смешках Заратустры! Проклятье распятого проникло во все и  оку-
тало всю Европу, этот блок из металла и крови,  своей  ревнующей  болью.
Это "гуманное" ощущение жизни, которое так типично для современного  За-
пада, только подтверждает его плебейский и низменный аспект. То, что для
одних являлось постыдным, - "человек," - теперь громогласно прославляет-
ся другими. Античность возвышала индивид уума до бога, стремилась  осво-
бодить его от страстей, отождествить его с трансцендентным,  с  небесным
воздухом, как в размышлении, так и в действии. Ей была известна традиция
нечеловечеких героев и людей божественной крови. Семитский мир не только
обезбожи л "творение", но и окончательно принизил бога до  человеческого
уровня. Оживив демонизм пеласгийского инфернализма,  он  заменил  чистые
олимпийские регионы, головокружительные в своем сверкающем совершенстве,
на террористические перспективы своего Апокалипс иса, своего ада,  своей
предопределенности и своей обреченности. Бог не был  более  аристократи-
ческим Богом римлян, Богом патрициев, к которому взывали стоя, в  сиянии
огней, с поднятым челом, и который находился во главе победоносных леги-
онов. Он не  был  бол  ее  Донаром-Тором,  победителем  Тима  и  Химира,
"Сильнейшим из Сильных", "Незнающим Сопротивления", Господином, "неведа-
ющим страха", грозное оружие которого - молот Мьелмир есть  символ  мол-
нии, (как и ваджра Шивы), осветившей божественных королей ариев. Он н  е
был более Одином-Вотаном, Приносящим Победу, Орлом, покровителем героев,
в смерти на поле битвы празднующих высший жертвенный культ и преображаю-
щихся в фалангу бессмертных. Нет, Он стал, как говорил Ружье, прибежищем
для убогих и обреченных, искупитель ной жертвой, утешителем подавленных,
которому молятся в слезах экстаза, в полном забвении своего собственного
особого бытия. И поэтому дух материализовался, напряжение ослабло.  Люди
знали теперь только страсть, чувство, усилие. И не только смысл трансцен
дентной, олимпийской духовности, но  и  смысл  мужественного,  нордичес-
ко-римского достоинства был постепенно утерян, и в  общем  обнищании  на
место эпического, дорического мира вступил судорожный мир трагедии,  жа-
лости, серьезности - "человеческий" мир. "Гуманизм": очень  многие  сла-
вословят его - этот мерзостный, поднимающийся от земли  туман,  мешающий
взглянуть на небо - как высшую "ценность" Запада. Он действительно  про-
ник во все формы, он - это корень нового и  старого  романтизма,  корень
всякого сентиме нтализма, всякой современной жажды деятельности,  всякой
мечтательности.
   И мы призываем: очиститесь от этого! Это не  менее  трудное  задание,
нежели выкорчевывание других, вышеупомянутых корней, которые  привели  к
упадку Европы. "Человеческое" следует преодолеть полностью, безжалостно.
Но для этого необходимо, чтобы индивидуум  достиг  ощущения  внутреннего
освобождения. Следует уяснить себе, что это освобождение не  может  быть
объектом жажды, алчного стремления закрепощенных, потом у что им как та-
ковым путь к нему закрыт. Либо это дается просто - и тогда  об  этом  не
извещают радостно, не убеждают никого в реальности происшедшего, не  бо-
ятся это потерять - как естественная, элементарная, непреходящая очевид-
ность избранничества, либо э то не дается вообще. И чем  больше  человек
стремится к этому и желает этого, тем дальше он от него удаляется, пото-
му что желание освобождения подобно смерти. Необходимо  прийти  в  себя:
как тот, кто заметив, что он, задыхаясь, бежит в жару, говорит себе: "О?
А что если я пойду медленно?" - и идя медленно: "О? А что если  я  оста-
новлюсь?" - и остановившись: "О? А что если я присяду?" - и присев:  "О?
