и.  В  обеих  странах  глубоко  укоренившиеся антисемитские
предрассудки широких слоев населения поощрялись и разжигались полуфашисткими
довоенными режимами. С ростом дискриминации росли симпатии еврейских рабочих
и интеллектуалов к коммунистам, как  единственной  партии, которая (исключая
полуторалетний период пакта Гитлер - Сталин) бескомпромиссно боролась против
готовящегося  окончательного  решения еврейского вопроса.  И именно  Красная
Армия  в  последнюю минуту спасла жизни  незначительным  остаткам еврейского
населения.
     Антисемитская   волна   сталинской   чистки   в   послевоенной   Польше
предвосхитила ликвидацию еврейских  кадров в ЧССР  и  Венгрии. Уже сразу  же
после войны стали мишенью  евреи, занимавшие  руководящие посты в армии. Для
Сталина это была группа подозрительных в особенно чувствительном месте.
     Прежде всего  под прямое советское  руководство  перешли органы военной
безопасности  -  Информация, которые были очищены  от  евреев.  Потом пришла
очередь  и  самой  армии. Ее  чистка  от  евреев началась в  1950  г.  после
назначения  советского  маршала  Рокоссовского   министром  обороны  Польши.
Первыми жертвами стали  коммунисты  политработники, потом евреев  убрали  из
военного  суда.  В  заключение  московские  "советники"   стали  вызывать  в
министерство  обороны армейских  командиров, которым  прямо говорили, что их
увольняют  для того,  чтобы освободить  место для "национальных  кадров". (В
категорию  "национальных  кадров" конечно попали  и  советские командиры  во
главе польских армий.)
     В начале 1952 г. Информация арестовала  Леона Фершта, который во  время
немецкой оккупации находился на  связи с "агентом гестапо" Ярошевичем. Фершт
был  членом ЦК  довоенной  партии и после освобождения  ему доверили высокий
пост  в  военной  контрразведке.  Его   арест  стал  началом  большой  волны
антисемитских  гонений.  11  ноября  были  арестованы 14  старших офицеров -
коммунистов отдела контрразведки Генерального Штаба,  все  евреи и почти все
ветераны  Испании.  Во  время  арестов были осложнения. Полковник  Станислав
Бельски,  когда  за  ним пришли, совершил самоубийство. Полковник Ян Герхард
попробовал  оказать  сопротивление и был  застрелен (см. Checinski 1982,  c.
85). Их всех обвинили в организации шпионажа внутри  контрразведки в  пользу
империалистических держав.
     Роль "главы  заговора  " была предназначена  генералу  Вацлаву  Комару,
начальнику контрразведки. Комар был ветераном коммунистического движения. Он
вступил в партию еще в ранней молодости и сражался в Испании в интербригаде.
Это был  крепкий  человек,  которого нелегко было сломать. Когда следователь
обвинил его  в организации шпионской сети, он ответил, что никакая сеть  ему
не  нужна, потому что и так  через  его руки проходят  все  военные секреты.
После  месяца  пыток он  начал  называть в  числе  своих  "агентов"  высоких
партийных функционеров, в т. ч. Франтишека Мазура и Зигмунта Модзелевского и
пригрозил разоблачить их, как своих агентов на открытом процессе.
     Его   фиктивные   разоблачения  высоких   сообщников  расстроили  планы
Информации. Протоколы допросов были направлены Беруту, обвинения должны были
расследоваться партийным  руководством.  Политбюро  объявило о случившемся и
создало комиссию по проверке заподозренных товарищей. Работа  этой комиссии,
созданной  в  результате   этих  открыто   провокационно  -   фантастических
признаний, затянулась до разрушения  аппарата  террора после смерти Сталина.
Комар в 1955 г. был  выпущен на свободу  без приговора  суда и вместе с  ним
вышли на свободу  два испанских ветерана  полковники Ледер и Флато (см. ebd.
с. 79ff).
     (Вознесенcкий  и  Скулбашевский,  одиозные   руководители   Информации,
которым были доверены подготовка  и проведение процессов, в 1954 г,  еще  до
освобождения Комара, были вызваны в Советский Союз, арестованы и приговорены
к длительным срокам тюремного заключения.)

