друг за другом. За пять лет с 1933 г. по 1938 г.  в
Москву  были  вызваны  и  ликвидированы  почти  все  значительные  партийные
функционеры,  среди  которых   были  двенадцать  членов  ЦК,  большая  часть
коммунистических   интеллектуалов  и  сотни   партийных  активистов.  Только
немногие  счастливцы, которые находились  в это время в польских тюрьмах или
имели  особо тесные  связи с  НКВД смогли уцелеть в этой мясорубке. Польская
Коммунистическая   партия  доживала  последние  дни.  Официальный   смертный
приговор был вынесен в конце 1938 г. в виде решения Коминтерна о ее роспуске
(cм. ebd. 146ff).
     Немногие выжившие не  забыли ни травли,  ни массовых  убийств.  Ужасные
воспоминания  об  этих событиях оказали  решающее влияние на ход  сталинской
чистки и показательные процессы послевоенного времени.
     Национальная травма выбрала Гомулку на роль жертвы чистки, но партийная
травма  спасла ему жизнь (см.  об этом хорошую биографию  Bеthell, 1971). Он
был  одним  из немногих счастливцев отбывавших во время московской  кровавой
бани  наказание  в  польской тюрьме. В хаосе немецкого вторжения в  сентябре
1939  г. он  смог  бежать  и  пробраться  в советскую  оккупационную  зону и
устроиться  служащим на бумажную фабрику  во Львове.  Ему  повезло и на этот
раз:  НКВД не интересовалось  мелким профсоюзным  функционером и  секретарем
незначительной  партийной  организации. Когда Гитлер  захватил  всю  Польшу,
Гомулка остался во Львове. Больше не было  польской партии в  которую он мог
бы вступить, а единственное движение сопротивления,  Армия Крайова созданная
лондонским правительством, было по меньшей мере таким  же антирусским, как и
антинемецким.  В 1942 г.  Сталин решил  забросить  на территорию  Польши  на
парашютах несколько доверенных агентов НКВД и поручить им организовать новую
коммунистическую  партию  (см.  Ulam  1952, c.  149ff;  Dziewanowski 1976 c.
161ff; Bethell  1971  c.  65ff). Группой руководили  Марцел  Новотко,  Павел
Финдер  и Болеслав Молоец.  Финдер  вспомнил  о верном  партийном  работнике
Гомулке, нашел его и назначил секретарем Варшавского Комитета новой Польской
Рабочей  Партии  (ППР). Поскольку  почти  все  старые  вожди были  казнены в
Москве,  Гомулке  было нетрудно пробиться в  верхушку партийной иерархии. Он
был избран в ЦК, а в ноябре 1943  г. после убийства Финдера  гестапо и казни
Новотко  и  Молойца  своими  собственными  товарищами,  назначен Генеральным
Секретарем ППР.  Гомулка не был выбором Сталина и  Берия. Однако,  поскольку
только Новотко и Финдер знали пароль для связи с Москвой, назначение Гомулки
произошло  в  краткий  период   отсутствия  связи  между  польской  партией,
действующей в подполье и их московскими дирижерами.
     Убийство Новотки -  это одно из самых темных пятен в  истории подполья,
которое и  позднее  оказывало  влияние  на  ход чистки. [52] НКВД
поручил  ему  установить   связь   с  гестапо   и  выдавать   немцам  членов
конкурирующей организации Сопротивления  -  Армии Крайовой -  управляемой из
Лондона.  Молоец,  третий  член  руководства  группы,  посланной из  Москвы,
обнаружил эти контакты. Он решил,  что Новотко - предатель и приказал своему
брату  Зигмунду  убить  его.  Партийный  суд признал  Молойца  и  его  брата
виновными и приговорил их к смертной казни.
     Связь  с  гестапо  была  позорной  тактикой  обеих  сторон  - не только
коммунистов.  Армия  Крайова  тоже  выдавала оккупантам  своих  политических
противников.  После войны тысячи офицеров АК были  ликвидированы,  поскольку
они мнимо или реально сотрудничали с гитлеровской полицией. Однако, в тайные
контактах с гестапо были замешаны многие коммунисты и это сделала их удобной
мишенью сталинских чисток, скрывавших роль НКВД в этой "грязной войне".