А что если я р астянусь на земле, здесь, в тени?" -  и  растянувшись  на
земле, он ощутит бесконечную прохладу и с удивлением вспомнит свой  бег,
свою прежнюю спешку. Так и усталость современного человека, не  знающего
ни спокойствия, ни отдыха, ни тишины, постепенно пройде т.  Люди  должны
возвратиться к самим себе, они должны в самих себе искать свою  причину,
и свою цель, и свою ценность. И тогда они научатся чувствовать себя оди-
нокими, без помощи и без закона,  и,  впоследствии,  они  проснутся  для
действия абсолютного приказа ния или абсолютного подчинения. И при  этом
они, обратив спокойный взгляд внутрь себя, узнают, что никакого  "куда?"
не существует, что ничего не надо продвигать, не на что надеяться и  не-
чего бояться. И при этом, освободившись от бремени, они снова вздохну  т
и увидят и в любви, и в ненависти лишь нищету и слабость. И при этом они
снова возвысятся как простые, чистые и уже более не человеческие сущест-
ва. В превосходстве аристократии, в высшем  состоянии  душ,  властвующих
сами над собой, подобные люди будут насмешкой над  темной  алчностью,  с
которой рабы рвутся к кормилу жизни. Они замкнутся в активном  безразли-
чии, которое может все, благодаря своей обновлен ной невинности. Возмож-
ность поставить свою собственную особую жизнь во главу угла  и,  смеясь,
смотреть в бездну, возможность беспрестанно  давать  и  одинаково  отно-
ситься как к победе, так и к поражению, как к успеху, так  и  к  неудаче
родится из того превосхо дство, которое позволит отныне управлять  своим
собственным существом как вещью, и которое проснется в истинном познании
принципа, более могущественного, нежели смерть  и  разложение.  Ощущение
оцепенения, усилие, грубое "ты должен" будут тогда только воспом инания-
ми об абсурдной мании. И когда избранные поймут, что все мечты об  "эво-
люции", все "планы провидения", все историцистские  идеологии,  а  также
вообще все "цели" и "основания" являются только помочами для детей,  еще
не научившихся ходить, тогда они пер естанут  быть  движимыми  и  начнут
двигаться самостоятельно. И когда их "Я" станет центром, в них возродит-
ся как в людях, а уже более не как в призраках, действие, в своем  изна-
чальном, первичном и абсолютном смысле. И здесь, на этой  стадии,  когда
ядовитый туман "человеческого" мира будет разогнан, над интеллектом, над
психологией, над страстями и предрассудками людей снова откроется приро-
да в своем свободном и бытийном состоянии. Все вокруг станет  свободным,
все, на конец-то, сможет вздохнуть. И тогда великая болезнь  романтичес-
ких людей, вера, будет преодолена - через опыт.  И  у  реинтегрированных
людей тогда реально, стихийно появятся новые цели,  новые  глаза,  новые
крылья. Сверхъестественное перестанет быть бесцветны м бегством бесцвет-
ных душ. Оно станет реальностью, оно сольется с естественным. В  чистом,
спокойном, могущественном и бестелесном свете  возрожденной  нордической
простоты, дух и форма, внутреннее и внешнее, действительность  и  сверх-
действительность станут одной единственной вещью, в равновесии двух чле-
нов, каждый из которых не больше и не  меньше  другого,  и  впоследствии
наступит эра трансцендентного реализма: в энергиях, которые считают себя
людьми, и которые не знают о том, что они спящие боги, вновь содр огнут-
ся энергии стихий, вплоть до ужаса абсолютного Освящения  и  абсолютного
Воскресения. И тогда будут разбиты другие человеческие оковы, оковы без-
личной социальной амальгамы. И когда будет ниспровержен закон,  делающий
людей частями механизма, частями булыжника, схваченного безличным цемен-
том коллективного деспотизма и гуманитарной идеологии , индивидуумы сно-
ва будут иметь начало и конец в них самих. Они станут закрытыми  в  себе
как мир, как скала, как вершина - имея дело только со своей силой или со
своей слабостью. Каждый займет свой пост, - пост в борьбе; каждый  обре-
тет свое качество, свою жизнь, свое достоинство, свою особенную силу, ни
на что не похожую, непреходящую. Мораль  таких  людей  будет  формулиро-
ваться так: ты должен возвыситься над потребностью "доверия" и  "понима-
ния", над скверной братства, над безволием любви и самолюбия, над о  щу-
щением себя похожим на других и равным другим - возвыситься над хитроум-
ной силой разложения, которая разрушает и  унижает  смысл  благородства.