     Когда в начале 1953  г. полковник  Безпеки Святло  снова  направился  в
Прагу  для   сбора   доказательств  против  Гомулки,  один   старший  офицер
чехословацкой безопасности  спросил  его:  "Когда  Вы  покончите  со  своими
евреями?" (Swiatlo 1955).
     Чехословацкие коллеги были не очень хорошо информированы: чистка партии
от  евреев  к этому времени уже шла  полным ходом. Еще в конце 1951  г.  все
партийные организации получили приказ отказывать в  приеме  в  партию  лицам
еврейского  происхождения  и   не   переводить   евреев   -  коммунистов   в
номенклатуру. (см. Checinski 1982, c. 41). В течение всего периода с 1952 г.
до начала 1953 г. Сталин постоянно усиливал давление на Берута  с тем, чтобы
он вывел  евреев из партийного руководства.  Генерал  МВД  Серов  потребовал
соорудить   в  бывших   восточно   -   прусских   Мазурах   концлагерь   для
"космополитов", как звучало  условное наименование  для евреев  и московский
"советник"   при   министерстве  юстиции   поручил   Мечиславу   Метковскому
доверенному  человеку  НКВД в ЦК  задание  построить  новую тюрьму  с особым
крылом для партийного руководства. "Мы  должны были строить  ее  для себя  и
каждый  из нас чувствовал, что он строит свою камеру - одиночку" - вспоминал
Сташеввски (цит. по Toranska 1987, c. 147).
     Нет никаких сомнений в том, что Сталин с конца 1952 г. хотел объединить
ликвидацию  Гомулки  с  большим антисемитско - антисионистким  показательным
процессом, с "польским процессом Сланского" с  Якубом  Берманом в роли главы
империалистического  заговора. Берман попал под  подозрение  еще в  1949 г.,
после встречи в Варшаве с  Ноэлем  Фильдом. Недоверие к нему  возросло после
того  как  Берман  попытался  спасти  свою  секретаршу  Анну  Дурач.   Потом
добавилось переселение его брата  Адольфа в 1950  г. в Израиль. Перед войной
он был членом левой сионистской группы, во  время немецкой оккупации он  был
членом  руководства еврейского национального комитета  и  секретарем Зеготы,
Совета помощи евреям, связанному  с  АК.  Не помогло и  то, что  именно Якуб
Берман  приказал  арестовать  почти   всех  членов  Зеготы.  В   Мокотовской
следственной  тюрьме в  1952 г.  были  возобновлены  прерванные допросы Анны
Дурач и других членов группы Фильда. Теперь следователи хотели выбить из них
показания,   обвиняющие   Бермана   и  других   лидеров   партии  еврейского
происхождения в  антипартийной деятельности. В 1949 г. Сталин потребовал  от
Берута только отстранения Бермана, спустя три года он потребовал арестовать.
Берут пообещал расследовать это дело, однако не  предпринимал никаких мер  и
держал начальника  своей  службы  безопасности  на  его  месте, пока  смерть
Сталина не сняла давление и не спасла Бермана от судьбы Сланского.
     Наконец мы  вернемся  к  первому генеральному  направлению  террора - к
ликвидации Гомулки. К середине 1951  г. все уже было готово: предназначенный
в  соучастники  Спыхальский  был   сломлен  и  в  распоряжении  следователей
находились толстые папки с обвинительными материалами. В конце  июля генерал
Серов  передал Беруту конфиденциальное сообщение о том, что живущий в Польши
Гомулка  готовится  к  побегу  на  Запад,  Одновременно  вмешался  Сталин  и
потребовал  немедленно  арестовать Гомулку.  У Берута  не  было  выбора  и 1
августа 1951 г. полковник  Безпеки  Святло  арестовал Гомулку и  доставил  в
Варшаву.
     Теперь  Берия  мог с уверенностью  перейти  следующей  главе  сценария:
сломить и осудить. Польские помощники режиссера однако не  могли действовать
строго по  сценарию. травма  московской кровавой бани  и  постоянно растущий
страх за свои собственные жизни оказался сильнее давления МВД.
     После  1  августа  польское  партийное руководство  начало  новый раунд
политики  проволочек:  на  этот  раз  для  того,  чтобы  помешать проведению
процесса Гомулки. Берут и Берман изворачивались  изо  всех сил, искали  один
предлог за другим  в надежде, что чудо спасет их и они не  попадут  вместе с
Гомулкой            на            скамью             подсудимых            в
"троцкистско-буржуазно-националистически-сионистском"         сфабрикованном
процессе.  Так прошло почти два  года  и потом свершилось чудо: умер Сталин.