     Как противовес АК  Гомулка  поручил  своему  другу Мариану Спыхальскому
организовать  Гвардию Людову.  Спыхальский  стал коммунистом в 1931 г. После
начала войны он сбежал  вместе с Гомулкой во Львов и вернулся вместе с ним в
Варшаву. Гвардия Людова Спыхальского выросла в Армию  Людову и стала военным
органом подпольной партии.
     В конце 1943 г. в Варшаве появился Болеслав  Берут, доверенный  человек
Сталина.  Он также пережил время Большого  Террора  в польской тюрьме. После
начала войны он ушел в Советский Союз и  благодаря своим  хорошим  связям  с
НКВД  быстро  занял высокий пост  в Коминтерне.  Для  московского партийного
руководства это был идеальный преемник Новотки. Он сразу же был избран в ЦК,
но прибыл  слишком поздно для того,  чтобы сместить Гомулку и занять  высший
партийный пост.
     Для  того,  чтобы  был  понятен ход  послевоенной чистки  нужно  кратко
изложить историю польской компартии. Когда в начале  1944  г.  Красная Армия
приблизилась к границе  Польше, в Варшаве была создана Крайова Рада Народова
с  Берутом  в роли  президента. Параллельно  с варшавской  тройкой  Берут  -
Гомулка  - Спыхальски в  Москве  был  создан  Союз  Польских  Патриотов  под
руководством доверенных агентов НКВД Якуба Бермана и Станислава Радкевича. В
марте в Москву прибыла делегация КРН во главе со Спыхальским для того, чтобы
координировать политику варшавского и московского  центров. 21  июля,  когда
немцев  выбили  из  Люблина,  туда прибыли  обе фракции  и создали  Польский
Комитет  Национального Освобождения,  который  31 декабря провозгласил  себя
временным правительством. Берут был избран президентом, Радкевич - министром
общественной  безопасности,  Берман  -   заместителем  премьер-министра.  Он
отвечал   в  Политбюро  за  все  вопросы,  связанные   с   безопасностью,  и
контролировал   Urz(d  Bezpiecze(stwa   (Bezpieki()   новосозданную   службу
госбезопасности.  Спыхальски  занял  пост  начальника  Генштаба,  а  позднее
заместителя министра обороны в ранге генерала. Центральная власть оставалась
в руках Гомулки. Он был не только Генеральным Секретарем ЦК Польской Рабочей
Партии  (ППР),  но  и  заместителем  премьер-министра и  министром по  делам
территорий, возвращенных у Третьего  Райха. Из  этих  руководящих  кадров  и
рекрутировались жертвы и преступники последующих сфабрикованных процессов.
     3  июня 1949 г. Гомулка выступил на заседании ЦК по вопросe объединения
двух рабочих  партий. В докладе  (см. Bethell 1971,  c. 176ff;  Dziewanowski
1976, c.  209; Ulam 1952, c.  164ff) речь  шла  об ошибках  коммунистической
партии  в  довоенный  период,  ее  сектанстве  и  колеблющемся  отношении  к
национальной  независимости.  Коммунисты   должны   учиться   патриотизму  у
Социалистической Партии, подчеркнул  он и бескомпромиссно идти  по польскому
пути к социализму.
     Патриотизм и польский путь  были хорошо известны ЦК; с момента  захвата
власти они составляли становой хребет политики партии. Когда Гомулка заверял
своих  земляков в  том, что  советизация Польши,  коллективизация  сельского
хозяйства,  однопартийная  диктатура  -  это  только  провокационные  слухи,
распускаемые  врагами, он повторял  только  ходовые  лозунги  всех  народных
демократий, санкционированные Сталиным.
     3 июня конфликт Сталин-Тито приблизился к своей кульминации.  Постоянно
обостряющийся тон  переписки между  советским  и  югославским ЦК  был  ясным
предупреждением всем  "братским  партиям",  что  идти к  социализму  особым,
национальным путем чревато последствиями. После того, как речь Гомулки стала
известна в Москве,  Берут получил  от Сталина и Берия указание ликвидировать
Гомулку.  То,  что  во   время  чтения   доклада   приветствовалось  бурными
аплодисментами,   уже  через   несколько   дней   было   Политбюро   назвало
"сознательной ревизией ленинской оценки истории нашей партии".
     Недоверие к Гомулке возникло у Сталина  еще  при  основании Коминформа.