Непередаваемость, уникальность станет тогда ценностью во имя абсолютного
и мужского уважения: долины и вершины, могущественные и слабые силы, на-
ходящиеся одни над другими или одни напротив других,  честно  признавае-
мые, тайно воспламененные в дисциплине духа, но внешне резкие и содержа-
щие в  сверкающей  строгости  полную  меру  неизмеримого,  бесконечного:
по-военному, к ак в походе, как в сражении. Точные  отношения,  Порядок,
Космос, Иерархия. Предельно индивидуализированные группы, организующиеся
в действии без посредников и смягчений, одни из них - как отдельные  му-
жи, так и целые племена - блистательно возвысятся, друг ие будут  безжа-
лостно уничтожены. Сверху солнечные и самодостаточные существа,  власте-
лины с "глубоким, далеким и грозным взором", которые ничего не берут, а,
напротив, дают от избытка света и могущества, и которые стремятся к  ре-
шительному течению жизни со все более удивительной  интенсивностью,  од-
новременно с этим становясь все более неподвижными в своей сверхъестест-
венной законности. И тогда от романтического мифа, от "человека" и  "че-
ловеческого" ничего более не останется, и мы приблизимся к порогу  вели-
кого освобождения. И в мире ясности отразятся тогда  слова  предвестника
Ницше, понимаемые в трансцендентном смысле: " Как прекра сны, как  чисты
эти свободные, неразгоряченные более духом силы!"
 
Сноски 
 
   (1)Нас нельзя обвинить в односторонности или в партийной  предвзятос-
ти, приводя в пример различные формы дуализма, известные восточному  ми-
ру. Ни одна из этих форм не имеет ничего обащего с дуализмом  христианс-
ким. Платон также знал об "Ином", но это "Иное" рассматривалось  им  как
нечто несуществующее, как нечто непостижимое и иллюзорное, а не как  ре-
альность в себе, и сама идея материи появилась в Греции впервые  лишь  у
поздних стоиков. Восточная магия также не имеет  отношения  к  дуализму,
так как она утвержд ает наличие духовного присутствия в вещах, чувствен-
ный аспект которых является лишь покровом скрывающим сущность.  Иранские
учения также говорят о борьбе двух космических сил, но они находятся  на
одном и том же уровне и стемятся к синтезу, который произой  дет  засчет
окончательной победы одной над другой. Простая, бездушная и лишенная "Я"
природа  появилась  только  тогда,  когда  дух  условно  был  помещен  в
абстрактное "потустороннее", т.е. когда  возобладало  иудео-христианское
сознание.
 
ЧАСТЬ V 
 
НАШ ЕВРОПЕЙСКИЙ СИМВОЛ 
НИЦШЕ, НЕПОНЯТЫЙ 
ИСТИННАЯ ПАН-ЕВРОПА 
МИФ О ДВУХ ОРЛАХ 
ГИБЕЛЛИНСКОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 
НИЦШЕ, НЕПОНЯТЫЙ 
 
   Следует подойти вплотную к двум идеальным мирам, и противоречие между
ними  нужно  не  сглаживать,  а,  напротив,  делать  еще  более  острым.