Берут,  Берман,  Минц, Радкевич,  Ромковский и  Замбровский-сталинское  ядро
партии пережили своего  учителя  . Они спасли свои шкуры, потому что Гомулка
остался жив.
     Гомулку  не  бросили  в  темное  и  сырое подземелье,  но  доставили  в
Медзешин, на виллу, принадлежавшую Х  отделу Безпеки. Конечно, на окнах были
решетки, но комната была просторная, его хорошо кормили и он мог даже читать
теоретический орган  партии  Problemy.  Полковник  Святло,  ушедший на запад
заместитель начальника  Х отдела,  говорил позднее по радиостанции Свободная
Европа, что в течение первых трех месяцев никто из лидеров партии и офицеров
Безпеки  не хотел  говорить с Гомулкой и никто его не  допрашивал.  Только в
конце  октября  заместитель  министра  безопасности Ромковски и  начальник Х
отдела Фейгин поручили Святло начать допросы.
     События известны до декабря 1953 г., момента бегства  Святло, однако, в
течение   двух  с  половиной   лет  он  был  свидетелем  в   высшей  степени
неортодоксального  отхода  от  обычной сталинской техники.  В  течение всего
этого  времени допросы  Гомулки  заняли  в общей  сложности всего  15 полных
рабочих дней. Он не подвергался никакому физическому давлению и тем более не
пытался.  Его "признания"  не выходили  за рамки того, что  он  был вынужден
сказать  в своей самокритике  перед  Пленумом ЦК.  Когда  его  ознакомили  с
показаниями,  выбитыми  из Спыхальского и  других заключенных,  он  отвергал
фальсифицированные   обвинения   и   в  свою   очередь   обвинял  Берута   в
сотрудничестве  с нацистами во время войны. (см. Swiatlo 1955; Bethell 1971,
c. 222ff).
     Много легенд  ходило  и до сих пор ходит  в Польше, много предположений
высказывалось  в  западной  литературе  по  вопросу  почему  же  Гомулка  не
признался так же как Райк и Сланский? Почему в Польше истерия сфабрикованных
процессов не получила своего  завершения? Подчеркивали его особую стойкость,
указывали на его скромный  и безупречный образ жизни, в котором нельзя  было
найти  зацепки  для  оказания  давления   со  стороны  службы  безопасности.
Предполагали,  что он знал  много темных пятен в  прошлом своих обвинителей,
которые боялись, что он их обнародует на открытом процессе.
     Все эти  предположения отходят от сути проблемы. Если бы Гомулку пытали
также как Райка, Сланского  и других жертв террора, то бы он вел себя  точно
также  как они  и признался  бы  во  всех,  приписываемых ему преступлениях.
Мнимый страх перед отказом от показаний или встречными обвинениями также был
невероятен,  учитывая опыт процесса Костова в Болгарии. Сталинские режиссеры
знали, как им выходить из подобных ситуаций.
     Бжезинский утверждает в своем капитальном труде  Der Sowjetblock (1962,
c. 117),  что  слабость польской партии позволила  Беруту избежать  процесса
Гомулки, убедив  Сталина  в  том, что кровавая чистка подорвет  и  без  того
ненадежное  положение  коммунистов  и  помешает  консолидации  власти.  Этот
аргумент убедителен не более  остальных, ибо венгерская и  румынская  партии
были по  меньшей мере таким же слабыми, как и  польская, однако  несмотря на
это не пощадили ни Райка и Кадара, ни Патраскану и Луку.
     Польские  сталинцы  не  сломили Гомулку  потому  что  и не  хотели  его
сломать. Они защищали его жизнь для того, чтобы спасти свои собственные (См.
