была не просто тактическим лозунгом текущего момента, но
долгосрочной политикой,  личным  убеждением. Он не протестовал, подобно Тито
против  включения Польши  в  Советскую  Империю, однако в отличие  от  своих
коллег сателлитов (и естественно также от Сталина) он был убежден в том, что
советские  цели  легче  всего можно достичь,  если  не  копировать советские
методы. Именно  эта  ересь  и  стала  мишенью  для сталинской  чистки, время
которой совпало  с появлением гораздо более опасной ереси Тито.  По правилам
сталинского механизма террора требовалась быстрая молниеносная акция.
     Однако на этот раз планы  Сталина и Берия были  расстроены историческим
наследием как нации, так и самой коммунистической партии.
     Для  большевиков  польская  партия  всегда  была  бельмом в  глазу, они
рассматривали  западную  "братскую." партию как ненадежный  балласт.  Внутри
Коминтерна  слово  "польский"  было  равнозначно  отсутствию  дисциплины   и
отклонениям   всякого  вида.  Уже   при   основании   партии   Ленин   начал
идеологическую борьбу с  "люксембургизмом", а при Сталине это привело ко все
более  угрожающей  охоте на ведьм. В 1924 г. Коминтерн приказал сменить  все
польское  партийное руководство  за "правый  оппортунизм"; два  года  спустя
новый ЦК был  объявлен "капитулянтом перед фашизмом Пилсудского". Потом было
гибельное обвинение в "троцкизме". Сначала утверждалось, что лидеры польской
компартии находятся под влиянием троцкистских преступников, позднее они сами
были заклеймены  ка  троцкисты. В годы Большого  Террора было  ликвидировано
почти   все  руководство  партии:   "правые   оппортунисты",  "центристы"  и
левоуклонисты следовали