Единственно возможное решение - это разрушение и тотальный переворот.  В
том положении, в каком мы находимся, нельзя боле е надеяться на действие
прививок. На основе ценностей нашего сегодняшнего  мира  уже  невозможно
спасти труп, который день за днем играет в игру Воскресения и  постоянно
подменяет ужас пробуждения ужасом агонии. Следует уничтожить и  обновить
внутреннее зерно , начиная с самого основного,  -  без  этого  все,  что
предлагается как лекарство, не только не спасет, но и само заразится тем
же недугом. Во всех областях - как мы уже видели - сегодня  царит  поря-
док, находящийся в абсолютном противоречии  к  духовным  предпос  ылкам,
лишь на основе которых возможно достичь возрождения в традиционном смыс-
ле. Потому нельзя медлить с утверждением: все, что в современном челове-
ке связано с причинами, приведшими к сегодняшнему  извращению,  подлежит
полному уничтожению. Но одновремен но с этим должно быть утверждено сле-
дующее: мы желаем разрушения только потому, что мы знаем  высшие,  слав-
ные, живые формы. Мы стоим не за отрицание, мы стоим за Реставрацию. Су-
ществует совершенная, тотальная, позитивная система ценностей,  развитая
при уч ете других  пришедших  в  современную  профаническую  цивилизацию
форм, которая является достаточным основанием для готовности к отрицанию
- без опасения прийти к ничто  -  всего  принадлежащего  к  европейскому
упадку. В противовес демонизму коллектива, безымянно сти всемогущих  фи-
нансов и тирании социализированного и семитизированного Запада существу-
ет идеал возврата к кастам и к качественной иерархии. В противовес пози-
тивной науке и всем профанациям, которые - посредством этой науки - отк-
рыли шлюзы для рабочей и образованной черни, существует  аристократичес-
кий идеал Мудрости. В противовес ханжеской  абстрактности  и  формализму
анти-арийской веры существует сверхъестественный солнечный идеал инициа-
ции. В противовес люциферическому миражу техническо-механической вл  ас-
ти, этому плоду полного отречения, этому инструменту новой потребности и
нового  рабства,  существует  аристократический  идеал   метафизического
действия, безусловного могущества, которое элите реинтегрированного  че-
ловечества смогут предоставить ритуалы и с вященная традиционная  наука.
В противовес романтической, влюбленной в становление, "фаустовской" жиз-
ненной позиции  существует  освобожденный  и  повелевающий  классический
взгляд и идеал метафизического опыта на основе нового действия и  нового
размышления. Р итм убыстряется, круг западной цивилизации  грозит  замк-
нуться. По отношению к этому возможно выбрать одну из трех позиций. Либо
человек уклоняется: возводит ограды, уступает заблуждению и предает  са-
мого себя; сжигает мосты - прежде чем "сыновья Муспелля" об этом подума-
ют - чтобы закрыть своей заразе доступ в наши сокровенные тайны. Либо он
ожидает развязки да убыстряет ритм "прогресса", чтобы досмотреть до кон-
ца или, если этого не достаточно, дождаться пока все не определится и не
подготовится почва для сияющего появления  нового  древа.  Либо  человек
призывает к осознанию и протесту, терпеливо, сурово, безжалостно, с раз-
рушающей и творческой силой противостоит потоку, угрожающему  увлечь  за
собой последние еще здоровые части Европы. Но основанием этому, - повто-
рим еще раз, - вообще, предпосылкой любого внешнего действия должно  яв-
ляться внутреннее обновление. В первую очередь, человек должен  обладать
духовным мужеством, которое не допускает примирения и компромисса, и ко-
торое, позволяя относиться с соверше ннейшим равнодушием к тем, кто счи-
тает нас отставшими от времени мечтателями и чуждыми реальности  утопис-
тами, неразрывно связывает нас с традиционной истиной. И кто еще не  мо-
жет дойти до всего этого сам, тому следует  обратиться  к  единственному
предвестни ку, затерянному в этих мрачных временах, непонятному, ожидаю-
щему в тени Фридриху Ницше. Переживание Ницше отнюдь не исчерпано -  оно
еще не начато. Исчерпана эстетико-литературная карикатура Ницше,  биоло-
гическо-натуралистическая редукция некоторых чисто в ременных сторон его
учения. Но ценность, которую Ницше нес  героически,  ценой  неисчислимых
страданий, несмотря на все свое существо, которое протестовало и  желало
сдаться, пока, наконец, он не погиб страшной смертью,  -  эта  ценность,
стоящая вне его филосо фии, вне его человечности, вне его самого,  иден-
тичная космическому значению, отражению эонической силы hvareno и ужаса-
ющему огню солнечной инициации - эта ценность еще ждет того, чтобы  быть
понятой и переданной современникам. И в ней содержится призыв к  оружию,
к вызову, к отвращению, к новому пробуждению - к великой борьбе:  призыв
к тем, в которых - как мы сказали - будет решаться судьба Европы: утонет
ли она в сумерках или пойдет навстречу  новой  заре.  Освободите  учение
Ницше от его натуралистической с тороны, рассматривайте  "сверхчеловека"
и "волю к власти" истинными лишь как сверхбиологические и  сверхъестест-
венные ценности, и это учение сможет стать путем для многих, путем,  ко-
торый приведет к великому океану - к миру солнечной универсальности  ве-
ликой нордическо-арийской традиции, с высоты которой ясно ощущается  аб-
солютная нищета, абсолютная незначимость  и  абсолютная  бессмысленность
этого мира закованных и одержимых. Именно так следует понимать предвари-
тельные, практические действия, исходящие из выс очайшей точки соприкос-
новения, доступной на данный момент лишь небольшой элите.  В  то  время,
как для других, не понимающих этого, они могут быть лишь причиной смеше-
ния, которое принудит их отказаться не только от высших идеалов, но и от
непосредственных, практических и реализуемых ценностей.  Нордическо-язы-
ческие ценности суть ценности  трансцендентные,  и  они  получают  смысл
только за счет той всеохватывающей, анти-современной и  анти-европейской
концепции, которую мы уже обрисовали в общих чертах. Но они мо гут  быть
и этическими законами, пригодными для образования базиса новых отношений
и нового стиля жизни, освобожденного от  лицемерия,  трусости  и  мечта-
тельности последних поколений.