Switlo 1955; Bethell 1971, c. 227; Checinski 1982, c. 74) 57. Берут запретил
Безпеке пытать  Гомулку, потому что он  хорошо знал, что  физические мучения
были  единственным  методом   для  того,  чтобы   заставить   признаться   в
преступлениях,  которые  он не совершал.  Берман и его аппарат  безопасности
целиком и полностью  поддерживали эту тактику проволочек.  До ареста Гомулки
они  чувствовали  себя  достаточно  уверенно  для  того, чтобы  пожертвовать
Спыхальским, Гецовым и группой Фильда,  как и всеми теми товарищами, которых
они  сочли возможным  отдать на заклание  ненасытному Молоху ярости чистки и
доставить  подтверждение  безумной  идеи о партии,  наводненной  шпионами  и
предателями, выдвинутой Москвой. Они без всяких колебаний мучили своих жертв
до  смерти, доводили  их  до  помешательства  или самоубийства,  долгие годы
держали  в  тюрьмах без  приговора суда  только  для  того,  чтобы  возможно
когда-нибудь использовать их  против других жертв. Они составляли  фальшивые
протоколы,  инсценировали  открытые и закрытые процессы  с заранее известным
приговором, подписывали приказы о казни невиновных.
     Берут и его тайная полиция точно знали какие методы нужно  использовать
для получения "признаний".  В большом  белом здании  Управления  Безпеки  на
улице  Кошиковой в  Варшаве под  камерой пыток  находилась комната,  которую
назвали  "дансинг": ее пол  электрически  разогревался и потом  туда бросали
босых  заключенных.   Другая  камера  была  оборудована  электрошоком,  а  в
"холодильнике"  голых  узников  обливали  ледяной водой.  Эти  прогрессивные
методы чередовались со старомодными: выдергиванием ногтей, отбиванием почек,
подвешиванием женщин за  волосы  и  непрерывными побоями  и  пинками.  Также
придумывались самые  унизительные забавы для  того, чтобы потушить в узниках
последнюю искру человеческого. Самая излюбленная шутка состояла в том, чтобы
заставлять  узников  вставать на четвереньки и лаять  по  собачьи (см. Lеwis
1959, c. 32).
     Все эти методы были опробованы и признаны безошибочными.  Гомулка также
бы  не устоял  перед  ними,  но  его пощадили  и оставили на вилле. Польские
коммунисты   охраняли  его   для  того,  чтобы  самим  не   пасть   жертвами
приближающегося второго сталинского уничтожения.
     Нельзя ответить  на вопрос  как им удалось так долго и успешно защищать
Гомулку. Открытие секретных партийных  архивов вряд ли  сможет пролить свет,
поскольку конспиративные переговоры, которые спасли Гомулке жизнь, наверняка
не  фиксировались.  Несомненно,  что  Сталин и Берия торопили,  неоднократно
настаивали и дажее угрожали Беруту,  чтобы он наконец  закончил подготовку к
процессу Гомулки.  Известно  также,  что  Берут после  каждого вмешательства
Сталина  послушно  обвинял  свою  службу  безопасности в промедлении.  После
каждого окрика из  Москвы из Варшавы приходил смиренно-уклончивый ответ, что
нужно заполнить  несколько  пробелов в  доказательствах  и потом  немедленно
состоится процесс.
     Общественность узнала об аресте Гомулки только через три  месяца, когда
Trybuna Ludu (от  1.11.1951 г.) сообщила о том, что проводится расследование
"в  связи с  антигосударственной  деятельностью,  ставшей известной во время
процесса Татара и других". Однако на секретной вилле в Медзешине следователи
прилагали   не  слишком  много   усилий  для  расследования  этой  известной
деятельности самого  Гомулки. Внешне партийные  лидеры  делали все для  того
чтобы убедить  Советский Союз  в том,  что дело уже  выяснено и  закрыто. На
партийных семинарах и профсоюзных собраниях, в  речах и газетных статьях, на
страницах  книг  о  Гомулке  и  Спыхальском  говорилось  так,  как-будто они
совершили  самые отвратительные преступления.  "Сегодня совершенно ясно, что
лицемерие, нелояльность  к  партии, оппортунизм,  враждебность к  Советскому
Союзу и строительству социализма в Польше связывают Гомулку и Спыхальского с
агентами империализма в Белграде и Будапеште" - писал Берут (Цит. по Bethell
1971, c. 232). На них снова  возложили ответственность за убийство Новотки и
Финдера  во  время  немецкой  оккупации. Их  объявили  шпионами  иностранной
державы,  которые  своей подлой  деятельностью  готовили  свержение народной
власти.  За  кулисами   Берут   тайком  саботировал  превращение  Гомулки  в
преступника,  однако  открыто он  заявлял:  "Основой  враждебного  поведения
Гомулки  и  его группы  стало его  националистическое недоверие к СССР,  его
попытки  вести  Польшу по  другому пути  строительства  социализма.  Гомулка
скатился  в лагерь империализма и пошел по стопам Тито и  его банды шпионов"
(Цит. по ebd. c. 233).