Гомулка был  единственным видным коммунистом,  выступившим  против  создания
международного инструмента с доминированием  СССР.  Только срочно  созванное
заседание  Политбюро  убедило  его  принять   московское   предложение.   На
учредительном собрании  Коминформа 22  сентября 1947 г.  в  польском городке
Шклярска Поремба Гомулка снова выступил  с особым мнением и открыто отклонил
резолюцию,  требовавшую   скорейшего  проведения  коллективизации  сельского
хозяйства  во  всех  странах  народной демократии.  Предложение  Гомулки  не
прошло, но  Сталин  не  забыл  единственного  сателлита,  осмелившегося  ему
возражать. Гомулка настаивал на  своем, "польском" пути. Его  отклонение  не
было ни антисталинским, ни либеральным или националистическим. Он не  ставил
под сомнение генеральную линию Сталина, но считал, что обескровленное войной
польское  хозяйство  не  сможет   вынести  потрясений  коллективизации.   Он
оставался  убежденным в том, что советский  образец  нужно  применять крайне
осторожно,  что  традиционную  русофобию  нужно  преодолевать успокаивающими
методами, а не гонениями  "на отсталые массы"  (об учредительной конференции
см. Bethell 1971 с. 170ff). Гомулка  слишком долго упорствовал в своей точке
зрения  и когда весной 1948 г. из-за  открытого  неповиновения Тито возникла
концепция восточно -  европейских чисток, Берия не  нужно было искать жертву
для  польского  сфабрикованного  процесса:  мишенью атаки  стал  Генеральный
Секретарь ПОРП.
     Вскоре после доклада 3  июня Берут созвал особое заседание Политбюро на
котором выступил с  резкими  нападками на Гомулку. Отстранение его от власти
шло шаг за шагом, хотя и непонятным для Берия дилетантским образом (см. ebd.
c. 178ff; Ulam 1952 c. 165ff). После первой атаки и отказа Гомулки выступить
с   самокритикой,  сталинский   сценарий   требовал   немедленного   ареста.
Следственные органы  располагали хорошо  опробованными способами превращения
"ошибок" в  преступления.  Однако  польская дeйcтвитeльнoсть  отвергла  этот
путь. Два  "москвича" в высшем руководстве, Берман и Радкевич, ответственные
в партийно-государственном аппарате за вопросы безопасности,  не  испытывали
большого желания  поддерживать Берута  против Гомулки,  на  стороне которого
было большинство  ЦК.  Однако,  самым  сильным тормозом оказалась  партийная
травма. Все они,  как  "гомулкинцы", так и "москвичи"  еще помнили  массовую
резню 30-х годов, физическую ликвидацию  почти всего  руководящего  слоя. Из
немногих выживших в этой  мясорубке министр безопасности  Радкевич потерял в
брата, его сестра исчезла в ГУЛАГе и смогла освободиться только после войны.
Стефан Станевски,  начальник управления печати ЦК, провел  1938 - 1940 гг. в
штрафном  рабочем лагере  на  Колыме.  Член ЦК  Францишек  Мазур  в  течении
нескольких  лет  страдал  от  последствий жестоких  истязаний  в  московской
следственной  тюрьме и сибирском  ГУЛАГе. Да и  сам Берут  хотя и  уцелел во
время  террора,  видел,  как многие  его  друзья  стали  жертвами,  и  часто
спрашивал  о  них  у  Сталина,  пока  Берия  не посоветовал  ему  больше  не
беспокоить  товарища  Сталина,  если  его волнует  собственная  судьба  (см.
Toranska 1987, c. 146).
     Именно партийная травма  была причиной  того,  что летом  1948 г. Берут
осмелился  отклонить  советское  требование  немедленного  ареста Гомулки  и
попробовать  путем  обещаний примирить  Сталина  с политическим отстранением
Гомулки. И свои обещания он выполнял в типичной сталинской манере. В июле он
нейтрализовал фракцию Гомулки  угрозами, что дальнейшее упорство в "польском
пути" приведет к  разрыву с Советским  Союзом. В  августе  Гомулка  оказался
изолированным и начал осторожную, взвешенную самокритику. Однако для Сталина
эти  уступки  были  недостаточны  и  он  дал  польскому  Политбюро  указание
подготовить резолюцию о "правооппортунистическом националистическом уклоне".
В этой  резолюции  Гомулка  обвинялся  в  том, что  во  время войны  пытался
установить  союз  с  правым  крылом  социалистов,  уклонялся  от  проведения
коллективизации,  проводил  политику  поддержки  кулака   в  ущерб   мелкому
трудовому крестьянству и недостаточно решительно осудил преступления Тито. 2
сентября Гомулка капитулировал и признал эту резолюцию.