   Языческий эксперимент отнюдь не является невозможным и анахроническим
экспериментом с той точки зрения, которой мы  постоянно  придерживаемся.
Разве мы не слышим почти ежедневно, как представители европейской  рели-
гии говорят о "язычестве" современного мира -  и  как  они  сожалеют  об
этом? По большей части это язычество воображаемое: здесь речь идет о не-
дуге, в корнях которого тому, кто внимательно следил  за  нашей  мыслью,
нетрудно будет разобраться и узнать в них те же силы и те же  положения,
которые изначаль но фальсифицировали  античный,  дохристианский  мир.  В
другом аспекте это язычество подлинное. Надо уметь видеть в нем стороны,
которые могут служить средствами для достижения  цели  и  таким  образом
превратиться в нечто позитивное. И это отнюдь не является си нонимом ма-
териализма и коррупции, как, к сожалению, полагает большинство;  в  язы-
честве следует видеть подготовку к высшему и реальному духовному состоя-
нию, которое заставляет нас оставаться верными силам нордическо-арийской
расы - там, где эти силы подавл ены, но не побеждены. Позитивная сторона
современного язычества там, где существует реализм, означающий преодоле-
ние романтизма; там, где в новых поколениях осуществилась не теоретичес-
кая, а практически пережитая ликвидация различных трусливых образцов  мы
сли, чувства, искусства и морали; там, где возродилось нечто изначальное
и варварское, но совмещенное с  упрощенными,  ясными  и  господствующими
формами внешнего модернизма; там, где появилась новая объективность, но-
вая серьезность и новая изоляция, которая , однако, не исключает возмож-
ности сотрудничества в действии и для действия; там, где вещи снова  бо-
лее интересны, нежели люди, созидание более интересно, нежели  отдельные
характеры и "трагедии" их авторов - будь-то индивидуумы, расы  или  кол-
лективы - там, где стремление "души" в широту, в вечность, в безразличие
возрожденного мира по отношению к человеческому стало  реальным:  но  не
как бегство, а как возврат к нормальности,  к  естественности,  к  цент-
ральности. Все это может содержать принципы для предварите льного катар-
сиса. Усилия должны быть направлены на то, чтобы путь такого  "преодоле-
ния" проходил бы не только на уровне материи и "жизни", - как это проис-
ходит в большинстве случаев, - на уровне только "посюстороннего",  чтобы
окончиться в мерзкой убогости человеческих возможностей. Необходимо  при
этом, чтобы посредством тем нового реализма, нового нордическо-языческо-
го классицизма, новой свободы в бытийном, в анти-сентиментальном, в "до-
рическом" и в объективном - которые появляются здесь и там в различны  х
течениях молодого поколения, нередко сопровождаемые темами нового ницше-
анства - чтобы посредством этих тем было осуществлено преображение, что-
бы был достигнут уровень истинной духовности  (и,  следовательно,  чтобы
были найдены пути к тому, что стоит вне материи и вне "духа", как  пони-
мают его деятели современной куль