     После смерти Сталина 5  марта  1953 г.  советское давление  ослабло,  а
потом  совершенно  исчезло.  Положение  Берута,  Бермана и Безпека зеркально
изменилось.  До  сих пор  они не могли осудить  Гомулку  из-за опасности для
самих  себя;  теперь  по тем же самым основаниям с  него  нельзя было  снять
обвинения. Поэтому они в типично сталинской манере без шума начали связывать
еще  свободные нити.  В мае 1953 г. они приказали расстрелять  19 генералов,
приговоренных  к  смертной казни  на закрытом  процессе  и инсценировали ряд
открытых процессов для  того,  чтобы  замести следы.  Эта серия  началась  с
осуждения  таких  партийных функционеров, как Пайор, Ойжиньски и Ненатовски,
которых, как  "свидетелей"  в  прошлые  годы  таскали с  одного процесса  на
другой,  для того, чтобы они своими фальшивыми "признаниями" обвиняли других
более значительных обвиняемых. Теперь они  должны были обвинять самих себя и
повторять  свои  выбитые  "признания"; однако  с  одним  исключением:  имена
Гомулки и  Спыхальского больше не упоминались. Цепочка закончилась в 1955 г.
процессом против Ярошевича и Леховича; и здесь режиссеры внимательно следили
за тем, чтобы Гомулка и Спыхальский, которые  уже несколько лет фигурировали
в протоколах, как их "заказчики", были вычеркнуты из заученных "признаний".
     Эти  поздние  процессы  получили  большую  известность.  Их  цель  была
запугать либеральные элементы в партии  и показать  им,  что хотя  Сталин  и
умер, сталинизм - живет. Некоммунистам такого подтверждения не понадобилось.
Однако  в  сентябре  1953  г. состоялся процесс против  епископа  Качмарека,
которого обвинили  в том, что он  является "американским шпионом"  и  вскоре
после  этого  были   арестованы   кардинал  Вышински  и  сотни  католических
священников.
     Однако,  десталинизацию,  начатую  Хрущевым,  нельзя  было остановить у
границ   Польши.   Берут   не   знал,   что   ему   делать    с    выжившими
жертвами-коммунистами: с  Гомулкой и  Спыхальским, со  старшими  офицерами и
партийными  функционерами,  с  "фильдистами"  и  их  "американским  мастером
шпионажа" Херманом Фильдом. Они снова надеялись на чудо из Москвы.
     Весной  1954  г.  польское  Политбюро  под  давлением  Хрущева  создало
комиссию для пересмотра политических процессов против  коммунистов. В случае
"группы  Фильда" решение оказалось поразительно простым - пришло чудо, но не
из  Москвы,  а  из Будапешта,  где в августе  были аннулированы  обвинения и
приговоры  против  Ноэля Фильда  и его  венгерских "агентов". 25 октября был
освобожден Херман Фильд. Марковска, член следственной  комиссии,  извинилась
перед   ним  от  имени   польского  прави   тельства  за   причиненную   ему
несправедливость, вручила ему 50 000  долларов, как компенсацию и  проводила
его  в Варшавский аэропорт, где его арестовали более  пяти лет тому назад. К
этому времени были освобождены из тюрьмы и восстановлены в партии Анна Дурач
и выжившие одиннадцать "фильдистов".
     В конце 1954 г. из  тюрем  были  выпущены на свободу оставшиеся в живых
жертвы  процессов  Татара  и  Комара,  осужденные  "агенты"  и  арестованные
"свидетели"  - сначала поодиночке, потом  потоком. Однако судьба  Гомулки  и
Спыхальского все еще оставалась нерешенной.  Третий  Пленум Польской Рабочей
Партии, в январе 1955 г.  признал,  что "много  невиновных было арестовано и
брошено в тюрьмы"  и  что "происходили  случаи позорных  незаконных  методов
следствия" (Цит. по  Dziewanowski  1976,  c.  256).  Однако, когда некоторые
члены  ЦК  захотели  узнать  правду  о  Гомулке,  Берут  ответил  уклончиво.
Партийная  комиссия по  расследованию злоупотреблений  службы безоп