     Берут не хотел  идти дальше и сначала это ему удавалось. В  тот же день
он триумфально заявил:  "Товарищи, что я могу сказать  о  речи и самокритике
товарища Гомулки? Политбюро  пришло к выводу, что эта самокритика достаточна
и удовлетворительна." (цит. по  Bethell 1971, c. 192). Казалось, что на этом
дело  Гомулки и  закончится:  3 сентября он был  смещен с поста Генерального
Секретаря ЦК партии  и выведен из Политбюро.  Некоторые его друзья, например
Беньковский  и  Лога-Совиньский также  были  выведены из  руководства и  ЦК,
"очищенный  от  гомулкинцев"  единогласно  избрал Берута  новым  Генеральным
Секретарем.  В  январе  1949 г.  Гомулка  лишился  поста министра  по  делам
новоприобретенных территорий,  ему  пришлось отказаться от поста заместителя
примьер-министра  и  занять   незначительную   должность  в  государственном
управлении  страхования.  Хотя  его  и оставили  в ЦК, но относились, как  к
прокаженному - конченному человеку без власти и влияния.
     После процесса Рака  в Венгрии Беруту пришлось сделать еще один шаг. По
указанию из Москвы он созвал 11 октября Пленум ЦК. Шпионская истерия придала
новым  обвинениям  против  Гомулки  зловещий  подтекст:  отсутствие  у  него
бдительности   позволило   империалистическим  агентам  проникнуть   в   его
министерство; его политическая линия  имеет выраженный титоистский характер;
даже намекали на то, что во войны он был замешан в убийстве Новотки. Гомулка
был  исключен из  ЦК и  через  несколько месяцев был вынужден отказаться  от
своей  последней, так незначительной государственной должности.  Он вернулся
на курорт Криница; забытый и покинутый всеми  друзьями и врагами, под надзор
службы госбезопасности, но все еще на свободе.
     Одновременно с атакой на Гомулку Берут открыл три фронта чистки. Первый
был аналогом дела Фильда, организованного в Венгрии, второй был направлен на
окружение главных объектов и охватил жертвы, которые на пути к нему остались
на  свободе;  третий копировал  антисемитскую компанию,  начатую по  приказу
Сталина    в    странах-сателлитах    и    направленную     на    ликвидацию
коммунистов-евреев.   Они   должны   били   слиться   в   большом   польском
сфабрикованном процессе.
     Четыре  направления  ударов  чистки  расходились  и  сходились  взаимно
усиливая  друг  друга.  Для  того,  чтобы наглядно представить  эту сложную,
переплетающуюся  картину, нужно  отказаться  от  представления политического
свержения  Гомулки  в хронологическом порядке  и отделить переплетенные нити
террора друг от друга.
     Сначала  обратимся к линии  Фильда. Постепенное отстранение  Гомулки от
власти  находилось еще в самом начале - с поста Генерального Секретаря ЦК он
был снят, но еще оставался терпимым  членом ЦК, когда в июне 1949 г. генерал
МВД Белкин дал  венгерским следователям  и  их московским советникам задание
выбить  из арестованных кандидатов в  жертвы  процесса Райка показания  о их
связях  с  польскими  товарищами.  Через месяц  Ракоши  направил  в  Варшаву
заместителя  начальника службы  безопасности Эрне  Сюча со  списком польских
членов группы Фильда. Список содержал имена  двенадцати коммунистов, которые
во время войны находились в эмиграции на западе и прежде всего в Швейцарии и
тех,   кто  по  показаниям  Соньи,  Фильда  и  других  арестованных   членов
швейцарской группы,  полученным  под пытками,  обвинялись  в том,  что  были
завербованы Фильдом на службу американской разведке. Венгры потребовали всех
их  немедленно арестовать. Берут передал  список для изучения в Х, секретный
отдел Безпеки, польской службы госбезопасности.
     Х отделом руководили полковник  Анатоль Фейгин  и три  его заместителя:
Юзеф  Святло, Хенрик  Пясецки и  Казимеж Михалак.  В их  компетенцию  входил
надзор за  руководящими партийными кадрами  и борьба  с  империалистическими
шпионами  и  внедрившимися  в партию  троцкистами.  Политически за  Х  отдел
отвечал заместитель министра безопасности Роман Ромковски, который благодаря
давним связям Фейгина и его коллег с НКВД имел прямой выход на Москву, часто
даже через голову Берута и  Бермана. Однако в сущности  контроль находился в
руках  московских  "советников"   и  прежде  всего  генерала  МВД  Лялина  и
прикомандированного  к  Х  отделу  полковника Николашкина.  Эта  секция была
главным инструментом сталинской чистки в Польше.
     В  сентябре  1949 г. Х отдел арестовал коммунистов, указанных венграми,
как  "империалистических  агентов". Самым  видным  из  одиннадцати жертв был
полковник др. Леон Гецов. Будучи делегатом Международного Красного Креста от
польской  армии,  он  постоянно  поддерживал  контакты  с  Фильдом,  который
предложил  ему свою  помощь  в восстановлении разрушенной страны.  Вместе  с
Гецовым была арестована его жена и ряд "фильдистов": др. Ян Лис с женой, др.
Ежи Кава,  Тоня Лехтман,  Ежи  Новицки,  Януш  Соколовски,  Шимон  Якубович,
Паулина Борн и Хенрик Хельд.
     Группа скоро  была дополнена  двенадцатым  членом:  Анной  Дурач. После
освобождения  из  концлагеря  она  прошла  с  помощью  Фильда курс лечения в
Швейцарии и, вернувшись в 1946  г.  в Варшаву,  стала секретаршей начальника
службы  безопасности  Якуба  Бермана. В феврале 1949  г. в Варшаве  появился
Ноэль Фильд и разыскал Анну Дурач. Он хотел обратиться через нее к Берману с
просьбой  помочь  связаться со своей старой знакомой  П.  Ф.  Юдин,  которая
теперь была  советским делегатом  в Коминформе, для  того,  чтобы  разрушить
стену  недоверия  с  которой  он столкнулся в  восточно-европейских странах.
Берман  его  не  принял и поручил  Дурач передать  американцу,  что он может
передать письмо для  Юдин  и  как  только придет  ответ его уведомят. Венгры
потребовали   арестовать  Дурач,  однако  Берман  попробовал   ее  защитить,
поскольку опасался, что ее судьба станет предвестником его собственной. Но и
всемогущий  начальник польской безопасности не  смог  спасти Дурач. вмешался
лично Сталин и потребовал у Берута немедленно ее арестовать.
     Счастливый      случай      помог     Безпеке      округлить     группу
"титоистско-империалисти-ческих шпионов". Летом 1949 г. Герман Фильд написал
письмо  своим польским знакомым  Меле Грановской и Хелене  Циркус и попросил
помочь ему при оформлении въездной  визы.  Он хотел заняться поисками своего
бесследно исчезнувшего брата  Ноэля. Обе женщины передали письма в Безпеку и
получили задание заманить Германа Фильда в  Варшаву. В середине августа  тот
прибыл  в польскую столицу, однако не смог получить там  никакой информации.
22 августа он прибыл в Варшавский аэропорт для того, чтобы вернуться в Прагу
и возможно там что-нибудь узнать.  Его арестовал прямо  в здании аэровокзала
Юзеф Святло, заместитель начальника  Х отдела (см. Swialo  1955; Lеwis 1965,
с. 167).
     В первую  неделю после ареста "группу Фильда" допрашивали  день и ночь,
однако даже пытки не смогли выбить из  них показания  о связях с  заговором,
охватывающим  всю  империю  сателлитов.  В начале сентября Святло  выехал  в
Будапешт  и допросил там  Ноэля Фильда, Соньи, а  также  двух  других членов
швейцарской  группы Вадьи и Кальмана. К этому времени, незадолго  до  начала
процесса  Райка, уже все заключенные были сломлены и поэтому  повторили  для
Святло свои выбитые "признания" в том, что являются шпионами и знают, что их
польские  товарищи  по швейцарской и французской  эмиграции  также  являются
американскими агентами. Однако они не смогли привести никаких подробностей и
Святло  пришлось  возвращаться  с   пустыми  руками  -   советско-венгерские
следователи явно не позаботились о подготовке своих  подопечных  к польскому
допрос.
     Расследование   в   Варшаве   год   тянулось   безрезультатно.   Группу
следователей  Х  отдела возглавляли  Фейгин, Святло  и  их жестокий помощник
Каскевич и самый  большой среди  них садист Юз